Путь океана: зов глубин

4. АРМАДА

Сколь бы ни потрясли её новые сведения об острове Да-Гуа, всего несколько дней спустя Селин вновь ловила себя на том, что безмятежность и позабытая юношеская живость отодвинули тревогу куда-то на дальний план. Убаюкивающее покачивание на волнах, свежий воздух и нагретый солнцем деревянный шезлонг, в котором так удобно и читать, и незаметно поглядывать из под полей шляпы на бесконечную суету мореходов, несущих службу, словно начали возводить размеренную, надёжную опору для новой жизни.

Вот одноногий пьяница с безобразным лицом — тот самый боцман — вышагивает по палубе, припадает на тронутую ржавчиной железную ногу и что-то сипло выкрикивает. Вот рыжеволосая девчонка Дафна по-обезьяньи карабкается на верхний ярус парусов и безобразно горбится на ужасной высоте… А вот детины-близнецы с типической для них глупой улыбкой драят палубу под каркающие назидания жуткого корабельного лекаря, что в который раз отправляет их мыться…

— К-клянусь Бездной, однажды я воб-бью в ваши бош-шки глав-венство гигиены на бор-рту!!! Чт-т-тооооо⁈ Чаще, гр-р-рю, моешься — реже горячка да вошь!!! — вещал старик. Его апломб и аристократическая бледность сочетались с такой жутью, которой позавидовали бы все вместе взятые чумные доктора в своих длинноносых безликих масках.

Поймав на себе пронзительный взгляд старика, Селин на всякий случай опустила глаза в книгу. Когда троица удалилась, де Круа украдкой в который раз за этот день поискала взглядом капитана.

В своей неизменной треуголке, с непостижимо идеальной выправкой тот стоял вдалеке на носу корабля вместе с Фаусто, квартирмейстером. Черноволосый акифец отчего-то лучезарно улыбался и поглядывал в подзорную трубу. Удивительно, но судя по наблюдениям, экипаж едва ли не боготворил своего капитана несмотря на всю строгость и явно не соответствующий статусу молодой возраст. Хм… Как вышло, что каждое общение с Виталом в обычно рассудительной и спокойной Селин всякий раз вызывает бурю негодования и других самых возмутительных эмоций? Она раздражённо перевернула страницу и попыталась вникнуть в текст.

Вдруг раздался тревожный крик откуда-то сверху. Придержав шляпу и сощурившись, де Круа подняла голову.

С самой высокой мачты по центру палубы падал человек.

Падение было странным. Матрос птицей скользил по канатам, взмахивал сильными руками так, словно держался за воздух, и перелетал по перекладинам мачты всё ближе к палубе. Приземлившись, как ни в чём не бывало, он вытер лоб локтем и что-то гаркнул товарищам.

У Селин закружилась голова.

— Эээ… миледи, — тотчас же раздался негромкий голос слева…

Де Круа натянула дежурную улыбку и обернулась. Перед ней стоял смуглый матрос и неловко переминался с ноги на ногу. Кажется этого юнгу команда называла Лукасом:

— Миледи, в ваших вещах оказался опоссум… Мы конечно не возим зверя вне клетки, но коли оно — ваш питомец… Нет, я не могу утверждать, но кажется он перепортил ваши вещи и… нагадил в постель…

— Что⁈ Неслыханно!..

Селин помчалась в каюту.

Но на удивление, там никаких следов животных, грызунов или тем более опоссумов, не нашлось.

Позади внезапно щёлкнул замок.

Она рванулась к выходу и обнаружила дверь запертой.

Спустя мгновение скрипнул засов, и разъярённая де Круа сорвалась на крик:

— Да как вы смеете⁈

Небо прояснилось. Ветер дул крепкими свежими порывами. Капитан привычным жестом встряхнул сложённую подзорную трубу.

Ровная линия горизонта имела изъян. Будто рука, ведущая грифельную черту, вдруг дрогнула и продолжила путь как ни в чем не бывало.

