Путь океана: зов глубин

23. СЛУЧАЙНОСТЬ

До прибытия на Да-Гуа оставалось не более недели.

Список первейших дел консула Альянса Негоциантов вырос до дюжины страниц убористым почерком. На новом месте вникать придётся быстро и полагаться в этом на легкомысленного Антуана как консул она не могла.

Апатия и праздный образ мыслей в последнее время начинали тяготить Селин. Перестать плакать всё не удавалось. Оставаться наедине с размышлениями и увязать в переживаниях собственного одиночества становилось всё невыносимее.

Мысли о Витале не отпускали. Жгучие, мучительно-горькие, они рвали на части истерзанную душу. Не смея разворачивать их в воспоминания, она не имела возможности избавиться от них вовсе, и жестокий, скомканный, их рой всё жалил, жалил, и отдавался глухой неукротимой болью. Селин уже несколько раз ловила себя на унизительных попытках вернуться к поруганному счастью, когда украдкой вынимала из комода его рубаху, в спешке надетую в день их расставания. От запаха, что хранила прохладная ткань, становилось ещё хуже. Но к этой боли примешивалось и абсурдное удовольствие. Придя в себя, де Круа сминала рубаху, заталкивала обратно в бельё и всё тщилась найти разумные объяснения услышанному о Витале от Марсия.

Что она чувствовала? Что осталось на месте огромного солнца её любви? Вина. За надежду полюбить и стать любимой. За слабость и глупость добычи, бросившейся в лукавые руки охотника… За сомнения, выжигающие её душу… За хрупкость и агонию чувства, что выглядело бессмертным… Каждый день Селин завершался самообличением, и куда бы она ни силилась направить оглушённые болью размышления, новый день продолжался всё тем же безысходным страданием. Словно ритуал.

В попытке разорвать этот порочный круг, становящийся привычным, Селин упрямо перечитывала фолиант Фонтенака и записывала для предстоящих встреч с ответственными лицами и советниками всё новые вопросы. Благо, их возникало огромное множество.

В голове до сих пор и не укладывалось, как на острове уживаются фракции, если на континенте они ведут открытое противостояние. Причем Альянсу Негоциантов дорогого стоило выступать арбитром во избежания худшего из возможного: гражданской войны. Как же вышло, что Да-Гуа оказался пристанищем для преступного мира? Судя по письмам с убористыми докладами, извечный нейтралитет Альянса Негоциантов в отношении каждой из фракций получал всё больше вызовов. Да и тёмная лошадка, Мейлонг, ставил в тупик. Однако целью де Круа стало выбрать безупречную стратегию, чтобы удержать этот всё ещё хрупкий, но мир. От ужаса перед неизвестностью внутри всё сжималось. Но тем не менее даже это было куда терпимее страданий по убитой любви.

О коренных обитателях острова, его флоре и фауне практически не было никаких сведений. Зато месторождения драгоценных камней и металлов, интересных как Альянсу Негоциантов, так и прочим городам-фракциям, были прорисованы предельно подробно. Для оценки политической ситуации она решилась опираться на эти сведения, ибо де Фонтенак всегда велел искать материальное обеспечение прежде всяких выводов об идейном и правовом курсе.

Часть земель, ближе к середине острова, вовсе не имела никаких отметок. На самых непрокрашенных, а потому неразведанных, местах изображались лишь фантастические чудища, поверх которых Селин вывела пером знак вопроса и задумалась.

Вдоволь насидевшись над картами, она наконец встала и потянулась. Де Круа присела у туалетного столика и, чтобы развеяться, попробовала себя в простеньком вокализе.

Увы.

Как бы ни пыталась, голос пропал.

Воздух входил в гортань и выходил хриплым свистом.

— Не многовато ли потерь для начала, миледи… — грустно пробормотала она и промокнула глаза.

Вдруг в ушах послышался не то легкий звон, не то зыбкое пение, отдалённо напоминающее эхо. Звук доносился словно отовсюду, и как бы ни искала источник, всё было безуспешно.

В дверь каюты постучали, и Селин вздрогнула.

Карин, понурая, как и всегда, доложила, что капитан велит пригласить миледи де Круа на аудиенцию.

Селин застала Марсия развалившимся в кресле у окна капитанской каюты. Он жмурился на солнце, заходящее за горизонт, и являл собою уют и негу.

Скрыть недовольство в голосе она не сочла нужным:

— Доложили, вы меня вызывали, господин надзиратель. Чем могу быть полезна?

