Продам свадебное платье

4 глава

К третьей встрече я начала подмечать разные мелкие детали во внешности Феди. Например, что одна его бровь почему-то гуще другой. И что, в отличие от многих парней, ресницы у него совсем не длинные (хоть где-то восторжествовала справедливость). Я разглядела след от прокола на его левом ухе и сделала вывод, что раньше — вероятно, до работы в полиции — он носил серьгу. Волосы у него были самого скучного из возможных русых оттенков цвета. Но, когда на них падала тень, они становились темнее и хорошо сочетались с его карими глазами. Ему очень шла коричневая кожаная куртка, с которой он не расставался в ту осень. Не скажу, что он выделялся из толпы, но было в нем что-то приятное — как летящая на тебя белоснежная пушинка, от которой веет летом.

Как и в прошлый раз, он встретил меня у подъезда: стоял, облокотившись на багажник своего ничем не примечательного серого автомобиля.

— Завидуешь? — спросил Федя, заметив меня.

— А то! Сплю и вижу, как угоню твою тачку.

— Так здорово. Преступление еще не случилось, а у меня уже есть подозреваемый.

— Удобно устроился.

— Кажется, у тебя сегодня хорошее настроение.

Я и правда шагала размашистым и чрезвычайно бодрым шагом.

— Так и есть. Проверила все письменные работы, как следует выспалась и теперь чувствую одно сплошное умиротворение.

— Супер. А куда мы идем?

— Пройдемся по окрестностям, а потом можно зайти в мое любимое кафе.

— Мне нравится этот район, — сказал Федя, когда мы прошли через весь двор и вышли на территорию небольшого парка.

— Когда хожу на прогулку, всегда отдыхаю вон на той лавочке, — я кивнула в сторону деревянной скамьи, на спинке которой виднелась надпись, сделанная черным маркером.

— Что там написано?

— Dum spiro, spero. Это латынь. Я поэтому ее и выбрала.

— Как переводится?

— Пока дышу, надеюсь.

— Что-то в этом есть. И часто ты тут прогуливаешься?

— Каждые выходные. Выхожу подышать и иду, куда глаза глядят.

— Одна?

— Ага, хожу по любимым тропинкам, топ-топ, — ответила я и окинула быстрым взглядом гуляющих в парке. Никто из них не пришел сюда один. И хотя сегодня я ничем не отличаюсь от остальных, от правды не убежишь. — Но с тобой гулять гораздо интереснее. Могу представлять, что ты мой оживший воображаемый друг.

— У тебя есть воображаемый друг? — уточнил Федя, даже не думая надо мной смеяться.

— Ну да, веду с ним мысленный диалог. Если бы не окружающие и риск загреметь в психиатрическую лечебницу, говорила бы вслух. Это, кстати, помогает совершенствовать ораторские навыки. Очень даже полезно для работы. Знаешь, как громко и четко мне приходится говорить, чтобы студенты обратили на меня внимание?

— Даже не представляю, я бы уже давно охрип.

— Хоть кто-то меня понимает, — благодарно улыбнулась я.

— И все-таки, почему ты гуляешь одна?

— Не нашлось кандидатов.

— И ты ни с кем сейчас не встречаешься?

— Не-а. Последние пару лет у меня вообще не ладится с людьми.

— Почему?

— Поняла, что хочу всегда оставаться собой. Без притворства, понимаешь?

— Конечно. Я и сам стараюсь так жить.

— Подруги мои, например, привыкли, что я все время шучу. Когда зовут на встречу, надеются повеселиться. Если же я прихожу грустная или веду себя чересчур серьезно или, скажем, завожу какой-нибудь непростой разговор, они на меня сразу злятся. Говорят: «Прекрати, ты портишь нам настроение». С коллегами в лаборатории — наоборот. Они терпеть не могли мой режим клоуна. Требовали быть сдержаннее. Что-то типа: «Не забывай, где находишься. Мы сюда не шутки травить приходим. Будь посерьезнее». Я отвечала, что только за счет этих шуток, может, и держусь, а то бы давно с ума сошла. Но они не понимали. Устала я от этого, вот и гуляю теперь одна. Мне так даже лучше, если честно.

— А в университете с этим как?

— Кажется, студентам нравится, когда я шучу. Это всегда разряжает обстановку.

— Наверное, видят в тебе соратника, который их понимает.

— Надеюсь, — улыбнулась я. — Знаешь, мне начинает казаться, что эта работа мне очень подходит.

— Я почему-то так и думал.

— Почему? Я похожа на училку? — усмехнулась я.

— Просто на каком-то интуитивном уровне хочется тебе довериться.

— Ты поэтому позвал меня тогда с собой в ресторан?

— Наверное. Есть в тебе что-то такое, из-за чего кажется, что ты способна меня понять. Думаю, у многих рядом с тобой возникает подобное чувство.

— Если и так, то сказал об этом вслух только ты.

— Я с первого дня знакомства стараюсь быть честным. Не хочется это менять.

— Поддерживаю, — согласилась я, хотя была не до конца с ним честна и уже начинала об этом жалеть.

