Предназначено судьбой

11

Джиллиан в мгновение ока подбежала к груде досок.

— Дункан! Дункан! — закричала она, охваченная ужасом от мысли о том, что Дункан погиб и она теперь вдова.

Зрелище было поистине пугающим: двухэтажные леса, сколоченные из крепких бревен, рассыпались, словно карточный домик. Опилки все еще не осели, и многие из собравшихся кашляли.

Под такой тяжестью он не мог спастись, в панике подумала Джиллиан.

Некоторые из рабочих начали понемногу разбирать груду. Джиллиан тоже схватилась за одну из досок, но та оказалась слишком тяжелой. Джиллиан не сдавалась, тянула, думая только о том, что где-то там, внизу, возможно, еще дышит Дункан, придавленный неимоверной тяжестью.

— Помоги мне! — крикнула Джиллиан одному из лакеев. Голос ее был деловит и странно спокоен. — Мы попробуем найти, где он. Нет времени разбирать весь завал.

Лакей схватил доску с другой стороны, но тут кто-то взял Джиллиан за плечо.

— С этим могут справиться и слуги. А вам лучше удалиться в свои апартаменты и подождать исхода.

Джиллиан оглянулась и увидела Алджернона. Тот прижимал к носу кружевной платочек, морщась от пыли.

— Убирайтесь отсюда! — процедила Джиллиан. — Не мешайте, мне и так тяжело. Где Атар? Именно сейчас, когда он мне нужен, я его не вижу.

— Я тоже его не видел. — Алджернон не торопился уходить. — Джиллиан, дорогая, к чему такая спешка? — Лицо его было белым, голос дрожал. — Мой кузен наверняка мертв.

— Нет, не мертв, — огрызнулась она, пробираясь по лестнице, заваленной досками.

Джиллиан старалась не впасть в панику. Истерикой горю не поможешь.

— Нет, я знаю, что он жив, — упрямо повторила она.

Наклонилась над перилами и крикнула:

— Дункан! Где ты? Ответь! — По ее щеке скатилась слеза. — Не молчи, черт бы тебя побрал! Ты не можешь так со мной обойтись!

Рабочие потихоньку начали разбирать завал.

— Ну что, нашли? — спросила она, видя, что двое мастеровых, стоя на четвереньках, заглядывают в дыру, образовавшуюся в пирамиде. — Видите графа?

— Кто его знает, — неуверенно ответил рыжебородый плотник. — Что-то вроде там есть. Похоже на материю. Может, край камзола?

Джиллиан немедленно присоединилась к ним.

— Где? Покажите, где!

Она тоже опустилась на колени.

Рыжебородый показал:

— Вон там.

Сгущались сумерки, с каждым мигом становилось все темнее.

— Ничего не вижу! Нужна лампа.

Никто не отозвался, и Джиллиан крикнула сестре, появившейся внизу:

— Беатриса! Лампу сюда! Я ищу Дункана!

Беатриса с неожиданным проворством выбежала из прихожей и тут же вернулась с зажженной лампой в руке.

— Вот, Джил, держи.

Она опустилась на четвереньки рядом с сестрой.

— Где он? — всхлипнула Беатриса. — Ты его видишь?

Джиллиан опустила лампу как можно ниже. Сначала она ничего не увидела, потом разглядела крошечное голубое пятнышко. Дункан был сегодня в голубом камзоле! Это он! Она вернула лампу Беатрисе.

— Свети сюда.

— Эй, ты! — поманила она бородатого. — Хватай бревно, тяни его на себя. Легонько!

Потом обернулась ко второму:

— А ты возьми вот это. Только осторожно.

— Дункан, я сейчас спущусь! — крикнула она вниз. — Это я, Джиллиан. Держись.

Рабочие сняли сверху еще два бревна, и Джиллиан обернулась к дрожащей Беатрисе.

— Успокойся. Слушай меня. Я хочу, чтоб ты светила вот так. Я спущусь и посмотрю, сильно ли он ранен.

