Принц приливов

Глава 16

В конце весны в Коллетон на шхуне прибыли люди из другого штата. Они начали неутомимую погоню за белым дельфином. Я помню день, когда мы впервые их увидели. Мать пекла хлеб; аромат горячих буханок вперемешку с запахом роз превратил наш дом в самое благоуханное место. Мать вытащила хлеб из духовки, после чего смазала его маслом и медом. От ломтей шел пар. Мы взяли по куску и отправились пировать на причал. Расплавленное масло и мед стекали у нас с пальцев. Разумеется, все дворовые осы тут же обратили на нас свое злобное внимание. Наши руки устраивали полосатых хищниц ничуть не меньше, чем луга с медоносными травами. Мы мужественно терпели это нашествие. Хорошо, мать догадалась наполнить сладкой водой крышку от майонезной банки и отнести ее на причал; аппетит ос был удовлетворен, что дало нам возможность спокойно подкрепиться.

Мы уже доедали хлеб, когда в одном из рукавов реки Коллетон показалось судно «Желтохвост»[126] с регистрационным номером Флориды. Судно явно не являлось рыболовецким, поскольку вокруг не летали чайки. Очертания не позволяли назвать его и прогулочной яхтой. На борту стояли шестеро загорелых людей; судя по виду — опытные моряки. В тот же день мы узнали, что это первое судно, зашедшее в воды Южной Каролины не ради рыбной ловли, а с целью изучения и охраны обитателей моря.

Команда «Желтохвоста» не делала секрета из своей миссии. Вскоре во всем округе узнали, зачем к нам из Флориды пожаловала шхуна. Капитан Отто Блэр рассказал репортеру «Коллетон газетт», что океанарий Майами получил письмо от некоего жителя Коллетона (его имя держалось в тайне), где было сказано о частом появлении в окрестных водах белого дельфина. Капитан Блэр и его команда рассчитывают поймать редкое животное и доставить в Майами, где дельфин будет привлекать туристов и служить исследовательским целям. Особо подчеркивалось, что команда «Желтохвоста» — морские биологи — прибыла в Коллетон в интересах науки. Их вдохновила идея своими глазами увидеть редчайший феномен.

Возможно, эти люди достаточно знали о повадках дельфинов, но сильно недооценили характер жителей низинной части Южной Каролины. Граждане Коллетона были готовы преподать незваным гостям несколько бесплатных уроков. По городу прокатилась невидимая волна гнева. Появление «Желтохвоста» встревожило и насторожило коллетонцев. Откровенное намерение украсть Каролинскую Снежинку не укладывалось в наших головах, мы даже слов не находили от возмущения. Сами того не желая, чужаки заставили нас вспомнить о солидарности, вновь ощутить ее забытый вкус. Им предстояло в полной мере почувствовать тяжесть нашего неповиновения.

Для гостей из Флориды белый дельфин был всего лишь предметом научного любопытства, для нас же — воплощением неизъяснимой красоты и щедрости Бога, доказательством магии природы и источником экстатического любования.

Мы все, не сговариваясь, решили бороться за Снежинку.

Подражая местным лодкам, «Желтохвост» вышел в море рано утром, однако дельфин в тот день так и не показался. Члены команды вернулись на причал с угрюмыми лицами и с надеждой на подробную информацию. Но ловцы креветок встретили их молчанием.

На третий день нам с Люком вновь попался «Желтохвост». Биологи посетовали на долгие бесплодные дни, проведенные на реке в тщетных попытках встретить белого дельфина. Бойкот горожан был весьма красноречивым, от чужаков он явно не укрылся. Считая нас более бесхитростными, чем взрослых, гости из Флориды жаждали выведать хоть какие-нибудь сведения о белом дельфине.

Капитан Блэр пригласил меня и Люка на борт «Желтохвоста» и показал специальный бассейн, оборудованный на главной палубе. Это было временное пристанище для обитателей моря, пока они не попадут в большие и малые бассейны Майами. Капитан продемонстрировал нам широкие сети; они покрывали площадь в полмили. Такими сетями обычно ловили дельфинов и других крупных морских животных. Капитан Блэр оказался общительным человеком средних лет, с загорелым лицом, получившим в награду от солнца ряды глубоких морщин. Говорил он совсем тихо. Капитан Блэр рассказывал нам, как они приучали дельфинов питаться мертвой рыбой. На это уходило недели две. Только порядком изголодавшись, дельфины соглашались есть то, к чему на воле никогда не притрагивались. Главная опасность при поимке дельфина заключалась в том, что животное могло запутаться в сети и утонуть. Так что ловля дельфинов требовала быстрых и умелых действий. Потом капитан показал нам матрасы из губчатой резины, на которые укладывали пойманных дельфинов.

— Почему вы сразу не запускаете их в бассейн? — спросил я у капитана.

— Обычно мы так и делаем, но иногда там уже плавают акулы. Бывает, дельфин начинает биться о стенки бассейна и повреждает себе плавники. Мы по опыту знаем: лучше держать их на этих матрасах и постоянно обливать морской водой, тогда у них не высохнет кожа. Мы переворачиваем их с боку на бок, иначе кровь застоится. Вот, пожалуй, и все премудрости.

— Сколько они могут обходиться без воды? — поинтересовался Люк.

— Сложно ответить однозначно, парень. На моей памяти, одного мы так держали целых пять дней, но довезли до Майами в лучшем виде. Дельфины — создания выносливые. Кстати, ребята, когда вы в последний раз видели Моби в здешних водах?

— Моби? — удивился Люк. — Белый дельфин — самка. Ее зовут Снежинка. Каролинская Снежинка.

— Мне все равно. Такую кличку ей дали в Майами. Белый дельфин Моби. Какой-то умник из департамента общественных связей придумал.

— Тупее имени я еще не встречал, — поморщился Люк.

— Но туристы на него потянутся, как осы на сладкое, — возразил капитан Блэр.

— Раз уж вы напомнили о туристах… Вчера утром Снежинку видели в Чарлстонской гавани. С туристского теплохода, направлявшегося к форту Самтер, — сообщил Люк.

— Ты в этом уверен? — уточнил капитан.

Один из членов его команды вскочил на ноги, чтобы лучше слышать слова Люка.

— Сам я свидетелем не был. По радио передавали, — заявил брат.

На следующий же день «Желтохвост» взял курс на Чарлстонскую гавань. Они утюжили реки Эшли и Купер, высматривая свою добычу. Еще три дня судно бороздило Уаппу-крик и Эллиотт-кат[127], пока команда не сообразила, что Люк им попросту наврал. А мой брат благодаря биологам из Флориды узнал, как поддерживать дельфину жизнь, если возникнет такая необходимость.

Когда в один из июньских вечеров на глазах у всего города гости из Флориды попытались поймать Снежинку, неприязнь к ним коллетонцев перешла в настоящую войну. Морские биологи заметили белого дельфина в Коллетонском проливе, но глубина оказалась слишком большой для их сетей, и попытка не увенчалась успехом. Весь день они следовали за Снежинкой, держась на приличном расстоянии. Команда «Желтохвоста» с бесконечным терпением ждала, когда их добыча повернет в сторону рек и речек.

