Признание в любви

Глава 5

Техас, 1858 год

Теплая влажная ночь огласилась рыданиями и воплями. Женщины оплакивали смерть своего вождя Большого Медведя.

Все приготовления к обряду похорон были закончены. Мужчины вымыли покойника, разрисовали ему лицо и залепили глаза глиной. Его одели в богатый наряд, подтянули колени к груди, наклонили вперед голову и завернули в одеяло. Похороны состоятся ранним утром. Покойника поднимут на сделанный из жердей помост и посадят лицом к восходящему солнцу.

Айрис сидела одна в вигваме, где они жили с Большим Медведем. Она подняла медвежью шкуру над входом в знак того, что все, кто хочет, могут зайти, не спрашивая разрешения. Но никто не пришел: ей давали возможность скорбеть в одиночестве.

Смерть Большого Медведя потрясла всех своей неожиданностью. Он был еще не стар. Айрис считала, что ей самой под пятьдесят, а Большой Медведь, казалось, был не намного ее старше. Он даже не болел. Просто вошел в вигвам днем, лег на одеяла и умер.

Айрис ничем не могла ему помочь, хотя индейцы ждали от нее чуда. Ведь она уже столько лет была их врачевательницей, их шаманом. Она использовала знания, полученные от отца-доктора и научилась заменять лекарства растущими в этих местах травами. Но Большому Медведю она не смогла помочь. Он давно сказал ей, что у него в теле засела пуля белого человека. Может быть, эта пуля в конце концов его и убила, но точно этого никто не знал. Так или иначе, он умер, и, хотя судьба свела их в результате трагических событий, Айрис искренне по нему горевала.

Она отключилась от ритуального плача и в мыслях вернулась к тем далеким годам. В какой ужас ее повергли нападение индейцев и гибель всей ее семьи!

Команчи привели ее в стойбище, и Большой Медведь решил, что она будет кормить грудным молоком его сына, которого пока что называли Маленький Медведь. Сначала Айрис терпеть не могла этого грязного мальчишку, который бегал голышом, как и другие дети. Но постепенно, привыкнув держать его на коленях и кормить соками своего тела, она почувствовала, что между ними возникает близость.

Ей выделили отдельный вигвам, и индейцы подвергли ее остракизму. Поначалу она боялась, что ее изнасилуют воины, которые глядели на нее жадными глазами. Но потом поняла, что обычаи племени запрещают интимные отношения с кормящей матерью. После этого она еще больше привязалась к Маленькому Медведю и всячески поощряла его сосать ее грудь, зная, что, пока она его кормит, ей ничто не грозит.

Но бывали моменты, когда на Айрис накатывалась волна оглушающего горя и ей было все равно, что с ней случится. Она плакала, пока у нее не пересыхали слезы, и молила Бога, чтобы он послал ей смерть. На том свете она снова встретится со своим мужем и детьми. Иногда Маленький Медведь заставал ее в слезах и, хотя он не понимал их причины, обнимал ее за шею ручонками и пытался, как мог, утешить.

Они все больше привязывались друг к другу. В конце концов, это был единственный в целом мире близкий ей человек. Еду ей оставляли у входа в вигвам. Если она выходила наружу, за ней внимательно следили, чтобы она не вздумала бежать. А в остальном никто не обращал на нее внимания. Когда племя переходило в другое место, мужчины убирали ее вигвам, и она тупо плелась вслед за команчами к новому месту, выбранному для стойбища. С ней никто не хотел иметь дела, кроме Маленького Медведя.

Потом среди индейцев разразилась эпидемия лихорадки. Маленький Медведь тоже заболел, и, когда шаман племени не смог ему помочь, Айрис разрешили попробовать свои лекарства. Она ухаживала за ребенком день и ночь, смачивая ему лицо прохладной водой и вливая ему в рот отвар из трав, ложку за ложкой. Ребенок постепенно выздоравливал, и тут наступила минута, когда Маленький Медведь открыл глаза, посмотрел на нее, улыбнулся и произнес волшебное слово «мама».

С этого дня Айрис обрела уважение индейцев. Случилось и еще одно важное событие. У Большого Медведя словно открылись глаза, и он начал за ней ухаживать — конечно, согласно индейским обычаям. Проснувшись однажды утром, она обнаружила, что возле ее вигвама привязан великолепный мустанг. Это означало, что Большой Медведь хочет сделать ее своей женой.

Айрис смирилась со своей долей. Большую роль в ее новой жизни играла любовь к Маленькому Медведю. Кроме того, она считала, что ей незачем возвращаться в мир белого человека — все равно все дорогие ей люди умерли. Конечно, примитивная жизнь в лесу была полна трудностей, но Айрис обнаружила, что ей не так уж плохо среди индейцев, и согласилась стать женой Большого Медведя.