Капитан небрежно закинул назад волосы, неспешно подошел и затворил дверь.

— Да, миледи, я хотел поговорить с вами. После недавнего инцидента вы особенно бледны и задумчивы. Я всего лишь простой мореход и не разбираюсь в тонкостях душевной организации дам. Для собственного спокойствия мне следует убедиться, всё ли с вами благополучно…

Селин пристально изучала его лицо. Капитан же, в свою очередь, внимательно смотрел на неё и явно стремился угадать название каждой из нот плохо скрытых претензий.

— Всё в порядке.

— Довольны ли вы питанием? Обслуга не борз… достаточно ли хорошо выполняет свои обязанности?

— У меня нет нареканий ни к вам. Ни к вашему судну. Ни к экипажу, — предельно сухо отчеканила Селин. — Я могу идти, капитан?

— Давайте без формальностей. Называйте меня Марсий…

— Хорошо. Марсий. Я всем довольна. Могу идти?

— Достаточно ли прилежна Карин?

— Скорее меня утомляет её избыточное внимание. — Селин с трудом сдерживала раздражение. Беседа всё больше напоминала допрос, на котором де Круа старались уличить в том, чего она и сама не знала. Капитан же вдруг выдал:

— Не знаю, как начать. Кхм… Дело в том, что тогда в лодке… Я случайно увидел у вас на спине…

У Селин пересохло во рту.

— Не хочу показаться бестактным, но… Очень похожий рисунок встретился в одной из книг, что как-то оказалась в моем шкафу. Может хотите взглянуть?

Он подошел к столу с разложенными картами и перевернул толстую коричневую обложку. Селин в смятении, но с любопытством, посмотрела на страницу с гравюрами, очень напоминающими знакомый узор. Тот самый, который вдруг появился на ней сам собою в детстве и стал объектом пристального внимания дворцовых лекарей и самого профессора де Фонтенака. Но сколько бы ни было интереса к тому, что про себя де Круа окрестила «клеймом», ответов всё не находилось. Так и порешили считать её особенность досадным дефектом, что сделал де Круа своего рода бракованным товаром на рынке невест Вердены.

— Думал, Карин сможет перевести. Но она и тут оказалась бесполезна… В самом деле, не язык же дикарей это с Да-Гуа… Позволите? — Не дожидаясь разрешения, Марсий вдруг отвел в сторону локоны, спускающиеся из прически Селин на спину и дотронулся до основания шеи аккурат в месте, где располагалась застежка платья.

Де Круа вздрогнула и ощутила жар на щеках:

— Негодяй! Уберите руку! Немедленно!

Де Круа гневно оттолкнула его. Наглец вдруг тихо сказал:

— Я лишь убедиться… А скажите-ка, миледи, может же быть такое, что я вам нравлюсь?

Селин прыснула от возмущенного смеха. Бирюзовые глаза Марсия испытующе смотрели прямо в лицо. Отчего-то де Круа вдруг заметила, как в дюйме от мочки уха с продетым в него кольцом по его широкой шее змеятся и теряются в одежде слишком знакомые линии татуировки. Невероятно похожие на те, что она столько раз покрывала жаркими поцелуями на коже Витала. В смятении Селин опустила глаза, чтобы избавиться от наваждения.

— С чего вы взяли, капитан⁈

— Я давно живу и накопил некоторый опыт. Да и вас имею удовольствие наблюдать не первый день. И есть нечто, что не укладывается у меня в голове, — Марсий явно подбирал слова литературного обихода. — Вы постоянно подаете сигналы о том, что я вас… ну скажем… интересую?.. волную?.. И при этом вы же меня и постоянно бортуете…

— Я вас — что…???

— Тут ведь как… Вы в последнее время вы смотрите на меня как-то иначе, чем раньше. Вы как будто даже стали улыбаться некоторым моим шуткам. Может, пора найти смелость признаться себе, что вы находите меня… привлекательным? Как считаете? Сразу отмечу, этот интерес абсолютно взаимен. Вы меня тоже крепко волнуете….

Марсий подошел вплотную и навис над ней. От него одуряюще пахло смесью хвои с нотками грозы. Если бы на нём был североморский подбитый мехом бушлат, капитан напоминал бы бурого медведя, вставшего на задние лапы. Медведя, чутко ведущего свою добычу в берлогу.

