Путь океана: зов глубин

24. УГОН

Он сидел на крыше одного из складов Портового Района Вердены у самой пристани и размышлял.

До сего момента Витал и помыслить не мог о подобном деянии.

Если бы не команда, капитан вряд ли смог решиться на подобный шаг, да так быстро.

Или — смог?..

Всё глубже постигая мир по ту сторону закона, он обнаруживал всё меньше отличий между ним и прежней жизнью.

Единственное, что пока он принял со странным удовлетворением: в преступном мире чёрное словно становилось чернее, а белое — белее. Долгих вечеров в «Пыльном Весле» хватило, чтобы своими глазами увидеть десятки историй, наглядно иллюстрирующих новый мир, который только предстояло сделать своим.

Право силы и право скорости здесь действовали безотлагательно. Любая сила была в почёте: физическая, денежная, либо сила разума.

Витал сходу вывел формулу успеха, выраженную в сочетании в себе всех трёх сил. Дарованные ему ключи Ирен о доспехах без карманов и Джу о том, что делают с благородными, он сделал своим тайным законом.

Пить он стал меньше, тренироваться и учиться на чужих примерах — больше.

Про опиумную позабыл вовсе.

Оклемавшись в подполье у мадам Моник, он с ужасом обнаружил, что даже Уна его покинула, словно леди консул за руку увела её с собой из его жизни.

И тем меньше хотелось проверять в опиумной правоту своей догадки.

На заданный себе же вопрос: «Кто ты, Витал?» он умышленно оттягивал ответ.

Раньше не задумываясь ответил бы «мореход», либо «навеки мореход», в зависимости от степени его верности Гильдии.

Предавшей его Гильдии.

Сейчас же гильдейские мореходы для него стали не более чем курята с оторванными головами, что всё ещё бегают, не понимая, что давно мертвы, и всю мыслительную деятельность за них осуществляет матушка-Гильдия.

С усмешкой он глянул на дремавших рядом чаек, и они испуганно сорвались в небо. Совсем как та стая шпаны, которая передумала облегчать его карманы, едва они встретились глазами.

Привычным жестом он встряхнул подзорную трубу и, сверившись с солнцем, в очередной раз нетерпеливо осмотрел пристань.

Примерно к пяти пополудни они приступят к погрузке грузов в трюмы.

К этому времени часть прибывших экипажей останется в борделе и таверне, где их угостят халявным пойлом с соседних рейсов, и моряки проспят службу.

Гильдия Мореходов сделала всё, чтобы он возненавидел её до последнего юнги, но всё же для него быть пиратом не означало быть людоедом.

По крайней мере пока он только-только занимает место в иерархической пирамиде морских бандитов.

Витал в который раз оглядел «Крылатого Марлина» и закусил губу. Ну до чего же красавец!

В груди защемило от накативших образов прошлого.

Он вспоминал, как в первый раз поднялся на борт, и потом ещё несколько дней не мог перестать прикасаться ко всему, что попадалось на глаза. Конечно же, в строительство «Крылатого» вложилась и проклятая Гильдия, но по праву выкупа уже буквально через пару лет он стал бы полноправным владельцем судна.

В линзе подзорной трубы мелькнул посторонний.

По палубе, заложив руки за спину, расхаживал новый капитан. Его лицо показалось смутно знакомым. Но где они могли видеться ранее, вспомнить никак не удавалось. Этот негодяй то и дело хватался за поручни, трогал такелаж, скептически косился на ванты. От ревности ужасно захотелось ударить чужака по рукам. А минуту спустя он уже буквально мечтал от души врезать этому недомерку за грязные масляные пятна на палубе и ворох запутанных канатов, что валялись на незакрепленных ящиках прямо на носу «Крылатого».

Какой бардак! И ведь придется отчаливать в таких условиях…

Мысль избежать кровопролития при захвате судна внезапно показалась Виталу несущественной.

Он проверил оружие и поджал губы.

Переодетые в грузчиков Толстяк Жиль, Джу, Жан и Жак вовсю изображали скандал при получении оплаты. Где-то среди груза, доставленного в порт, в ящиках засели остальные члены экипажа во главе с Дафной и Лукасом.