На маршруте следования с материка на Да-Гуа не предполагалось никаких попутчиков, кроме состава эскадры «Крылатого Марлина» — фрегатов «Лентяй», «Фурия» и «Золотые Пески». В противном случае Гильдия Мореходов уведомила бы их ещё в порту.

Витал закусил губу.

Пираты. Они же — «крысиные бригады».

Встречи с ними частыми не были, но всегда заканчивались грабежом, пламенем и кровью с таким трудом собранной команды. При любой расстановке сил страдали и люди, и корабли. Воспоминания предсмертных криков братьев по морю, врезались в память кровавыми струнами.

Витал нахмурился и осмотрелся, будто в надежде увидеть подсказку. В последнюю встречу с крысиными бригадами бедняга Жан из близнецов лишился руки, а затраты на ремонт бортов, рангоута и паруса свели на нет весь годовой заработок экипажа «Крылатого Марлина». Но невзирая на полученный урон, груз не пострадал, а репутация надёжного перевозчика утвердилась за Виталом окончательно.

Риски возросли. Теперь, кроме доверенного имущества и жизней своих ребят, он отвечал и за высокопоставленных пассажиров. Взгляд сам собой остановился на верхней палубе на корме, где на солнце светлели широкие поля шляпы сидящей в шезлонге виконтессы. Витал поспешил отвернуться и принялся рассчитывать скорость сближения по направлению ветра.

Стало очевидно: стычка неизбежна, и отпор должен быть столь яростным, насколько вообще способна его эскадра.

Руки сами собой сжались в кулаки.

Рядом образовался Фаусто. С нарочито-спокойным видом Витал передал ему трубу.

Как и всегда накануне стычек, тот нервничал и до рези в глазах, обрамленных густыми угольно-чёрными ресницами, вглядывался в горизонт.

Сквозь клацанье зубов он отчеканил:

— Бочки надёжно подвязаны. Груз заперт и запечатан. Готовы расчехлиться по первому приказу, капитан.

Витал кивнул.

— Что с пассажирами?

— Гвардеец сразу сообразил, что к чему, и вызвался на оборону. Весьма пригодится. Ты видел его клеймор? Блондинчика и не пришлось долго уговаривать — уже заперся в каюте. А вот с миледи для верности чуть схитрим. В лучших наших традициях.

Капитан усмехнулся. Его голос вдруг стал деланно-высоким, а выражение на лице — глупым и капризным:

— Фляга с ромом⁈ Фи! Стычка с пиратами⁈ Дважды фи, капитан!!!

Фаусто было прыснул, но тут же взял себя в руки и беспокойно переложил трубу к другому глазу:

— Аристократишки эти вроде как стрельбе и фехтованию обучены…

Витал фыркнул.

— Ты же это не всерьёз? Не хватало, чтобы их ранили или пленили… Сколько за эту фифу, например, выкупа потребуют? Страховая спишет на риски, это да…

— … но, как у нас водится, потом тебя сожрут, — заключил Фаусто.

— Я «Крылатого» ни под каким предлогом не заложу!..

— Не дешевле ли её убить?..

Взгляд Витала отменил шутку, и квартирмейстер резко уставился в подзорную трубу.

— Да успокойся, шучу я, шучу. Думаешь, никто не заметил, как ты всё время на неё таращишься… — Фаусто заговорщически оскалился и обнажил ряд безупречно ровных крупных зубов, — на днях вон видел, ты как вкопанный стоял под дверью её каюты. Целую вечность простоял! А чего не постучал-то? Так и ушёл ни с чем… Не знал — не знал, что наш капитан, оказывается, столь нерешителен с дамами…

Витал набрал было воздуху, чтобы разъяснить: наивные амбиции маленькой виконтессы на Да-Гуа в противостоянии могущественной коллаборации фракций во главе с Мейлонгом — самый верный и короткий путь отправиться в мир иной в самом расцвете лет, и лишь понимание субординации не давало…

Предательское желание оправдаться внезапно сменилось на острый позыв серьёзно подпортить безупречность улыбки квартирмейстера.