— Нет! — взвизгнула Беатриса. — Если бревна стронутся с места, тебя раздавит. Джиллиан посмотрела на груду обломков и увидела, что Беатриса права. Вся эта конструкция могла в любой момент осесть.

Неважно. Главное — побыстрей добраться до Дункана.

— Делай, как я говорю!

Она снова опустилась на четвереньки и пролезла в дыру. Потом пришлось вытянуться во весь рост и ползти, помогая себе локтями. Беатриса подсвечивала сверху.

— Дункан, — позвала Джиллиан, приблизившись к голубой материи. — Ты меня слышишь?

Она протянула руку вперед, но тут бревна чуть шевельнулись, и ей стало трудно дышать. В любой миг обломки могли стать ее гробницей.

— Дункан! — снова позвала она, касаясь пальцами ткани.

Да, это был рукав! А под тканью прощупывалось тело.

— Дункан! — крикнула Джиллиан. — Ответь мне.

Молчание.

— Я нашла его! — громко объявила Джиллиан, медленно переворачиваясь на спину. — Он здесь! — Она высунула из дыры руку, надеясь, что рабочие ее слышат.

— Нужно осторожно разобрать сверху бревна.

Кое-как она выбралась из провала и села на ступеньку, тяжело дыша.

— Начинайте вон оттуда, — показала она. — Граф зажат под большим бревном. Мы разберем бревна поменьше, которые лежат сверху, а потом вытащим его вон оттуда.

Рабочие скептически покачали головами, но взялись за дело.

Джиллиан вскочила на ноги и крикнула:

— Мне нужно больше света!

Тут ее взгляд случайно упал на лицо Алджернона. Вид у кузена был довольно странный. Его черты были искажены не то страхом, не то сомнением. Может быть, боится, что груда рассыплется и завалит его?

Но сейчас ей было не до кузена. Она позвала двух плечистых мастеровых, стоявших без дела.

— Эй вы, двое! Живо сюда и расчистите лестницу.

Один из мужчин сдвинул на затылок войлочную шапку, помялся с ноги на ногу и пробурчал:

— Вообще-то мы каменщики, миледи. Деревом мы не занимаемся.

— Я вам дам «не занимаемся»! — У нее внутри все заклокотало от ярости. — Немедленно марш сюда!

Мастеровые бросились выполнять приказ.

В течение следующих двадцати минут Джиллиан лично руководила расчисткой обломков. Дважды пришлось прекратить работу — бревна заскрипели и задвигались, гора чуть не развалилась.

Наконец Джиллиан решила, что уже можно попробовать вытащить Дункана наружу. Она сама полезла бы в дыру, но знала, что у нее не хватит сил, поэтому послала вперед рыжебородого, пообещав ему щедрую награду.

— Только осторожней, — предупредила она. — Быть может, у него сломаны кости.

Мастеровой надолго исчез в проломе. Потом крикнул, что держит графа за ноги. Очень медленно, дюйм за дюймом, рыжебородый пятился назад. Наконец он вылез из дыры, держа Дункана за ноги.

— Граф в сознании? — взволнованно спросила Джиллиан, подавшись вперед. Пока она видела только два сапога.

— Не произнес ни звука, — покачал головой рабочий.

Джиллиан все-таки заглянула в дыру и увидела, что Дункан неподвижно лежит на спине.

— Он дышит? — умирая от ужаса, спросила она.

— Кто его знает.

— Ну-ка, свети получше, — обратилась Джиллиан к сестре. — Хорошо, вот так.

— Что ты делаешь? Его нужно вытащить поскорей.

Джиллиан покачала головой и полезла в дыру. Прижалась к мужу, ощутила тепло его тела. Уже неплохо. Главное сейчас — не думать о минувшей ночи. Положила руку ему на грудь, ощутила дыхание.

Слава Господу, он жив!

