Прима (СИ)

Глава 03 — Даша (ис)

Спустя две недели

Меня выписывают домой с костылями. Наступать на ногу до сих пор больно, да и врач не рекомендует. Придется побыть забинтованной еще минимум неделю, а то и столько же.

Взяв костыли, я с трудом выбираюсь из такси, личный водитель, который прежде меня отвозил и привозил, теперь занимается другими делами. Мне тяжело передвигаться с костылями, приходится останавливаться, делать перерывы, затем снова двигаться дальше. Никогда не думала, что красивая тропинка от ворот до дома превратиться для меня в пытку — таксиста не пустили на территорию особняка.

“Чужакам вход закрыт” — гласят правила Анны Евгеньевны, которым я следую на протяжении уже восьми лет.

Спустя пятнадцать минут, наконец-то, оказываюсь у входных дверей. За спиной раздается рев двигателя, и я моментально вздрагиваю, напрягаясь. Спорткар Глеба. Черный. С раскосыми фарами. Он останавливается практически у лестницы, хотя автоплощадка у нас дальше, она в нижней части двора.

Глеб выходит на улицу, снимает солнцезащитные очки, крутя в пальцах связку ключей. Мой взгляд цепляется за татуировку, что покрывает тыльную сторону его ладони: несчастная роза, закованная цепями. Никогда не задавалась вопросом, что она означает и зачем он вообще ее наколол. Но теперь почему-то интересно.

— Ужасно выглядишь, Дашка, — констатирует он правду-матку.

— Ты тоже, — сухо отвечаю ему и больше не смотрю, не хочу лишний повод для разговоров. С другой стороны, даже его общение мне кажется приятнее, чем пустота больничной палаты.

— К матушке приехала? — мы равняемся, и я думаю, будь он моим настоящим братом, взял бы пакет, который я с трудом пытаюсь дотащить до своей комнаты. Но это Глеб. И смотреть, как меня размазывает судьба, ему наоборот в радость.

— Я знаю, что она в Италии.

— Бросила тебя она, — с его губ слетает усмешка, напоминающая ядовитую стрелу.

— Еще посмотрим, — грубо говорю, правда сама уже не уверена в своих суждениях. Я прекрасно знаю, что Анна Евгеньевна не дает никому вторых шансов. А тут такое…

— Если хочешь выжить в этом мире, нужно научится быть милее, в том числе и со мной, — от внезапно произнесенных слов, которые звучат слишком близко к моему уху, я вздрагиваю. Поворачиваюсь к нему и смотрю, но в моем взгляде нет привычного вызова, огня. Я устала. Я разбита. Я хочу лечь на кровать и лежать там, пока мир не станет прежнем: нога не придет в норму, мать не появится на пороге, напомнит про вес и постановку, на которую она планирует надеть новенькое платье. Я хочу снова стань нужной, хоть кому-то, хоть каким-то способом.

— Только после смерти, — больше на автомате огрызаюсь я и дергаю ручку входной двери. Глеб перегораживает мне дорогу и в очередной раз окидывает проклятым высокомерным взглядом. Сколько себя помню, он всегда смотрел на меня вот так, словно я мусор под его ногами.

— Рано собралась на тот свет, Дашка.

— А я разве говорила о своей смерти?

— Теперь мать тебя не защитит, смекаешь? — он касается пепельной пряди моих волос, растирая их между подушечками пальцев. Затем также легко убирает руку, разворачивается и заходит внутрь дома. Я тоже хочу войти, но Гордеев тянет на себя дверь, отчего та закрывается прямо перед моим носом.

— Когда мама приедет из командировки, — шепчу напутствие себе. — Я снова вернусь к тренировкам. Я нужна ей. Какой-то дурацкий перелом меня не сломает.