И заодно вкатить ему самый крупный штраф. Два штрафа! Нет, три! Загнать в долги к чертям собачьим! Чтобы в следующий раз точно было неповадно нарушать субординацию!

— Блестящая наблюдательность, хвалю. А доложи-ка, Фаусто, будь так добр, кто это, Морской Дьявол побери, у нас на горизонте прямо по курсу⁈

Тот мгновенно скис и дрожащими руками вскинул подзорную трубу в указанном направлении.

— Да не разобрать пока, что за бригада. Ишь, черти, идут кильватерной колонной. Скорей бы раздвинулись, хоть посчитаемся… У нас кстати белый флаг заплесневел. Всё забываю сказать…

— Оружие к бою!

Только когда Фаусто покинул верхнюю палубу, а по всему кораблю поднялся топот, Витал выдохнул и потер лоб под треуголкой. В висках стучало. Поднесённые к лицу пальцы предательски дрожали.

Капитан помрачнел и проверил оружие, закреплённое на кушаке.

Де Круа вышагивала по каюте и задыхалась от негодования.

Да как они посмели!

Поступать подобным образом с дипломатическим лицом… Какой скандал! Да что о себе возомнила команда «Крылатого Марлина»⁈ Пусть готовятся расхлебывать последствия неслыханного инцидента и платить колоссальные штрафы после её рапорта! О, она не будет стесняться в выражениях! Полетят головы!

Селин поправила ворот платья, решительно распустила волосы и собрала прическу. Истинной леди даже в гневе следует иметь надлежащий вид.

Она уселась за грубо сделанный туалетный столик с чернильницей-непроливайкой и воинственно обмакнула перо. Внезапно пол подпрыгнул, и на листе образовалась большая черная клякса.

До слуха донёсся странный шум, как если бы палубой ниже перекатывалось нечто тяжёлое.

В дверь грохнули кулаком, и раздалось хриплое:

— Птичка, ты там?

— Брут! Выпусти меня! Немедленно! — завопила Селин.

— Нет-нет! Так надо! Сидите с Антуаном в каютах! И не высовывайтесь! Будет бой! Готовят пушки!..

Послышался удаляющийся топот.

— Открывай, кому говорю! Это приказ! — пролепетала насмерть перепуганная де Круа и отчаянно заколотила по двери и руками, и ногами.

Хватило одного воспоминания о гравюре знаменитого Бравелинского Побоища, чтобы вообразить стаю кораблей, изрыгающих страшные пушечные ядра. Против которых не было ни средства, ни укрытия.

Соринка на горизонте выросла до различимого фрегата.

И действительно, из-за флагмана показались носы других судов. Вся армада несла галеонные фигуры в виде драконьих голов с выпученными глазами. Всего пять штук.

Корабли стремительно приближалась.

Бледный как смерть Фаусто вдруг перестал чеканить отчёт и заглянул капитану в глаза:

— Витал. Это мейлонговские корыта. Под флагом… Погоди-ка! Это же… Венсан? Венсанов же флаг⁈ — Квартирмейстера трясло. — Поклянись, мы напьёмся как черти, если переживём это… Капитан сдвинул брови. — Почему не на Морском Шёлковом Пути, а в мирных водах…

Имя Венсана знали все моряки.

Когда-то давно, почти с дюжину лет назад, Венсан ходил на «Фурии» из их нынешней эскадры и слыл мастером мореходного дела. Названый брат и один из наставников Витала ещё со времен учёбы в Морской Академии. Инженер и офицер, всецело преданный делу Гильдии Мореходов.

Из Гильдии же его исключили с огромным скандалом по делу об измене. Долгое время о нём не было ничего слышно, пока однажды на основных торговых маршрутах не возникли галеоны под чёрными флагами со скрещёнными саблями в виде буквы «V». Венсан стал пиратом. Сколько бы они ни прошли в юности, как бы ни был дорог друг по памяти, Витал понятия не имел, что с ним сделало время. И крысиная жизнь. Теперь Венсан враг.

Враг.

