Предатель. Нелюбимая жена (СИ)

Глава 21

Жуткий грохот на секунду оглушил меня. Дезориентировал. Заставил машинально присесть на корточки, втянув голову в плечи и закрыв ее руками.

Секунда. Всего секунда.

Дальше как в замедленной съемке я увидела, как у Ромы на спине слева появляется кровавое пятно. Как он падает на асфальт под чей-то испуганный визг…

А вот потом время словно ускорилось в несколько раз. Я успела его подхватить, машинально зажала рукой рану на груди.

— Помогите! — заорала, как сумасшедшая.

В нос ударил запах крови. Жуткий, металлический запах смерти. Перед глазами все завертелось, поплыло. Все, кроме побелевшего Роминого лица.

— Рома… Смотри на меня! Смотри на меня! Не засыпай, — задыхаясь шептала я, обнимая его скрюченными пальцами. Давила на рану одной рукой, чувствуя под пальцами горячее влажное тепло, второй поддерживала его голову, баюкая, как ребенка.

Его взгляд плавал, на губах выступила кровь. Но на секунду показавшиеся сейчас ослепительно ярко-голубыми глаза сфокусировались на моем лице.

— Я… Всегда на тебя смотрел. Только на тебя… — выдавил он.

И закрыл глаза. Жутко безвольно обмяк в моих руках.

— Рома-а-а-а! Вызовите скорую, — разрыдавшись, заорала я охающей толпе вокруг.

Кто-то растолкал ее и я увидела Вадика. Он рухнул на колени рядом. Уложил Рому на асфальт. Проверил пульс.

— Женя! Женя, зажми рану. В скорую звоните, — скомандовал он. — Огнестрельное ранение в грудную клетку слева!

Не знаю как, но я смогла. Заставила ставшие непослушными руки двигаться. Из последних сил прижала их к окровавленной мужской груди, пока Вадик планомерными ритмичными движениями давил на нее посередине.

Время остановилось. Замерло. Окружающая действительность, какофония голосов превратилась в месиво. Я ничего не видела. Ничего кроме бледного Роминого лица с кровью на губах и рук брата, заставляющего его грудную клетку ритмично подниматься и опускаться. Ничего не чувствовала, кроме теплой влаги на руках и уходящей из меня самой жизни.

Когда я узнала об измене Славы, мне казалось, что я умираю. Рассыпаюсь на осколки. Именно казалось, да. Сейчас я отчетливо понимала — только казалось. Потому что было с чем сравнить. Потому, что теперь, в этот длинный, как вечность, момент я в реальности ощущала, что умираю вместе с Ромой на моих руках. А еще, что он нужен мне. По-настоящему нужен. Как никто другой. Нужно знать, что он рядом. Нужно слышать его голос. Видеть его лицо, взгляд. Слышать дыхание. Ощущать его тепло…

— Есть! — задыхаясь, выплюнул Вадик.

Убрал руки с Роминой груди, склонился к его лицу. Я чувствовала, как медленно и слабо двинулась грудная клетка под моими руками.

— Дай я сам, — Вадик убрал мои руки, сам зажал рану. — Ну где эта “скорая”, мать твою!

А я склонилась к лицу Ромы, обхватила его липкими ладонями.

— Ромочка, пожалуйста…. Пожалуйста, живи! Я…Я люблю тебя…, - шептала одними губами.

Снова и снова, будто сумасшедшая. Люблю! Люблю! Люблю! Только живи….

— Скорая! — сквозь грохот пульса в ушах пробился чей-то голос. И приближающийся визг сирены.

Я увидела, как к нам бегут люди в красных костюмах парамедиков.

— Огнестрельное ранение в грудную клетку. Была остановка сердца…. Реанимация две минуты двадцать секунд…

Руки брата сомкнулись на мне, подняли, отрывая от Ромы.

— Пусти меня! Пусти-и-и-и! — закричала я, вырываясь.

— В какую вы его? Женя! Женя, мы поедем следом… Идем…

Потащил меня куда-то. Я не понимала, куда именно. Я вообще ничего не соображала в тот момент. Не замечала.

Машина Вадика. В ней пахло любимым Лориным персиковым освежителем воздуха. Раньше пахло. А теперь кровью. Жутким металлическим запахом смерти.

Она была на моих руках, на белой блузке… Повсюду…

— Женя! — брат встряхнул меня. — Смотри на меня! Все будет нормально, слышишь! Его спасут! Возьми себя в руки! Мы поедем за скорой помощью, но я не смогу рулить, если придется стабилизировать тебя…

— Д-да… Х-хорошо….

— Выпей воды, — сунул мне в руку бутылку, потом пристегнул мой ремень и завел мотор.

Кое-как я открутила крышку и поднесла горлышко к губам. Вода тоже пахла кровью. Но я заставила себя сделать пару маленьких глотков. Потом еще и еще.

Пульс грохотал в ушах. Тошнило. Ужасно кружилась голова и дрожали руки. В ритме сердца уходили секунды. Время песком сквозь пальцы.