Едва только чужаки выследили Снежинку, ловцы креветок через свои коротковолновые рации стали постоянно информировать друг друга о местонахождении пришлого судна. Стоило «Желтохвосту» хотя бы незначительно поменять курс, кто-то из креветочников это замечал и передавал на другие лодки. Радиоволны наполнялись голосами, сообщавшими о каждом шаге моряков из Флориды. В самом Коллетоне жены ловцов креветок внимательно слушали радио и перезванивались с родственниками и друзьями, делясь новостями. «Желтохвост» не мог проплыть и ярда по водам округа, чтобы об этом не становилось известно целой тайной армии.

В нашем доме рация висела над кухонной раковиной. Мать почти постоянно держала ее включенной.

— «Желтохвост» поворачивает к Йемасси-крик, — раздавалось сквозь треск и помехи. — Вряд ли сегодня им удалось найти Снежинку.

— Парни из Майами-Бич только что покинули Йемасси-крик и теперь шныряют по проливу Харпер вплоть до острова Гоат.

Город непрерывно внимал этим разведданным ловцов креветок. Потом Снежинка исчезла на неделю, а когда появилась вновь, один из капитанов тут же предупредил горожан:

— Говорит капитан Виллард Планкетт. Парни из Майами-Бич заприметили Снежинку. Идут следом в направлении реки Коллетон. На палубе видны приготовленные сети. Судя по всему, Снежинка решила навестить Коллетон.

Эта весть распространилась по городу с быстротой разлитой ртути. Сила слухов, на которую и рассчитывал капитан Планкетт, вывела на берег почти всех горожан. Люди пристально следили за рекой и негромко обсуждали последние события. Шериф поставил свою машину на стоянку позади банка и присоединился к толпе. Глаза всех жителей сосредоточились на изгибе реки Коллетон, где должен был появиться «Желтохвост». Изгиб находился в миле от того места, где река вбирала в себя три рукава и превращалась в пролив.

Минут двадцать собравшиеся ждали судно из Флориды и, когда оно показалось, издали общий возглас. «Желтохвост» хорошо просматривался на фоне болотистых низин, да еще и прилив высоко поднимал его. Какой-то матрос стоял на передней палубе с биноклем и внимательно разглядывал водное пространство перед судном. Этот человек застыл, словно статуя, — он весь был погружен в выполнение командной миссии.

Мы трое находились на мосту вместе с несколькими сотнями горожан, пришедшими посмотреть, как чужаки будут ловить живой коллетонский символ удачи. Вскоре напряженное любопытство сменилось тревогой: Снежинка миновала последний поворот и теперь величественно плыла в сторону города. Солнце серебрило ее бледные плавники, сверкавшие в невысоких волнах. В тот день красота Снежинки вызвала в людях не столько восхищение, сколько отчаяние. Самка белого дельфина совершенно не подозревала, какая опасность ей грозит. Она выпрыгивала из воды в ослепительном блеске солнечных лучей, затем ныряла, и через какое-то время ее спинной плавник, напоминающий белый шеврон, снова разрезал воду, но уже на сотню ярдов ближе к мосту. К нашему удивлению, горожане приветствовали Снежинку громкими криками. Это был апофеоз человеческого восторга. Однако коллетонцы не забывали, зачем они собрались; гнев невидимыми волнами растекался по толпе. Мы и сами не заметили, как перестали быть пассивными наблюдателями, и с наших губ сорвался совершенно незнакомый нам боевой клич. Мы превратились в коллетонское ополчение, слова паролей и команд огненными письменами вспыхивали в нашем подсознании. Снежинка опять скрылась, затем поднялась над водной гладью. Ее встретили аплодисментами. Сейчас она казалась загадочным, неземным существом. Ее цвет непостижимым образом менялся от лилового до жемчужного. На залитой солнцем поверхности реки Снежинка мгновенно становилась серебристой. Однако наше любование дельфином могло оказаться последним. С борта «Желтохвоста» уже спускали шлюпку.

Городское ополчение нуждалось в застрельщике; им, к моему удивлению, стал Люк.

Движение по мосту прекратилось; водители выбрались из своих машин и тоже стали следить за приготовлениями к поимке белого дельфина. На мост въехал грузовик, перевозивший помидоры с одной из ферм Риса Ньюбери. Судя по всему, водителю не было дела до Снежинки. Он отчаянно сигналил, требуя освободить ему дорогу.

— Нет. Так нельзя, — пробормотал Люк, обращаясь к самому себе.

Брат перелез через борт грузовика и начал сгружать ящики с помидорами на мост. Сначала я решил, что Люк помешался, но потом понял его замысел. Мы с Саванной вскрыли ящик и начали раздавать помидоры присутствующим. Водитель грузовика выскочил из кабины и потребовал прекратить безобразие, однако Люк даже не повернул головы. Он продолжал передавать ящики своим друзьям и соседям. Когда люди стали вытаскивать из своих багажников монтировочные ключи и вскрывать ими тару, водитель завопил еще сильнее. Машина шерифа со стоянки двинулась в сторону Чарлстонского шоссе, находившегося на другом конце города.

Едва «Желтохвост» приблизился к мосту, на палубу полетели сотни помидоров. Зеленый залп сбил с ног человека с биноклем. Помидоры были твердыми, как картофелины. Тому, кто возился с сетью возле кормы, попало по лицу. Он схватился за нос. По пальцам текла кровь. Следующая овощная атака вынудила экипаж «Желтохвоста» укрыться в трюме и каюте. Кто-то кинул монтировку в болтавшуюся сбоку шлюпку. Толпа одобрительно загудела. Водитель грузовика продолжал истошно орать, но тщетно. Ящики с помидорами расходились, как горячие пирожки.

«Желтохвост» скрылся под мостом, и двести горожан поспешили на другую сторону, чтобы встретить вражеское судно во всеоружии. Мы ощущали себя лучниками, стреляющими с городской стены по скверно вооруженной пехоте. Броски Саванны были сильными и меткими; она нашла свой ритм и даже свой стиль. Каждое попадание она сопровождала восторженным криком. Люк швырнул вниз целый ящик. Тот угодил на заднюю палубу; раздавленные помидоры, как мраморные шарики, покатились к решетчатой дверце трюма.

Когда «Желтохвост» удалился от моста и оказался вне досягаемости (правда, некоторые сильные и ловкие метатели еще обстреливали палубу), у Снежинки вдруг сработал инстинкт самосохранения. Она миновала правый борт своих преследователей и направилась обратно к мосту. Животное возвращалось под нашу защиту. Горожане встретили дельфина аплодисментами. «Желтохвост» стал медленно и не очень уверенно разворачиваться. Руки горожан потянулись к оставшимся ящикам. На этот раз даже водитель злосчастного грузовика поддался массовой истерии и встал у перил с помидором в руке, ожидая приближения вражеского судна. «Желтохвост» пошел к мосту, но неожиданно резко поменял курс и двинулся вверх по реке. А Каролинская Снежинка — единственный белый дельфин на планете — поплыла в воды Атлантики.

На следующий день городской совет подписал постановление, объявлявшее Каролинскую Снежинку гражданкой округа Коллетон, а попытки изъять ее из вод округа — уголовным преступлением. Одновременно власти Южной Каролины издали аналогичный закон, где уголовным преступлением считалось изъятие живых существ вида Phocaena[128] и вида Tursiops[129] из территориальных вод округа Коллетон. Менее чем за сутки наш округ стал единственным в мире местом, где ловля дельфинов превратилась в преступление.

