Принц в наследство

Глава 26, в которой высокие ступени круто вели вниз

Высокие ступени под барельефом конного рыцаря круто вели вниз, заворачиваясь в темноту.

— Спускаемся. — Леон включил фонарь и протянул мне руку. — Осторожнее, Катрин.

Я сделал шаг, неожиданно лестница отозвалась под ногой металлическим звуком.

— Она железная? Как же мы будем копать под пятой ступенькой? Или тайник в стене?

— Моя королева опять торопится. — Леон словно невзначай поцеловал мою руку. — Ты забыла про “кромку воды”. Мы ведь сейчас на уровне второго этажа, а “кромка воды” может быть только в глубине подвала. Эта лестница устроена в толще стены, когда-то ступени были деревянными, а позднее их заменили этими, кованными. Смотри, какие красивые.

Леон осветил лестницу. Как же я сразу не заметила ее ажурный узор, сквозь который при желании можно разглядеть ступени нижнего уровня! Честно говоря, я умерла бы со страху, если бы одна спускалась по этой лестнице: огромные грубо отесанные камни стены словно сжимали пространство, а сквозные резные ступени, повторявшие гулким эхом каждый шаг, с трудом сдерживали эти каменные потуги. Но сейчас рядом был Леон, заботливо освещавший нам путь фонарем.

Наконец я почувствовала под ногами ровные плиты. Леон скользнул лучом фонаря по стене, нашел выключатель, и подслеповатая лампочка осветила подземелье. Это было точно такое же по размерам помещение, как и то, на втором этаже, но совершенно пустое и без единого окна, а примерно в центре — примитивная закругленная решетчатая чугунная ограда.

— Колодец! — обрадовалась я. — “Кромка воды”!

— Именно так. — И для убедительности он поцеловал меня.

Мы подошли к ограде, но никакого колодца я не увидела, а снова — лишь ступени, винтовой лестницей ведущие вниз.

— Их не пять, а намного больше. — Я даже расстроилась и подумала, что все-таки глупо искать сокровища, руководствуясь идиотскими виршами. — И потом, где же “вассала следы”?

— Присмотрись получше. — Луч фонарика осветил ступени.

Я достала из кармана очки и только тогда на первых четырех ступеньках разглядела отпечатки конских подков.

— Интересно, как здесь мог оказаться всадник на коне? Как он спускался по лестнице в колодец? Или он побывал здесь до того, как твой Маркес построил себе башню над колодцем?

— Вот именно, Катрин. Я тоже, когда впервые увидел эти отпечатки подков, подумал: это же невероятно, подковы не могут отпечататься на камне, разве только тысячи коней поставят свои копыта след в след. “Отпечатки” были зачем-то высечены на ступенях. И, лишь прочитав сегодня утром твой тестамент, я понял, что они и есть “вассала следы”.

— Но ведь ступеней больше и никакой “кромки воды”…

— Мы не знаем, как это выглядело тысячу лет назад, может, вода и доходила до пятой ступеньки… Посвети мне. — Леон протянул фонарь и стал осторожно спускаться вниз.

Я хотела шагнуть за ним, но он не разрешил, сказав, что ступени скользкие, а винтовая лестница действительно уходит в глубокий колодец, очень ценный для замка на случай осады.

— И я не видел подлинника, — продолжил Леон, — может быть, нотариус перевел “пять ступеней”, а нужно “пятая ступень”. Но сейчас это уже неважно, моя королева. — Он с улыбкой посмотрел на меня снизу вверх. — Мы здесь, пятая ступень на месте, следы тоже. Где тайник, узнаем по звуку.

И Леон принялся простукивать ступени. Я смотрела на его склоненную голову, на темные волосы, по-мальчишечьи закручивающиеся на шее, и меня заливала невероятная нежность к этому большому, умному, но по-детски трогательно-непосредственному человеку. Который к тому же меня любит. Я улыбнулась своим мыслям: в юности влюблялась я, а мужчины терпели мои чувства. А сейчас мужчина любит меня, сорокалетнюю училку по прозвищу Дракон, и ради меня в старом замке ищет мое — ха-ха! — наследство… Я сплю или сошла с ума?..

— Да смотри же, смотри, что я нашел! — Восторженный голос Леона вернул меня к сомнительной действительности.

Леон держал в руках вывернутую плиту пятой ступени, под ней между камнями, на которых она лежала, обнаружилось пространство, а в нем — какой-то прямоугольный предмет.

— С ума сойти! — Леон положил к моим ногам плиту и вытащил этот предмет. — Сундук!

— Я бы сказала “сундучок” или даже “ларчик”, — запинаясь, произнесла я, рассматривая его трофей.

В этом сундучке, некогда обитом железом, если судить по полуистлевшим ржавым полоскам, оказался еще один, “более сохранный”, по выражению Леона, а в нем — глиняный сосуд с замазанным глиной же горлом.

— Подержи-ка, — Леон протянул мне сосуд, — откроем у меня в мастерской. От воздуха содержимое может истлеть на глазах, а в мастерской есть фотоаппарат, мы постараемся успеть хотя бы сфотографировать.

Я со странным чувством взяла в руки глиняный предмет, размером не больше ладони.

— Нужно вернуть ступеньку на место. — Леон опять спустился вниз. — Катрин, подай-ка мне вон те осколки камней, подложим вместо сундучка, а то ступенька будет качаться. Знаешь, молодец все-таки Бернар, я уверен, остальные фигуры будут не хуже Маркеса. Хорош получился, старина Пешо будет в восторге! — разглагольствовал Леон, возясь с камнями. — Теперь все поверят в его благородное происхождение. Папаша Маркес!

Странные, согласитесь, существа, эти мужчины! Только что нашел, можно сказать, тысячелетнее сокровище, и рассуждает о каком-то фантазере-старикане. Стоп, а почему я не скачу от радости? Допустим, боюсь разбить, а что, если…

— Леон, — сказала я, когда мы снова пробирались в толще стены, — уж очень легко мы все нашли, и плиту ты вытащил без усилий, не с твоим ли Бернаром вы слепили эту вазочку? Моя сережка была целый день у тебя, Бернар — скульптор…

— Что ты хочешь этим сказать? — Леон заглянул мне в лицо.

Я промолчала, потому что стены стали стремительно наваливаться на меня с обеих сторон…

— Катрин, скорее на воздух! — В глазах Леона был неподдельный ужас. — Мы слишком долго пробыли в замкнутом пространстве, у тебя же явный приступ клаустрофобии. Дыши глубже, и не надо стесняться, такое случается даже с опытными археологами. Давай я понесу “вазочку”…

— Нет, я не дам ее тебе.

Я вырвалась и бросилась наверх. Узкая-преузкая лестница, замшелые стены, впереди темнота, внизу глубочайший колодец, у меня закружилась голова, из последних сил я прижала сосуд к груди…

Диагноз Леона соответствовал действительности, я пришла в себя только на берегу Шера.

— Тебе лучше? Я чувствую себя виноватым…

— Глиняный сосуд разбился?

Леон улыбнулся. А вдруг не было никакого подземелья, подумала я, никакой кованой лестницы, никакого сосуда? Почему он так улыбается?

— Ты же держишь его в руках, ты потеряла сознание, но мертвой хваткой вцепилась в свое сокровище. — Только тут я сообразила, что обеими руками сжимаю “вазочку”. — Теперь ты разрешишь мне посмотреть вместе с тобой, что там внутри?