Потом дотронулась до лица. Как и следовало ожидать, вуаль сползла набок. Даже в полумраке Джиллиан могла разглядеть открытое лицо Дункана.

На щеке не было никаких шрамов.

Но Джиллиан не стала об этом думать. Сейчас нужно было побыстрее передать Дункана лекарю. Джиллиан осторожно надвинула на лицо пурпурную вуаль, закрыв татуировку на левой щеке.

— Ладно, теперь вытаскивайте, — объявила Джиллиан, вновь выбираясь из дыры и отряхивая юбку.

— Вот вы, двое, берите графа и идите за мной.

Она стала подниматься по лестнице, переступая через бревна и доски.

На верхней площадке ей встретился Атар.

— Ты где пропадал? — набросилась на него Джиллиан. — Твой господин ранен.

Не слушая объяснений, она оттолкнула дворецкого и взмахом руки велела слугам, несшим Дункана, идти за ней.

— А ты, Атар, дожидайся лекаря, за которым уже послали. Пусть немедленно отправляется в мою спальню.

Полчаса спустя Джиллиан сидела возле Дункана, прикладывая холодный компресс к его лбу. В комнате больше никого не было. Беатриса отправилась к вдовствующей графине рассказать о случившемся, а лекарь сделал все, что мог, и удалился. Мог он немногое: зашил рану на затылке Дункана, наложил повязку, велел потеплей укутать больного. На прощание врач предупредил:

— Теперь его милость или придет в себя, или умрет. Все в руках Божьих.

Джиллиан то и дело обмакивала платок в холодную воду и прикладывала ко лбу Дункана. Нет, Дункан не умрет, думала она, глядя на его открытое лицо. Дункан обязательно очнется, и тогда она узнает, что означает татуировка на щеке. Зачем он изобразил на своем лице медвежий коготь?

Она натянула простыню повыше ему на грудь. Да, Дункану придется объяснить ей многое. Татуировку никто не видел, кроме Атара и лекаря. Но медвежий коготь — это еще не все. Джиллиан чуть не ахнула, когда Дункана раздели. Вся его грудь тоже была покрыта татуировками. Лекарь уставился на них, разинув рот, а Джиллиан лишь чудом себя не выдала. Еще, чего доброго, пойдут слухи, что она никогда не видела своего мужа обнаженным. Это звучало бы довольно странно.

Джиллиан вновь приложила компресс к горячему лбу Дункана, потом робко коснулась пальцем медвежьего когтя.

— Господи, только бы он выжил, — с мольбой прошептала она. — Я хочу, чтобы он мне все-все рассказал. Мне нужно многое понять.

Дункан приходил в себя не сразу, а медленно, постепенно. Голова трещала так, будто по ней гурон ударил боевой палицей.

Глаза никак не желали открываться, и Дункан пытался сообразить, где он находится и что произошло.

В его памяти возникали разные картины. Вот стучат боевые барабаны ирокезов. Пахнет вражеской кровью. Мечутся тени воинов в ритуальном танце вокруг костра.

Нет, не годится. Это старые воспоминания. Они давно похоронены.

Он ведь вернулся в Англию. Вернулся, чтобы жениться.

Жену зовут Джиллиан. Она стройная, но полногрудая. Джилли…

Дункан вспомнил, как они занимались любовью. Девственница-жена немало его удивила. Это как раз он запомнил очень отчетливо. Дункан думал, что она будет послушной и покорной, как и подобает благовоспитанной английской барышне, но Джиллиан приняла его ласки с благодарностью и энтузиазмом. Никогда еще ему не было так хорошо с женщиной.

Потом Дункан вспомнил про корабль. Была погрузка в трюм, а он думал не о драгоценном грузе. Весь день он думал о Джиллиан.

В Брекенридж-хаус он вернулся непоздно. Нарочно закончил дела пораньше и даже отменил одно деловое свидание, а все из-за того, что хотел побыстрее увидеть Джиллиан. Привез ей какой-то подарок, жаль только, теперь не вспомнить, какой именно.

