Прекрасное чудовище

Глава 4

Солнце светит мне в лицо. Я чувствую его тепло. В воздухе витает слабый запах морской воды, смешанный с мужским ароматом. Странное жужжание неподалеку. Сверчки? Нет, этого не может быть. В Чикаго нет сверчков.

Звук шагов. Отступление.

— Мама? — Я бормочу в подушку. — Задерни чертовы шторы.

Еще шаги, но уже дальше. Неповторимый щелчок закрывающейся двери.

Я щурюсь и открываю глаза. Затем вскочите в постели, безумно оглядывая незнакомую комнату.

Стены цвета бледно-терракоты украшены лепниной и картинами, написанными маслом, изображающими средиземноморские пейзажи. Старая белая деревянная книжная полка, заполненная десятками томов в кожаных переплетах, занимает пространство между двумя открытыми балконными дверями. Длинные прозрачные шторы колышутся от утреннего ветерка.

Я слезаю с кровати и быстро оцениваю себя.

Мои ноги босы. Кто-то снял с меня кроссовки и носки, но я по-прежнему одет в тот же наряд, что и вчера: серые джинсы и рубашка большого размера, чертовски помятый от сна. А вот и мои запястья. Оба завернуты в марлю, прямо поверх моих ран от наручников.

В недоумении я сосредотачиваюсь на двух дверях на противоположной стене, гадая, куда они ведут. Когда я иду через комнату и мимо дивана, стоящего перед камином, мягкий плюшевый ковер щекочет подошвы моих ног. В этом месте мужская сущность в воздухе сильнее, но здесь есть и другой запах. Кофе. Я смотрю на низкий столик перед диваном. На нем стоит единственная чашка для эспрессо. Крошечная чашечка наполовину пуста, как будто тот, кто пил насыщенно-коричневый нектар, в спешке ушел. Каким бы небесным ни был этот аромат, мужской аромат остается. Кипарис и апельсин.

Меня охватывает паника. Кто-то был здесь, пока я спал.

— Я вижу, ты уже встал. Надеюсь, вам понравится ваше жилье.

Моя голова резко поднимается, глаза устремляются на вчерашнего блондина. Он снова в джинсах и ярко-зеленой футболке. Опираясь на дверной косяк, он держит тарелку, полную еды. У меня слюнки текут, просто глядя на это.

Сглотнув и стараясь, чтобы живот не урчал, я делаю шаг назад. — Ты был здесь всю ночь, придурок?

— Прошу прощения?–

— Ты оставил свой кофе.

Его взгляд скользит к чашке эспрессо, нахмуривает брови, затем небрежно заходит внутрь, опуская тарелку на кофейный столик рядом с брошенным напитком.

— Вы можете свободно бродить по дому и выходить во внутренний дворик, но, пожалуйста, не пытайтесь убежать. Территория окружена электрическим забором, за территорией следят камеры. Сотрудникам службы безопасности разрешено стрелять, если они обнаружат, что вы пытаетесь сбежать. Рафаэль придет к вам сегодня позже, чтобы обсудить вашу ситуацию.

— Моя ситуация? — Глаза горят, я не могу поверить, что у него хватило наглости сделать это замечание.

— Точно. В ваших интересах будет вести себя хорошо, пока не вернется мой брат.

— Твой брат? Так он здесь главный? Полагаю, это он приказал меня похитить?

— Да. Да. И да, еще раз.

— Тогда, пожалуйста, передай это своему брату. Я сжимаю руки в кулаки и марширую через комнату, пока не оказываюсь прямо перед этим высокомерным придурком. — Когда мой отец узнает об этом, он разрубит вас обоих на крошечные кусочки. А потом он бросит их нашим собакам. Я буду наслаждаться просмотром, как они лакомятся твоей плотью, пока буду пить маргариту и наслаждаться звуком разжевывания твоих кишок на куски. А потом я с радостью подожду, пока дворняги выпьют твои переваренные останки.

Губы Гвидо растягиваются в кривую улыбку. — Спасибо за такое подробное объяснение, госпожа Петрова. Я буду внизу, если тебе что-нибудь понадобится.

Я смотрю ему в спину, когда он выходит из комнаты и закрывает за собой огромную дверь.