Его первую жену звали Лунная Звезда, потому что в ту ночь, когда он понял, что любит ее, он увидел в беззвездном небе одинокую звезду, мерцавшую невдалеке от проглядывавшей сквозь облака луны. Когда Айрис привели в стойбище, ему предстало еще одно знамение: на заре он увидел одинокую звезду возле затянутого облаками солнца. Он вспомнил этот случай и день своей свадьбы и назвал свою новую жену Солнечная Звезда.

К удивлению Айрис, Большой Медведь был с ней добр и нежен, но ее сердце принадлежало ее первому мужу Люку. Люком она назвала и их первенца, и теперь незаметно для себя самой постепенно стала звать Люком Маленького Медведя, хотя после обряда инициации он получил имя Воющий Волк. Люк делился с женщиной, которую любил, как мать, всеми своими мыслями и надеждами. Рассказал он ей и про ночь инициации. Согласно обычаю, двенадцатилетний мальчик, взяв с собой непременные для этой церемонии принадлежности — плащ из шкуры бизона, трубку из кости, табак и кремень с огнивом, — ушел из стойбища и отправился на отдаленную гору. По пути он останавливался четыре раза, чтобы выкурить трубку и помолиться духам.

В ту ночь ему явились два видения. Первым был волк, который стоял на краю скалы и страшно выл. Вторым видением было множество белых птиц, которые парили среди черных облаков в лазурно-голубом небе.

Айрис выслушала это с огромным интересом и потом, решив использовать суеверия индейцев, пошла к Большому Медведю и изложила ему свое толкование видений Люка: «Ему предназначено судьбой быть миротворцем». Она напомнила мужу, как меняется жизнь индейцев по мере того, как белые люди продвигаются на запад. Чтобы подготовить Люка к выполнению его миссии, нужно дать ему настоящее образование.

Большой Медведь обещал подумать над ее словами. Продумал он целых пять лет. За эти годы Люк вырос и стал сильным и бесстрашным воином. Айрис с трудом заставляла себя молчать, когда он возвращался с набегов с десятком скальпов. Она научилась не обращать внимания на примитивные и жестокие стороны жизни своего окружения.

Но потом, без всякого предупреждения и к огромному восторгу Айрис, Большой Медведь сказал, что пошлет сына в школу миссионеров, которая находилась в Мексике, неподалеку от границы.

Люк отсутствовал почти три года. Когда он вернулся, это был совсем другой человек. Он научился свободно говорить, читать и писать по-английски. Он больше не разделял волосы пробором посередине головы и не заплетал их в две косы. Он также перестал выщипывать волосы на лице и груди. В общем, у него был до того цивилизованный вид, что его вполне можно было принять за белого человека со смуглой кожей.

Но Айрис знала, что в душе Люк по-прежнему команчи и будет им до конца своих дней: он любил свой народ и его культурное наследие. Поэтому она страшно удивилась, когда он сказал отцу, что, по его мнению, они не должны больше совершать кровопролитных набегов на поселения белых людей.

Большой Медведь согласился, команчи занялись охотой на бизонов и перестали нападать на поселенцев и воровать у них скот и лошадей. Но тут американское правительство наслало войска на индейцев — на них устраивали облавы и отправляли в резервации. Большой Медведь поклялся, что никогда не покорится, и с тех пор их племя, чтобы избежать облавы, все время передвигалось с места на место.

Айрис не пугали бесконечные передвижения: у нее была масса дел. Увидев, каким благотворным оказалось образование для его сына, Большой Медведь позволил жене учить индейских детей. Так что Айрис распределяла время между уроками и уходом за больными и чувствовала себя полезной.

А теперь Большой Медведь умер, и Айрис не знала, что с ней станется.

Вдруг в открытой двери вигвама возникла тень, и вошел Люк.

— Ты вернулся, мой сын, — радостно воскликнула Айрис. — А я уж боялась, что не успеешь.

Он сжал ее руку и сел с ней рядом.

— Мы уже возвращались, когда услышали барабаны и увидели дымовые сигналы. Расскажи, как это случилось.

Айрис знала, что индейские воины воспитывают в себе стоическое отношение к бедствиям, но в глазах Люка видела скорбь. Она рассказала ему, как умер его отец.

Люк долго молчал, потом кивнул: по крайней мере отец, по-видимому, избежал страданий.

— Его тело подготовили к похоронам, — сказала Айрис. — Ждали тебя, чтобы ты совершил остальные ритуалы.

Она внутренне содрогнулась при мысли о том, что любимую лошадь Большого Медведя теперь застрелят.

Люк словно угадал ее мысли.

— Я остригу у лошади хвост и гриву и положу их на могилу, — сказал он. — Мы не можем позволить себе убивать лошадей — они нам слишком нужны.

