Путь океана: зов глубин

20. В СЕРДЦЕ БУРИ

Небо было таким глубоким и таким бездонным, что хотелось пить из него синеву по чайной ложке.

Квартирмейстер Агата всё топталась под рангоутом и перекрикивалась с юнгами.

Вверенный Марсию экипаж лавразцев не отличался расторопностью и слаженностью. Приходилось по несколько раз разжёвывать этим клячам элементарные приказы. Да и погода Лавразской акватории слишком не походила на климат Северных Морей, и Марсий просто ждал.

Он поглядывал на компас и крутил рулевое колесо механической рукой, не знавшей устали.

— Агата, драгоценная, на этом судне простейший рапорт подают скорее чая…

— Сейчас, капитан!

Спустя минуту он уже стоял у руля с чашкою чая и тревожно вглядывался в горизонт. На линии разделения вод и небес ему мерещилась лёгчайшая дымка.

Квартирмейстер взбежала на капитанский мостик и подала наконец рапорт вместе с подзорной трубой.

— Какие вы на Лавразе нерасторопные, я не могу… ой, уйди! Чашку забери! Разобьёте ещё, бестолочи…

Агата подхватила чашку и закусила губу. Видать, слышала о жертвах по причине элементарной нерасторопности экипажа, бестолковая.

Марсий на мгновение поднёс к глазу подзорную трубу, тут же убрал и досадливо вздохнул.

— Агата, милая, вот что тебе стоило просто сказать мне два слова? «Надвигается» и «шторм»!!!

На палубе забегали.

— Отставить! — Рявкнул Марсий и деловито завязал начавшие вздыматься ветром волосы в пучок. Казалось, из глаз вот-вот начнут бить молнии.

Лёгкий бриз крепчал. Небо покрылось сетью высоких полупрозрачных облаков. Дело было плохо.

— Ублюдки! Всем крепить груз! Агата, принять рул. Идём на полной волне. Чёрт бы тебя подрал, не лагом! Спустить паруса!

— Капитан! Я знаю, что такое лагом…

— А ну рот закрыла! Держи курс! — Марсий убедился, что она вцепилась в руль изо всех сил.

Да кто только набрал этот сброд в экипаж для «Стремительного»⁈ Узнал бы — руки поотрывал! Не мореходы, а мастера держать красивую выправку да с пассажирами любезничать. Первая же мелкая встряска — и весь наносной лоск испарился, показав всю несостоятельность команды. Уж его-то юнги на «Коте» куда посноровистее будут…

Взгляд упал на рангоут. Такелаж верхнего фок-брамселя на фок-мачте заело, парус перекосило, и крепчавший ветер давил в полотно, додавая силы крену в поднимающемся волнении.

— Разрази меняяяааааа….

Марсий выскочил из сковавшего движения бушлата и взбежал вверх по такелажу.

Вслух, не стесняясь в выражениях, он высказывал свои соображения по поводу происхождения парусных матросов, их матерей, отцов, а также о патологиях в способах зачатия моряков, ответственных за состояние такелажа.

Нарастающий на волне крен судна не оставлял времени на раздумья.

Он коротко дёрнул механической рукой, и из его протеза выскочило три длинных ножа.

Одним ударом он рассёк запутанный узел и съехал по канатам на палубу. Еще движение — и лезвия с привычным щелчком спрятались в искусственной руке.

Раздался крик. Зазевавшегося юнгу прибило толстым канатом.

Страшно ругаясь, Марсий закинул руку юнгу на себя и быстро дотащил того, семенящего непослушными ногами до нижних палуб.

Лента, как назло сорвалась волос, и её тут же растрепал ветер с солёной морской пылью.

— Пассажиры по каютам???

— Так точно! — крикнул кто-то.

— Принял. Дежурным привязаться!

— Так точно!

— Уй, дебилы… Не опрокинемся — хана вам, поняли???

— Так точно!

Небо быстро темнело. Совсем рядом со «Стремительным» с треском ударила молния.

Качка из бортовой становилась килевой, и, закатив глаза, Марсий рванул к рулю.

Мокрое рулевое колесо проскальзывало сквозь слабые руки Агаты, на которых уже краснели полосы содранной кожи и волдыри.

Перекрикивая рёв ветра, Марсий заорал:

— Марш на нижние палубы!