— Послушайте, Марсий! Я совершенно не понимаю, к чему вы ведёте, и этот разговор меня уто…

— А. То есть вам больше по душе игры в кошки-мышки? Да бросьте, я достаточно хорошо разбираюсь в женщинах, чтобы легко замечать все ваши хм… знаки внимания. А давайте просто проверим, — тёплые пальцы приподняли её лицо за подбородок, и он приник к ней в поцелуе. Требовательные губы Марсия оказались неожиданно мягкими. Его борода чуть щекотала лицо, но Селин чудилось, как через этот поцелуй она выпивала воду самой жизни, что не даёт расползаться пустыне у неё в груди.

Механическая ладонь обвила талию, а кончики его живых пальцев погрузились в прическу, играя волосами Селин. В последний раз почти также хорошо она чувствовала себя только в объятиях…

Витала.

Де Круа вдруг отпрянула и неожиданно для самой себя отвесила капитану пощечину.

Звонкий звук удара отчего-то доставил ей… удовольствие.

Завороженная, Селин с непостижимым наслаждением смотрела, как над татуированной скулой капитана проявляется пылающий след.

Следующую пощечину Марсий перехватил, не глядя, почти у самого своего лица. Взгляд его стал жёстким, но лишь на мгновение. Капитан горько усмехнулся.

— А. Значит, показалось… Мои извинения.

— Какой дешевый фокус! И часто срабатывает с барышнями⁈ Ах, так вы ожидали, будто меня привлекают доносчики и мужланы вроде вас⁈ — прошипела Селин, стараясь справиться с охватившим её внезапным волнением. — О, даже не смейте надеяться: я никогда не забуду содеянного вами! Вы уничтожили репутацию человека только за то, что он, в отличие от вас, мыслил шире примитивных рамок Кодексов! В то время как вы себе такого позволить не можете! Слепо верите своей деспотичной Гильдии, и вас это устраивает!

— Миледи, вы же понятия не имеете, о чём говорите… К слову, ваш запал раззадорил меня ещё больше…

Небывалая злость захлестнула де Круа полностью. Этот самодовольный наглец пожалеет о том, что посмел посягнуть…

Но звон в ушах усилился и стал складываться в доселе незнакомую музыку.

Селин разрывалась между рациональным позывом оттолкнуть капитана и… парадоксально естественным желанием крепче ухватиться и прильнуть к нему сильнее.

Было что-то дикое и сладкое в том, как отозвалось тело на его прикосновения. Селин вдруг вцепилась в ворот рубашки и резко притянула Марсия к себе.

Первые лучи солнца пронзили окна сетью ярких розовых пятен и осветили капитанскую каюту. Блики играли на навигационных приборах на столе, на шкафу с внушительной коллекцией диковинных книг и моделей самых разных кораблей, включая и причудливые.

Селин приподняла голову от подушки и, удивленно оглядевшись, сжалась от стыда.

Огромная татуированная рука с протезом ниже локтя, перекинутая через её обнажённое тело, казалось, весила целую тысячу фунтов.

Выбравшись из-под неё, де Круа уселась на постели. Она спешно натягивала белье и ошарашенно смотрела то на свои голые колени, то на спящего Марсия. Сбившееся одеяло открывало почти всё его тело, так плотно покрытое от шеи до самых стоп искусными узорами татуировок, что просветов нетронутой рисунками кожи почти не было видно.

Лицо капитана выражало абсолютно неуместные безмятежность и расслабленность, отчего на секунду Селин показалось, будто он… не дышит. Этот здоровяк вообще жив? Необъяснимо дурное предчувствие заставило внимательнее вглядеться в его лицо и коснуться подрагивающей артерии на шее, как вдруг Марсий сонно её обнял и прижал к себе.

— Кап-питан. Как вы смеете! — пропыхтела де Круа, сопротивляясь.

— Опять игры? Если тебе нравятся — я не против, — промурлыкал Марсий, игнорируя ее недовольство и поцеловал в лоб.

— Немедленно отпустите меня!

— Селин, да что происходит⁈ — пробормотал он, вздохнул и разжал захват.

— Я вам не Селин! С чего вы взяли, будто можете меня так называть? Извольте обращаться ко мне по чину! — она сердито оглядела себя и прикрылась одеялом, — Всё, что произошло — не более, чем возмутительная случайность!

Селин принялась натягивать остальную одежду, и бесконечные пуговицы и шнуровки перемежались крепкими даже для леди словечками.