Вечером, пришвартовав судно к причалу, где стояли лодки креветочников, капитан Блэр отправился прямо к шерифу Лукасу и потребовал, чтобы тот арестовал каждого, кто бросался помидорами в его шхуну. К сожалению, капитан Блэр не мог назвать ни одного имени. Шериф, позвонив по нескольким номерам, нашел четырех свидетелей, которые могли под присягой подтвердить в суде, что в момент прохождения «Желтохвоста» под мостом наверху не было ни одной живой души.

— Тогда откуда у меня на палубе оказалась сотня фунтов помидоров? — возмутился Блэр.

— У нас, капитан, сезон созревания помидоров. А они, знаете ли, растут повсюду.

Лаконичный ответ шерифа по достоинству оценили во всех домах Коллетона.

Однако парни из Майами не собирались так просто сдаваться. Они разработали новый план по поимке Снежинки. В главное русло они больше не заходили, сосредоточив свои поиски за пределами территориальных вод округа, поскольку в территориальных водах дельфины теперь находились под защитой закона. Однако за «Желтохвостом» двигались патрульные суда Комиссии по охоте и рыболовству штата Южная Каролина, а также небольшая флотилия прогулочных лодок, управляемых коллетонскими женщинами и детьми. Стоило только «Желтохвосту» засечь Снежинку и начать преследование, как эти лодки начинали маневрировать на пониженных оборотах между шхуной и белым дельфином. Люди капитана Блэра всеми силами пытались протиснуться между коллетонскими лодками, но горожане искусно блокировали им путь. Так продолжалось, пока Снежинка не поворачивала в сторону реки Коллетон.

Мы с Люком и Саванной каждый день выводили свою лодку и присоединялись к флотилии сопротивления. Люк делал зигзаги перед самым носом вражеского судна, игнорируя его гудки и едва заметно снижая обороты лодочного мотора. Какими бы профессиональными ни были действия капитана Блэра, ему не удавалось обойти Люка. Мы с Саванной закидывали удочки, делая вид, что промышляем королевской макрелью. Частенько команда «Желтохвоста» собиралась на носу и бросала нам угрозы и язвительные насмешки.

— Эй, ребята, убирайтесь отсюда, пока мы по-настоящему не разозлились! — крикнул нам кто-то из них.

— Мистер, мы просто ловим рыбу, — отозвался Люк.

— И какую же? — устало усмехнулся наш противник.

— Прошел слух, что где-то здесь плавает белый дельфин, — сообщил Люк, еще чуть-чуть сбавляя обороты мотора.

— Ты это серьезно, задира? В таком случае вы занимаетесь недостойным делом.

— Мы занимаемся тем же, чем и вы, мистер, — вежливо произнес Люк.

— Если бы мы были во Флориде, мы бы протаранили вашу посудину.

— Но здесь не Флорида, мистер. Или вы до сих пор не поняли? — спросил мой брат.

— Деревенские чурбаны! — разозлился парень.

Люк взялся за дроссель, и скорость нашей лодки стала черепашьей. Мы слышали, как мощные двигатели «Желтохвоста» тоже сбросили обороты. Нос судна почти навис над нашей лодкой.

— Он назвал нас деревенскими чурбанами, — сказал Люк.

— Назвать меня деревенским чурбаном? — возмутилась Саванна.

— Это оскорбляет мои чувства, — добавил благородного возмущения я.

А впереди белый дельфин благополучно завернул в Лэнгфорд-крик; вскоре алебастровый плавник исчез среди зелени болот. В устье стояли три лодки, готовые двинуться наперехват, если «Желтохвост» сумеет обойти Люка.

Через тридцать дней безуспешных маневров и обструкции местных жителей «Желтохвост» покинул южные границы коллетонских территориальных вод и отправился в Майами ни с чем. Так явствовало из интервью, данного капитаном Блэром перед отплытием. Капитан заявил, что непонятное упрямство, проявленное жителями Коллетона, сорвало программу научных исследований белого дельфина. Однако последней каплей стал снайперский огонь по его судну со стороны острова Фрименс. Не желая рисковать жизнью команды, капитан Блэр принял окончательное решение завершить охоту на Снежинку.

И действительно, «Желтохвост» миновал последние барьерные острова и повернул на юг, держа путь в открытый океан. Ловцы креветок видели это со своих лодок.

Однако «Желтохвост» направился не в Майами. Проделав миль сорок, шхуна подошла к устью реки Саванны и встала на одном из многочисленных рыболовецких причалов городка Тандерболт. Там члены команды провели неделю: они пополняли запасы и ждали, когда страсти в округе Коллетон немного улягутся. Все это время капитан Блэр и его парни внимательно следили за радиопереговорами коллетонских ловцов креветок. Те, сами того не подозревая, регулярно информировали экипаж «Желтохвоста» обо всех перемещениях Снежинки. Через неделю, под покровом ночи, «Желтохвост» покинул причал Тандерболта и взял курс на север, стараясь двигаться за пределами трехмильной прибрежной полосы и не попадаться на глаза ловцам креветок, что промышляли близ берегов. Парни из Майами ждали условного сигнала.

Через три дня плавания в нейтральных водах команда «Желтохвоста» услышала нужный сигнал.

— Всем капитанам. Только что в Заяц-крик я наткнулся на топляк[130]. Если кто-то из вас, ребята, находится поблизости, имейте в виду. Прием.

— В Заяц-крик креветки не водятся, — послышался другой голос. — Далеко же тебя занесло, капитан Генри. Прием.

— Я ловлю их везде, где они могут попасться, — ответил мой отец, глядя, как Каролинская Снежинка плывет за косяком рыб к отмели.

Река Заяц-крик текла вне пределов округа Коллетон. «Желтохвост» на полной скорости помчался на запад, к указанному месту. Экипаж готовил сети, а капитан Блэр смотрел на побережье Южной Каролины и надеялся, что больше его не увидит… Ловец креветок из Чарлстона рассказал, как в половине двенадцатого наблюдал поимку Каролинской Снежинки. Самка белого дельфина лихорадочно металась и запуталась в сетях. Но команда действовала быстро и слаженно; им удавалось держать голову Снежинки над водой. Экипаж судна подогнал дельфина к моторной лодке и поднял на борт.

К тому времени, когда весть о захвате Снежинки достигла Коллетона, «Желтохвост» находился в нейтральных водах и держал курс прямиком на Майами, куда он должен был прийти через пятьдесят восемь часов. В Коллетоне ударили в церковные колокола, но это было лишь выражением бессилия и ярости. Горожанам казалось, что реку, на которой стоит их город, осквернили, лишив присущего ей волшебства.

Слово «топляк» было условным сигналом, придуманным моим отцом. Он согласился помочь капитану Блэру и некоторое время бороздил воды сопредельных округов, пока не заметил Снежинку в территориальных водах округа Гиббс. Генри Бинго и был тем неназванным жителем Коллетона, который сообщил во Флориду о белом дельфине. Через две недели после похищения дельфина и через неделю после статьи в «Коллетон газетт», где был помещен снимок Снежинки в океанарии Майами, отец получил от капитана Блэра благодарственное письмо и чек на тысячу долларов в качестве вознаграждения.

Отец горделиво помахал чеком у нас перед носом.

— Мне стыдно за тебя, Генри, — едва сдерживаясь, сказала мать.