И вцепился в руль сам. Благо протез выдерживал и не такие нагрузки. Если бы его злость сейчас могла бы стать молнией, она бы по цепи поразила весь этот растерянный от встречи со штормом экипаж.

Марсию только и оставалось, что привязаться к рулевому стояку и держать судно.

Бледная, как смерть, Агата, цепляясь за скользкие от воды поручни, угрём нырнула в подпалубные помещёния.

Уж что-что, а руль Марсий держать умел. Тем более в тёплой водичке Лавраза. Он усмехнулся, вспоминая, как обжигает ледяная волна, как смораживает одежду в дубовую коросту, и какие страшные ожоги оставляет на непривычной к холоду коже.

Закусив губу, капитан закрыл глаза и слушал ветер. Долетавшие брызги пощёчинами хлестали его по лицу.

Минуты шли, но шторм всё не выходил на стабильно ровные узлы и только усиливался.

Удары молнии участились. От раскатов грома закладывало уши.

Очередная молния. Верхняя половина грот-мачты загорелась. Несколько оглушительных мгновений, и она, провисая на канатах, сползла за борт.

Марсий нахмурился. Благо моряки его услышали, и за неизменность веса на борту он не волновался. Струи ливня и солёной воды стекали по лицу на шею и уже тёплыми скользили щекоткой под рубахой.

Всё шло, как шло. И держаться получалось довольно сносно.

Если бы на палубу вдруг не выскочила парочка посторонних.

— Вашу м-м-мать!!! Полный назад!!! — сквозь рёв шторма заорал капитан двоим идиотам, которые, повинуясь бешеной пляске палубы, всё приближались к борту, что едва-едва выдерживал удары громадных чернеющих волн.

Его крик утонул в реве ветра. И только сейчас пришла догадка о том, кто перед ним.

— Де Круа!.. — простонал Марсий.

Бросать руль он был не в праве….

— Селин! Хляби небесные разверзлись и се, бездна вод вот-вот поглотит наше судно! Вверим же себя Всеведущему! — радости кузена не было предела.

— Не вздумай туда выходить! Ты же слышал, нам велели сидеть по каютам! — крикнула Селин сквозь рёв ветра и удары волн, что доносились и до пассажирской палубы.

— Пойдем! Ты вечно такая трусиха, — пьяно крикнул кузен и неловко махнул рукой. — Корабль попал в шторм! Пошли посмотрим! — послышалось за дверью.

— Стой! Дурак!

Антуана шатало из стороны в сторону.

Но бутылка, торчащая из кармана потемневшего от воды камзола, подсказывала, что дело не только в корабельной качке.

Он на мгновение показался в дверном проёме и сейчас же исчез.

Де Круа запрыгнула в сапоги и помчалась за кузеном.

Судно ходило ходуном. Селин несколько раз с силой швырнуло о стену, но обшивка смягчила удар. Запоздало сообразив, что наверху холодно, и следовало бы одеться, она решила не терять ни минуты и устремилась за кузеном.

Казалось, сейчас де Круа легко его догонит и, осыпая упрёками, вернет в каюты. Не тут-то было. Чёртова качка на скользкой палубе сбивала с ног. К тому же в коридорах было очень темно. Она не заметила, как Антуан скрылся из виду.

Паника охватила её, но Селин сжала стучащие зубы и как могла быстро, закрывая лицо от заливающей воды и кутаясь в пеньюар, выбралась на палубу.

И ужаснулась.

Гигантские серо-чёрные волны вздымались почти до верхушек мачт.

Судно бросало из стороны в сторону, и казалось, корабль замер, а мир вокруг всё норовит перевернуться и встать на голову. Вспышки молний слепили, погружая в непроглядную тьму.

И ливень. Холодный злой ливень смешивался с брызгами и всё бил по лицу, и некуда было укрыться. Казалось, вода летела одновременно со всех сторон.

Антуан схватился за борт и во всё горло декламировал Марка Аврелия.

До плеча кузена было рукой подать.

Содрогаясь от холода, Селин потянулась и…

В тот же момент очередная волна сбила с ног, протащила по палубе, несколько раз перевернула, и виконтесса погрузилась в холодную темноту.