Айрис поняла, что он имеет в виду: было лето, и стоял сезон охоты на бизонов. Сейчас их шкуры в самом лучшем состоянии, и Люк как раз ездил выяснить, куда откочевали стада. Скоро будет устроена общая охота. Они поставят временные стойбища в местах, где есть вода и растет лес. Айрис всегда с нетерпением ждала сезона охоты, потому что, хотя всем — и мужчинам, и женщинам — приходилось много трудиться, в это время они ели досыта, веселились и танцевали по ночам вокруг огромных костров. Айрис мысленно называла это индейским праздником сбора урожая. Нынче, однако, танцев не будет — в знак траура по Большому Медведю.

— Ты понимаешь, что я должен соблюсти наши обычаи, хотя миссионеры и объяснили мне глупость суеверий. Отец был могучим человеком, и племя считает, что его дух будет еще более могуч. Так что к закату мы должны уйти с этого места. Ваш вигвам сожгут вместе с вещами отца.

— Тогда я начну собираться.

Люк задумчиво помолчал, потом сказал:

— Я решил отпустить тебя. Если хочешь, возвращайся к белым людям. Остальным я прикажу ехать вперед, а сам отвезу тебя к Чистому ручью, откуда ты легко доберешься до города. Можешь взять с собой любые вещи отца. Хотя, по нашему обычаю, все нужно уничтожить, я знаю, что он хотел бы…

— Нет! — Айрис изумленно посмотрела на Люка и покачала головой. — Мне не к кому возвращаться. У меня не осталось родных. Мой дом здесь, а ты сын моего сердца. Я не могу с тобой расстаться. Помнишь, у меня уже однажды была возможность уйти к белым людям? И я предпочла остаться с вами.

Люк улыбнулся и обнял ее за плечи. Да, тот случай был свеж в его памяти. Она ушла собирать лекарственные травы, а на стойбище тем временем напал отряд кавалерии. Индейцы сумели уйти от него, но Айрис им выручить не удалось, и ее нашли солдаты. Увидев белую женщину, они отвезли ее в форт и начали розыски ее родных. Напрасно она говорила им, что у нее нет родных, кроме команчей, и что она хочет вернуться к индейцам. Солдаты пришли в ужас от таких слов и отказались ее отпустить. Но она сумела сбежать от них как раз тогда, когда Большой Медведь со своими воинами собирался освободить ее силой. Так все вместе они вернулись в стойбище. И Айрис ни разу не пожалела о своем решении.

— Конечно, помню, — сказал Люк и улыбнулся, несмотря на свое горе. — Меня тогда еще не посвятили в воины, но все равно я поехал с мужчинами. У меня был лук со стрелами, и я был готов сражаться с солдатами, чтобы вернуть себе мать.

— Ну вот, — с улыбкой сказала Айрис. — А теперь ты хочешь меня отослать.

— Я этого не хочу. Но так было бы лучше. Надо, чтобы кто-нибудь о тебе заботился. У нас полагается, чтобы вдова выходила замуж за брата своего мужа. Теперь я — вождь племени. Ты хочешь, чтобы я отослал тебя в вигвам Высокой Горы? У него уже есть три жены.

— Нет! — воскликнула Айрис, ударив кулаком по колену. — Обо мне не надо заботиться. Я сама о себе позабочусь. И потом, — сказала она, сверкнув сиреневыми глазами, — разве ты не можешь заботиться о своей матери? Ты ведь не женат.

— Конечно, я буду о тебе заботиться, если ты решишь остаться с нами. Но я хочу, чтобы ты знала: я готов отпустить тебя на свободу.

Айрис, однако, считала, что у нее и так есть свобода — свобода учить детей и любить их, как родных, свобода лечить больных и раненых. Она чувствовала себя здесь дома, ее жизнь имела смысл.

— Большой Медведь тоже отпустил бы меня, если бы я его об этом попросила, — сказала она. — Я осталась, Люк, потому что люблю вас всех. Пожалуйста, не отсылай меня. Я обещаю, что не буду тебе в тягость.

— Ты не можешь быть мне в тягость. — Люк поднялся на ноги. — Я буду рад, если ты останешься с нами. И не волнуйся: не хочешь выходить замуж, не выходи. Ты будешь учительницей и врачевательницей, и, если возникнет такая нужда, о тебе будет заботиться все племя.

Айрис тоже встала. Пора идти на церемонию оплакивания — не то индейцы подумают, что она совсем не горюет по мужу. Это они сочтут оскорблением. Задержавшись на секунду, она спросила Люка:

— Но когда же ты женишься, Люк? Тебе нужна женщина.

Женщин у Люка было предостаточно. Уже много лет незамужние девушки прокрадывались к нему в вигвам по ночам. Но он еще не встретил такой, которую мог бы полюбить.

Он взял Айрис за руку, и они вместе вышли из вигвама.

— Не беспокойся обо мне. Я женюсь, когда встречу женщину, похожую на тебя. А до тех пор, — он заговорщицки ей подмигнул, — буду свободным холостяком.