— Я заработал тысячу баксов, Лила. Это самые легкие деньги в моей жизни. Жаль, что не все дельфины, которые мне попадаются, — альбиносы. Тогда бы я плевал в потолок, ел шоколад и скупал банки.

— Если в этом городе найдется хоть пара человек, способных на поступок, они отправятся в Майами и вызволят Снежинку. А ты лучше помалкивай о своем подвиге. Горожане до сих пор возмущаются.

— Как тебе вообще в голову взбрело продать нашего дельфина? — спросила Саванна.

— Ты так говоришь, дорогая моя, будто Снежинка пошла на мясо. Она плавает себе в богатеньком городе, лопает деликатесную макрель. И всего-то забот у нее — попрыгать через обручи на радость детишкам. Теперь ей не надо опасаться акул. Считай, что в Майами она живет, как обеспеченная пенсионерка. Умей находить во всем положительные стороны.

— А по-моему, папа, ты совершил грех, который даже Бог не простит, — мрачно изрек Люк.

— По-твоему? — усмехнулся отец. — Что-то у Снежинки на спине я не видел клейма «Собственность округа Коллетон». Я всего лишь известил океанарий, что в водах Коллетона водится природный феномен, способный привлечь к ним толпы народа. Я немного подсуетился и получил награду.

— Эти люди не нашли бы Снежинку, если бы ты каждый раз не передавал по радио, где она, — вмешался я.

— Я был их офицером связи. Надо смотреть на вещи реально. В нынешнем сезоне креветки не прут косяками. Тысяча баксов — это еда на столе и шмотки для вас. Это целый год учебы в колледже для кого-то одного.

— Я не притронусь к еде, купленной на эти деньги, — заявил Люк. — И такой одежды мне не надо.

— Снежинка радовала нас более пяти лет, — надтреснутым голосом произнесла мать. — Однажды, Генри, ты наказал Тома за убийство белоголового орлана. Но орланов в мире намного больше, чем белых дельфинов.

— Ты не сравнивай, Лила. Я не погубил Снежинку. Я передал ее туда, где она в безопасности. Морские воды, знаешь ли, не аквариум. Я считаю себя героем.

— Ты продал Снежинку в рабство, — бросила ему мать.

— Какие там научные исследования! — подхватила Саванна. — В Майами ее сделают цирковым дельфином.

— Ты предал себя и свое ремесло, — добавил Люк. — Я бы еще понял, будь ты каким-нибудь бизнесменом. Одним из этих молодых паршивцев с блестящими волосами. Но ты же ловец креветок, отец. Ловец креветок, поменявший Снежинку на деньги.

— Я и креветок меняю на деньги! — крикнул отец.

— Это не одно и то же, — возразил мой брат. — Бывают невосполнимые потери.

— Да я сегодня видел в реке два десятка дельфинов.

— И среди них — ни одного белого. Ни одного особенного, — заметил Люк.

— Получается, это из-за нашей семьи поймали Снежинку, — заключила Саванна. — Я чувствую себя… дочерью Иуды Искариота, хотя, честное слово, Иуда мне нравится больше.

— Этого нельзя было делать, Генри, — вздохнула мать. — Тебе это принесет несчастье.

— Лила, да жизнь и так меня не особо баловала. И что болтать попусту? Сделанного назад не воротишь.

— Я попробую, — прошептал Люк.

Недели через три, когда родители уже спали и до нас доносился негромкий сбивчивый храп отца, Люк шепотом поделился с нами своими намерениями. Казалось бы, что тут такого особенного? И все же годы спустя, когда мы с Саванной вспоминали ту звездную душную ночь, нас удивляло, что мы с точностью можем назвать время превращения нашего старшего брата из пылкого мальчишки-идеалиста в человека действия. Нас испугала и взбудоражила дерзость его плана, и нам совершенно не хотелось в нем участвовать. Люк продолжал спокойно и настойчиво убеждать нас, пока мы не попали под магнетизм его своеобразного ненавязчивого красноречия. Сам он решение уже принял и полночи вербовал нас в союзники для своего первого настоящего сражения с миром. В смелости Люка мы не сомневались с той самой минуты, когда увидели его наедине с тигром. Теперь мы столкнулись с вполне очевидным безрассудством брата.

Через три дня, после предпринятых Люком тщательных приготовлений, мы выехали на федеральное шоссе номер семнадцать и помчали на юг. Было раннее утро. Люк без конца давил на акселератор; в кабине во всю мощь гремело радио. Рэй Чарльз исполнял: «Hit the Road, Jack»[131], а мы ему подпевали. Наш приемник был настроен на станцию «Биг эйп», которая вещала из Джексонвилля. Попивая пиво из холодильника, мы неслись к Саванне по мосту имени Юджина Талмаджа[132]. У шлагбаума мы притормозили. Люк протянул старику служащему доллар, оплатив наш проезд туда и обратно.

— Что, ребятки, решили немного прогуляться по магазинам Саванны? — спросил старик.

— Нет, сэр. Мы едем во Флориду. Будем красть дельфина, — ответил Люк.

В той безумной гонке все мои пять чувств ослепительно пылали. Казалось, стоит мне только взглянуть на какую-нибудь пальму, и она тут же загорится. Я был заряжен электричеством, охвачен экстазом и ужасом одновременно. Каждая песня, звучавшая по радио, воспринималась так, словно ее ставили специально для меня. В общем-то голос у меня отвратительный, но в те минуты, когда мы мчали по прибрежным шоссе Джорджии, обсаженным дубами, он звучал просто потрясающе. Люк вел наш грузовичок на полной скорости, притормаживая только перед городами. Скорость всегда была у брата в крови; неудивительно, что спустя два часа после того, как мы покинули остров Мелроуз, мы пересекли границу штата Флорида. Мы даже не притормозили, чтобы зайти в павильон и выпить по стакану апельсинового сока, бесплатно полагавшегося всем, кто въезжал на территорию штата.

Улицы Джексонвилля несколько замедлили наше продвижение, зато река Сент-Джонс предстала перед нами захватывающим зрелищем. Мы впервые увидели реку, которая текла на север. Затем мы выбрались на шоссе А1А, и под колесами снова заблестел разогретый асфальт, а слева замелькал океан. Нам казалось, что его воды, зная о нашей партизанской миссии и одобряя ее, вместе с нами торопятся на юг.

В глубине души мы ощущали себя и ворами, и людьми, поставившими себя вне закона; мы питались неистовой энергией друг друга. Мой брат засмеялся в ответ на реплику Саванны. Я обернулся и щекой почувствовал завиток ее волос, а носом — душистый их запах. Я вдруг наполнился совершенной, невыразимой любовью своих брата и сестры; любовью настолько сильной, что я ощущал ее вкус на языке, ее сладостное тепло проникало в грудь. Наклонившись, я поцеловал Саванну в шею, а левой рукой стиснул плечо Люка. Он сжал мою ладонь и вдруг, к моему удивлению, с необычайной нежностью поднес ее к губам. Я откинулся на сиденье, позволяя дыханию Флориды наполнять меня радостью.

Через десять часов почти безостановочной езды (две короткие передышки на заправках не в счет) мы миновали указатель поворота на знаменитый ипподром в пригороде Хайалиа. Впереди показались очертания города Майами, окруженного морем. Теплый бриз шелестел в листве кокосовых пальм, по широким улицам разливался аромат садов — в основном благоухание бугенвиллей. Раньше мы никогда не были во Флориде, и казалось несколько странным катить по улицам незнакомого города, выискивая, под каким лимонным деревом или авокадо остановиться на ночлег.

