Прикосновение хаоса

17

РЕН

— Поднимайся, — глубокий знакомый голос вырывает меня из беспокойного сна.

Мои глаза распахиваются как раз вовремя, чтобы увидеть кучу одежды, брошенную мне в лицо. Я успеваю поднять руку как раз вовремя, ловя кучу ткани. Все еще дезориентированный сном, я оглядываю свою камеру и нахожу Квинтона, стоящего внутри, всего в двух футах от моей койки.

— Вставай и одевайся. Ты пойдешь со мной в спортзал, — приказывает он, его тон не оставляет места для обсуждения.

Я сажусь и смотрю на стопку одежды в своей руке, понимая, что держу пару тренировочных шорт и тонкую футболку.

— Почему ты вообще спишь посреди дня? Заняться нечем, кроме как вздремнуть? О, подожди, ты же не хочешь, — саркастически говорит он, с усмешкой оглядывая пустую камеру. — Поторопись, у меня не весь день впереди.

— Ты действительно думаешь, что это хорошая идея? Твой отец знает, что ты выпускаешь меня отсюда?

— Не беспокойся о нем. Кроме того, ты действительно думаешь, что сможешь справиться со мной?

— Я знаю, что могу победить тебя, — бросаю я вызов.

— Попробуй и узнай, придурок.

На моих губах появляется усмешка. Черт, я скучал по этому придурку. Я знаю, что он никогда по-настоящему не простит меня, но Кью был моим лучшим другом большую часть моей жизни. Трудно не скучать по нему. Что делает отказать ему еще труднее.

— Не думаю, что покидать камеру — хорошая идея.

Квинтон закатывает на меня свои темные глаза.

— Скарлет и Аспен здесь нет. Они отправились за покупками, и мой отец приказал дополнительной охране следовать за нами повсюду. Так что поднимай свою ленивую задницу и надевай гребаную тренировочную одежду, или я потащу тебя в спортзал в этом виде. — Он указывает на мои джинсы, рубашку с длинным рукавом и босые ноги.

Только когда я смотрю вниз, я понимаю, что он также принес мне кроссовки.

— Хорошо, — соглашаюсь я, прежде чем быстро переодеваюсь в то, что он принес.

— Наконец-то. — Квинтон драматично вздыхает, как будто ждал несколько часов. — Пошли. — Он широко открывает приоткрытую дверь и жестом приглашает меня войти. — После тебя.

Мой первый шаг из камеры неуверенный, и у меня скручивает живот. Сколько дней прошло? Кажется, что недели. Мне не нравится быть запертым в одноместной комнате без окна, но и не ненавижу это так сильно, как следовало бы.

Как я объяснил доктору Стоун, это было самое спокойное состояние за очень долгое время. После выхода из камеры чувство безопасности исчезает, а на смену ему приходит неприятное ощущение в животе. То, что Кью идет позади меня, только усиливает мой дискомфорт.

Когда я слышу вторую пару шагов позади себя, срабатывают мои инстинкты, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, откуда исходит опасность. В нескольких футах позади Кью один из охранников тянется за своим пистолетом, в то время как у меня нет ничего, кроме кулаков, чтобы защититься.

— Успокойтесь все. — Квинтон быстро разряжает ситуацию, но я не могу избавиться от чувства опасности.

Это странно, потому что обычно я ничего не боюсь. Совсем наоборот. Я всегда первым сталкиваюсь с опасностью. Но сейчас все по-другому, потому что на этот раз опасность — это я. Я не могу доверять себе, и это означает, что впервые за долгое время мне страшно.

— Думаю, мне лучше оставаться в камере, пока я не научусь лучше контролировать себя.… ну, ты знаешь….

Я не уверен, дело в моих словах или в том, что Кью читает по выражению моего лица, но его глаза расширяются, как будто он в шоке, прежде чем что-то вроде жалости появляется на его лице.

— Я не уверен, притворяешься ли ты или у тебя действительно сейчас все в порядке с головой.

— Я действительно настолько облажался, — отвечаю я, не сбиваясь с ритма. — Я больше не доверяю себе. Что, если я снова попытаюсь причинить кому-нибудь боль? — Наверное, это ошибка — вот так доверяться Квинтону, но мне нужно, чтобы он понял, что я не могу контролировать часть себя, и это чертовски пугает меня.

— Здесь нет никого, кому ты можешь причинить вред. Здесь только я, ты и куча охранников. Если тебе от этого станет лучше, я не позволю тебе и близко подходить к тяжелым снарядам в спортзале. Мы выйдем на ринг и немного побоксируем, и если ты будешь слишком жесток, я прикажу охранникам надрать тебе задницу, — наполовину шутит он.

— Аспен и Скарлет действительно здесь нет?

— Нет, они отправились за покупками для ребенка, — говорит Кью, прежде чем выругаться себе под нос, как будто он не собирался рассказывать мне о ребенке.

— Кстати, поздравляю. Скарлет рассказала мне о беременности Аспен. Надеюсь, все в порядке. Не сердись на нее за то, что она мне рассказала.

— Думаю, все в порядке. Спасибо, теперь мы можем пойти в спортзал?

— Ладно, — соглашаюсь я, неловко засовывая руки в карманы шорт.

Развернувшись, я продолжаю идти по коридору, удивленный, когда Квинтон идет рядом со мной, а не позади.