О блестящем боевом оснащении крысиной бригады ходили легенды. Поговаривали, гильдейские суда сразу же вывешивали белые флаги при появлении Венсановых кораблей в расчете на милость. Но то, разумеется, были всего лишь слухи, что распускали враги матушки-Гильдии.

Витал так и стоял, до рези вглядываясь в подзорную трубу в надежде увидеть знакомое лицо на флагмане. В попытке отбросить глухую тоску, он упрямо считал палубы, пушки и по оттенку бликов на дулах пытался оценить материал изготовления и скорострельность орудий. О трофейных выплатах и мысли не было: его эскадре бы только пережить этот бой… Кровавая пелена Бравелина вихрем пронеслась перед глазами, и рука легла на эфес.

Словно кто-то другой, не Витал, бодро и громко проговорил Фаусто:

— Выше нос!.. Тебе же не впервой проходить наши стычки. Всё не возьму в толк, как ты до сих пор не привык…

Квартирмейстер прерывисто выдохнул и умолк, тоскливо уставившись на драконью голову на носу вражеского флагмана.

— И да, Фаусто… Выйдем на сушу, реквизируемся, получим свои доли, и нас с тобой поглотит беспробудное пьянство. Обещаю. Разве когда-то было иначе?

Глаза Фаусто на мгновение вспыхнули:

— Кстати, капитан, в трюмах «Крылатого» достаточно места для добычи…

— Вот таким ты мне нравишься гораздо больше!

Квартирмейстер кивнул на хищную улыбку Витала и бросился к нижним палубам.

Ветер крепчал и уносил с собой тревоги, оставляя только холодную решимость отбиться любой ценой.

Витал оглянулся на корму. Спесивую аристократку с лицом его Уны уже наверняка увели в каюту, но само её присутствие на борту «Крылатого Марлина» здорово нервировало.

Верхнюю палубу заполонили вооружённые моряки. Быстро и твёрдо капитан зарядил мушкетон, извлёк из ножен саблю и рявкнул:

— Расчехляй!

Спустя минуту синхронно распахнулись оружейные порты. Вдоль бортов пробежал громкий стук, и над водой показались тупые носы орудий.

«Крылатый Марлин» пошёл на резкий разворот и дал сильный крен.

Витал усмехнулся: рулевой знал своё дело.

Корабли в составе экспедиции на Да-Гуа, рискуя перевернуться, выстроились в боевую линию, ощетинились чёрными дулами орудий и закрыли собой «Золотые Пески».

На его фрегаты на всех парусах шли линейные корабли противника не ниже второго ранга. И это не сулило эскадре «Крылатого» ничего хорошего.

Вцепившись в подзорную трубу, Фаусто считал пушки на вражеских бортах и завистливо цокал языком, изучая новейшую геометрию парусов противников.

— Нам бы такие кливера!.. Пару, а то и тройку узлов сразу выдадут… Капитан, мы чего ждём? Давай уже командуй «огонь»!

— Рано!

На «Крылатом» и соседних судах, где мгновения назад моряки перекрикивались, двигали пушки и бряцали оружием, воцарилась зловещая тишина.

В которой эхом слышалось имя Венсана.

Настоящее его сделалось притчей во языцех: неуловимый, жестокий, бескомпромиссный. Даже в стенах Адмиралтейства шептались о драконовских методах легенды «крысиных бригад», не приемлющего любые нарушения дисциплины вроде пьянства и азартных игр. Он сделался грозой Морского Шёлкового Пути, с существованием которого приходилось считаться.

— Капитан, они уже точно на расстоянии — голос Фаусто дрогнул, — пушечного ядра…

— Отставить! Ждать! Ещё ждем…

Словно фигуры шахматной партии, оба флота шли среди волн. Ни один из вражеских бортов не нёс флага переговоров. Фронтальные орудия молчали. Витал не понимал. Чего могут хотеть пираты от гражданских судов, в отличие от богатых трюмов на Морском Шёлковом Пути? Оба Кодекса Гильдии: Морского и Сухопутного Гильдии обязывали «убить на месте» любую пиратскую крысу «буде позволяет вооружение».