Перед глазами багровая пелена. Окровавленная рубашка, кровь на губах, бледное лицо с горящими на нем синими глазами — вспышками.

Я… Всегда на тебя смотрел. Только на тебя…

А я не замечала. Потому, что все время смотрела в другую сторону. По привычке смотрела. По одной только привычке, незаметно вытеснившей придуманную юношескую любовь к несуществующему человеку. Из-за нее не замечала, что, успела влюбиться. Вот так взяла и успела, неизвестно когда и в какой момент. Без фейерверков, без подгибающихся коленок и бабочек в животе. Без бездумного обожания, которое бывает только придуманным. Но с теплом, уютным ощущением защиты, заботы о себе, радости, веселья…

Так трудно объяснить почему. Почему и как. Но это и не важно. Ничто не важно кроме того, чтоб не оказалось слишком поздно.

Нет, Господи! Ну, пожалуйста…. Пусть он будет жить!

Вадик влетел в ворота больницы. Затормозил и я выскочила из машины. Спотыкаясь помчалась в приемный покой. Брат быстро догнал, приказал сесть и сидеть, а сам убежал куда-то. На целую вечность убежал, чтоб вернувшись сказать, что Рома в операционной.

— Все, теперь только ждать, Женя. Идем в туалет, руки вымоешь.

Вымою руки. Стану и буду заторможено смотреть, как розовая вода закручивается воронкой и исчезает в водостоке. Как она светлеет. Как становится прозрачной. Подниму голову и посмотрю на себя в зеркало. Увижу там бледный призрак с пятнами крови на лице и огромными испуганными глазами, опухшими от слез. Умоюсь. Снова и снова. Но все равно буду чувствовать запах крови. Наверное, я теперь его всю жизнь буду чувствовать, ну и пусть.

Только бы он выжил.

Когда вышла, Вадик с кем-то говорил по телефону.

— …шмотки привезет, пожалуйста. Угу, да. И из тачки документы, а саму тачку закрой. Все…

Прервал соединение, засунул телефон в карман джинсов. Обнял меня за плечи и отвел к лифту. Третий этаж. Белые стены и пластиковая дверь. Над ней надпись. Операционная.

Меня трясло. Челюсть болела от того, как сильно я стискивала зубы, чтоб они не стучали.

Откуда-то взялся чай. В двух стаканчиках, чтоб не обжечься.

— Пей.

Я пью. А Вадик меня обнимает. У брата тяжелые горячие руки. Совсем, как у Ромы. Я вспомнила, как он меня обнимал, когда я рыдала в том ресторане. Не понимала. Я тогда не понимала…

Господи, хоть бы не было слишком поздно!

Чай был с мятой. И, кажется, с чем-то спиртным. Каждый глоток разливал тепло по телу. Я обхватила стаканчик обеими руками. Грела их о него…

Вскоре я увидела папу. Папу и Алю.

— Женечка, — подруга крепко обняла меня. — Я вещи привезла. Идем, переоденемся.

— Нет! Нет, я никуда не уйду.

— Пойдешь. Это две минуты, — она потянула меня за руку.

Потом сунула бумажный пакет с одеждой и подтолкнула к двери.

Джинсы, футболка с рубашкой, нижнее белье, полотенце. На улице сегодня жарко. Но меня так морозит, что рубашка пригодится. Сняла одежду. Включила горячую воду, ополоснулась. Переоделась. Сунула окровавленные шмотки в пакет. Вымыла руки. Все, теперь на мне ни капли крови. А я все равно чувствую ее запах.

Жуткий, металлический запах смерти.

Из-за двери донеслись голоса и я, распахнув ее, выскочила в коридор. Увидела, что возле папы и Вадика полицейские в форме. Ждавшая у двери Аля забрала из моих рук пакет с одеждой.

— …не готова давать показания, — говорил папа, — Сами понимаете…

— Нет, — сказала я, подходя к ним. — Я готова.

— Евгения Андреевна, давайте присядем, — мягко сказал один из копов.

Это был молодой человек, примерно моего возраста с приятным широкоскулым лицом и сними глазами. Так похожими на глаза Ромы….

— Просто расскажите, что случилось.

— Я приехала домой. Припарковалась, направилась к парадному. Меня окликнули. Это была бывшая девушка Ромы — Полина. Она направила на меня пистолет. И в этот момент появился Рома. Он заслонил меня собой… Поймал мою пулю, — голос сорвался.

Приятное лицо полицейского расплылось перед глазами от набежавших слез.

— Она была ревнивая. А Рома… Он с ней расстался из-за меня. Это все из-за меня, — разрыдалась я.

— Хватит на сегодня, — веско сказал папа, обнимая меня за плечи.

— Да, конечно.

Полицейский поднялся и отошел к своему напарнику. Я зажмурилась. Спрятала лицо у папы на плече, вцепилась в него скрюченными пальцами.

Господи, пожалуйста…. Я молитв никаких не знаю! Пожалуйста, пусть он будет жить.