Ублюдки узнали, кто я. Или, что еще важнее, кто мой отец. Что ж, неудивительно, что меня перевели из подвала в эту роскошную спальню. Я уверен, что — всемогущий Рафаэль— сейчас трясется от страха, пытаясь найти способ исправить свою ошибку. Мне не терпится увидеть всех этих придурков на коленях, умоляющих сохранить им жизнь — тщетно.

Я протягиваю руку и хватаю с тарелки пирожное, позволяя сладости слоеного маслянистого теста и заварного крема раствориться на моем языке. Пока я жую, я подхожу к первой из двух дверей в левой части комнаты. Он выходит в огромное офисное помещение. Декор выполнен в темных тонах, вдоль стен много книжных полок. В дальней стороне на другом толстом коврике расположены огромное кресло и столик. Но впереди стоит массивный письменный стол, обращенный к открытым французским дверям, ведущим на балкон.

Торопливо пережевывая круассан, я мчусь к столу, надеясь найти телефон или ноутбук, хоть что-нибудь, что позволило бы мне связаться с семьей. Я прихожу пустой. Блондин — как, черт возьми, его звали? Гвидо? — сказал, что я могу свободно бродить по дому, и именно это я и собираюсь сделать. Как только пойду в ванную, потому что у меня вот-вот лопнет мочевой пузырь. Я возвращаюсь в спальню и направляюсь прямо к двери, которую мне еще предстоит исследовать.

Пока я вытираю руки и планирую вернуться в офис, чтобы еще раз обыскать его, мой взгляд падает на огромную ванну. Это одна из тех старинных ванн на ножках, достаточно большая, чтобы вместить как минимум троих человек.

Я бросаю взгляд в зеркало, разглядывая свое отражение. — Ужасный— даже близко не описывает мою нынешнюю внешность. Мои волосы спутаны, рубашка и брюки грязные, а лицо испачкано грязью.

Прекрасный.

Держу пари, что властный Рафаэль, вероятно, уже позвонил моему отцу, а это значит, что они с мамой уже едут сюда, чтобы забрать меня. Если они увидят меня таким оборванным, Бог знает, что они подумают, что со мной произошло. Мама будет плакать. Папа потеряет свое всегда любящее дерьмо. Вероятно, прежде чем я получу шанс сказать им, что со мной все в порядке.

Было бы лучше привести себя в порядок до того, как придет арендная плата.

Я наполняю ванну, затем снимаю одежду и погружаюсь в теплую воду, позволяя образам моих похитителей, корчащихся от боли на земле, заполонить мои мысли. Хотя я еще не встречался с Рафаэлем, я представляю его похожим на своего брата. Светлые волосы, коротко подстриженные, зеленые глаза, спортивное телосложение, но скорее худощавое, чем мускулистое.

О, мне не терпится увидеть, как они все заплатят.

Я поднимаюсь обратно и ищу гель для душа. Вариант только один, а рядом с ним бутылочка шампуня. Оба с отчетливым мужским ароматом. Думаю, я остаюсь в комнате Гвидо и пользуюсь его туалетными принадлежностями. Я выдавливаю изрядное количество геля для душа на ладонь и продолжаю умываться, пока сквозь открытое окно с видом на сад доносится щебетание сверчков.

Только после того, как я выкупаюсь и высохну, я понимаю, что у меня нет сменной одежды. Крепко обхватив себя пушистым коричневым полотенцем, я на цыпочках выхожу из ванной прямо к гардеробной, которую заметила, пока шныряла. Там должны быть футболки и шорты. Не могу сказать, что мне нравится идея носить одежду Гвидо, но либо это, либо мой испачканный наряд.

Дверь в гардеробную бесшумно открывается. Вспыхивают несколько маленьких лампочек, открывая огромный интерьер и его содержимое.

Костюмы. Десятки из них стоят на стойке справа от меня. Черный. Металлически-серый. Древесный уголь. Я легко провожу пальцами по изысканной ткани. Мне всегда нравились мужчины в костюмах. Может быть, из-за серьезности, которая, кажется, охватывает мужчину, одетого в прекрасный костюм. В его присутствии всегда есть что-то властное. Мощный. Соблазнительная.

