Призрачный рассвет. Прикоснуться к тебе

— Нет, спасибо! — ответила я. — Мой автобус скоро придет.

После аварии я побаивалась машин. Сердце непроизвольно сжималось каждый раз, когда приходилось переходить улицу, я с трудом терпела поездки в автобусах, а сегодня утром папа еле-еле уговорил меня сесть в наш семейный внедорожник. При мысли, что придется пережить это ощущение снова, внутри все похолодело.

— Ты до скончания времен будешь ждать, — парировал Андрей и настойчиво сказал: — Садись!

Я в нерешительности остановилась, пытаясь выбрать из двух зол меньшее: провести ближайшие полчаса на холоде под хлипким козырьком остановки или в сухости и тепле, но в пугающем салоне машины.

Наконец приняв решение, я подбежала к авто, открыла дверь и села вперед.

— Правильный выбор, — констатировал Андрей с легкой улыбкой. — Нечего девушке мокнуть под дождем.

— Я и не мокла. На остановке вполне сухо.

— Да, поэтому твоя одежда к тебе прилипла.

Андрей лукаво мне подмигнул, отчего мои щеки обдало жаром. Как же наивно было думать, что он ничего не заметит. Я опустила глаза и поправила юбку, чтобы сиденье осталось сухим. Все-таки дождь намочил ее лишь с одной стороны.

— Тебя подбросить к дому брата? — тем временем спросил Андрей, с прищуром глядя в зеркало заднего вида.

— Да, если можно.

Мой новый знакомый повернул руль и отъехал от остановки, вливаясь в поток машин, медленно едущих против течения дождевой воды.

— Отвратительная погода, не правда ли? — он вновь улыбнулся, и эта улыбка резко контрастировала с его словами.

— Правда, — согласилась я.

— Тогда давай послушаем музыку. Она гарантированно поднимает настроение.

Андрей нажал на кнопку на приборной панели, после чего из колонок полились звуки фортепиано. Я сразу же узнала этюды Фредерика Шопена. Первый как раз назывался «Водопад» — под стать сегодняшнему ливню.

— Хочешь знать, кто играет? — Андрей искоса посмотрел на меня, держа руль одной рукой.

— Кто же?

— Я.

— Правда?

Мои брови сами собой поползли вверх. Этюды Шопена считались очень сложными для исполнения. Они требовали невероятной беглости пальцев и безупречной техники, которой владели немногие пианисты. Неужели Андрей действительно мог играть Шопена? Да еще и так хорошо?

— Пришлось попотеть, чтобы выучить «Водопад». Но результат того стоил, ты так не думаешь?

Вопрос Андрея был риторическим. Я закрыла глаза, вслушиваясь в мелодию. Она смешивалась с шумом дождя и машин на дороге, но все равно оставалась чистой и прекрасной. Ни единой ошибки. Ни единой фальшивой ноты. Только поэзия, выраженная звуками, как говорил известный дирижер[1].

— Это потрясающе, — я с восхищением посмотрела на Андрея, отчего тот улыбнулся.

По дороге мы говорили не только о музыке, но и о многих других вещах. Оказалось, он объездил чуть ли не полмира, в то время как я с семьей мало где была – мы отдыхали только в Турции, Болгарии и на юге России. Он имел друзей-иностранцев и, казалось, знал самых популярных ребят нашего города. Слушая Андрея, я все гадала о том, почему он так не нравился Егору. При более близком рассмотрении новый клавишник группы показался мне весьма интересным человеком.

Почему же они поругались?

Дождь за окном тем временем закончился, и голубое небо показалось в разрывах облаков. Мы выехали на проспект, где вода уже сошла. До дома оставалось совсем немного…

Но в этот момент между рядами машин на бешеной скорости пронесся электросамокат.

В следующую секунду у меня заложило уши от истошного визга сразу нескольких клаксонов. Все водители прогудели самокату вслед, включая Андрея. Его лицо при этом перекосилось, а ноздри раздулись.

— Оторвать бы ему руки! Все равно из одного места выросли! — выругался Андрей. — Вот же самоубийца!

Я буквально вжалась в сиденье, слушая его гневную тираду, полную нецензурных выражений.

— Он нарушил? — робко произнесла я.

Андрей перевел взгляд на меня, как будто только сейчас вспомнив, что не один в салоне.

— Да, — его голос смягчился. — Самокаты должны ездить только по правой стороне проезжей части, а этот идиот выскочил в середину, ты сама видела…

— Видела…

— Ты прости, я не сдержался. Просто терпеть не могу такое.

— Я понимаю.

Дальше мы ехали молча, и каждый, практически не отрываясь, смотрел на дорогу. Лицо Андрея застыло маской. Краем глаза я заметила, что он взял с приборной панели игральный кубик, сделанный из красивого камня всех оттенков фиолетового, и принялся вертеть его в руке. Судя по всему, это был талисман, однако я не решилась спросить у Андрея, верна ли моя догадка. Сам он не пытался продолжить беседу, и до конца поездки мы перекинулись разве что парой слов.

[1] Цитата британского и американского дирижера Леопольда Стоковского.