Пропавшая леди

Глава 12

— Кто еще здесь живет? — спросила Риган у Николь.

— Довольно много людей: сельскохозяйственные рабочие, ткачи, маслобои, сыровары, садовники — все, кто нужен для работы на плантации.

— Плантация, — шепотом повторила Риган незнакомое слово. Они проходили в это время вдоль самшитовой живой изгороди, которая не позволяла ей видеть окружающие строения. — Трэвис говорил, что ты ждала ребенка, а дети сказали, кажется, что у тебя двое малышей.

Лицо Николь осветила очаровательная улыбка.

— Судя по всему, в семье Клея время от времени рождаются близнецы. Вот и я четыре месяца назад родила двух мальчиков. Идем в дом, я с удовольствием покажу их тебе.

Они подошли к огромному кирпичному зданию примерно такого же размера, как Уэстон-Мэнор. Риган надеялась, что по ее лицу незаметно, какое потрясение она испытала. Она понимала, конечно, что в Америке тоже есть богатые люди и что у некоторых из них имеются поместья. Просто в Англии полагали, что американцы — такая молодая нация, что они еще не успели построить ничего существенного.

Комнаты внутри дома были на редкость уютными и просторными; мягкая мебель была обита шелком, обои расписаны вручную, на стенах висели портреты. На столах повсюду стояли свежесрезанные цветы.

— Может быть, пройдем в малую гостиную? Я принесу туда малышей.

Оставшись одна в комнате, Риган еще раз подивилась элегантности ее убранства. Возле одной стены стояло великолепное бюро, украшенное тончайшей инкрустацией; над ним висело зеркало в позолоченной раме. Вдоль другой стены располагался книжный шкаф с множеством книг в кожаных переплетах.

За всю свою жизнь она видела лишь Уэстон-Мэнор, однако по сравнению с этим дядюшкин дом казался ветхим и убогим. Здесь же все сияло чистотой и имело ухоженный вид. Не было заметно, чтобы где-нибудь выцвела или выносилась обивка мебели или была поцарапана деревянная поверхность.

Тут вошла Николь с двумя малышами на руках. Сначала Риган боялась взять ребенка на руки, но Николь убедила ее, что она сможет это сделать. И несколько мгновений спустя Риган уже держала на руках крошечного мальчика, который улыбался ей и агукал. Она не заметила, как в комнату вошел Трэвис и уселся рядом с ней на диван. Они были одни в комнате.

— Как ты думаешь, смогли бы мы рожать сразу по два ребенка? — тихо спросил он и дал малышу палец, который тот схватил своей ручонкой. Когда Трэвис забавлялся с ребенком, на его лице была написана радость.

— Ты действительно очень хочешь ребенка, Трэвис? — спросила она.

— Хочу. И давно, — кивнул он и со своей обычной грубоватостью добавил: — Я не особенно хотел иметь жену, но детей мне всегда хотелось иметь много.

Риган хотела было спросить, почему же он на сей раз решил обременить себя женой, но уже знала ответ. Он хотел ребенка, которого носила она. Она еще покажет ему, что годится не только для того, чтобы производить на свет детей. Они будут вместе работать и благоустраивать его ферму. Возможно, она никогда не будет такой великолепной, как плантация Армстронгов, но со временем жить там станет очень уютно.

— О чем задумался, Трэвис? — спросил, останавливаясь в дверях, Клей, рядом с которым стояла Мэнди. Из-за плеча сестры выглядывал Алекс. На сгибе руки Клей держал второго малыша. Риган подумала, что более счастливого человека ей никогда в жизни не приходилось видеть.

— Клей, — начал Трэвис, — доволен ли ты недавно купленными коровами? И не было ли у тебя плесени на прошлогоднем сене?

Как видно, мужчины хотели поговорить о делах, поэтому Риган передала ребенка Трэвису и встала. Судя по всему, Трэвис в отличие от Риган не боялся, что уронит ребенка.

— Пойду-ка я поищу Николь, — сказала она, и Клей объяснил ей, как пройти на кухню. Уже выйдя из комнаты, она услышала, как Клей сказал: «Не ожидал, что тебе удастся отыскать такую красавицу», — на что Трэвис лишь фыркнул с довольным видом.

С высоко поднятой головой Риган прошла по украшенному букетами цветов коридору, вышла через заднюю дверь и, повернув налево, направилась в кухню, которая находилась в отдельном строении. В этом просторном помещении кипела работа, а Николь, руки которой были по локоть в муке, распоряжалась процессом. Заметив Риган, Николь улыбнулась и, вытерев о фартук руки, подошла к ней.