Несколько месяцев назад в доме Дона Росси была вечеринка с особым дресс-кодом. Длинные элегантные платья для женщин. И конечно, костюмы для мужчин. Мои яичники чуть не взорвались от одного только этого зрелища. К сожалению, мое волнение было недолгим. По настоянию Юлии я надела ее облегающее черное платье с высоким разрезом сбоку. Моя сестра тоже сделала мне макияж. Каждый мужчина, который подходил ко мне, в конечном итоге смотрел либо на мое лицо, либо на мою грудь и бормотал чепуху. Те немногие, кто умел произносить умные слова, быстро превратили любой содержательный разговор, который у нас был, в нечто, что, по их мнению, заставило бы меня упасть в их постель.

Почти идентичный сценарий с очень небольшим количеством незначительных изменений. Ты знаешь, что ты самая красивая женщина в комнате? Или: Ты похож на ангела, сошедшего с небес. И мой самый любимый: Выходи за меня замуж. Вот таких красивых малышек у нас получатся. Правда, чувак? А моя сестра задается вопросом, почему я не хожу на вечеринки чаще.

Нет ничего хуже, чем болтать с парнем, который вам начинает нравиться, и понимать, что ему на самом деле плевать, кто вы, какие у вас интересы или даже о чем вы говорите. Это заставляет меня чувствовать себя так. пустой. Как будто я не что иное, как моя внешность.

Я человек, блин! Это не просто блестящая безделушка, с которой можно играть.

У меня есть мысли и чувства, и если кто-то из них удосужился спросить, я действительно способен добиться цели. Вещи, в которых быть женщиной не имеет никакого значения.

Возможно, однажды я встречу мужчину, которому я понравлюсь такой, какая я есть внутри, а не будет просто очарован моей внешностью. И кто не откажется, когда встретит моего отца.

Может быть, он будет парнем в костюме.

Я отпускаю лацкан светло-серого пиджака, который так ласкал, и перехожу к рубашкам. Гвидо, с его непринужденной позицией и потертыми джинсами, не кажется мне человеком, который любит носить костюмы, но он должен, учитывая очевидное. О прошлой ночи я помню лишь смутно. Пост-адреналин и сонливость сильно ударили по мне, но я помню, как пытался перерезать Гвидо горло из пистолета. разбитая бутылка. Думаю, у меня это не сработало. Потом я плыл. Вероятно, его несут вверх по лестнице. И грубая ладонь прижалась к моей щеке. Блондинке пришлось отвести меня в свою спальню. Тот слабый запах, который я почувствовал, когда проснулся, я помню, как вдыхал его, когда обвивал его шею. Как жаль, что у такого инструмента, как он, такой хороший вкус в одежде и ароматах. Я могу только надеяться, что он наденет один из своих сшитых на заказ костюмов, когда папа убьет его.

Белый. Черный. Серый. Его рубашки на пуговицах еще лучше. Я выбираю черный (меньше шансов, что моя грудь будет видна сквозь материал, поскольку у меня нет бюстгальтера) и снимаю его с вешалки. Мой лоб морщится, когда я вытягиваю его перед собой. Какой, черт возьми, размер этой штуки? Это выглядит гигантским. Взглянув на этикетку, я фыркаю. Для меня эта цифра совершенно не имеет смысла. Все, что я могу думать, это, должно быть, это сицилийский способ обозначения — размера палатки. Мне Гвидо не показался таким уж большим. Я просматриваю еще несколько рубашек, но все они одного размера. Может быть, блондинка сильно похудела? Неудивительно, что он больше не носит их.

Засунув руки в рубашку, я смотрю на себя. Я выгляжу так же, как мама, когда она носит одну из папиных рубашек. Подол буквально доходит до колен, а рукава почти вдвое длиннее моих рук. По крайней мере, никто не сможет сказать, что я не ношу трусики. Я складываю рукава на предплечьях (полдюжины раз), затем достаю из ящика один из завязок и обматываю его вокруг талии как пояса.

Следующий шаг — найти способ связаться с моей семьей и определить, когда они прибудут.