Вместе мы поднимаемся по лестнице и поворачиваем в сторону внутреннего спортзала. Кью не шутил, когда сказал, что Ксандер усилил охрану ради меня, потому что каждый раз, когда мы сворачиваем в новый коридор, я вижу охранника, стоящего рядом с дверью, и все до единого смотрят на меня. Если бы не Квинтон, идущий рядом со мной, я бы определенно нервничал больше, ведь все внимание приковано ко мне. Когда мы наконец добираемся до спортзала, двое охранников следуют за нами внутрь и занимают позиции по углам помещения, в то время как еще двое блокируют вход в спортзал.

Я не думаю, что в настоящей тюрьме столько охраны.

Все еще чувствуя себя немного на взводе, я вдыхаю запах пота и железа и позволяю ему заземлить меня. Квинтон хватает два комплекта скотча и боксерские перчатки, выходя на маленький боксерский ринг в дальнем правом углу большого спортзала.

Квинтон бросает мне скотч и перчатки. Мы оба перевязываем руки скотчем и надеваем боксерские перчатки; затем я поднимаюсь на ринг, и мы принимаем боевую позу.

Я не могу сосчитать, сколько раз мы с Кью спарринговали друг с другом, но я никогда по-настоящему не беспокоился об этом раньше. На этот раз все по-другому, потому что я почти уверен, что он действительно хочет причинить мне боль, и я все еще не оправился после встречи с Ребеккой.

Вскидываю руки, чтобы защитить лицо, и начинаю двигаться по рингу, позволяя Квинтону нанести первый удар. Он замахивается на меня правым хуком, но мне удается увернуться. Однако его следующий удар левой попадает мне сбоку в голову.

Я стряхиваю с себя это и поднимаю руки в защитной позе.

— Ты осторожничаешь со мной? Я едва почувствовал удар, — язвлю я, и я не знаю, что, черт возьми, со мной не так. Я должен быть рад, что он относится к этому спокойно, но мое глупое эго берет надо мной верх.

— Не хочу, чтобы Скарлет снова на меня злилась.

— Почему опять? — Спрашиваю я между ударами. — Что ты сделал на этот раз?

— О, ты знаешь, то, что я, как обычно, любимчик папы и получаю особое отношение, и это всегда вбивало клин между нами.

— Я всегда думал, что Скар — любимица.

— По словам Скарлет, нет. Она злится, что у меня больше свободы, чем у нее.

— Ну, она моложе, и твои родители заботились о ней больше, чем о тебе. Она не посещала Кориум, как должна была.

— Вот именно, — соглашается Квинтон, уклоняясь от одного из моих ударов. — Она была так непреклонна по поводу поступления в Массачусетский технологический институт, но теперь она хочет быть частью этого мира, с которым год назад не хотела иметь ничего общего. Разве она не понимает, что наш отец дает мне больше свободы, потому что я это заслужил. Я готовился к этому всю свою жизнь, пока она читала любовные романы и ходила на вечеринки братства.

— Ты сказал ей об этом?

Когда Квинтон не отвечает сразу, я знаю, что ответ отрицательный. Это так типично для Кью. Он всегда ожидает, что другие люди читают его мысли.

— Поговори с ней. Объясни ей, как ты объяснил мне, и она поймет, — предлагаю я. — Ты поэтому привел меня сюда? Чтобы получить совет, как наладить отношения с твоей сестрой?

Теперь мы оба тяжело дышим, пот стекает по нашим лицам.

— Мне кажется, ты знаешь ее лучше всех… Но нет, причина не в этом. — Квинтон наносит комбинацию хуков и ударов, один из которых попадает мне прямо в живот. — Наверное, я хотел увидеть сам.

— Увидеть что? — Спрашиваю я, когда он не уточняет.

— Тот ли ты еще парень, которого я знал, или он совсем ушел.

Я останавливаюсь. Расслабляя руки, я делаю глубокий вдох.

— Сейчас я здесь, но не могу обещать, что всегда буду самим собой. Хотел бы я пообещать тебе, что я все тот же парень, и что ты можешь доверять мне, несмотря ни на что. Но я не могу. Не могу просить тебя доверять мне, когда я не могу доверять даже самому себе. Я чувствую, что мое место в камере, быть запертым ото всех. — Это трудно признать, но это правда. Я делаю шаг к Квинтону, стараясь говорить достаточно тихо, чтобы слышал только он. — Я напуган, Кью. Напуган до чертиков. Что, если я снова попытаюсь причинить боль тебе, или Аспен, или Скарлет? Я не могу контролировать Ривера, и это пугает меня до чертиков.

На мгновение Квинтон смотрит на меня так, словно у меня только что выросла вторая голова. Он не может поверить, что я только что признался, что напуган. Черт, часть меня тоже этого не понимает.

Как только он снова берет себя в руки, он опускает кулаки и глубоко вздыхает.

— Если бы ты просто причинил мне боль, я бы уже простил тебя. Но ты… Ривер, — поправляет он себя, — пошёл за Аспен, и я не знаю, смогу ли я оставить это так. Как бы то ни было, я хотел бы помочь тебе. И мне жаль, что я раньше не заметил, что что-то не так.

— Это не твоя вина, — честно говорю я ему. Я не виню ни его, ни кого-либо другого, живущего под этой крышей.

— Я думаю, на самом деле это также не твоя вина, но это не меняет наших чувств. — Я сам не смог бы сказать лучше.

Неважно, что произошло и кто виноват, важно только то, что люди думают об этом сейчас, и, к сожалению для меня, мне нельзя доверять.