— Извини, что была вынуждена оставить тебя, но мне хотелось позаботиться о том, чтобы для вас приготовили действительно хороший ужин.

— Здесь всегда так? — испуганно спросила Риган.

— Почти всегда. Надо накормить множество народу. — Она принялась развязывать фартук. — Мне нужно срезать в огороде немного пряных трав. Не хочешь прогуляться со мной перед ужином, если, конечно, ты не слишком устала?

— По дороге сюда я почти все время спала, — улыбнулась Риган. — Так что с удовольствием посмотрю… плантацию.

Позднее Риган осознала, что абсолютно не была готова к тому, что показала ей Николь. Какой-то человек запряг для них лошадь в двуколку, и Николь сама повезла их по плантации, объясняя, где и чем занимаются. Риган не ошиблась, назвав это городом. Это и был город, но владел им один человек. Почти все, что нужно для жизни, производилось, выращивалось или добывалось прямо здесь, на плантации. Николь показала по дороге молочную ферму, голубятню, ткацкую, конюшни, сыромятню и столярную мастерскую, а ближе к кухне располагались коптильня, солодовня и прачечная. Николь показала также огромные поля, засеянные хлопком, льном, пшеницей и табаком. А за рекой была еще мельница, где мололи их зерно. Коровы, овцы и лошади паслись на отдельных пастбищах.

— И ты всем этим управляешь? Как же ты справляешься? — удивилась Риган.

— Клей немного помогает, — улыбнулась Николь, — но ты права, все это требует много сил. Мы редко отлучаемся с плантации, да в этом и нет необходимости, поскольку все, что нам нужно, у нас имеется здесь.

— Ты очень счастлива, не так ли?

— Теперь счастлива, — ответила Николь. — Но не всегда было все так просто. — Она взглянула на мельницу за рекой. — Клей и Трэвис дружили с детства. Надеюсь, что и мы с тобой тоже подружимся.

— У меня еще никогда не было подруги, — призналась Риган, взглянув на Николь, которая была такой же миниатюрной женщиной, как она. Сами того не подозревая, они выглядели потрясающе красивой парой: черноволосая Николь и Риган с ее темно-каштановыми волосами, на которых играли золотистые блики.

— У меня тоже не было настоящей подруги, с которой можно было бы всем поделиться, — сказала Николь. — Когда-нибудь, когда у нас будет больше времени, я расскажу тебе, как познакомилась с Клеем.

Риган, покраснев, подумала, что, наверное, никогда и никому не сможет рассказать, как она познакомилась с Трэвисом. Прежде всего потому, что никто не поверит такой истории.

— Я проголодалась. А ты? — спросила Николь. — Чувствую, что мои малыши тоже хотят есть.

— Не сомневаюсь, что Трэвис тоже проголодался, — рассмеялась Риган. — С его комплекцией, по-моему, его вообще невозможно накормить досыта!

— Она действительно такая юная, какой выглядит? — спросил Клей, покачивая на сгибе руки сына и глядя из окна, как Николь и Риган отъезжают от дома в двуколке.

— Ты не поверишь, но я и сам не знаю, сколько ей лет. Этот вопрос я боюсь задавать. Мне повезет, если окажется, что ей уже исполнилось шестнадцать.

— О чем ты говоришь, Трэвис? Как ты с ней познакомился? Почему ты не спросил у родителей, сколько ей лет?

Трэвис не имел намерения рассказывать эту историю кому бы то ни было. Несколько лет тому назад, когда был жив старший брат Клея Джеймс, он, возможно, рассказал бы все ему, но сейчас не мог заставить себя рассказать о том, как похитил жену.

Клей, кажется, понимал его, потому что и сам не хотел рассказывать о себе все, особенно о том, что происходило между ним и Николь.

— Она всегда такая тихая? Я не хочу соваться не в свое дело, но вы кажетесь такими разными.

— Она умеет настоять на своем, — улыбнулся Трэвис, и в глазах у него замерцали искорки. — Сказать по правде, я и сам не знаю, какая она. Мне кажется, что она меняется каждую минуту. То она, словно девочка, погружена в романтические мечты, то вдруг… — Он не договорил, вспомнив, как этим утром она проделывала губами дорожку по внутренней стороне его бедра. — Какой бы она ни была, меня она завораживает.

