Прима (СИ)

Глава 13 — Даша

— Неплохо, — говорит Глеб, прожигая мое тело взглядом. Да таким горячим, возбужденным, что совсем на него не похоже. И только сейчас я понимаю — полотенце на полу, на меня ничего.

Господи! Какой стыд!

Кровь приливает к щекам, и я спешно прикрываюсь руками, пытаясь как-то подобрать полотенце с пола. Все это время Гордеев молчит, продолжая оставлять на моей коже ожоги.

— Хватит! — не выдерживаю я, трясущимися руками завязывая проклятый кусок ткани на груди.

С его губ слетает вздох, и Глеб с неохотой отворачивается. Но даже так, когда он стоит ко мне спиной, ничего не меняется. Воздуха не хватает, он сделался каким-то разряженным. Меня бросает то в жар, то в холод, сердце бешено колотится. Никогда прежде я не оказывалась в настолько постыдной ситуации.

И главное перед кем? Глебом! Человеком, который меня терпеть не может, и которого… терпеть не могу я. Хотя может все это довольно неоднозначные ощущения.

— Что тут делаешь? — сглотнув, наконец, выдаю какое-то подобие звуков.

— Вернулся к себе домой. — Помолчав, он поворачивается и добавляет. — Кажется, ты уже не выглядишь такой депрессивно умирающей. — Последняя реплика звучит с неприкрытой издевкой и раздражением. — Решила соблазнять наших садовников или твой мега парень тебя не в состоянии удовлетворить?

Если мое щеки до этого были просто алыми, то после его слов стали полыхающе пунцовыми.

— Ты так переживаешь о моей личной жизни? — стараюсь придать голосу уверенности.

Он делает шаг навстречу, сократив между нами расстояние до запредельного близко. Меня окутывает приятный аромат мха с нотками красного яблока.

— И как его зовут? — Глеб склоняет голову набок, перенося тяжесть тела на правую ногу. Он засовывает руки в карманы серых джоггеров, которые удивительно гармонично сочетаются с его широкой черной майкой. Мой взгляд невольно цепляется за массивную серебристую цепочку, изящно спадающую на его грудь.

Что ж, поездка в Канаду явно пошла ему на пользу — Глеб повзрослел, возмужал, а его кожа приобрела притягательный бронзовый оттенок. Мой приемный брат выглядит таким уверенным, сильным, почти хищным. И от этого по телу пробегает непонятная волнующая дрожь.

— Кого?

— Садовника, перед которым ты едва не растеклась лужицей, — мне кажется, словно Глеб хотел сказать что-то другое, но предпочел колкость.

— Ты не ответил, — я скрещиваю руки на груди.

— А с каких пор я должен отвечать? Забыла, — он жестом показывает на мою комнату. — Тут все принадлежит мне. Ты здесь на птичьих правах. Жду не дождусь, когда матушка это поймет и выгонит тебя.

— Наверное, если бы я повредила не ногу, а шею, ты был бы счастлив, — с обидой произношу, поджимая губы. Не знаю почему, но мне хочется разреветься.

Жизнь в семье — это поддержка. Так пишут в книгах. Так снимают в фильмах и сериалах. Об этом поют в песнях и слагают в стихах. Только в моей семье о таком слове никто не слышал.

Если меня однажды не станет, разве кто-то заметит это?

Я отворачиваюсь, затем молча обхожу Глеба и иду к двери. Открываю ее, жестом намекая, чтобы он убирался.

И Гордеев уходит, правда, перед тем, как покинуть мою спальню, снова останавливается запредельно близко. Секунды две может больше, внимательно смотрит на меня, словно пытается разглядеть душу.

— Не говори ерунды, — вдруг выдает он.

Его ответ вводит меня в ступор, и я в очередной раз задаюсь вопросом: не изменилось ли что-то между нами? А если да, то давно ли?!