Орудия его судов — позволяли. Как капитан, он обязан защитить свои суда и своих пассажиров! Он должен сработать на опережение! Каким бы ни знал Венсана по прошлому, теперь он — по ту сторону закона.

В голове звучал хор заученных с детства слов: «Только праведный мореход достоин принадлежности к Гильдии: веками чтущей оба Кодекса, Морской и Сухопутный. Всякий же отступник — суть предатель и скверна, засоряющая чистоту Священного Океана…»

И совсем некстати всплыло в сознании то утро в лазарете после Бравелина. Теплая крепкая ладонь Венсана, пожимающая такие слабые, будто чужие, пальцы… Дурацкие шуточки над названиями снадобий Маркиза, чтобы хоть как-то подбодрить… И серьёзное венсаново: «Среди волн мы находим нашу истину, а среди бурь — нашу силу…»

Витал провел ладонью по мокрому лбу и опустил глаза. В голове все кипело от вопросов. Как мы оказались под прицелом пушек друг друга? Действительно ли бой неизбежен? Что осталось от того Венсана, которого он знал? Насколько правдивы слухи, наверняка, умноженные суевериями и страхом морского народа?

Когда Фаусто тронул за рукав, Витал вздрогнул.

— Да что с тобой, капитан⁈ Неужто забоялся⁈

— Отставить!..

Шум собственного дыхания стихал с каждым вдохом. В последний раз он направил подзорную трубу на флагман наступающей на них армады и тихо произнёс: «Огонь!».

Команда разошлась эхом, утонувшем в грохоте пушек.

Все орудия дали одновременный залп, и акваторию поглотило огромное облако густого дыма.

— Флагману осталось не меньше получаса, но абордажа не избежать, — сухо проговорил Витал, силясь разглядеть в дыму и пламени на вражеских судах знакомую фигуру, — Приготовиться!

— Так точно!

— Пушкари, парусное вооружение прицел! Плотники — на изготовку! Остальные — к бортам!

Собственные выкрики приказов казались Виталу чужими. Эхо команд разошлось по эскадре.

Дрожащими руками Фаусто повязал косынку на тугие кудри и выхватил из ножен кривой ятаган.

— Дадим бой крысам! — заорал квартирмейстер, и одобрительные крики команды вторили его призыву.

«Крылатый» дал резкий крен. Над головами со свистом полетели ядра, дырявя паруса. Дождь из щепы заколотил по палубе.

Корабли эскадры так же будучи под атакой расходились, чтобы занять фланги.

Даже сквозь обманчиво непроглядную мглу дыма, затянувшего акваторию, виднелась небывалая скорость, на которой шли, всё приближаясь, зловещие фигуры вражеских «драконов» с полыхающими парусами и палубами. Даже горящая, армада наводила ужас.

Судно ходило ходуном. В воздухе стоял тяжёлый запах гари. Из-за взрывов и криков Селин почти ничего не слышала. Она забилась в угол и пыталась унять бешеный пульс, головокружение и приступы дурноты.

Дверь каюты распахнулась, и во вспышке очередного залпа вдруг различила статную фигуру в длинном черном бушлате. В мужчине, который махнул рукой и скрылся за дверью Селин узнала квартирмейстера Фаусто. Она выскочила за ним.

Каюта Антуана пустовала, открытая настежь. Кузена нигде не было и на палубе.

Рывок за локоть потащил куда-то в сторону. Не поспевая за широким шагом акифца, она только придерживала высоко поднятый ворот и затравленно озиралась в полумраке затянутого пороховой вонью коридора. Судя по доносящимся с верхней палубы звукам, происходило страшное.

Вдруг чужие руки грубо стиснули её плечи. Перекрикивая шум, акифец заговорил:

— Миледи, на нас напали пираты.

— Где мой кузен?

Вероятно, заметив отчаяние на лице де Круа, он ощутимо встряхнул её. Игнорируя вопрос, Фаусто медленно произнес:

— Ваша задача — спрятаться внизу. Приказ капитана. Ваш долг — выжить. Об остальном мы позаботимся.