— А как же Марго? Не думаю, что она будет рада познакомиться с твоей молодой женой.

— С Марго я как-нибудь сам справлюсь, — решительно заявил Трэвис.

У Клея затуманились глаза при воспоминании о старых, не совсем зарубцевавшихся ранах.

— Глаз с нее не спускай, когда она находится поблизости от Риган. Женщины вроде Марго такими малышками, как Риган, лакомятся на завтрак. Уж я-то знаю, — тихо сказал он.

— Марго ничего не сможет сделать, я об этом позабочусь. Я буду рядом, чтобы защитить свою жену. Риган знает, что я ее люблю. Я женился на ней — ведь это о чем-нибудь говорит?

Клей больше ничего не сказал. Было время, когда люди давали ему советы, а он их не слушал, и ему ли не знать, как легко даются брачные обеты — и как легко они потом нарушаются.

В ту ночь, скользнув рядом с мужем в постель под балдахином, Риган поделилась с ним некоторыми впечатлениями:

— Я не знала, что подобное существует. Похоже, что Клей и Николь владеют целым городом.

— Значит, тебе понравилась наша система плантаций? — спросил он, засыпая.

— Конечно. Но я рада, что их не так уж много. Я не понимаю, как может Николь вести хозяйство на плантации такого размера. Слава Богу, что ты всего лишь бедный фермер.

Не получив ответа, она взглянула на Трэвиса и увидела, что он спит. Улыбнувшись, она придвинулась поближе к нему и заснула спокойным сном.

На следующее утро, когда они прощались на причале, расставание оказалось удивительно трудным. Николь пообещала в ближайшее время навестить Риган и оказать ей любую помощь. Клей и Трэвис обменивались замечаниями относительно будущего урожая, а потом они сели в лодку и отправились вверх по течению реки.

Риган не терпелось увидеть место, где живет Трэвис. А что, если оно такое же огромное и нецивилизованное, как он сам? Она лишь надеялась со временем облагородить его дом, как надеялась облагородить его самого.

Некоторое время спустя показался еще один пробел в густых зарослях деревьев на берегу. Вдали виднелся огромный причал с несколькими судами.

— Это еще одна плантация, не так ли? — спросила Риган, поднимаясь на ноги рядом с Трэвисом. Причал был во много раз больше, чем у Клея, так что это, наверное, был город.

— Так оно и есть! — заявил Трэвис, широко улыбаясь.

— Ты знаешь владельцев этой плантации? — При ближайшем рассмотрении эта плантация оказалась сильно увеличенным вариантом плантации Клея. Возле причала стоял дом, не уступающий по размерам дому Клея.

— А это что такое? — указав на дом, спросила Риган.

— А это склад различного корабельного имущества и пакгауз. Капитаны могут здесь заменить паруса и другие поврежденные детали, а в пакгаузе хранятся грузы, ожидающие отправки. А в маленьком доме находится контора налогового чиновника и страховщика.

У причала стояло несколько небольших судов, две баржи и четыре ялика, как их назвал Трэвис. К удивлению Риган, Трэвис направил их лодку к причалу.

— Я думала, что мы едем домой, — испуганно произнесла она. — Ты и здесь хочешь повидаться со своими друзьями?

Трэвис легко выпрыгнул на причал и помог сойти Риган, не дав ей больше сказать ни слова. Взяв ее за подбородок, он посмотрел ей в глаза и тихо сказал:

— Это моя плантация.

Риган была так поражена, что на мгновение лишилась дара речи.

— Все… все это твое? — прошептала наконец она.

— Все до последней травинки. А теперь идем и позволь мне показать тебе твой новый дом.

Это были последние слова, которые они смогли сказать друг другу, потому что на них набросилась целая толпа людей. Крики «Трэвис!» и «Мистер Стэнфорд!» эхом разносились от одного здания к другому. Не выпуская руки Риган, Трэвис обменивался рукопожатиями с сотнями людей, которые сбежались со всей плантации. Он представил ей каждого, рассказав, чем занимается данный человек: это, например, главный столяр, а тот — второй помощник садовника, а вот та женщина — третья служанка в верхних апартаментах. Риган стояла и кивала каждому, а у самой в голове крутилась одна мысль: «Все они наемные работники. Они работают на Трэвиса — и на меня».