— Далеко еще до твоего любимого кафе? — поинтересовался Федя, когда мы остановились в ожидании зеленого сигнала светофора.

— Перейдем дорогу и останется совсем немного. А что, устал идти?

— Проголодался.

— Это хорошо. Больше блюд попробуешь. Еще и для десерта место останется.

— Когда бываешь там, заказываешь одно и то же или каждый раз пробуешь новое?

— Я там уже все перепробовала, а что?

— Да так, просто стало интересно. Есть люди, которые никогда не рискуют в этом плане.

— Теперь, когда я попробовала все, что у них есть, заказываю только самое любимое.

— Мне есть, чему у тебя поучиться, — сказал Федя, когда мы перешли на другую сторону улицы и двинулись прямиком к кафе с ярко-салатовой вывеской и логотипом в виде лайма. — Можно спросить?

— Ну разумеется. Что угодно.

— Почему ты никогда не спрашиваешь меня о Дине?

— М-м-м, — задумалась я. — Потому что у меня нет никаких вопросов.

— Совсем ничего не интересно узнать? Даже не спросишь, пытаюсь ли я ее найти?

— Во-первых, она бросила тебя самым некрасивым из всех способом. А я не хочу обсуждать людей, которые поступают подобным образом.

— А во-вторых?

— Не хочу портить тебе настроение, а эта тема точно не из приятных. Но если тебе нужно выговориться и чем-то поделиться, то я готова обсуждать это хоть днями напролет.

— Правда? — удивился он. — Прямо днями напролет? Даже в выходные?

— Конечно.

— Этого не требуется, но спасибо. — Благодарно улыбнувшись, он вдруг мимолетно коснулся моего запястья и сразу же одернул руку. — Я тоже с радостью тебя выслушаю, если нужно. Ты ведь не просто так продала свое свадебное платье. Наверное, оно причиняло тебе боль.

— Причиняло, — подтвердила я. Правда, совсем не по той причине, какую он себе представляет, но какая разница? Боль есть боль. И неважно, где находится очаг возгорания — в конечном счете пламя охватит каждый сантиметр тела.

— Она тебе хотя бы заплатила?

— Что? — переспросила я, растерявшись.

— Дина. За платье.

— А-а, да. Заплатила.

— Хорошо, — кивнул Федя. — Много?

— Не скажу.

— Почему?

— Вдруг попросишь вернуть, — пошутила я. — Или арестуешь.

— За что арестую?

— Не знаю. Сам сказал, что люди не знают законов. Я ничем от них не отличаюсь. Может, нарушила что-то, и сама не знаю — что. А ты только и ждешь, чтобы подловить меня на признании.

— Тебе бы книги писать с такой фантазией, — рассмеялся Федя.

— Да я бы с радостью. Если согласишься меня консультировать, может получиться неплохой детектив.

— Нет уж, увольте. Не хватало мне еще и в свободное время думать о расследованиях.

— Я ведь и обидеться могу, — пригрозила я.

— На что?

— Ты же только что разрушил мою воображаемую писательскую карьеру.

— Мне так стыдно!

Мы остановились у входа в кафе, и вдруг замолчали. Я чувствовала, что должна сказать что-то еще. Про платье, да и вообще… Федя, похоже, считал точно так же. Его взгляд и даже поза требовали ответов.

— Я не знаю, сколько оно стоит, — заговорила я наконец. — Так что Дина в любом случае заплатила достаточно. Хотя в каком-то смысле то платье было бесценным.

— Тебе его жених купил?

— Нет. Мне его подарили.

— Какой странный подарок.

— На самом деле, зная человека, который его сделал, скажу тебе: нет, вовсе не странный. Люди вообще довольно часто дарят то, что очень любят.

— Наверное, так и есть, — согласился Федя.

Осознав, что больше я ничего не скажу, он открыл дверь в кафе и жестом пригласил меня внутрь.

— Еда, мы идем! — воскликнула я и сразу же направилась к своему любимому столику у дальней стены. А когда мы устроились, добавила: — Извини, если кажусь тебе недостаточно открытой. Я не скрытничаю, просто пока не знаю, как об этом говорить.

— Или просто не хочешь это обсуждать. Не оправдывайся, я все понимаю.

— Спасибо, — поблагодарила я, улыбнувшись. — С тобой приятно иметь дело.

В тот вечер я в полной мере осознала, кем мы были и почему так много говорили. Два беглеца, коротающих время за поеданием пасты. Когда мы были вместе, все плохое почему-то забывалось. Я задавалась вопросом, когда это закончится, и приходила к выводу, что как только нам станет легче. Наши раны затянутся, и тогда мы сможем перестать убегать. А вместе с тем закончатся и наши, казалось бы, нескончаемые разговоры.

— Ты знала, что будет так остро? — спросил Федя, выпив второй по счету стакан воды.

— О да. Это же паста арабьята.

— Почему не предупредила, когда я заказывал ее?

— Хотела посмотреть, как у тебя из ушей пар повалит, — пошутила я и тут же поменяла наши тарелки местами. — Карбонара устроит?