— И что теперь? — спросил я. — Мы же не можем заявиться в океанарий и сказать: «Привет! Мы приехали украсть вашего белого дельфина. Не будете ли вы так любезны собрать ее вещи?»

— Сначала мы осмотримся, — ответил Люк. — Все продумаем. Предварительный план у меня есть, но нам надо подготовиться. Прежде всего мы тщательно изучим территорию. Там наверняка есть ночной сторож — какой-нибудь дурень, следящий, чтобы ребятня не лазила и не пыталась ловить местную живность шестами и всяческими приспособлениями.

— И что мы будем делать с ночным сторожем? — осведомилась Саванна.

— Лично мне не хотелось бы его ликвидировать, — будничным тоном сообщил Люк. — А вам?

— Ты что, спятил? — накинулся я на него. — Или с дерева только вчера слез?

— Это лишь в случае чрезвычайной ситуации.

— Нет, Люк, — возмутилась Саванна. — В таких чрезвычайных ситуациях мы участвовать не станем.

— Да вы что? Я же пошутил. Кстати, у них тут содержится косатка. Завтра можем освободить и ее.

— Кажется, Люк, мы приехали не за косаткой, — напомнила Саванна. — По голосу чую: ты готов выпустить весь океанарий. Опомнись и не отвлекайся.

— Я бы не прочь опустошить их чертов бассейн, — мечтательно заметил Люк. — Это бы они надолго запомнили.

— Кстати, почему косаток называют «убийцами китов»? — поинтересовался я.

— Думаю, потому, что им нравится носом бить китов под зад, — предположил Люк.

Мы свернули на дорогу, ведущую в сторону острова Ки-Бискейн[133], и вскоре справа увидели комплекс океанария. Люк сбросил скорость. Мы медленно ехали по территории стоянки. В сторожке горела лампа. Заслышав шум мотора, охранник подошел к окну. Его лицо в ореоле электрического света расплывалось и выглядело нелепо. Территорию океанария от вторжения незваных гостей оберегал восьмифутовый забор, по верху которого была натянута колючая проволока. Люк дал полный газ, и мы вылетели со стоянки. Под колесами пикапа шуршал гравий. Судя по запаху, где-то рядом находился зоопарк. Пахло так, как в клетке Цезаря, только в сто раз сильнее. В темноте протрубил невидимый слон. Люк постарался повторить этот звук.

— Не умеешь ты подражать слонам, — усмехнулась Саванна.

— А я думал, вышло очень естественно, — признался Люк. — Тогда на что это было похоже?

— На пуканье устрицы, застрявшей в «Криско».

Люк взревел еще раз, затем крепко обнял сестру и притянул к себе.

Ночевали мы на скамейке в парке Ки-Бискейн, а утром, когда солнце уже было высоко, собрали свои пожитки и отправились в океанарий.

Мы купили билеты и прошли через турникет. Первые полчаса мы посвятили общему осмотру парка. Территория ограничивалась стальной плетеной сеткой, установленной по параболе. Еще вчера, взглянув на колючую проволоку, находящуюся сверху, мы оставили все мысли перелезть через ограждение. Оглядевшись, мы подошли к стоянке. С внешней стороны забора росли пальмы.

— Подгоню машину к самым деревьям и проделаю в сетке дыру, — сообщил Люк.

— А если нас поймают? — засомневался я.

— Кто мы такие? Безмозглые школьники из Коллетона. Поспорили с одноклассниками, что вызволим Снежинку. Действовали как деревенские остолопы, у которых любимое развлечение — стрелять арбузными семечками по простыням, повешенным для просушки на заднем дворе.

— Только учти, Люк, у охранника есть револьвер, — напомнила Саванна.

— Знаю, сестренка, но он вряд ли сможет в нас выстрелить.

— Откуда ты знаешь?

— Толита снабдила меня целым пузырьком снотворных таблеток. Ну тех, что она зовет «маленькими красными дьяволятами».

— Ты велишь охраннику разинуть рот и запихнешь туда таблетку? — усмехнулся я.

Грандиозный план Люка и в самом деле начинал казаться мне детской забавой.

— Вообще-то, братец, я пока не решил, как его угостить, — признался Люк. — Зато нашел в заборе место, подходящее для отверстия.

— Интересно, а как мы вытащим Снежинку из воды? — продолжал я.

— С помощью все того же снотворного.

— Ага, легче легкого, — съязвил я. — Прыгаем в воду, направляемся к дельфину и ловим его голыми руками. Парни с «Желтохвоста» — профессионалы с кучей всяких приспособлений — и то возились целый месяц. Конечно, куда им до нас? Мы подплывем к Снежинке, она радостно разинет пасть, и мы высыпем туда горсть бабушкиных «дьяволят». Великолепная затея, Люк.

— Тут ты прав, Том. Мы должны убедиться, что по-настоящему усыпили Снежинку.

— Снежинка рискует стать первым в истории дельфином, погибшим от передозировки, — пошутила Саванна.

— Нам нельзя ошибиться, — заметил Люк. — Давайте порассуждаем. Снежинка весит четыреста фунтов. Толита — фунтов сто. Она выпивает на ночь одну таблетку. Значит, Снежинке требуется четыре или пять.

— А если серьезно, Люк? Кто вообще слышал, чтобы дельфины принимали снотворное? Том прав.

— Точно, — согласился Люк. — Зато я уверен, что дельфины едят рыбу. Если в рыбу напихать таблеток, в нужное время Снежинка впадет в дрему без всякой колыбельной.

— Люк, с чего ты взял, что дельфины спят? — спросил я.

— Да это пока только наметки. Зато представь, сколько всего мы узнаем о дельфинах за время нашей маленькой экспедиции.

— Тем не менее, Люк, если твой план не сработает? — поинтересовалась Саванна.

— Ничего страшного. — Люк пожал плечами. — Во всяком случае, мы пытались освободить Снежинку. А сколько удовольствия нам принесла эта поездка? В Коллетоне лишь вздыхают и размазывают слезы. Как же, у них отобрали белого дельфина! А мы трое вместо пустой болтовни находимся в Майами и планируем устроить Снежинке побег из тюрьмы. Мы будем рассказывать об этом своим детям. А если сумеем вытащить дельфина, нас ждут парады, конфетти и катание в открытых машинах. Мы будем до конца дней гордиться своим подвигом. Вам нужно все это представить, ярко и образно. Я помогу вам. Закройте глаза…

Послушно зажмурившись, мы внимали голосу брата.

— Итак, мы с Томом подплываем к Снежинке. Буксируем ее туда, где нас с носилками ждет Саванна. Обвязываем дельфина веревками, очень осторожно вытаскиваем из воды и укладываем на носилки. Охранник уже спит. Пару часов назад мы растворили таблетку снотворного в его стакане с «пепси». Создаете мысленную картину? Мы переносим Снежинку в грузовичок — и прощай, Флорида. А теперь слушайте внимательно. Представьте: мы стоим на причале в Коллетоне. Вытаскиваем Снежинку из машины, развязываем веревки и отпускаем в реку, где она родилась и где ее настоящий дом. Том и Саванна, вы способны увидеть это?

Голос брата гипнотизировал нас, переносил обратно в Коллетон. Мы с Саванной одновременно открыли глаза и обменялись кивками. Мы увидели.