— Да-да. Точно, миледи. Случайность. Такого больше не повторится.

Последнюю фразу они оба произнесли одновременно, и Марсий потер бороду в явной попытке скрыть улыбку.

— Миледи, да не спешите вы так… Или всё было настолько плохо?..

Де Круа шептала про себя проклятия и судорожно продолжала зашнуровывать корсет.

Она подобрала платье и с сожалением посмотрела на Марсия, сонно потирающего лицо.

— Мне хочется как можно скорее остаться одной!

Капитан приподнялся на постели, наморщил лоб и развел руками.

— Понял. Удовлетворить вас в полной мере у меня не вышло. И ваше недовольство справедливо…

— Да чёрт бы тебя… вас побрал, Марсий!!! — не выдержала Селин и выскочила из капитанской каюты.

Обхватив колени, де Круа сидела в уже остывшей пенной бадье и ждала, когда небеса разверзнутся, и прямо через открытое окно её испепелит молния, как того нечестивца из предании о святом Арканиусе.

Случившееся в капитанской каюте было недопустимо.

Да что это с ней? Не сошла ли она с ума — бросаться в объятья и распутничать с первым встречным⁈

Она вдруг с ужасом поняла, что на месте капитана мог оказаться кто угодно.

Вообще кто угодно.

Кто угодно, кто настолько же сильно походил на… Витала…

Внезапно промелькнувшие перед глазами воспоминания о вчерашней ночи вдруг заставили кровь резко прилить к лицу.

Её руки сами тянутся к его кушаку. Горячая жёсткая ладонь нескромно скользит у неё под одеждой, оставляя за собой след из мурашек. Не разрывая пьянящего поцелуя, Селин вдруг притягивает его к себе и вцепляется в широкие плечи. Остатки здравого смысла плавятся в захлестнувшем её желании…

Де Круа вздохнула и закрыла горячие щёки мокрыми ладонями. Похоже, она выбрала худший из способов заглушить боль. Ведь наверняка же почувствовать себя снова живой можно было и как-то иначе!

В дверь постучали.

— Я занята!..

В голосе прозвучало слишком много отчаяния для леди. Впрочем… могла ли она в считаться таковой после совершённого прошлым вечером падения?..

— Хорошо, я подожду, — послышался низкий голос Марсия из-за двери. — Я вам пирожных принес с завтрака. И ту книгу, что показал вчера. Она же вас всё ещё интересует?

Действительно. Именно пирожных ей сейчас не хватало! Однако на книгу она бы взглянула…

Стук повторился.

Нет, просто так он конечно же не уйдет. Придётся объясняться.

Селин вытерлась, почти до самых глаз завернулась в халат и открыла. Капитан по-хозяйски вошёл, поставил поднос на стол и положил рядом книгу.

На лбу Марсия замерли несколько озадаченных борозд.

Он взглянул на запертую дверь и попытался привлечь Селин к себе. Та сердито уклонилась.

— Вчера ночью вы были более, чем довольны моим обществом, миледи. Что же стряслось на утро?

Она прикрыла глаза и вздохнула.

— Марсий, все было ошибкой. Вам разве не очевидно? Впрочем, вероятно это вы чем-то недовольны? А хотите, я вам поаплодирую, и может, тогда вы, наконец, оставите меня в покое? Ведь именно этого вы и желали с самой нашей первой встречи, не так ли?

— Это всё ваш злой тон. Вам стоит с ним что-то сделать. Если только не хотите завести меня ещё сильнее…

Де Круа хотела было что-то сказать, но запнулась, поджав губы, и ошарашенно уставилась на него.

— Никогда… Никогда ещё мне не мстили столь цинично и столь коварно. Признаться, не ожидал такого от вас, — грустно произнес Марсий, плюхнулся на стул и продолжил. — Вы в своем гневе, между прочим, даже причинили мне сильнейшую боль…

Селин прикусила губу и замерла. Она уже начала свыкаться с мыслью, что доставляет людям одни страдания. И не понимала, как с этим быть.

— Да-да. Вы меня не только одарили пощечиной, укусили, да к тому же в один из самых ответственных моментов попытались придушить? Довольно необычное представление о любовных играх, доложу я вам, — он потер шею, и запаниковавшая Селин, взглянув ему в лицо, поняла, что он… вот-вот рассмеется.

