Продам свадебное платье

7 глава

Так и не сумев больше уснуть, я, тем не менее, притворяюсь глубоко спящей, когда Федя поднимается с постели и идет в ванную. Когда же он возвращается, делаю вид, что он снова меня разбудил. Для пущей убедительности даже бросаю в него подушку и кричу:

— Ирод!

— Прости, пожалуйста, — извиняется он так жалобно, что мне становится стыдно за устроенный спектакль.

— Да ничего, я уже не очень крепко спала.

— Пойдешь со мной на пробежку?

— Я со времен универа не бегала.

— Можешь просто погулять вдоль берега, — предлагает Федя.

— Ладно, идем.

— Даже не пришлось уговаривать… Ты хорошо себя чувствуешь?

— Хочешь, чтобы я передумала?

— Ни в коем случае. — Подняв руки, он уходит собираться.

Как мы и предполагали накануне, ночью на побережье обрушился шторм. Проходя мимо выброшенных на песок медуз и водорослей, я вспоминаю, как однажды отказалась от поездки на море в конце лета, чтобы подготовиться к четвертому курсу универа. Узнав, что между отдыхом и конспектированием еще неизученных тем, я выбрала второе, Дийя назвала меня ненормальной. Я и правда была такой — фанатичной и до ужаса дотошной — но только когда дело касалось учебы. Моим главным трофеем после выпуска стала стопка разноцветных папок, за которую во время экзаменов меня могли запросто убить — настолько высоко она ценилась среди студентов-химиков. Купив в книжном новенькую папку, упаковку белой бумаги и пачку файлов, я шла домой, сгорая от нетерпения, когда смогу вернуться к учебе. Так что, пока родители наслаждались морским воздухом, я листала учебник и заводила карточки на каждую группу химических соединений. Теперь эти папки, которые всегда вызывали во мне необъяснимый приступ любви к своей профессии, пылятся в комоде, который я предпочитаю больше не открывать.

— Ну, как ты? — спрашивает Федя, вернувшись из своего забега.

— Ты убежал так далеко, что я перестала тебя видеть. Ты к олимпиаде что ли готовишься? Носишься, как угорелый.

— Я не преследую какую-то цель. Просто мне это нравится.

— М-да. Вот я и встретила человека, который любит бег. Не думала, что это случится так скоро.

— А что, это плохо?

— Я, знаешь ли, держусь подальше от всего, что связано со спортом. И меня до усрачки пугают люди, которые говорят, что движение — это жизнь.

— Но это же правда.

— Эта правда оскорбляет чувства всех работников, вынужденных вести сидячий образ жизни. Никто из них не откажется от девятичасовой прогулки по живописному парку, но вместо этого они сидят на полуразвалившихся стульях и сводят дебет с кредитом. А потом приходят бегуны вроде тебя и говорят им, что у них и не жизнь вовсе, раз они не двигаются большую часть дня.

— Ого, — улыбается Федя. — Ты превзошла саму себя. Кто-то просто обязан дать тебе ученую степень по утрированию, иначе зачем все это.

— Я не утрировала, — возражаю я, но тут же уступаю. — Только если самую малость. Короче, не говори мне ничего про силу активного образа жизни, если не хочешь огрести.

— Ты в курсе, что раз за разом угрожаешь сотруднику правоохранительных органов?

— Ты не при исполнении, так что не считается.

— Вообще-то… — пытается он поспорить, но я прикладываю ладонь к его губам.

— Помолчи немного. — Дождавшись его растерянного кивка, я убираю руку от его лица, и говорю: — В день нашего знакомства ты показался мне довольно милым, что совсем не вязалось с образом человека, от которого сбежала невеста. Вообще-то, я не очень хорошо разбираюсь в людях, так что запросто могла пойти в ресторан с каким-нибудь маньяком. Но когда мы, сидя за столом, разговорились, я поняла, что интуиция не врет — ты и правда хороший. Так что я расслабилась и начала есть, как в последний раз. Знаю, ты спрашивал не об этом, но я тогда совсем не обратила внимания на то, как ты выглядишь. Куда важнее было то, что внутри.

Явно озадаченный услышанным, Федя наклоняется, чтобы поправить шнурки на своих беговых черных кроссовках.

— Я ведь не сказала что-то гадкое и обидное? — уточняю я, опустившись на корточки. Наши взгляды встречаются, и он улыбается.