— Конечно, но ты не обязана…

— Да брось, я душу продам за арабьяту, острые крылышки и том ям.

— Не перестаешь меня удивлять. — Покачав головой, он намотал на вилку спагетти. — Но ты заказала карбонару. Значит, любишь ее не меньше острой еды?

— Само собой. Бывает читаю лекцию студентам, а сама мечтаю, как зайду после работы в кафе и поужинаю карбонарой.

— Прямо мечтаешь?

— Ага, прямо с ума схожу от желания ее съесть.

Чуть не подавившись от смеха, Федя откинулся на спинку мягкого кресла такого же ярко-салатового цвета, что и вывеска у входа в кафе.

— Может, нам стоит сделать это традицией? — предложил он.

— Что? Смешить тебя, когда ты ешь?

Снова прыснув, он махнул на меня рукой.

— Не отмахивайся от того, кто поменялся с тобой тарелками. Это неприлично.

— Не буду, — пообещал он и снова выпил воды. — Я имел в виду совместный поход в кафе каждую неделю.

— Я не против.

— Хорошо. Только в следующий раз останови меня, если я соберусь заказать что-то несъедобное, ладно?

— Что? — ахнула я и, схватив тарелку со стола, прижала ее к груди. — Не слушай его, милая, ты самая съедобная и вкусная паста на свете. Только будь добра, не говори карбонаре, что ты моя любимица.

— Успокаиваешь пасту? — тихо уточнил Федя, подавшись вперед.

— Ты сказал про нее ужасные слова. Нужно было спасать ситуацию, — прошипела я в ответ.

— Боишься, что она отомстит тебе несварением, если не заступишься за нее?

— Тш-ш-ш! — Улыбнувшись, я поставила тарелку обратно на стол. — Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что хотя бы раз в неделю я не буду ужинать в одиночестве. И за то, что не крутишь пальцем у виска, когда я разговариваю с макаронами.

— Думаешь, я бы смог? Ты так добра к этим спагетти, они тебя не заслуживают.

— Да, — согласилась я, — они даже не осознают, как сильно им со мной повезло.

— Вот именно, — кивнул Федя, широко улыбаясь. — И, Алиса?

— М?

— Я тоже не люблю ужинать в одиночестве. И рад, что хотя бы раз в неделю ты составишь мне компанию.

— Так и знала, что у тебя корыстные мотивы. Но я не против.

— Вот и решили.

Когда через пару часов мы прощались у моего подъезда, произошло кое-что очень важное. То, что определило наши дальнейшие отношения. То, что раз и навсегда установило между нами границу, которую мы, вероятно, никогда не нарушим.

— Я очень хорошо провел время, — признался Федя. — И, наверно, при других обстоятельствах я бы тебя сейчас поцеловал. Но мне кажется, нам не стоит этого делать. Что думаешь?

— По-твоему, я бы ответила на поцелуй? — Я занервничала от его прямоты, потому что уже очень давно ни с кем не встречалась и отвыкла от подобных разговоров.

— Значит, ты бы меня оттолкнула?

— Полагаю, теперь мы этого никогда не узнаем.

— То есть ты согласна с тем, что нам не следует переступать эту черту? Будем просто общаться и дружить?

— Меня вполне устраивает такой вариант, — кивнула я, спрятав дрожащие руки в карманы пальто.

— Ладно. — На мгновенье мне даже показалось, что он разочарован моим ответом. — М-м-м, да. Хорошо, что мы это обсудили, правда?

— Правда, — подтвердила я, чувствуя себя очень странно.

— Я хочу, чтобы ты знала, что мне еще ни с кем не было так интересно, как с тобой. Но наши свадьбы не состоялись, и мы… вряд ли мы готовы к новым отношениям.

— Однозначно не готовы, — повторила я за ним.

— Думаю, мы поступаем правильно.

— Несомненно.

— Отлично. Ух-х, — выдохнул он, будто до этого вообще не дышал. — Тогда спишемся позже?

— Обязательно.

— Ты немногословна, — заметил Федя.

— Я в шоке. Но это скоро пройдет.

— Почему в шоке?

— Не каждый день со мной заводят такие разговоры. Ты заставил меня понервничать.

— Прости. Я не хотел тебя тревожить. — Он взял меня за руку и притянул к себе. — Не поцелую, так хотя бы обниму, ладно?

— Валяй, — кивнула я, позволяя утащить себя в объятия.

Мы простояли так несколько минут, в течение которых меня мучил один-единственный вопрос. Не сдержавшись, я спросила:

— А сильно хотелось?

— Что?

— Поцеловать меня.

— Очень.

— Понятно. — На моем лице проступила грустная улыбка, но он ее не заметил, потому что я продолжала стоять, уткнувшись ему в плечо.

Не знаю, чем была вызвана та грусть, но прошло несколько дней, прежде чем я смогла от нее избавиться.

Спустя какое-то время я вспомнила этот наш разговор и подумала, что мы повели себя очень по-взрослому. Выяснили все до того, как точки начали превращаться в запятые.

Думаю, что во многом благодаря этому мы и стали лучшими друзьями.