Бедная Селин едва успела кивнуть в ответ, как раздался грохот, и судно сильно качнуло.

Чудовищного ругательства из уст своего спасителя она не расслышала. Сверху донеслись крики «полундра!», и акифец рванул назад.

Ледяной ртутью по венам де Круа разлилась решимость, и она побежала.

Мимо неслись вооружённые до зубов матросы, обвешанные боеприпасами. Селин продвигалась между моряками словно против течения. Бряцание их оружия отдавалось глухими ударами пульса в висках.

— Назад! У нас течь! — окликнул её кто-то.

Но Селин уже распахнула дверь и обмерла.

В темноте у ног происходило движение. В тусклых отсветах коридора…кипела пена. Бочки и ящики позабытыми посудинами покачивались и вращались в грозно прибывающей воде. Натужный плеск тонул в шипении и стуке.

Пробоина.

Картина скорого потопления уже возникла перед ее глазами и перепуганная Селин сообразила: спасти от смерти может только дорога наверх.

Топот сапог. Лестницы. Чей-то пот. Крики. Снова топот. Лестницы. Искаженные страшные лица. Гарь.

Она бежала, старалась смотреть только под ноги.

Дневной свет и нестерпимый шум вокруг на мгновение ослепили и оглушили.

На верхней палубе, затянутой плотным дымом, царила полная неразбериха. Крики боли и ярости тонули в грохоте орудий. Повсюду носились вооружённые тени и коротко перекрикивались на языке мореходов.

Растерянная, Селин озиралась в тщетной попытке сориентироваться и увидеть знакомые лица. Над ухом раздался громкий металлический щелчок. Она отпрянула и пригляделась.

Сонный рябой калека с железной ногой преобразился: он сноровисто заряжал арбалет и ловко выпускал в толпу болты один за другим, осклабив уродливое лицо…

Однорукий верзила-полотёр, которого вот только недавно звал мыться жуткий старик, легко взмахивал громадным топором, прорубая путь к капитанскому мостику…

Рыжеволосая крошка Дафна с татуированными глазами и подбородком тенью скользила в толпе, оставляя за собой хрипящие тела. Обе её руки, вооружённые длинными ножами, темнели от крови по локоть…

Кто-то из пиратов было замахнулся на квартирмейстера, но вдруг из груди негодяя выскочило лезвие и спряталось обратно. Из раны мгновенно хлынула кровь. Фаусто обернулся и добил врага, резко выдернув кривой ятаган из его горла.

— Птичка! Сейчас же убирайся отсюда! Берегись чёрных повязок и узкоглазых! — проорал рядом Брут, сбивая с ног какого-то хмыря. Он быстро сунул ей в руки мушкетон с порохом и махнул в сторону. — Бегом на корму, прячься!

Дважды повторять не пришлось. Де Круа побежала сквозь бой. Уворачиваясь от атакующих, она напряжённо высматривала людей с чёрными повязками на головах и лица с узкими глазами, что бы это ни означало.

Оскаленные мореходы, мелькание клинков в дыму, крики, взрывающиеся брызгами щепы борта — палуба превратилась в филиал Преисподней. От похожести «своих» и «чужих» казалось, что на корабле случился бунт, и единая команда воюет сама против себя.

Оглушительные звуки пальбы, удары металла о металл и крики почти уже не достигали слуха. В голове стучал только собственный бешеный пульс.

Профессор де Фонтенак когда-то рассказывал об опасностях для благородных дам попасть в руки морских разбойников и об их особой ценности как добычи. Антуан тогда ещё зашёлся мерзким хихиканьем и всё предлагал «поиграть в пиратов».

Селин готова была кусать локти и ненавидеть себя за то, что вообще покинула каюту, — но на сожаления не оставалось времени.

Уворачиваясь от мелькавшего оружия и искажённых злобой страшных лиц, она шаг за шагом продвигалась к спасительному закутку у расколотой пушечным ядром шлюпки.