Некоторое время спустя Трэвис объявил этот день праздничным, и к ним стали подтягиваться работники с полей, чтобы тоже поприветствовать хозяина. Подходили огромные, мускулистые мужчины, которые с улыбками подшучивали над Трэвисом, говоря, что он, наверное, успел изнежиться, пока отсутствовал. Риган неожиданно испытала прилив гордости, когда увидела, что среди этих мужчин нет такого мускулистого, как ее муж.

Когда они направились к дому, Трэвис, продолжая здороваться с подходившими к ним людьми, стал расспрашивать о делах на плантации.

— А где Уэс? — спросил вдруг он, шагая так быстро, что Риган с трудом за ним поспевала.

— В Бостоне умер ваш дядюшка Томас, и Уэсли отправился туда, чтобы привести в порядок его дела, — ответил мужчина, который был управляющим на плантации.

— А Марго вам здесь не помогала? — нахмурился Трэвис. — Она могла бы помочь решить кое-какие проблемы.

— У нее от какой-то болезни пало около двадцати коров, — ответил мужчина.

— Трэвис, — обратилась к нему крепкая рыжеволосая женщина, — у нас сломались три ткацких станка, но всякий раз, когда я прошу их починить, мне отвечают, что это не их дело.

— Послушай, Трэвис, — сказала другая женщина, — Бейксы привезли новых цыплят с востока. Не мог бы ты выделить и нам денег на покупку новых цыплят?

— Трэвис, надо что-то делать с самым маленьким шлюпом: либо мы будем его ремонтировать, либо отправим на слом, — заметил мужчина, который курил трубку.

Трэвис неожиданно остановился и поднял руки.

— Дальше за нами не ходите. Завтра я отвечу на все ваши вопросы. Или нет! — В глазах его заблестели веселые искорки, и он взял Риган за руку. — У меня теперь есть жена, и с завтрашнего дня она приступит к обязанностям хозяйки. Тогда и спросите у нее о ткацких станках и о цыплятах. Я уверен, что она разбирается и в ткацких станках, и в цыплятах гораздо лучше, чем я.

Риган была рада, что Трэвис держит ее за руку, иначе она могла бы повернуться и убежать куда глаза глядят. Что, скажите на милость, знала она о цыплятах и ткацких станках?

— А теперь, — продолжал Трэвис, — я намерен показать своей молодей жене дом, и если вы вздумаете задать мне еще какие-нибудь вопросы, я отменю праздник, — с притворной суровостью пригрозил он.

Если бы Риган не находилась в таком подавленном состоянии, она рассмеялась бы, увидев, с какой скоростью рассосалась толпа вокруг них. Наконец ушли все, кроме одного старика.

— Это Элиас, — с гордостью сказал Трэвис. — Он самый лучший садовник в Виргинии.

— Я принес кое-что для вашей молодой хозяйки, — сказал Элиас и протянул ей цветок, каких она никогда в жизни не видела. Он был пурпурного цвета — одновременно и яркого, и нежного. Его центральная часть была словно собрана в оборочку, а крупные лепестки имели форму слезы.

Риган протянула руку, но ей было даже страшно прикоснуться к нему.

— Это орхидея, мэм, — сказал Элиас. — Миссис Стэнфорд приказывала привозить их ей всякий раз, когда капитаны бывали в Южных морях. Может быть, вы захотите посмотреть оранжерею, когда у вас будет время?

— С удовольствием, — ответила Риган, подумав про себя: интересно, есть ли на свете что-нибудь такое, чего бы не было у Трэвиса? Поблагодарив старика, она снова пошла за Трэвисом и только теперь заметила впереди высокий кирпичный дом. Даже издали он выглядел так, как будто Уэстон-Мэнор и Арундел-Холл, принадлежащий Клею, могли бы свободно разместиться в одном его крыле. Разве сможет она справляться с хозяйством такого чудовищно большого дома, не говоря уже о других обязанностях, выполнения которых, кажется, ожидал от нее Трэвис?

Дом, к которому они подошли, был даже больше, чем казалось издали.

Его массивная центральная часть, выстроенная из кирпича имела по обе стороны два крыла. Трэвис повел Риган по широкой каменной лестнице на первый этаж и сразу же начал знакомить с внутренним расположением дома.

Он провел ее через голубую, зеленую, красную и белую комнаты, показал классную и комнату экономки. Даже кладовки были здесь такого же размера, как ее спальня в Уэстон-Мэнор.

