Прикосновение хаоса

6

РЕН

Я не понимаю, что произошло.

Прошло уже несколько дней с тех пор, как я проснулся один в постели в хижине с раскалывающейся головой. Я до сих пор не знаю почему, и тупая боль, от которой я не могу избавиться, является постоянным напоминанием о том первом ужасном моменте, когда я узнал правду.

Она бросила меня. Все ее разговоры о том, что она хочет остаться со мной, что мы двое против всех, все это ложь. Я не хочу в это верить, но доказательства как бы у меня перед глазами. Я не могу это игнорировать. Она даже не оставила записки, чтобы объяснить, почему сбежала. Она просто…ушла.

Зато Ривер оставил записку. В ней он расписал все, чем они занимались, когда я, должно быть, был без сознания после того, что вызвало у меня такую сильную головную боль. Я не могу уловить в этом никакого смысла, но я знаю его почерк.

Когда я смотрю на свои кулаки, я понимаю, почему у меня болят кисти. Они сжаты так сильно, что ногти впиваются в ладони. На самом деле мне все равно, боль не длится вечно. По крайней мере, моя физическая боль не продлится долго. Даже голова болит намного меньше, чем тогда, когда я впервые проснулся один в комнате. Есть и другие виды боли, которые могут длиться намного дольше.

Например, когда девушка, которую ты любишь, занималась сексом с твоим братом.

Или, что она бросила тебя сразу после этого.

Он всегда говорил, что знает ее лучше, чем я, верно? Я бы не удивился, если бы он трахнул ее только для того, чтобы доказать, что ей нельзя было доверять.

Сейчас не время думать о Ривере, но его предупреждения не перестают звучать в моей голове. Она не понимает нас, она не часть этого, она не сможет нам помочь. Я был так уверен, что он ошибается. Я бы поставил на это свою жизнь.

Я начинаю думать, что он был прав с самого начала. Он увидел в ней то, чего не увидел я. Он был не настолько глуп, чтобы влюбиться в ту, которая бросила тебя, когда ты больше всего в ней нуждался.

Я даже не уверен, что я делаю здесь, в Рино. Это казалось единственным местом, куда я мог вернуться, когда я был совершенно сбит с толку и с разбитым сердцем. Так или иначе, я должен что-то сделать из всего этого гребаного бардака. Если я потерял Скарлет, мне нужно, чтобы это имело смысл в общей картине.

Думаю, часть меня понимала, что я прикончу либо Ребекку, либо себя. Либо то, либо другое.

Но сейчас? Я застрял. Пути назад нет, но я не могу найти способ двигаться вперед. Потому что я один. Я даже не могу заставить Ривера поговорить со мной. Думаю, он считает, что я уже достаточно его предал.

У меня нет возможности сказать ему, что я был неправ. Что я не упустил из виду то, что важно. Возможно, я был немного сбит с толку. Возможно, я потерял концентрацию, но я вернулся. Теперь моя голова на месте. Я хочу, чтобы он это знал. Мне нужно, чтобы он это знал.

Но он покончил со мной, как и Скарлет. Они оба бросили меня, когда я больше всего в них нуждался.

Мне противен этот убогий гостиничный номер, даже если он был моим убежищем, пока я пытаюсь взять себя в руки и обдумать следующие шаги. Интересно, сколько таких же людей, как я, спали здесь. Может быть, им не повезло, они думали, что наконец нашли решение всех своих проблем. Может быть, они потеряли все, что у них было, и не знали, к чему обратиться дальше.

Я отношусь ко второй категории, хотя во всем, что я проиграл, виноваты не игровые автоматы. Я тоже не виноват — не полностью. Я сделал свой выбор, и кое-что из этого было неправильным, но ничего не поделаешь.

Но, как обычно, Ребекка сбежала, не оставив ни единого следа. Она все еще может творить свое зло и называть это верой. Она все еще может позорить, причинять боль и даже убивать других, но она назовет это справедливостью. Она может даже притвориться, что ей грустно из-за этого.