Потом шел по лестнице, напевая под нос.

Услышал какой-то грохот… — Дункан?

Женский голос донесся откуда-то из тумана. Может быть, из прошлого? Вдруг это Каронваре?

Каронваре? Жена?

Нет. Каронваре давно умерла. Так что это не она.

Дункан остался очень доволен своей рассудительностью. Еще бы — если его зовет Каронваре, значит, он уже мертв. Но, судя по боли, которая пронзает все тело, до смерти дело пока не дошло. К тому же индейская жена вряд ли стала бы называть его «Дунканом». Титшо — так звали его ирокезы.

— Дункан, ты очнулся? Ты меня слышишь?

Тихий голос, ласковый, но встревоженный…

Дункан попытался открыть глаза. Получилось, но не сразу.

— Ты очнулся!

Прохладные пальцы нежно коснулись его щеки. Постепенно из тумана выплыло и лицо.

— Джиллиан? — прохрипел Дункан.

— Да, это я.

Она гладила его по лицу, все не могла нарадоваться.

Дункан прищурился, у него двоилось в глазах.

— Что стряслось?

— Строительные леса обвалились. А разве ты не помнишь?

Дункан снова зажмурился, пламя свечей казалось ему нестерпимо ярким. Что же это был за грохот, который он услышал в самый последний миг? Неужели всего лишь обвалились леса?

— Нет, я ничего не помню.

Она взяла его за руку.

— Ты спасся чудом. Я уже не надеялась достать тебя из-под обломков живым.

— Леса обвалились прямо на меня?

Она улыбнулась. Какая приятная у нее улыбка.

— Да.

Дункан попытался сесть, но лишь скривился от боли.

Джиллиан крепко взяла его за плечи. Руки у нее оказались удивительно сильными.

— Нет-нет, еще рано.

Он откинулся на подушку, пережидая боль.

Джиллиан села рядом с ним на краешек кровати. Когда боль немного отпустила, Дункан снова открыл глаза. Теперь он видел ее лицо очень явственно. Даже слишком явственно. Вуаль! Она же смотрит прямо на татуировку!

Он неуверенно коснулся своей щеки.

— Значит, ты все увидела?

— Видела только я. Я закрыла твое лицо еще до того, как тебя вытащили наружу. Правда, татуировку видел и врач. Атар не в счет, он наверняка видел ее и раньше.

Рука Дункана безвольно упала. Итак, она увидела медвежий коготь. Внезапно он понял, что лежит под простыней совершенно голый. Значит, остальные татуировки она тоже видела.

Он отвел глаза.

— Ты, наверно, хочешь, чтобы я тебе все рассказал?

— Да, но не сегодня.

Она погладила его по руке.

Дункан тяжело вздохнул. Он чувствовал себя таким беззащитным, таким слабым. Голова раскалывалась на куски, отвратительное ощущение. Словно он перестал быть мужчиной.

— Они… — Его голос дрогнул.

Если сейчас он не расскажет ей всю правду, то это не произойдет никогда. Внезапно ему показалось очень важным, чтобы она знала. Все равно, конечно, не поймет, но хотя бы чуть-чуть заглянет ему в душу.

— Это индейцы…

Она не отодвинулась, сжимала его руку все так же крепко.

— Они взяли тебя в плен?

— Да. Медвежий коготь — это знак племени, в котором я жил. Я был совсем маленький, поэтому они меня пощадили. — Он горько усмехнулся. Слово показалось ему мало подходящим. — Ты понимаешь? — спросил он, зная, что она все равно представить себе это не может. — Я стал одним из них.

— Татуировка не такая уж большая, — после некоторой паузы ответила Джиллиан. — И ничего особенно ужасного в ней тоже нет. Я-то думала… А это даже интересно.

Жена снова удивила его.

— Остальные ты тоже видела?

— Занятные картинки, — весело кивнула она. — Почему ты мне не показывал их раньше? Некоторые чудо как хороши.