Оцепеневшая от ледяной воды, потерявшая ориентацию, ибо где — верх, а где — низ, не было понятно, де Круа едва рефлекторно не раскрыла рот. Однако вовремя спохватилась. Вспышки света под ногами обозначили направление пути наверх, и она поплыла, изо всех сил отталкиваясь от пляски движущейся пучины.

Борьба со стихией оказалась тщетной. Холод сковывал. Толща вод казалась бесконечной, а спасительная поверхность всё не приближалась. Воздух стремительно кончался. В глазах темнело.

С ужасом хватаясь за горло, Селин отчаянно пыталась не выпускать остатки воздуха. Но тщетно.

Холод полность овладел телом, и де Круа замерла.

Она просто парила в темной пустоте.

Чернота стала кромешной. Это конец.

Он слишком давно не боролся со стихией.

Месяцы простоя на Малом Орфее дали о себе знать. Плечи Марсия невыносимо болели. Кисть и пальцы его живой руки тряслись от усталости. У капитана даже не было сил высказать свои соображения о родословной тех, кто выбежал на палубу.

Но шторм стихал.

Рваные тучи нет-нет да показывали розовеющее небо.

— Человек за бортом! В шлюпки лезть пока нельзя. Распределиться вдоль борта! Высматривать в воде, ублюдки!

— Боюсь, что нам уже никого не найти, капитан, — вымолвила Агата, придерживая свои перебинтованные запястья.

Марсий знал, что она права. И это злило ещё больше. Что он скажет адмиралам? Ему доверили элементарную миссию: доставить Антуана де Сюлли и Селин де Круа на Да-Гуа и проследить, чтобы чужаки не предпринимали попыток выдать секреты Гильдии. Словом, стать глазами и ушами мореходов строго до тех пор, пока в том будет нужда Гильдии.

…И одну из тех, кого ему предстояло контролировать, он потерял при первой же внештатной ситуации.

Полный провал, и его некомпетентность, как доверенного лица.

Марсий зло сплюнул за борт.

Да и по-человечески жаль молодую и красивую девчонку…

— Надо хотя бы тело найти… — вслух подумал он. — Разворачивай и давай назад. Искать без вести пропавших!

Грудь моря вздымалась всё ровнее, словно у засыпающей после истерики женщины. Показались первые лучи рассвета. На морской глади не было видно ничего.

Марсий валился от усталости, глаза болели от напряжения и жгучей соли, но он продолжал вглядываться в воду. У леди консула не было шансов. Даже если она и смогла бы какое-то время продержаться на воде. Хотя при таких волнах — это было бы технически невозможно. Он отдавал себе отчёт, что длительное пребывание в достаточно тёплой для североморца воде, у жителя Лавразской акватории уже вызвало бы остановку сердца. При условии, если оно не перестало биться раньше. Из-за страха. Он видел многих таких утопленников. Поддавшихся панике и отнявших у самих себя ничтожную надежду на спасение.

Перед глазами вдруг встало синюшное лицо испуганной Селин. Марсий содрогнулся.

«Живи».

Из темноты на мгновение показалось бледное лицо с огромными голубыми глазами. Почти человеческое.

Существо исчезло, вильнув острыми концами хвоста.

Спустя миг перламутровое сияние чешуи мелькнуло справа. Вдруг слева кто-то укусил де Круа за ладонь, и она скривилась, дёрнув рукой. Уплывающее сознание упрямо хваталось за переливы мягкого света и за чувства в онемевших конечностях, раздражённых уколами и укусами.

Озираясь, де Круа едва не вскрикнула. Перед взором снова возникло неизвестное создание.

Серые губы на лице в обрамлении серебрящихся волос, вынырнувшем из мрака, беззвучно велели: «Дыши». Существо приблизилось и Селин увидела себя, как в отражении и поднесла было руку к светлой пряди.

— Кто ты?

Лицо русалки стало злым. Холодная ладонь толкнула в щёку.

«Дыши».

Дышать? Водой?

В конце концов рыбы же как-то делают это… Происходящее всё сильнее казалось то ли тяжёлым забытьём, то ли горькой шалостью.

И Селин с трудом втянула носом тугую воду.

Страшная боль обожгла грудь изнутри. Вместе с беззвучным воплем остатки воздуха покатились мелким жемчугом вверх.

Ещё вдох. И выдох. Ожог первого вдоха утолила прохлада солёной воды. Вдох. Выдох.