— Да нет, это было… довольно мило.

— А чего ты ожидал? Что я назову тебя умопомрачительным красавчиком?

— Да не, меня все устраивает, — смеется он, закончив с кроссовками. — Мне и довольно милым неплохо живется.

— Язва, — резюмирую я, поднимаясь.

— Пойдем обратно. Время завтрака.

— И чем завтракают язвы? — издеваюсь я, следуя за ним по мокрому песку.

Продолжая уже дошедшую до абсурда полемику, мы заваливаемся в гостиницу и тут же натыкаемся на Влада. Склонившись над планшетом, он сидит за столиком на первом этаже и потягивает что-то из белоснежной чашки.

— Доброе утро, — вежливо здоровается резко посерьезневший Федя.

— Ого, а вы ранние пташки, — говорит Влад, подняв голову. — Куда ходили?

— Исследовали окрестности, — отвечает Федя.

— Уже можно идти на завтрак? — уточняю я.

— Конечно, поднимайтесь. Приятного аппетита!

— Спасибо, — благодарим мы с Федей одновременно.

Поднявшись на второй этаж, где находится терраса со столиками для постояльцев, я беру поднос и подхожу к Феде, уже выбирающему еду.

— Ты так сосредоточен, — замечаю я, улыбнувшись. — Если что, тут нет правильного варианта. Можешь выбрать что угодно.

— Шведский стол — это зло воплоти, — объясняет он свой ступор. — Хочется все и сразу.

— Да? — Окинув взглядом стоящие передо мной блюда, я пожимаю плечами. — А, по-моему, все проще простого.

Закинув на тарелку пару бутербродов с сыром, я беру первый попавшийся чайный пакетик и, бросив его в чашку, ухожу выбирать столик. Федя присоединяется ко мне только через пять минут, когда от моего завтрака остаются только крошки.

— Яичница, овсянка, овощная нарезка, — перечисляю я увиденное на его подносе. — А это что?

— Творожная запеканка.

— Ого. Ты и правда в курсе про важность первого приема пищи.

— Поделиться с тобой чем-нибудь? — спрашивает он, удрученно смотря на мою пустую тарелку.

— Нет, спасибо. Я наелась.

— Ну, а на обед ты хотя бы пойдешь?

— Конечно, люблю обеденную болтовню.

— Прости, что? — Нахмурившись, Федя перекладывает овощи к яичнице. — Ты что, ходишь на обед только затем, чтобы с кем-нибудь поболтать?

— А ты — нет? — удивляюсь я.

— Нет. Я обедаю в тишине. Никаких разговоров.

— Вообще никаких?

— Никаких.

— Как странно. В сериалах полицейские такие балагуры и сплетники. Собираются в одной и той же забегаловке, где их знают все повара и официанты, и давай болтать без умолку.

— Уверен, что ученые в сериалах тоже совсем не такие, как ты.

— А вот и нет, — возражаю я, стащив у него из-под носа огуречный кругляш. — Именно нас чаще всего выставляют безумцами, готовыми буквально на все ради какого-нибудь научного открытия.

— И что, ты правда такая или просто пытаешься соответствовать навязанному образу из сборной солянки различных кинокартин?

— Пожалуй, и то, и другое, — отвечаю я, немного подумав.

— Как бы там ни было, у тебя получается. Иногда даже в дрожь бросает от твоих выходок. — Улыбнувшись, Федя отрезает кусок запеканки и перекладывает его на мою тарелку.

— Я съем ее, но только потому, что она необычайно аппетитная.

— Договорились.

— И, Федя, — зову я его.

— Да?

— Это первый и последний завтрак, на который я пришла.

Усмехнувшись, он возвращается к трапезе. Покончив с (черт возьми, очень вкусной) запеканкой, я приступаю к детальному изучению остальных постояльцев.

— Мне нравится вон та компания, — говорю я, указывая на старушек-подружек. — Если разругаемся, я попрошусь к ним в номер.

— Как будто они тебя примут. Им и без тебя неплохо.

— Спорим, ты моргнуть не успеешь, как мы с ними станем лучшими друзьями.

— Мне не нужны конкуренты. Эта должность моя.

— Не ревнуй, меня на всех моих друзей хватит.

— Что насчет серфингиста? — спрашивает Федя, как-то неуклюже дернув плечами.

— А что с ним?