Десять тысяч квадратных футов жилой площади и ни одного телефона. Я даже подумывал о том, чтобы попробовать использовать браузерное приложение на телевизоре, но не нашел его ни в одном из общих мест. Никаких других людей, за исключением охранников, которых я заметил, обходили грозную на вид баррикаду из близко расположенных толстых металлических столбов, соединенных рядами гладкой кабельной проводки. Должно быть, это тот самый электрический забор, о котором говорил Гвидо, и кажется, что он окружает территорию. Думаю, один из охранников тоже следил за мной, потому что время от времени я чувствовал на себе взгляды, но никого не видел.

Я наткнулся на Гвидо, работающего на своем ноутбуке на террасе недалеко от главной гостиной. Когда я спросил о планах — владельца поместья— удостоить меня своим присутствием, он только пожал плечами. Босс, вероятно, прячется в какой-нибудь норе, загрызая ногти до основания и размышляя, какой гроб заказать на собственные похороны.

После этого я спустился на небольшой пляж, добраться до которого можно только по узким каменным ступеням, вырезанным в склоне обрыва. Никто не пытался меня остановить. Может быть, потому, что это тупик, с высокими скалами с трех сторон и бескрайним морем с четвертой. Вариантов побега ноль. Я пролежал на теплом песке почти час, затем вернулся на виллу и еще раз проверил все комнаты. Одна из комнат выглядела как чья-то частная жилая комната, декор которой сильно отличался от остальной части дома — более современный, — но некоторые двери внутри были заперты. Должно быть, это обитель, принадлежащая — могучему— брату.

Черт возьми, в катакомбах больше жизни, чем в этом красивом, но пустынном месте. После нескольких часов прогулок я столкнулся с горничной, когда она вытирала кухонную стойку, а затем еще раз, когда она несла сложенные полотенца вверх по лестнице. Но оба раза, как только она меня увидела, она помчалась черт знает куда.

Продолжая бесцельно скитаться из комнаты в комнату, я направляюсь на кухню и открываю холодильник. На полках сложены несколько готовых к употреблению упакованных блюд. Я отодвигаю грибную пасту в сторону (я пробовала ее ранее днем) и достаю куриный салат.

Я закалываю кусок мяса, но через мгновение просто засовываю все обратно в холодильник. Я не голоден. Я просто хочу домой, черт возьми. Круглые белые часы на стене показывают, что уже почти одиннадцать вечера. Почему я все еще здесь?

На дверце холодильника стоит открытая бутылка красного вина. Я не помню, чтобы видел это здесь раньше. Этикетка такая же, как на бутылке, которую я разбил в подвале, и это воспоминание мгновенно всплывает у меня в голове. Я наливаю себе стакан и выхожу из кухни.

Теплый ветерок развевает мои волосы, когда я выхожу на широкую террасу с видом на море и опираюсь локтями на перила. Если бы я не был здесь пленником, я бы наслаждался захватывающим дух видом и шумом волн, разбивающихся о берег. Вдалеке вдоль побережья горят несколько крошечных мерцающих огоньков. Напрягая глаза в темноту, я наклоняюсь вперед, пытаясь расшифровать, что они означают.

— Рыбацкие лодки, — грохотает позади меня глубокий мужской голос.

Вздрогнув, я разворачиваюсь, и вино разбрызгивается повсюду, в том числе и на моем одолженном наряде. Поскольку на террасе нет ламп, единственным освещением является окружающий свет, льющийся изнутри дома через массивные французские окна и двери. Однако этого недостаточно, чтобы прогнать тени снаружи. Фигура мужчины — очень широкого и мускулистого мужчины — сидит на плетеном кресле в дальнем конце патио. Его лицо скрыто в темноте, но я вижу, что он одет в классические брюки и рубашку на пуговицах, а поверх нее — жилет. Его рукава закатаны до локтей. Его правое предплечье обмотано куском белой повязки.

— Я получил Ваше сообщение. — Он поднимает бокал в руку и делает глоток. — Очень красноречиво, мисс Петрова. Мне особенно понравилась часть об испражнениях собак.

От богатого тембра его голоса у меня по рукам побежали мурашки. Он хриплый и грубый, но сильный итальянский акцент делает его звучание менее резким. В нем нет ни одной мягкой нотки. Когда его мощное тело так непринужденно откинулось назад, у меня такое ощущение, будто я столкнулся с неукротимым большим кошачьим. Тот, кто присматривается к следующему приему пищи. Мне.