Но с каждой элегантно меблированной, красивой комнатой Риган становилось все страшнее и страшнее. Как ей справиться с таким хозяйством?

И вот когда она уже подумала, что ознакомилась наконец со всеми комнатами в доме, Трэвис потащил ее по восточной лестнице на второй этаж, который считался главным и превосходил по красоте убранства все, что она видела внизу. Здесь находилась столовая, а рядом с ней гостиная, где устраивались званые чаепития, а также еще одна гостиная для семьи, библиотека и несколько гостевых комнат, а также просторная спальня с примыкающей к ней детской.

— Это наша спальня, — пояснил Трэвис и потащил ее за собой дальше, через бальный зал.

Риган была потрясена. С тех пор как они вошли в дом, она не сказала почти ни слова, но теперь у нее буквально подкосилась ноги, и она рухнула на стоявший в углу диван в благоговейном молчании. Потолки высотой семнадцать футов заставляли человека почувствовать себя маленьким, незначительным. Стены были обшиты панелями, окрашенными в самый светлый оттенок голубого цвета, а дубовые полы натерты до блеска. Там было довольно много мебели — шесть кушеток, обитых розовой парчой, множество стульев с обивкой такого же цвета, арфа, фортепьяно и несколько столов, но вся эта мебель стояла вдоль стен, оставляя свободной середину зала, застеленную длинным восточным ковром.

— Когда мы принимаем гостей, то ковер, конечно, закатываем, — с гордостью объяснил Трэвис. — Может быть, тебе захочется устроить вечеринку. Мы могли бы пригласить пару сотен гостей провести у нас вечерок, а ты бы вместе с Мальвиной — это наша кухарка — могла придумать, чем их угощать. Тебе бы это наверняка понравилось.

Чаша ее терпения переполнилась. Со слезами на глазах Риган помчалась через весь зал к противоположной двери. Она понятия не имела, как выйти из дома, и просто мчалась по длинному коридору, пока не открыла какую-то дверь, ведущую в небольшую белую с голубым комнату. Она даже не запомнила названия комнат, тем более их расположения.

Она упала на колени, положив голову на сиденье голубой с белым кушетки, и разрыдалась. Как он мог так поступить с ней? Как он мог не предупредить ее?

Не прошло и нескольких секунд, как Трэвис был рядом. Он взял ее на руки и вместе с ней уселся на кушетку.

— Почему ты плачешь? — не понимая, в чем провинился, спросил он, заставив Риган расплакаться еще сильнее.

— Ты богатый! — пробормотала она сквозь слезы.

— Ты плачешь, потому что я богатый? — удивился он.

Даже пытаясь объяснить ему, она знала, что он ее никогда не поймет. Трэвис был абсолютно уверен в том, что все делает правильно; он не знал, каково быть ни на что не годным человеком. Как он мог ожидать, что она будет управлять хозяйством дома, слугами да еще время от времени устраивать вечеринки для пары сотен друзей?

— Я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь, что тебя не устраивает, — сказал Трэвис, протягивая ей носовой платок. — Не может быть, что ты рассердилась на меня потому лишь, что я не бедный фермер.

— Как… Как смогу я… — всхлипывая, пробормотала Риган, — если я никогда не видела ткацкий станок?

Смысл сказанного не сразу, но постепенно дошел до сознания Трэвиса.

— Тебе не нужно ткать самой. Просто прикажи кому-нибудь сделать это. Женщины будут обращаться к тебе с проблемами, а ты станешь их решать. Все очень просто.

Нет, никогда ей не удастся заставить его понять ее! Вырвавшись из его рук, она выбежала из комнаты, промчалась по коридору, потом через бальный зал и еще по одному коридору, пока не нашла их спальню, где и рухнула на постель.

Даже сквозь рыдания она услышала медленные тяжелые шаги Трэвиса. Остановившись в дверях, он некоторое время смотрел на нее пытливым взглядом, потом, как видно, решил, что ей сейчас нужно побыть одной. Услышав его удаляющиеся шаги, Риган разрыдалась еще сильнее.

Несколько часов спустя в дверь тихо постучала горничная и спросила, что ей приготовить на ужин. Чуть было не ответив «йоркширский пудинг», Риган вдруг осознала, что не имеет понятия, что едят в Америке. Наконец она сказала служанке, что есть ей не хочется, а хочется ей, чтобы ее оставили в покое. Хорошо было бы навсегда остаться в этой комнате и больше никогда не сталкиваться с внешним миром!