— Так заведено у могавков. Мужчины украшают себя татуировками, чтобы продемонстрировать свое мужество, знатность своего рода, доблесть в боях. — Он закрыл глаза. — Смилуйся надо мной, Господи, но я стал одним из них.

Его голос перешел на шепот. Дункан испугался, что сейчас разрыдается.

— Я делал ужасные вещи.

— Тише, — прошептала Джиллиан, приложив пальцы к его губам. — Не будем сегодня об этом говорить. Хочешь пить?

Он глубоко вздохнул. Хотя произнесено было всего несколько слов, но Дункан чувствовал себя так, словно облегчил душу исповедью. Странно, но с него словно свалилась неимоверная тяжесть. Ведь никто на свете не знает о нем всей правды, даже Уилл Гэллоуэй.

— Да, я выпил бы воды.

Она осторожно приподняла его голову, поднесла чашку к губам.

Дункан напился, чувствуя, как раскалывается череп. Мысли путались. Все было как в тумане.

Джиллиан заботливо уложила его на подушку.

— Кости у тебя вроде бы целы. Только на голове рана. — Она улыбнулась. — Крепкий же у тебя череп, муженек. Любой другой на твоем месте умер бы от такого удара.

Дункан улыбнулся.

— Значит, моя леди жена раскопала меня из-под груды мусора?

— Да, я пока не хочу становиться вдовой. — Она немного помолчала, но любопытство не дало молчанию затянуться и продолжила: — Дункан, не следовало бы сейчас об этом говорить, но кто такая Каронваре? Ты все время повторял ее имя в бреду.

Дункан горько улыбнулся. Можно было бы солгать, но не стоит. Да и нечестно предавать память покойной жены. Называть усопших по имени запрещал закон племени, но ведь он уже не ирокез.

— Это моя жена. Она умерла.

— Индианка?

— Мы называли себя не индейцами, а кахньенкехака. Или могавками.

И вот снова он сказал «мы». Не так-то просто похоронить прошлое. В глубине души он все еще остается одним из них.

— Ты любил ее?

Дункан открыл глаза и посмотрел на Джиллиан. Туман рассеялся, и теперь он хорошо видел ее лицо. Оказывается, Джиллиан плакала, да и вообще вид у нее был неважный: пышные рыжие волосы растрепаны, на щеках потеки грязи.

Никогда еще он не видел ее такой прекрасной и поэтому поспешил зажмуриться.

— Игла — так ее звали — была намного старше. Наверно, лет на двадцать. Но она была добра ко мне. Она вышла за меня, чтобы спасти мне жизнь.

Он не ответил на прямо поставленный вопрос и ждал, что Джиллиан спросит еще раз. Что ей ответить, он не знал.

Теплая рука вновь опустилась ему на лоб. Дункан удивился — он ждал каких-нибудь резких слов. Мало какой женщине понравится, когда мужчина приязненно говорит о своей прежней жене.

— Извини. Мне не нужно было спрашивать, — виновато произнесла Джиллиан.

Дункан хотел пожать плечами, но малейшее движение отзывалось болью.

— У тебя есть право это знать.

— Да. Но я не должна лезть тебе в душу. Со временем ты рассказал бы мне сам. И зря я увидела твое лицо. Прости меня, если можешь. Я очень хотела тебя понять.

Дункан смертельно устал, даже поднять веки было трудно. Но все же он должен был ее увидеть.

— Я показал бы тебе свое лицо рано или поздно. Жена имеет право видеть лицо своего мужа. — Он похлопал ладонью по кровати. — Уже поздно, жена. Пора спать. Поговорим завтра. — Глаза закрылись сами собой.

Джиллиан принялась раздеваться. Потом задула лампу и залезла под одеяло. Дункан обнял ее за талию.

— Спи спокойно, жена, — прошептал он и тут же провалился в глубокий сон.

Она прижалась к нему:

— Спокойной ночи, муж…