— Рафаэль, я полагаю? Я сглатываю, обнимая его. Не похоже, что он трясется от страха, беспокоясь о своей жизни. — Когда приедет мой отец?–

— Я не знал, что Пахан Петров намеревался посетить Сицилию.

— Он придет, чтобы забрать меня домой. Я отступаю на шаг, в то время как паника начинает подниматься из глубины моего живота. — Ты сказал ему, что я здесь.

— Есть я? Зачем мне это делать?–

— Потому что ты знаешь, кто я. И потому что мой отец убьет тебя, если ты не отпустишь меня.

Он делает еще один глоток вина. — Тот, кто твой отец, не имеет никакого отношения к моим планам.

— Что. планы? — Мне удается спросить, поскольку паника перерастает в ужас.

— Для начала вы будете устранять тот беспорядок, который вы создали, когда вторглись в сетевую систему моей компании.

— Я. Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Какая система?–

— Пожалуйста, мисс Петрова, давайте не будем притворяться дураками. Я поручил моему брату тщательно проверить тебя. Вы изучали информатику. В начале этого месяца получил степень бакалавра и был принят на магистерскую программу продвинутого уровня в области разработки программного обеспечения. С каждым его словом нисходит аура неминуемой гибели. — Это твой отец подтолкнул тебя к этому? Вам удалось взломать брандмауэры моей компании и создать лазейки в сеть? Какова была ваша цель? Найдите свой список моих клиентов?

— Что? — Я задыхаюсь. — Нет. Мой отец не имел к этому никакого отношения.

— Так это все-таки был ты.

Дерьмо. Я отвожу взгляд. — Да.–

— Какова была цель ваших действий?–

— У вас хорошая ИТ-безопасность. Разбить его было непросто. И я был. скучающий.–

— Тебе было скучно? Его голос приглушен, но теперь в нем есть опасная нотка. — У меня есть четыре человека, которые работают над выявлением вредоносных программ или дерьма, которые вы загрузили в мои системы. То, что ты сделал, оставило после себя кучу мусора, который им до сих пор не удалось распутать.

Этот разговор идет не так, как я ожидал. Я была уверена, что он извинится, а затем споткнется, чтобы как можно скорее отправить меня домой. Это самая далекая вещь от этого.

Ветер дует мне в лицо, швыряя волосы мне в глаза, и я делаю еще шаг назад.

— Послушай, мне очень жаль. Я больше не буду этого делать, ладно? Это всего лишь небольшой кусочек кода. Я могу это исправить, как только вернусь домой. Не могли бы вы отпустить меня?–

— Действия человека несут последствия, мисс Петрова. Так устроен реальный мир. Ваша маленькая игра сделала мою компанию уязвимой для новых кибератак. Так что нет, я не отпущу тебя. Он поднимает лодыжку на противоположное колено и откидывается назад. — Я хочу предложить вам работу.

— Работа? — Когда я смотрю на этого сумасшедшего, он звучит как пронзительный крик. — Вы похитили меня, накачали наркотиками, переправили на другой континент, бросили в проклятый подвал, и теперь вы ожидаете, что я буду работать на вас?–

— Да, я думаю, это довольно хорошо характеризует ситуацию. Я предлагаю три миллиона за ваши услуги.

У меня вырывается истерический смех. Он сумасшедший! — Вы можете взять свои миллионы и засунуть их себе в задницу! Я требую, чтобы меня отправили домой. Прямо сейчас, черт возьми.

— Боюсь, это не вариант. Рафаэль достает телефон и бросает его мне. — Включи видео.

Я почти не улавливаю суть.

На неподвижном изображении показаны крыши высотных зданий. Знакомое управление воспроизведением из центра экрана насмехается. Нажимаю треугольник, запускаю видео.

Небо. Крыши. Камера поворачивается, фокусируясь на мужчине в черной тактической экипировке, лежащем у края здания. Он держит снайперскую винтовку, направленную на что-то на земле, его взгляд направлен на прицел.

Изображение смещается влево, приближаясь к окну верхнего этажа здания напротив. Еще один человек с дальнобойным оружием.

Я сглатываю комок в горле и сильнее сжимаю телефон.