Ей же было не до смеха. Что на неё нашло? Перед глазами вдруг мелькнуло побагровевшее лицо Марсия с приоткрытым ртом, которым он тщетно пытается ухватить воздух, и его удивленный затуманенный взгляд. Неужели с ней опять провалы в памяти?

…с трудом сдерживаемый пыл и трепет питает восхитительное чувство господства над этим совершенно одержимым ею сейчас мужчиной.

Захлёбываясь в невозможности собственного разнузданного бесстыдства и в ощущениях контроля над разгоряченным, жадным дыханием Марсия, де Круа отдаётся сладкой, пьяной, всепоглощающей бездне…

Селин стало не по себе.

— Но мне слишком понравилось — и вам, кстати, тоже, не отрицайте! — чтобы я сейчас же начал верещать от праведного негодования…

— Ч-то…

— Если вам нужна будет поддержка, хм… сильное плечо, тёплая постель… эээ… или что-то в этом роде, всегда — к вашим услугам. Для вас — всё, что угодно.

— Ваше навязчивое «гостеприимство» изрядно утомило, господин надзиратель, — прорычала побагровевшая Селин.

— А. Понял. Вы не считаете случившееся между нами поводом для непристойных предложений? — Марсий притворно задумался и не смог сдержать улыбку.

— Подите вон!!!

— Как скажете, миледи, — он расслабленно встал, вальяжно поклонился и вышел, явно довольный собою.

Селин простояла в оцепенении целую вечность и всё перебирала известные ей самые ужасные ругательства в адрес капитана. И перебивала себя же обвинениями в женском бесчестии, безумии, глупости и развратности…

В полном опустошении она уселась на кровать и рассеянно уставилась в книгу, что оставил Марсий. Полупрозрачные светло-коричневые страницы, с вкраплениями волокон листьев диковинных растений шуршали под пальцами, рискуя рассыпаться от любого неловкого движения. Удивительно, как капитан, одна из рук которого вообще являлась протезом, умудрился её не повредить. Иллюстрации манили чем-то неуловимо завораживающим и немного зловещим. Рисунки на гравюрах с телами напоминали символы стихий монастырских манускриптов, и чем дальше она листала, тем плотнее они заполняли тела на картинках.

Селин вновь вспомнила того раба на кровавой брусчатке Вердены… Отметины, как у него на лице, оказались и в книге. Де Круа тщетно силилась прочитать подписи к изображениям.

Дойдя до очередного разворота, Селин вдруг захлопнула книгу. Показалось, или она действительно увидела нечто, напоминающее стадии перехода человеческого тела в безобразное чудовище, стоящее на задних лапах?

Слишком свободный халат соскользнул с плеча, и де Круа осторожно стянула его вовсе, в попытке рассмотреть спину в отражении. Привычное с детства клеймо разрослось примерно на треть, и свежие розовеющие линии по краям его образовали совсем новую картину. Пальцы опасливо коснулись бугристых выступов плоти. Ни боли, ни зуда не было. Сердце болезненно колотилось. Слух заложило всё тем же неведомым шумом, где не то пение, не то просто мелодия сплетались в созвучии с женским шёпотом на неизвестном языке.

Собрав волю в кулак, дрожащими от страха и нетерпения руками она попыталась найти похожий рисунок в книге. Тщетно.

Взгляд, брошенный на зеркало, заставил закрыть рот ладонью, чтобы не закричать. На неё смотрел будто кто-то другой. Собственное отражение жило отдельной жизнью. Девушка из зеркала надменно посмотрела прямо на неё своими белесыми пронзительными глазами, лишенными зрачков. Под кожей худого бледного тела проступали синеватые узоры, напоминающие вены. Тонкие ладони с поблескивающими чешуйками коснулись поверхности зеркала, и страх Селин вдруг сменился любопытством.

Из тумана памяти вынырнуло то существо, похожее на кошмарную русалку, что спасло из холодной океанской темноты. И загадочный портрет на стене в спальне у Витала. Может это именно то, о чем говорил профессор, когда уверял, что в экспедиции Селин сможет найти настоящую себя?

Де Круа медленно подошла и протянула руку навстречу. Прикосновение к холодной зеркальной поверхности мгновенно сняло наваждение, и призрачное пение пропало вместе с видением девушки.

— Похоже, Да-Гуа таит больше вопросов, чем ожидалось… — пробормотала Селин, укутываясь обратно в халат, и поёжилась. — Впрочем, хуже уже явно не будет…