— Ты… Уна…

Русалка недоверчиво посмотрела на неё, и вдруг её маленький ротик растянулся в ужасающее подобие зубастой улыбки.

«Живи» — беззвучно повторили губы и обнажили крупные зубы с расщелиной по центру.

Собственного голоса де Круа больше не слышала:

— Я не хочу бороться. Моё сердце разбито… Меня больше нет.

Маленькие, отсвечивающие синевой, пальцы мягко царапнули по спине между лопаток. Тут же защипало. И как бы ни пыталась обернуться, Селин никак не удавалось разглядеть, что же так настойчиво выцарапывает на ней Уна.

Перед глазами тем временем поплыли образы из прошлого.

Вот она в очередной раз исполняет любимую арию и едва ли не теряется, когда впервые заслуживает аплодисменты учителя пения, строгого до одержимости…

Вот разнимает дерущихся Антуана и какого-то хулигана, а уже спустя неделю её зовут на первый в её жизни потешный арбитраж в играх…

Вот вглядывается в морскую даль, сидя на крыше особняка де Сюлли, и дрожащими руками прижимает к груди диплом о присвоении консульского чина…

Как будто до сих пор она привыкла смотреться в зеркало, ранее разбитое на осколки невзгод, но сейчас оно внезапно стало целым, и отразило не только тёмные уголки ее прошлого, но и яркие пятна. И картина жизни Селин ожила и заискрилась светом, тем более ярким, чем более мрачными — и призрачными — были в ней тени.

— Смогу ли я… справлюсь ли?..

Вместо ответа колючие объятия обвили её и толкнули вверх. В полете к поверхности, Селин расставила руки и подняла лицо, полностью доверяясь несущему её потоку.

— Капитан! Там что-то есть! — завопил Мишель. Рыжеволосый бородач-плотник был единственным членом Лавразской команды, кто до сих пор ни разу не вызывал на себя гнева капитана.

На недвижимой водной глади подзорная труба выхватила белое пятно паруса и почерневший обломок рангоута.

— Немедленно осмотреть! Шлюпки на воду! — рявкнул Марсий.

Вырвав вёсла у «ленивой лавразской обезьяны», он прыгнул в лодку сам. Горькое предчувствие сопровождало всё время, пока он грёб. Могло ли её тело запутаться в этой парусине? Тело. Конечно же речь уже только о теле. О трупе. У миледи консула не было шанса выжить и продержаться столько времени.

— К-капитан… — срывающийся шёпот Мишеля, идущего в шлюпке позади для подстраховки, прозвучал колоколом.

Марсий развернулся и увидел в прозрачной глубине тень слишком большого для дельфина размера. Вода вспучилась глянцевым гребнем и заставила их с плотником схватиться за борта лодки. Нарвалы и кашалоты на Лавразе не водились.

Глубинники.

Если бы Марсий не знал, насколько опасны эти твари, особенно подлёдные, он бы не придал значения их появлению. Но он слишком хорошо помнил, как чутко они реагируют на любые звуки с поверхности. Глубинники были полноправными хозяевами известных ему акваторий, умными и злыми, и особенно опасными они становились во время охоты. Стайные плотоядные чудовища, которые бы и походили на китов, если бы не плети омерзительных длинных щупалец, запутывающих любые атаки, кроме огнестрельных.

Жестом он приказал Мишелю заткнуться и двигаться обратно к кораблю, а сам бесшумно погрёб к лежащим на воде обломкам.

Марсий умел практически всё. Не умел он только надеяться и молиться. Надежда для него стала очередной продажной девкой, на которую ведутся разве что сопляки. Он уже сформулировал в голове отточенные фразы для рапорта: «с глубоким прискорбием», «тело пропавшей без вести»…

Но чёрт подери, есть же шанс?.. Ну пусть даже малый?

Лодку качнуло.

Под водой вдруг стемнело. На поверхности появились пузыри. Плохо дело.

Но он обязан убедиться…

Сине-зелёные бездны послештормовых вод выгибались над проплывающими глубинниками в их толще. Рваные ошмётки низких туч, словно старое тряпьё, свисали над волнами, но после излившегося с небес хаоса никаких осадков с них больше не могло и быть. Только свежий сильный ветер, студёный Мистраль, мог прогнать тучи и сделать наконец чистым исстрадавшееся небо.