Наша экскурсия по периметру парка продолжалась. В южном конце, у причала, покачивался знакомый нам «Желтохвост». Судя по всему, команды на судне не было, но мы не стали приближаться. Свернув к павильону с дельфинами, мы прошли по подвесному деревянному мосту, сооруженному над глубоким рвом с прозрачной водой, где безостановочно кружили большие акулы. Они держались на расстоянии двадцати ярдов друг от друга. Рыба-молот и молодая серо-голубая акула плавали рядом. Их хвосты лениво шевелились, каждый поворот был предсказуем. Попав в океанарий, эти грозные существа лишились своего свирепого величия и теперь напоминали смирных аквариумных рыбок. Посетители, затаив дыхание, восторженно следили за их апатичными движениями.

Зрители представляли собой довольно большую и улыбчивую толпу. Мы пристроились к обладателям бермудских шортов и сандалет на каучуковой подошве и вместе с ними направились к амфитеатру, где в полдень должна была выступать косатка по имени Дредноут. По нашим первым впечатлениям, Флорида была местом, где толпы вяло-дружелюбных людей встречаются с целью пожать белые мягкие руки и продемонстрировать икры таких же белых безволосых ног. Солнце выжгло траву до оттенков бледной зелени. На лужайках работали установки автоматического полива; среди лилий, словно пчелы, жужжали красногрудые колибри. У входа в амфитеатр висел плакат: «Навестите дельфина Моби во время кормления».

— Непременно, — сказал Люк.

Туристы устраивались вокруг большого бассейна, вмещающего два миллиона галлонов воды. До нас долетали обрывки фраз: людям не терпелось увидеть белого дельфина. Когда все расселись, на деревянный помост, укрепленный над водой, вышел стройный загорелый светловолосый парень. Он приветственно всем помахал. Из динамиков раздался записанный на пленку женский голос. Мы услышали историю Дредноута, пойманного в числе двенадцати косаток в проливе Королевы Шарлотты рядом с островом Ванкувер и доставленного в Майами специальным авиарейсом. За поимку Дредноута океанарий заплатил шестьдесят тысяч долларов. На обучение косатки трюкам ушел целый год. К сожалению, включить Дредноута в шоу дельфинов невозможно, поскольку этот вид косаток — латинское название Orcinus orca — предпочитает дельфинов в качестве своего излюбленного лакомства.

Пока звучал рассказ, в дне бассейна открылись невидимые ворота. Прозрачная вода забурлила.

Ведущий пристально всматривался в воду, глядя на косатку, плывущую к нему из глубины. Парень сосредоточился, что было видно по морщинам на его лбу. Он наклонился, держа за хвост королевскую макрель, сделал круговое движение рукой, и сейчас же вода послушно пришла в движение, словно включились гигантские лопасти. Из середины бассейна к стенкам стали отходить небольшие волны. Дредноут, не снижая скорости, погрузился на дно, затем выпрыгнул, словно небоскреб, внезапно появившийся из-под земли, и взял честно заработанную рыбину. Он сделал это с грациозностью маленькой девочки, которую угостили мятным леденцом. Затем Дредноут описал в воздухе длинную дугу. Когда же он опустился в воду, казалось, что с высокого утеса упало дерево.

Бассейн ответил мощной волной, захлестнувшей двадцать три ряда. Шоу Дредноута сопровождалось принудительным купанием зрителей. У них с волос стекала морская вода, густо пахнущая косаткой.

После Дредноут носился по бассейну и снова выныривал, чтобы полюбоваться ослепительным солнцем Флориды и вдохнуть аромат цитрусовых растений и бугенвиллей. Мы с любопытством разглядывали белое брюхо косатки и удивительную переливчатость ее черной головы, отливающей словно кожаные туфли. Спинной плавник Дредноута напоминал черную пирамиду; он с шипением рассекал воду, совсем как острый нож, вспарывающий нейлоновую ткань. Я любовался линиями тела животного и мощными зубами, каждый из которых был величиной с настольную лампу. Прежде я не встречал такой могучей и управляемой силы. Дредноут снова прыгнул и позвонил в колокол, подвешенный над водой. Затем разинул пасть и позволил загорелому блондину почистить себе зубы шваброй. Представление приближалось к концу. Дредноут во всем своем великолепии, блестя плавниками и вздымая за собой галлоны воды, выскочил и зубами дернул веревку с прикрепленным к ней американским флагом. Тот гордо взвился над бассейном. Толпа в который раз приветственно закричала и в который раз получила порцию соленой воды.

— Вот это зверь! — восхитился Люк.

— Можешь себе представить, что за тобой в море погналась косатка? Что бы ты делал? — спросила Саванна.

— Знаешь, сестренка, она такая громадина! Мне останется только одно: покориться своей судьбе.

— Хотел бы я увидеть косатку в Коллетоне, — усмехнулся я.

— Отличный способ наказания преступников, — вдруг сказал Люк. — Дать им купальный костюм, прикрепить к разным частям тела несколько макрелей — и пусть переплывают бассейн. Сумели справиться — свободны. Не сумели — океанарий сэкономит на рыбе.

— Люк, ты великий гуманист, — вздохнула Саванна.

— Я имел в виду отъявленных негодяев. Повинных в массовой гибели людей. Таких, как Гитлер. Убийц детей. Всю шваль планеты. Нарушители уличного движения и мелкие воришки не в счет.

— Все равно это была бы жуткая смерть, — заметил я.

Дредноут в это время прыгнул через огненное кольцо и брызгами воды потушил пламя.

— Можно было бы сделать это частью шоу, — развивал мысль Люк. — Надо подбросить идею отцу. Он доработает. Например, косатка выныривает из воды и звонит в колокол. В награду ей дают слопать насильника.

Дредноут завершил выступление колоссальным прыжком, после которого с наслаждением плюхнулся в воду. Несколько сотен насквозь мокрых зрителей покинули зал и отправились к дельфинам. В их числе были и мы.

После косатки дельфины показались нам маленькими суетливыми существами. Хотя их трюки были изящней и разнообразней, после бунтарства Дредноута они воспринимались как милые пустячки. Дельфины работали на совесть, но они не были косатками. Впрочем, дельфинов это вряд ли волновало. Они выглядели вполне счастливыми. Словно артиллерийские снаряды, они взмывали на двадцать футов, показывая зрителям свои гладкие яшмовые тела. С морд не сходила шутовская улыбка, что добавляло искренности исполняемым номерам. Дельфины играли в бейсбол и боулинг, танцевали на хвостах, проходя всю длину бассейна, бросали мячи в кольца и выбивали изо рта дрессировщика сигареты, тщетно пытаясь отучить его от курения.

Каролинская Снежинка одиноко плавала в небольшом бассейне. Толпа туристов облепила ограждение. Снежинка двигалась по периметру, сбитая с толку и слегка скучающая. Из динамиков звучал голос все той же женщины. Она рассказывала о поимке Снежинки, словно об экзотическом и опасном приключении, сравнимом с поисками Северо-Западного прохода в арктических морях.

Кормление Снежинки началось в три часа. Служитель принес ведро с голубыми карангами[134]. Достав рыбину, он кинул ее в противоположный конец бассейна. Снежинка развернулась, устремилась туда с необычайным изяществом и подхватила еду с поверхности. Туристы переговаривались, пытаясь определить цвет Снежинки. А мы, ее будущие освободители, с гордостью слушали слова об удивительной, сияющей красоте этого природного феномена.