Камера снова перемещается к тротуару примерно тридцатью этажами ниже. Потом ракурс внезапно меняется — тот же тротуар, но теперь видео снимается с уровня улицы. На снимке пара стоит спиной к объективу. У женщины длинные черные волосы, и она сжимает предплечье мужчины тисками, пока он подносит телефон к уху. Он смотрит на женщину и качает головой, затем опускает трубку. Они разворачиваются и бегут по улице.

Бокал выскальзывает из моей руки и падает на каменную плитку под моими босыми ногами, осколки разлетаются повсюду вокруг меня.

Мама и папа.

— Ты ублюдок, — шепчу я. Мои губы дрожат, когда я смотрю на экран.

— У каждого есть цена. Глубокий голос Рафаэля прорывается сквозь мое оцепенение, звуча ближе, чем раньше.

Повернувшись в сторону этого баритона, я натыкаюсь на широкую мужскую грудь. Я наклоняю голову вверх. И вверх. Свет изнутри дома превратил огромную фигуру Рафаэля в силуэт, а его лицо остается скрытым тенями.

— Что тебе нужно, чтобы я сделал? Я почти рыдаю.

Его руки обхватывают меня за талию, поднимая меня. Я роняю телефон, хватаю его за предплечья и пинаю ногами.

— Отпусти меня!–

Рафаэль игнорирует мои протесты, поднимая меня выше, пока наши лица почти не совпали. Его дыхание обдувает мою кожу, а древесный аромат кипариса и цитрусовые нотки апельсина щекочут мои ноздри. Это аромат, который я почувствовал в спальне наверху. Его спальня. По моей спине пробежала небольшая дрожь, но на этот раз это не от страха. Его присутствие настолько глубоко, что мне трудно набрать в легкие достаточно воздуха. Кажется, его совершенно не беспокоят возможные последствия своих действий, и я не думаю, что он притворяется. На самом деле ему плевать, его совершенно не беспокоит гнев моего отца.

— Чего ты хочешь от меня? — Я спрашиваю еще раз.

Он притягивает меня немного ближе. То, как он небрежно держит меня на высоте фута над землей, меня огорчает. Но в смехотворно чувственном смысле.

— Я хочу, чтобы вы отремонтировали мои цифровые системы безопасности, мисс Петрова.

Едва сдерживая смех, я наблюдаю, как выражение лица Василисы меняется от растерянности до абсолютного шока. Можно подумать, я просто попросил ее убить кого-нибудь для меня.

— Вы похитили меня, чтобы я мог модернизировать ваши брандмауэры?–

Я сделал? Я не совсем уверен. Когда я приказал своим людям доставить этого гребаного хакера, я намеревался немного помучить этого идиота в качестве наказания за хулиганство с моим бизнесом, а затем избавиться от него. Я никогда не ожидал, что девушка проскользнет. Тот, кто избил моих людей, а затем попытался перерезать мне горло. Я думаю, это первый раз, когда женщина пыталась меня убить. И мне чертовски жарко.

— Не только брандмауэры. Я хочу, чтобы вы проанализировали цифровую среду, используемую моей компанией, а затем переписали протоколы безопасности для каждой ИТ-системы.

Глаза Василисы расширяются от чистого изумления. Свет за моей спиной отражается в ее темных, как ночь радужках, и эти выразительные шары кажутся светящимися. Между яростью и решительностью этой непредсказуемой женщины горят огонь в ее оленьих глазах. Красавица даже близко не подходит к описанию ее.

Мягкий, кремовый цвет лица. Тонкие изогнутые брови обрамляют завораживающие ониксовые глаза. Выступающие скулы плавно сужаются к узкому подбородку. Маленький, прямой нос. А еще ее восхитительный розовый рот с розовыми губами, которые так приятно целовать. Нижняя немного полнее верхней, что манит мужчину потянуть ее между зубами. Каждая часть ее лица идеальна настолько, что все это бросает вызов реальности. Зрелище просто неземное, от нее невозможно отвести взгляд.

— Это может занять несколько дней—, — выпаливает она.

Да, теоретически. На самом деле, однако, это займет столько времени, сколько я захочу. Василиса Петрова, возможно, самое красивое существо, которое когда-либо встречалось мне на пути, но впервые в жизни меня тянет к женщине не только из-за ее внешности.