Мои зубы болезненно скрипят, когда я представляю, как она разыгрывает свою фальшивую грусть и сожаление. Даже когда я был ребенком, я знал, что с ней что-то не так. В ее глазах было что-то холодное и пустое. Я знал, что она не имела в виду то, что говорила — по крайней мере, не то, что говорила о милости и любви. Все это было притворством. И я оглядывался вокруг и удивлялся, как я мог быть единственным человеком, который понимал. Я даже задавался вопросом, было ли со мной что-то не так.

Но теперь я понимаю. Когда ты становишься старше, ты пересматриваешь многие вещи. Ты находишь оправдания для людей. И вот тогда все дерьмо становится совсем мутным.

Я оправдывался перед Скарлет. Я сказал себе и Риверу, что она поймет. Да, она немного колебалась, потому что никогда не была частью этого мира. Она никогда не видела всего этого собственными глазами. Так что, да, конечно, она будет нервничать и настроена скептически.

Ривер был прав. Она никогда не поймет. Только он понял, и теперь его тоже нет. Я потерял их обоих.

Ради чего сейчас жить? Этот вопрос эхом отдается в моей голове, когда я плюхаюсь на грязную постель. Я оставил табличку "Не беспокоить" на дверной ручке, так что здесь не было горничной, чтобы убрать. Не то чтобы это действительно имело значение. Большую часть времени я бы спал, если бы не заказывал доставку еды и напитков в номер. Не стоит, чтобы кто-то приходил сюда и нарушал мой покой.

Кроме того, мне все равно некуда больше пойти, пока они будут заниматься уборкой. Я теперь не доверяю улицам. Я знаю, что вербовщики для Нью-Хейвена все еще рыщут поблизости. Они всегда есть, всегда высматривают следующую жертву. Мне не нужно, чтобы кто-нибудь из них узнал меня. По сути, я заключенный — довольный, сытый, но заключенный.

Это один из тех моментов на перепутье. Я чувствую это. Мне нужно принять решение. Я могу потратить все, что осталось от моей жизни, впустую в этом гостиничном номере, когда мне больше некуда пойти и не к кому обратиться, или я могу, по крайней мере, уничтожить как можно больше солдат из армии Ребекки, прежде чем кто-нибудь неизбежно избавит меня от страданий. Мы не зашли так далеко и не принесли стольких жертв для того, чтобы все закончилось здесь.

Не похоже, что мне еще есть что терять.

Как только я принимаю решение, мое тело берет верх за меня, и мне не нужно много думать, пока я беру себя в руки, чтобы покинуть отель раз и навсегда. Я на задании, и ничто не встанет у меня на пути. Больше никогда.

Когда я выхожу за пределы отеля, уже совсем темно. Мне не нужно думать о маршруте до комплекса. Мы с Ривером изучили планы настолько, что карта практически запечатлелась в моем мозгу. Выжжена в нем так же, как и моя давняя жажда мести.

Перед моим мысленным взором мелькает лицо Скарлет, но я отодвигаю его в сторону. Я не могу думать о ней сейчас, не тогда, когда мне нужно сосредоточиться на стольком другом. Например, на том, что это может стать для меня концом. Какая-то маленькая часть меня хотела бы еще раз поговорить со своими родителями, с Луной, но я уверен, что Ксандер и Кью уже настроили их всех против меня. У них есть эта сила. Если ты один из них, на их стороне, они лучшие друзья, которые у тебя когда-либо были. Если нет? Они твой худший кошмар. Нет, я более чем когда-либо уверен, что это единственный выход. Я должен покончить с этим здесь и сейчас.

Это значит ехать одному. Я почти рад, что все так заканчивается. Я устал носить все это внутри. Воспоминания, уродство, одиночество. Даже когда все было хорошо, и у меня были Кью, моя семья и все такое, всегда чего-то не хватало. Я слишком сломлен — из такого дерьма, через которое прошел Ривер, не возвращаются без шрамов. Это все, что я есть. Куча шрамов. Ривер тоже пытался предупредить меня об этом. Он сказал мне, что никто не поймет. Луна, к счастью, была слишком мала, чтобы помнить все это. Вот почему он был единственным человеком, который всегда был на моей стороне во всем, хорошем и плохом. И вот я был там, думая, что знаю лучше.

Что бы ни случилось сегодня вечером, я это заслужил.