Но едва попыталась спрятаться, как упала на спину, сбитая с ног ухмыляющимся бандитом. Раскосые глаза его смотрели холодно и жестко. Он мгновенно набросил на неё веревку и поволок к борту, истыканному множеством абордажных крючьев. Соседнее судно, что прижалось к «Крылатому», скалилось чёрной от копоти, и от того ещё более пугающей, зубастой драконьей мордой на носу. Де Круа закричала и заскользила ногами по палубе. Громыхнуло.

Тащивший её мужлан вдруг ослабил хватку и рухнул.

На месте его лица зияла отвратительная кровавая дыра.

Селин избавилась от веревки, спряталась наконец в укрытии и стала судорожно заряжать мушкет. Пули выпадали из дрожащих рук и одна за другой укатывались прочь.

До слуха донёсся хриплый смешок. В висках стучало. Она подняла взгляд и обомлела. Снова раскосые глаза с чёрными зрачками. И кошмарные, злые маски и рогатые шлемы. Босоногие бандиты в лёгких нагрудниках и видавшей виды пёстрой одежде приближались. Её лопатки до боли вжались в древесину борта.

Вдруг прямо перед ними словно из ниоткуда возник капитан. И движения его были слишком точны и выверены. Как если бы он только и делал, что воевал.

Пинком он отправил под ноги пиратов пустой ящик, чем сбил с ног двоих. Третий приготовился было зайти сзади, когда прогрохотал выстрел. Оглушённая Селин приоткрыла один глаз. Она попала в грудь нападавшего и едва не задела капитана.

Тот вытер лицо рукавом бушлата, тяжело дыша:

— Впечатляет! Вы целились? Или просто это я сегодня везучий?

Де Круа только досыпала в мушкет пороха из рожка и поджала губы. Пуля всё норовила выскользнуть из трясущихся пальцев и никак не хотела отправляться в ствол.

Витал тем временем вырвал из рук одного из бандитов мушкет, перехватил наподобие булавы и ударил прикладом в голову. Выстрел из него же отбросил второго пирата к борту, где раненый в грудь дрогнул и затих. Схватка со следующим закончилась так быстро, что Селин даже не успела понять: как длинный острый меч вдруг оказался в горле своего же хозяина и прошел насквозь. Очередной же выстрел Де Круа угомонил ещё одного бандита. По полотну из-под нагрудника расползалось багровое пятно.

Заворожённая и растерянная в ужасе происходящего, Селин не сводила глаз с капитана. Что-то опасное, невероятно пугающее и одновременно прекрасное виделось в каждом его движении. Он, словно в танце, уклонялся, парировал, сталкивался с бандитами в смертельных па. Вот он взбегает по такелажу, чтобы спрыгнуть и снести чью-то голову. Вот нарушает законы физики, уклоняясь от чьего-то клеймора. Вот за мгновение отправляет за борт очередного чужака…

Разгорячённый, будто пьяный от запаха крови, Витал сейчас меньше всего напоминал того интеллигентного капитана, подавшего ей руку, чтобы помочь взойти на трап. Он буквально переродился в воплощение безымянной неукротимой стихии, что торжествует в хаосе крови и огня.

Бешеный стук пульса в груди разрывала новая, неизвестная, смесь из почти детского восторга и восхищения…

«Какого же цвета его глаза?» — вдруг подумалось Селин.

— Почему вы не на нижних палубах⁈ — рявкнул капитан.

Не дожидаясь ответа, Витал схватил торчащий в ком-то топор, перерубил им канат на абордажном крюке и сейчас же с хрустом оставил его в черепе бандита за одной из бочек.

Дочерна насурьмлённые холодные глаза хищно выискивали очередного врага.

Селин пролепетала:

— Но там пробоина!

Он коротко кивнул. Позади закричали.

С пиратского судна, что вгрызлось в борта «Крылатого» своими абордажными крючьями, продолжали пребывать поредевшие в численности, но вполне себе ещё живые пираты.