Она смелая. Смелый. Злющий. Но еще и немного сварливым, в такой очаровательной форме.

И я не собираюсь позволить ей ускользнуть от меня.

Я наклоняю голову и вижу пряди ее шелковистых волос, падающие на ее ромбовидное лицо. Угольно-черный, как ночное небо над головой. Усики трепещут на ветру, частично скрывая от меня взгляд ее немного безумных глаз. Мне хотелось бы зачесать пряди волос за ее изящные уши, но мои руки заняты, я обнимаю ее тонкую талию.

— Ты останешься столько, сколько потребуется. Пока ты не закончишь, — говорю я и дую ей в лицо, распушив блестящие пряди.

Василиса моргает, затем хмурит брови. Она все еще держит мои предплечья, но ее хватка милосердно ослабла, и я благодарен ей за то, что ее ногти впились прямо в порез, который она сделала прошлой ночью.

— Зачем ты это сделал? — она бормочет.

— Мне нравится смотреть людям в глаза, когда я с ними разговариваю.

Стекло хрустит под моими ботинками, когда я несу пленника по разбитому бокалу, а затем медленно опускаю Василису на землю рядом с ограждением, окаймляющим террасу. Она пытается отойти в сторону, но я упираюсь ладонями в перила за ее спиной, удерживая ее своими руками.

— Несколько советов, мисс Петрова. Не испытывай меня. Если вы попытаетесь сбежать или связаться с кем-нибудь и сообщить, где вы находитесь, я прикажу казнить вашу семью. Не только твои родители. Твои брат и сестра будут включены в это. Но если вы будете следовать правилам, то, когда ваша работа здесь будет завершена, вы сможете уйти. Нам все ясно?

Ее тело дрожит, и я ожидаю, что плач вскоре последует за ней. Вместо этого она вытягивает подбородок и смотрит на меня своим упрямым взглядом. Из нее льется бравада, а не слезы. Но как бы она ни старалась скрыть свой страх, я вижу в ее темных блестящих глубинах тревогу.

— Почему я должен тебе верить? Какая гарантия, что вы отпустите меня после того, как я починю ваши системы?–

— Конечная цель. Вот почему я верю, что ты не сбежишь, и позволю тебе остаться в красивой спальне вместо того, чтобы держать тебя связанным в подвале на время нашей сделки. Я наклоняюсь вперед. — Хочешь вернуться в подвал?

Эти темные глаза с презрением смотрят на меня. — Надеюсь, ты умрешь очень медленной и чрезвычайно болезненной смертью.

— Я восприму это как отказ. Хороший. Взаимное доверие является основой всех успешных начинаний. Начнем завтра вечером, когда я вернусь с работы. Я позволил своему взгляду скользнуть вниз к ее груди, разглядывая декольте, выглядывающее между лацканами мужской рубашки, которая на ней надета. — Почему ты носишь мою рубашку?

— Что? Я думала, это принадлежит твоему брату, — отрывается она, гневно сверкая глазами. — Если бы я знал… Знаешь что. неважно. Я просто найду его и спрошу, есть ли у него что-нибудь, что я могу одолжить, если это тебя так беспокоит.

Внутри меня нарастает ярость. Одна только мысль о том, что она одета во что-то, что принадлежит другому мужчине, даже моему брату, заставляет меня мурашки по коже. — Нет. Ты не будешь носить дерьмо Гвидо.

— Если меня здесь держат в плену, мне нужна одежда!–

Думаю, да. Но мне очень нравится, как она выглядит в моей рубашке. — Не стесняйтесь взять себе все, что захотите, из моего шкафа.

Василиса откидывается назад. — Не происходит.–

Она упадет с чертовой террасы. Моя рука скользит к ее пояснице, удерживая ее неподвижно. — Тогда ты будешь ходить голой.

— Пошел ты—, — говорит она сквозь зубы. — Убери от меня руку.

Я неохотно отстраняюсь, но при этом позволяю своим пальцам коснуться ее руки. — Я с нетерпением жду возможности вести с вами дела, мисс Петрова.

— Ну, это чувство определенно не взаимно. Она обходит меня и врывается в дом.