— Ты причисляешь его к категории «друзья» или скорее к «потенциальные любовники»?

— Что-о-о? — протягиваю я, удивившись его прямоте. — Ты никогда не был таким дерзким. Кажется, здешний воздух оказывает на теня благотворный эффект.

— Ага, точно. Ну, так что? — не унимается он.

— Я еще не решила.

— Скажешь, как определишься?

— Обязательно. Тут ведь только ты. Больше мне не с кем посплетничать, ведь ты не отпускаешь меня к моим старушкам-подружкам.

— Думаю, тебе и правда стоит с ними познакомиться. — Рассмеявшись, Федя ставит наши пустые тарелки и чашки на поднос и, встав из-за стола, добавляет: — Я не ревную, если что. Просто не хочу, чтобы ты пострадала. Хотя… это звучит, как какая-то ужасная манипуляция. Хм-м, да, пожалуй, мне лучше заткнуться.

— Спасибо, что беспокоишься обо мне, — говорю я, догнав его уже у номера. — Но я помню, зачем мы здесь. Кстати, об этом, есть новости от твоего знакомого?

— Я… как раз собирался ему позвонить.

— Супер! Иди. Подожду тебя здесь. — Устроившись в плетеном кресле у номера, я невольно вспоминаю о своих ночных кошмарах и вновь корю себя за то, что продала платье. Когда допускаешь ошибку во время эксперимента, делаешь соответствующую запись в рабочем документе и пробуешь снова. И так раз за разом, пока не добьешься желаемого результата. Но, допустив ошибку в жизни, ты теряешься, потому что под рукой нет методички с четким алгоритмом действий. Никто не говорит, что нельзя спешить, потому что у тебя может не оказаться второго шанса. Никто не предупреждает о последствиях твоих необдуманных решений. И никто не хватает тебя за руку, когда ты спотыкаешься и падаешь.

— Не дозвонился, — говорит Федя, выйдя из номера. — Попробую позже.

— Ладно. Чем займемся?

— Я собирался сходить на пляж. Присоединишься?

— Наверное, мне лучше поспрашивать местных торговцев про Дину.

— Я с тобой, — вызывается он, даже не раздумывая.

— Хорошо, но не надейся, что в знак благодарности я передумаю и пойду с тобой на море.

— Ты всегда так мыслишь?

— Как?

— Смотришь на человека и представляешь все самое худшее.

— Ну да. Я же по себе сужу. От меня чего угодно можно ожидать. Значит, и от других людей тоже.

— Логично. И в то же время очень спорно.

— Почему это?

— Потому что у каждого есть хотя бы один человек, в котором он уверен.

— На все сто процентов?

— Конечно.

— Я в это не верю, — заключаю я, выбираясь из кресла. — Люди — крайне непредсказуемые создания. И ты должен был убедиться в этом на своем горьком опыте, уж прости, что напоминаю об этом.

— И что, мне разочароваться в людях? Перестать доверять всем близким? Видеть в каждом угрозу?

— Думаешь сможешь забрать мою ученую степень по утрированию? Не выйдет.

— Нет. Думал, что ты поймешь, к чему я клоню. — Разочарованно покачав головой, Федя заходит в номер.

— К чему? — спрашиваю я, последовав за ним. — Пытаешься сказать, что я могу тебе доверять без тени сомнений?

— Нет. Я пытался сказать, что ты тот человек, в котором я уверен на все сто процентов, — отвечает Федя, перебирая футболки, по-прежнему лежащие в его чемодане.

— Правда?

— Конечно.

— Я разве дала повод так думать?

— Ага. Ты искренна абсолютно во всем. Никогда не промолчишь и не станешь ничего таить. За исключением истории про свадебное платье, конечно. Но и у этой тайны рано или поздно выйдет срок хранения.

— Ладно, пусть будет по-твоему. — Сдавшись, я выуживаю из кучи одежды лазурную рубашку с кокосами и протягиваю ее Феде. — Вот классная.

— Спасибо. — Улыбнувшись, он начинает переодеваться.

— Эй! Ты еще не на пляже. Не свети передо мной своими телесами.

— Я тебя смущаю?

— Вот еще! Просто напоминаю о приличиях.

— Видишь? Никогда не промолчишь. Такая уж ты.

— Такая уж я, — повторяю я за ним, стараясь не думать о том, какая я на самом деле.