Мы наблюдали за процессом и видели: работник не просто бросает рыбу Снежинке, одновременно он дрессирует дельфина. Добившись того, чтобы Снежинка двигалась в нужном направлении, служитель усложнил задачу. Теперь он держал корм на весу, заставляя дельфина выныривать из воды и дотягиваться до его руки. Этот человек был профессионалом, терпеливым и опытным. Когда Снежинка выпрыгнула, зрители наградили ее аплодисментами. Дрессировщик бросил очередного каранга в ее пасть, совсем как пастор, кладущий священную облатку в рот маленькой девочке, пришедшей на причастие.

— Том, мы с тобой пойдем на рыбный рынок, — шепнул мне Люк. — А ты, Саванна, заблаговременно познакомься с ночным охранником. Океанарий закрывается в восемь.

— Мне всегда хотелось поиграть в грешную соблазнительницу, — призналась Саванна.

— Не надо его соблазнять. Просто подружись с ним. А затем усыпи этого сукина сына.

В Коконат-Гроув[135] мы с Люком купили полдюжины мерлангов и картонное ведерко жареной курятины. К океанарию мы вернулись в половине восьмого. Саванна вовсю болтала с ночным охранником, готовящимся заступить на дежурство.

— А вот и мои братики, — захихикала сестра. — Ребята, я тут познакомилась с замечательным человеком.

— Она не слишком докучала вам? — обратился к охраннику Люк. — Мы на денек забрали ее из сумасшедшего дома. Под свою ответственность.

— Докучала? Такая милая девушка? Когда я прихожу, все уходят. Словом перекинуться не с кем.

— Между прочим, мистер Биверс родом из Нью-Йорка, — сообщила Саванна.

— Хотите жареной курятины? — предложил Люк.

— Не откажусь.

Охранник взял куриную лапку.

— А как насчет «пепси»?

— Я пью исключительно кофе. О, уже и закрывать пора. Если хотите, идемте со мной. Я должен лично убедиться, что на территории никого не осталось. Единственное неудобство в моей работе.

Охранник включил запись. Послышался громкий рев «туманной» сирены, после чего все тот же женский голос вежливо попросил посетителей не задерживаться и назвал время открытия океанария. Мистер Биверс вышел из сторожки. Я и брат отправились вместе с ним по проходу между дельфинарием и павильоном с косаткой. Мистер Биверс добросовестно дул в свисток. Тем временем Саванна подняла крышку кофеварки на его столе и приправила сваренный напиток парой таблеток, затем тщательно размешала, следя, чтобы снотворное полностью растворились.

Мы с Люком следовали по пятам за мистером Биверсом. Он с добродушным юмором подгонял туристов, говоря, что им пора домой и что им всегда здесь рады. Ненадолго он остановился возле бассейна, в котором беспокойно двигалась Снежинка.

— Конечно, это отклонение от природных норм, — заметил охранник. — Но зато какое прекрасное!

Оглянувшись, он увидел, как какой-то подросток бросил фантик прямо на дорожку.

— Молодой человек! Мусорить — это преступление против Творца, создавшего нашу зеленую планету.

Пока мистер Биверс читал нотации, Люк кинул Снежинке мерланга. Она дважды проплыла мимо и только тогда заметила рыбину, которую тут же проглотила.

— Сколько таблеток ты засунул в мерланга? — спросил я.

— Достаточно, чтобы навсегда усыпить нас с тобой.

Мы вернулись к сторожке.

— С удовольствием поболтал бы с вами, ребята, но правила запрещают посторонним здесь находиться, — развел руками мистер Биверс.

Мы понимающе кивнули и распрощались. Охранник тут же налил себе кофе.

— Скоро вам будет не до разговоров, мистер Биверс, — тоном заговорщицы прошептала Саванна.

— Хорошо сработано, Мата Хари, — похвалил я.

— Не знаю, как вы, а я весь вспотел, — сказал Люк. — Не поплескаться ли нам в местном море?

— Когда мы вернемся за Снежинкой? — осведомился я.

— Думаю, около полуночи.

В восточной части неба взошла бледная луна, чем-то напоминающая водяной знак. Мы купались, пока солнце не погрузилось в Атлантический океан, который очень сильно отличался от привычного нам: у побережья Флориды он был прозрачным, цвета аквамарина, а в Коллетоне, стоя в воде по грудь, я не видел собственных ног.

— Какая-то… неправильная вода, — произнес Люк, выражая мои мысли.

Море для меня всегда имело женскую природу, но природу буйную и своенравную. Флорида делала ее ласковой и податливой, предельно открытой. Таинственность Флориды мы в полной мере ощутили на берегу, где впервые попробовали манго. Вкус был очень странным, как и все в этих местах. Мы не привыкли к океану, которому можно доверять, к мягким, едва ощутимым волнам прилива, к душистой прозрачной воде, плещущейся под пальмами. Луна на сотни миль растянула свои серебряные нити, прежде чем они достигли берега и затерялись в волосах Саванны. Люк встал и вытащил из кармана джинсов часы.

— Значит так, братик и сестричка. Если нас сегодня застукают, не вмешивайтесь. Говорить буду я. Я вас подбил сюда ехать, мне и выручать вас в случае чего. А сейчас помолимся о том, чтобы мистер Биверс спал беспробудно.

В сторожке горел свет. Охранник громко храпел, положив голову на стол. Люк подогнал наш грузовичок прямо к пальмам возле металлической ограды и, орудуя кровельными ножницами, вырезал в ней большую дыру. Мы пролезли внутрь. Акулы, как известно, с рождения страдают бессонницей. Когда мы шли по деревянному мосту, эти твари тревожно метались внизу. Возле павильона с косаткой мы услышали тяжелое дыхание Дредноута.

— Постойте, — шепнул нам Люк.

Он вынул из мешка рыбину, припасенную на случай, если в пути Снежинка проголодается.

— Прекрати, — ответил я, испугавшись его бравады. — У нас нет времени на твои глупости.

Но Люк уже несся по ступеням павильона, и нам ничего не оставалось, как последовать за ним. Помост был озарен лунным светом. Воду вспорол плавник косатки. Люк встал на самом краю помоста и, подражая манерам светловолосого дрессировщика, начал размахивать рукой. Дредноут погрузился на дно, чтобы набрать скорость для прыжка. Люк склонился над бассейном.

Дредноут стремительно вынырнул из воды и схватил мерланга, слегка поцарапав Люку пальцы. Затем косатка величественно скользнула вниз, причем боком, позволив нам еще раз полюбоваться блестящим белым брюхом. Раздался громкий плеск, и двадцать три ряда стульев вновь оказались мокрехонькими.

— Глупо, глупо и еще раз глупо, — высказал я подбежавшему Люку.

— Прекрасно, прекрасно и еще раз прекрасно, — заявила восторженная Саванна.

Наш дальнейший путь лежал к «Желтохвосту», где на палубе, в кладовке, хранились нужные нам вещи. К счастью, никто из экипажа не догадался запереть кладовку на замок. Люк вытащил моток веревки, выволок носилки, затем кинул Саванне матрасы из губчатой резины. Подхватив матрасы, наша сестра понеслась назад к грузовичку, где аккуратно разложила их в кузове. Мы с Люком поспешили к бассейну Снежинки. Там, в ограждении, брат прорезал ножницами еще одну дыру.