Даже в дыму сражения Селин успела заметить блеск ятагана в руках окруженного бандитами квартирмейстера неподалеку. Капитан было ринулся на помощь Фаусто, но вдруг замер, лихорадочно озираясь.

— Сюда! — крикнул Витал и изо всех сил потянул массивное металлическое кольцо под ногами. Показался небольшой решетчатый люк. — Миледи, вниз! Бегом!

Повеяло холодом. Ненадежного вида лестница, потемневшая от сырости, исчезала в темноте. Но страх перед толпой головорезов перевесил страх возможной встречи с корабельными крысами, и Селин повиновалась.

Капитан быстро, наподобие парусинного сложения, собрал пышные юбки, что едва не остались на палубе, и всё никак не умещались в довольно узкий лаз. В торопливых, но сдержанных, возгласах моряка она краем уха расслышала что-то о Маркизе, который непременно убьёт кого-то, если доведется выжить. Едва голова Селин скрылась в люке, тяжёлая решетка шумно захлопнулась. На миг в просвете показалось встревоженное лицо капитана. Но в следующую секунду сверху громыхнуло. Посыпались щепки…

Запах пороха смешался с сыростью. Прикрыв лицо, Селин с надеждой взглянула над собой в просветы решетки. Капитана Витала уже не было видно.

Отчаянно цепляясь дрожащими руками за перекладины, де Круа продолжала спускаться. Каблук соскользнул, и она, взвизгнув, полетела вниз.

Падение завершилось треском, звуками рваных юбок и болью в ушибленной коленке.

Где-то по-прежнему ухало и скрипела древесина, но острое чувство беды вдруг отступило. Остались лишь лёгкая тревога и настороженность. Понемногу зрение стало привыкать к темноте. Вопреки ожиданиям, Селин попала не в трюм. И даже не в подсобное помещёние. Она открыла единственную дверь перед собой и перешагнула порог каюты. Едва де Круа протянула руку к чему-то продолговатому и белеющему, как во мгле вспыхнуло голубоватое свечение. На неё в призрачном отблеске смотрел огромный конский череп. В другое время такое открытие здорово бы напугало, но после пережитых потрясений сил на страх будто бы вовсе не осталось.

Селин обошла все помещёние несколько раз в тщетных попытках найти какой-либо другой выход или обитателя каюты.

Что, если корабль затонет? А если их эскадру таки захватят чужаки с узкими глазами и чёрными повязками? Живы ли сейчас капитан Витал, Антуан, Брут и те члены экипажа, которых она успела узнать?.. Но сознание словно кутала мутная пелена, и мысли в ней вязли. Будто сам запах каюты умиротворял и баюкал…

Кто здесь обитал, мужчина или женщина, понять не представлялось возможным. Запустение и словно бы покой уставленной причудливыми предметами каюты веяли странным уютом. Над потолком с тихим шорохом покачивались пучки трав, вдоль стен стояли книги. Узкое лёжбище стянула твёрдая холстина с полосами размашистых письмён и неизвестных фигур. Самым же неожиданным оказалось крепко сбитое трюмо довольно старого вида.

Де Круа вздохнула, взяла первую попавшуюся из книг и присела к столику. Вопреки привычному, ни одно из трёх зеркал не отражало, но виконтессе было уж не до того. Она раскрыла книгу на закладке и вздохнула: волнистые от сырости и старости страницы пустовали. Ни слов, ни рисунков не оказалось ни в начале, ни в конце довольно толстого издания. Селин сердито захлопнула её и огляделась. Знакомый глянец пузырьков с очевидными парфюмами и мазями на хорошеньких полочках трюмо поднимал настроение. Крышечки на удивление легко поддавались, и густые запахи косметики наполнили её сердце теплотой. Вот — тяжёлая сладость жасминового масла, вот — ароматная миндальная пудра. А этот пузырёк чёрного в призрачном свете стекла пах… пах…

Перед глазами всё закружилось, голубоватое мерцание тотчас же погасло, погрузив во мрак, и Селин уронила голову на руки.