Он мрачно оценил обугленный обломок грот-мачты и только вздохнул, глядя на тёмные разводы на изодранных лохмотьях, оставшихся от некогда белоснежных брамселей.

Марсий досадливо подцепил грубое полотно и увидел на рангоуте бледное пятно ладони и мокрую светлую прядь.

В груди сжалось.

Капли пота, пропитав брови, норовили затечь ему в глаза. Дрожащей рукой он приподнял парусину и увидел белобрысую головку. Казалось, леди консул спит, прислонившись щекой к мачте.

— Ласковой глубины вам, леди де Круа, — прошептал он, грустно разглядывая бледное лицо Селин с серо-синими губами.

Марсий понимал, что перед ним утопленница. И если подводную часть ее не успели обглодать морские твари — уже хорошо.

Собравшись с мыслями, он аккуратно взял её на руки, затащил тело в лодку и с облегчением вздохнул. Местная фауна пренебрегла добычей. И передать останки удастся в приличном виде. Если приодеть во что-то получше, чем эта вымокшая изодранная розовая тряпица едва напоминающее дамское бельё

Побелевшая, пронзительно-холодная, но ещё не закостеневшая.

Ненавистная надежда снова взмахнула своим куцым хвостом.

Марсий приподнял голову утопленницы, засунул палец в приоткрытый рот и надавил на язык.

Безуспешно. Шлёпнул её по холодной щеке. Снова нажал на язык. Наконец он перекинул тело через колено и продолжил свои попытки. Девушка дёрнулась.

— Тааак!

Селин вдруг начала судорожно дёргаться, и в лодку хлынул поток морской воды.

— Давай-давай! Дыши!!! — заорал Марсий и умолк, вспоминая об опасности чутких морских тварей.

Лодка ходила ходуном, рискуя опрокинуть их обоих в воду.

Виконтесса мучительно закашлялась. Её колотило. Марсий содрал с себя бушлат вместе с рубашкой и завернул в них Селин.

Розовеющие губы тряслись, будто откусывая, хватали воздух. Когда вдруг из воды выскочила огромная чёрная туша морского гиганта, пролетела прямо над ними и скрылась в воде.

Высокая волна швырнула их обоих на дно лодки. Марсий едва успел схватить Селин в охапку и прижать к себе.

Он рывком выпустил из искусственной руки лезвия и только потом понял, каким бессмысленным и жалким был этот жест против глубинных монстров. Но он сделал бы его вновь и вновь, даже понимая, насколько это было бесполезно…

Всего в нескольких метрах над ними, взмахнув плавниками, по низкой дуге пролетел огромный глубинник, закрыл собой рассветное солнце и окатил водой.

Массивная туша плюхнулась в воду, и лодка едва не перевернулась из-за волн.

Сердце капитана бешено стучало.

Рядом выскочил ещё один монстр.

И ещё.

Через место стоянки «Стремительного» проходила целая стая. Огромные водяные горы, поднятые полчищем глубинников, сталкивались и бились, опрокидывая друг на друга пенные шапки. Вода кипела, словно в насмешку над тихим послештормовым безветрием.

Марсий зажмурился и вжался в дно лодки, закрыв собой слабо сопротивляющуюся девушку.

— … не тронут… — вдруг прохрипела Селин.

— С чего вам знать? — Он вспомнил те немногие останки, что находили после нападений глубинников, и содрогнулся.

Только когда стая ушла, и волны улеглись, он взялся за вёсла и начал грести к кораблю.

У него не осталось сил отпустить дежурное дурачество или даже ухмыльнуться Селин, которая закуталась в бушлат и украдкой разглядывала его татуировки на торсе и руках.

Марсий размышлял, что сейчас, должно быть, в глазах леди де Круа он выглядит весьма импозантно, с таким-то рельефным телом и вбитой в него летописью заслуг перед Гильдией. Размышлял он и о том, что многочисленные мореходские узоры, покрывающие почти всё его тело, не скроют от проясняющегося взгляда пассажирки и рубцы ожога на руке с протезом.

И ещё капитан Марсий очень, очень не любил расспросы.

Следы полуночной схватки со стихией растаяли в обманчивом покое мягких линий волн. Уходящий день алел закатом, и только обломок грот-мачты с обгоревшим парусом напоминал «Стремительному» и его экипажу о том, как изнурительно прошла ночь.