У меня в животе сжимается от страха, когда я подъезжаю к тому месту, которое, вероятно, ближе всего к территории, куда я могу подойти незамеченным. Я паркуюсь за тем, что осталось от старой заправочной станции, недалеко от комплекса, и остальную часть пути иду пешком. Давление двух пистолетов на мою спину напоминает мне, что все это значит. Каковы ставки. Я снимаю один из них и держу поближе к себе, поскольку каждый шаг приближает меня к месту, которое мы должны были разрушить вместе, я и Ривер. Фонари, установленные вокруг территории, заставляют колючую проволоку мерцать оранжевым на фоне чернильного неба. Я держусь поближе к кустам, обрамляющим сетчатый забор, прячась в тени.

То, что я сомневаюсь, что выберусь отсюда живым, не означает, что я поступлю глупо, проникнув на территорию базы. Это должно учитываться. Если что-то случится, то я потяну с собой столько из них, сколько смогу, включая Ребекку.

Я стараюсь не высовываться, когда подхожу достаточно близко, чтобы меня могли заметить. Вокруг ходят несколько человек, но в это время ночи их немного. Насколько я помню, комендантский час наступает довольно рано. Нельзя позволять людям заниматься своими делами. У них могут появиться идеи о принятии собственных решений. Брезгливая усмешка растягивает мои губы, когда я наблюдаю за парой патрульных. У них обоих серьезное оружие, и то, как они продолжают осматривать местность, подсказывает мне, что что-то не так. Что-то, из-за чего они нервничают. Они не могут знать, что я здесь, поэтому я понятия не имею, что бы это могло быть.

Пока.

Они не патрулируют. Я наконец понимаю это, когда открывается дверь и наружу выводят маленькую фигурку в капюшоне. Девушку. Если бы это был кто-то другой, я бы не узнал его из-за капюшона на голове, но ее я узнаю где угодно. Даже с капюшоном, прилипшим к коже чем-то, похожим на засохшую кровь.

Она изменила мне с Ривером. Бросила меня, не сказав ни слова. Она предала меня всеми возможными способами. Подвела меня, когда должна была быть единственным человеком, к которому я всегда мог обратиться.

Я все это знаю, но этого недостаточно, чтобы в моей груди не разгорелся жар. Кипящий жар, как будто мои органы превратились в лаву. Каким-то образом они нашли ее, и я здесь уже слишком поздно, чтобы помешать им причинить ей боль.

Единственное имя, которое приходит на ум, — это имя последнего человека, который хотел бы сейчас слышать мой голос, но он единственный, кто может помочь. Я не могу справиться со всем этим сам. Их слишком много, и я видел их арсенал. Я знаю, насколько они опасны.

Однако я могу задержать их, пока не прибудет кавалерия.

Мое решение принято к тому времени, когда я разворачиваюсь и бросаюсь к главным воротам, согнувшись в поясе, с пистолетом в одной руке, в то время как другой нащупываю свой сотовый. Надеюсь, я не пожалею об этом. Он может ненавидеть меня, но он любит свою сестру.

Квинтон берет трубку после первого гудка.

— Ты, должно быть, издеваешься надо мной, кусок дерьма.

Я прерываю его, прежде чем он успевает сказать что-нибудь еще.

— Скарлет в беде. Они отвезли ее в лагерь. Нью-Хейвен. Я отправлю тебе координаты. Тебе нужно приехать и забрать ее, пока не стало слишком поздно.

— И почему я должен тебе верить? — Он даже смеется, как хуесос, которым он и является. — Как будто я пойду куда-нибудь только потому, что ты так сказал.

— Где твоя сестра? Она пропала, верно? Они привезли ее сюда. Я не знаю как. У меня только два пистолета, — шепчу я, оглядываясь в поисках признаков того, что меня заметили. — Но я надеюсь, что смогу держать их подальше от нее некоторое время. После этого все зависит от тебя. Я скину координаты прямо сейчас.

После паузы я добавляю:

— Не подведи ее.

Затем я заканчиваю разговор и отправляю ему координаты базы. Они запечатлены в моем мозгу, как карта окрестностей.

После этого ничего не остается, как пойти туда и убедиться, что Ребекке будет о ком беспокоиться, кроме Скарлет.