Я следую за ней глазами, пока она мчится через гостиную и вверх по лестнице, а затем возвращаюсь к своему месту отдыха. Моя спальня находится прямо над террасой, поэтому я прекрасно вижу фигуру, которая пять минут спустя выходит на верхний балкон.

Ветер заставляет ее волосы развеваться вокруг ее лица, когда она перегибается через перила, ее взгляд сосредоточен на покачивающихся вдалеке рыбацких лодках, а босые пальцы ног выглядывают из-за стоек ограждения. Беря свой бокал вина со столика в патио, я углубляюсь в тень, опираясь спиной на каменную стену, и не спускаю жадных глаз с моей злющей русской принцессы.

— Что значит — она останется здесь—? Гвидо пристально смотрит на меня. — Я думал, вы попросили нашу команду снять это видео, чтобы оказать на нее давление, чтобы она не раскрывала Петрову наши личности после того, как мы отправим ее обратно.

— Это видео — страховка. Но для другой цели. Я откидываюсь на диване. — Я предложил ей работу.

— Вы предложили работу женщине, которую похитили?

— Да. Я предложил ей три миллиона долларов за ее услуги. Она отказалась. Ее точные слова были: — Возьми свои миллионы и засунь их себе в задницу.

Гвидо вздыхает и садится на кресло напротив меня. — Чертов Христос. Какие услуги?–

— Похоже, наша сеть неожиданно вышла из строя. Я хочу, чтобы она это исправила.

— Если не считать черного хода, который она каким-то образом создала, в наших системах все в порядке.

— Сейчас есть. Я позвонил Митчу и приказал его ребятам зашифровать наши корневые каталоги и приложения так, чтобы они перестали работать. Г-жу Петрову уговорили остаться в качестве нашей гостьи, пока все вопросы не будут решены. Поскольку она не была восприимчива к моим деньгам, мне пришлось найти валюту, от которой она не могла отказаться. Кажется, она любит свою семью и готова починить наши ИТ-системы, чтобы предотвратить угрозу их жизни.

— Так сколько времени займет это — исправление—?–

— Я поручил Митчу продолжать диверсию, конечно, тайно, пока я не скажу иначе. Я смотрю на свое перевязанное предплечье и улыбаюсь.

— Она тебе нравится.–

— Да.–

— Господи, черт возьми, Рафф. Я знаю, ты привык получать все, что хочешь, включая женщин, но это? Шантажировать эту девушку, чтобы она осталась здесь, угрожая убить ее родителей? Сотни женщин — красивых женщин — готовы броситься на вашу сторону. Все, что вам нужно сделать, это щелкнуть пальцами.

— Ты имеешь в виду, помахай моей кредитной картой.

— Рафаэль…–

— Тема закрыта, — перебиваю я. — Завтра я собираюсь нанести визит Калоджеро. Одного из его головорезов видели в порту Катании. Наш крестный останется в Палермо, как мы договорились, иначе ему не понравится напоминание, которое я ему назначу. Я не позволю ему посягать на то, что принадлежит мне.

Когда я вернулся на Сицилию, Манкузо — в то время Дон Коза Ностра — уже утратил контроль над большей частью восточной части острова. Территорией от Катании до Рагузы управляли банды. Мне потребовалось два года, чтобы исправить эту ситуацию и взять территорию под контроль. После того, как Калоджеро вступил в свою роль в Семье, я согласился на его владычество над западной Сицилией, но восточное побережье находится под моим правлением.

— Калоджеро теряет деньги, используя круизные лайнеры и пассажирские паромы для перевозки своей продукции. Ему нужен доступ к основным грузовым маршрутам, а все они проходят через порт Катании. Я не думаю, что он откажется от этого, Рафф.

— Не мои проблемы. Я не хочу, чтобы его наркотики были в моем порту. Я хватаю куртку со спинки дивана и встаю. — Я иду спать.–

— А где это будет, позвольте спросить? Поскольку, судя по всему, ты отдал свою спальню нашему заложнику.

— Гостевая комната.–

— Почему бы вместо этого не переместить ее туда?–

Я встречаюсь взглядом с братом. — Потому что с этого момента она будет спать только в моей кровати.