Мы подоспели вовремя. Снежинка почти не шевелилась, плавая в неглубокой части бассейна. Наверное, опоздай мы на час, она бы утонула. Когда мы влезли в воду, Снежинка, одурманенная снотворным, прекратила всякое движение. Мы поддерживали ее под голову и брюхо и буксировали к носилкам. Снежинка была настолько белой, что моя рука на ее голове выглядела коричневой. На наши действия она ответила тихим звуком, словно человеческим. В это время вернулась Саванна. Втроем мы подпихнули под Снежинку носилки и закрепили ее веревками в трех местах.

И вновь мы шли под тенью пальм и лимонных деревьев. Мы с Люком перемещались быстро, пригибаясь к земле. Совсем как санитары на поле боя. Вскоре мы выбрались наружу, отвязали Снежинку и осторожно переложили ее на матрасы. Мы с Саванной побрызгали дельфина морской водой, заблаговременно набранной в ведра и емкость для охлаждения пива. Люк захлопнул дверцу. Мы с сестрой остались в кузове. Брат завел мотор, и машина рванула со стоянки, держа курс на огни Майами. Наверное, в те минуты нас легко могли поймать. Еще бы: трое детей Винго неслись по пустынному шоссе, вопя во все три глотки!

Вскоре мы покинули Майами. Люк вдавил педаль газа чуть ли не в пол. Теплый ветер свистел у нас в ушах; каждая миля приближала нас к границе штата Джорджия. Поначалу Снежинка дышала прерывисто; ощущение было такое, будто рядом рвут бумагу. Пару раз мы тревожно замирали — нам казалось, что наша спасенная погибла. Я стал вдувать ей воздух в дыхало. Снежинка ответила своим дыханием, но действие таблеток еще продолжалось и ослабело, лишь когда мы подъехали к заправке в Дейтона-Бич. Там Снежинка ожила и весь оставшийся путь бодрствовала.

Залив в бак бензин, Люк свернул к пляжу. Там мы с Саванной наполнили ведра свежей морской водой и запрыгнули в кузов.

— Мы везем ее домой! — кричал нам Люк из кабины. — Домой! Еще пять часов, и мы будем в Коллетоне.

Мы с Саванной усердно поливали Снежинку и массировали ее тело с головы до хвоста, чтобы не было застоя крови. Мы разговаривали с ней так, как малыши разговаривают с больными или ослабшими собаками. К счастью, кожа Снежинки оставалась мягкой и шелковистой. Мы с сестрой впали в детство: пели Снежинке колыбельные песенки, читали стишки, вспоминали какие-то считалки и постоянно твердили, что на родине ей не придется есть мертвую рыбу. Когда мы пересекли границу Джорджии, то пустились в пляс. Люк поехал медленнее, опасаясь, как бы мы не вылетели за борт.

Сразу за городком Мидуэй (мы еще находились в Джорджии) нас остановил дорожный полицейский. Брат на целых сорок миль превысил допустимую скорость.

— Прикройте Снежинку матрасом. Не суйтесь. Я сам разберусь, — торопливо бросил нам Люк.

К этому времени уже взошло солнце. Полицейский был молодым и тощим, как лезвие ножа. Держался он с обычной для новичков надменностью. Люк попытался взять его своим обаянием.

— Вы тысячу раз правы, — бубнил Люк, подходя к полицейскому. — Я слишком разогнался. Кто ж спорит? Это у меня от волнения. Я выловил шикарную акулу и тороплюсь показать ее отцу, пока она еще живая.

Полицейский направился к кузову, взглянул на укрытую Снежинку (была видна лишь часть головы) и присвистнул.

— И впрямь большая. Но это не дает тебе права, парень, так нестись.

— И опять я с вами согласен. Но поймите, я установил мировой рекорд. Я поймал эту красавицу на спиннинг. Белую акулу. Между прочим, эти акулы — людоеды. Свою я захомутал вблизи мола на острове Сент-Саймонс.

— И на какую приманку?

— Вы не поверите: на живую креветку. В прошлом году во Флориде поймали белую акулу. Так у нее в желудке нашли мужской ботинок и берцовую кость.

— Да, чудеса. Но штраф я тебе выписать обязан.

— Конечно, сэр. Закон один для всех. Превысил скорость — плати. Просто я жутко обрадован. Вам случалось вылавливать какую-нибудь крупную рыбину?

— Я родом из Мариетты. Однажды в озере Ланьер у меня клюнул двенадцатифунтовый окунь.

— Тогда, сэр, вы отлично понимаете мои чувства. Дайте-ка я продемонстрирую вам акульи зубки. Острые как бритвы. Я поручил своим братику и сестренке следить, чтобы хищница не сдохла раньше времени. Ребята полумертвые от страха. Всё боятся, что она их цапнет. Том, покажи офицеру акулью пасть.

— Лучше держаться от нее подальше, парень. Ладно, обойдемся без штрафа. Только ты больше не нарушай. Конечно, такая акула! Тут каждый будет сам не свой от счастья. Кстати, мой окунь был рекордом дня. Я тоже хотел показать его отцу, но не удосужился спрятать, и наш кот слопал его целиком.

— Большое спасибо, сэр. Вы уверены, что не желаете взглянуть на ее зубки? Впечатляющая картинка.

— Я бы предпочел крутить руль, чем сидеть рядом с этим чудовищем, — сказал нам с Саванной полицейский, после чего направился к своей машине.

Когда мы подъезжали к дому, мать развешивала выстиранное белье. Люк сделал несколько кругов почета по лужайке и выключил мотор. Мать подбежала к грузовику и от радости пустилась отбивать чечетку и хлопать в ладоши. Потом Люк подогнал машину к дамбе. Мы погрузили Снежинку на носилки, спустили вниз и вчетвером потащили в воду. Мы шагали навстречу приливным волнам, выбираясь с мелководья на более глубокое место. Просунув под Снежинку руки, мы давали ей возможность вновь почувствовать реку. Затем мы убрали руки. Снежинка двигалась скованно и неуверенно. Люк держал дельфинью голову на поверхности до тех пор, пока Снежинка не ударила по воде своим сильным хвостом. Я поспешно отошел в сторону. Снежинка стала медленно от нас отплывать. Минут пятнадцать она выглядела умирающей, и это были самые тяжелые для нас минуты. Мы стояли на причале и просили за нее Бога. Завершив одну молитву, мы тут же начинали другую, узнав ее по первым словам, произнесенным матерью. Добрым католикам при этом полагаются четки, но мы обошлись без них.

Снежинка все так же неуклюже покачивалась на волнах. Казалось, ей трудно дышать. Пребывание в бассейне отняло у нее пространственную координацию. Но вдруг она переменилась у нас на глазах. К Снежинке вернулись природный инстинкт и прежний ритм движений. Она нырнула и через какую-то минуту была уже в двухстах ярдах.

— Снежинка ожила! — завопил Люк.

Мы обнимались. Я сильно устал, насквозь провонял потом и отчаянно хотел есть. Но еще никогда я не был так счастлив.

Потом Снежинка вновь вернулась к нам и проплыла мимо причала.

Мы плакали и кричали от восторга. Мы исполняли новый танец, родившийся прямо там, на причале самого прекрасного в мире острова, в чудесный… нет, в самый чудесный день в жизни Тома Винго.