По сигналу они выберутся из трюмов, ну а прочее будет делом техники, в которой он не сомневался. К тому же попробовать в роли капитанов его флота Фаусто, Маркиза и Красавчика обещает стать увлекательной боевой операцией!

Рассредоточенная по складским проходам ватага прочих членов команды ждала сигнала.

В конце концов, эскадра у них или нет?

Витал в последний раз взглянул на палубу «Крылатого».

Пора на позицию.

Выбравшись из тесного ящика, Дафна конечно же нахватала заноз, однако смогла наконец глотнуть свежего воздуху.

…насколько вообще может быть возможна свежесть в затхлом тёмном трюме.

Заткнутый за кушак громоздкий мушкет страшно мешался и всё норовил больно надавить на рёбра. То ли дело её удобные и родные поясные ножны. На всякий случай она проверила, на месте ли клинки и выдохнула.

Подступающие же страхи от ответственности задания — и облажаться перед Виталом! — она рассудительно себе растолковывала.

А и чего бояться-то? Оно ведь почти что как абордаж, только… хм. Не в открытом море, а на якоре в порту…

То и дело нервно сглатывая, она тенью кралась по нижним палубам и при малейшем шорохе вжималась в стены. Радость от встречи с живым и здоровым капитаном кружила голову и придавала уверенности. Ради него Дафна готова не то, что отбить «Крылатый Марлин», да вот вообще целый мир она могла поставить на карачки!

Перехватив клинки посподручнее, юнга закинула косы за спину, нахлобучила шляпу на глаза и мелкими перебежками отправилась разведывать обстановку.

К счастью, ей встретились только трое бывших согильдийцев.

Двоих забулдыг, что в подпитии самозабвенно играли в карты — и это накануне-то отплытия! — заперла в кают-кампании. Они ничего и не заметили, придурки… Их судьбу решит Витал. От собственной находчивости Дафна показалась себе ужасно красивой и даже тихонько хихикнула. Как вдруг раздался окрик:

— Стоять! Ах ты крыса… Она едва успела увернуться от лап очередного идиота, домчалась до одной из лестниц на верхнюю палубу и, внезапно обернувшись, крепко дала с ноги прямо в лобешник гаду, что всё норовил сцапать за ноги и уже схватился за полы ее бушлата. Тот мешком картошки рухнул вниз. И судя по положению свёрнутой набок башки, добивать его нужды не было. Показалось, или эту рожу она уже где-то видела? Вместе пили что ли… Кажется Габриэль, из плотников, раньше ходил на… А что ей теперь за дело, где⁉ Теперь они — на разных бортах!

Когда Дафна очутилась на верхней палубе, Витал, Красавчик и Джу уже были там и спокойно беседовали с незнакомым капитаном.

— … да-да, вы всё верно поняли. Бардак с путевым листом. И уж лучше поспешите, — опоздаем к сроку — голов нам не сносить. Вам же — велели поторопиться. Адмирал немедленно ждет вас у себя. Сами знаете, он промедлений не любит…

— Что за… что вы несёте! Я у него сегодня был! И не раз! Вы вообще кто такой будете, я вас спрашиваю⁉

Досадливо переглянувшись с Красавчиком, Витал вздохнул и вдруг зло выдал:

— Значит так. Капитан Дайон, вы начинаете меня утомлять. Я вам уже отрекомендовался. Извольте сейчас же проследовать в управление порта!

— Вот ещё! Я не покину своё судно! — мореход вдруг взглянул на соседние корабли, на которых стремительно наливались бризом брюхи встающих парусов.

Дафна хохотнула и потёрла ладошки. Незнакомый капитан растерянно озирался и был ну дурак дураком.

— Ч-что? Они… они отчаливают⁈ Да как же это⁈ Что происходит⁈

Красавчик не выдержал:

— Капитан, ну чо вы как этот… Покиньте судно уже, — Громким шёпотом просипел он. Пользуясь тем, что Витал отвернулся, боцман сделал страшное лицо и жестами показал, мол, наш-то совсем отбитый. — Хуже будет, уж поверьте, я-то знаю, об чём говорю…

Теряющий терпение капитан Витал махнул, и на палубу тут же, прямо по трапу забежали другие члены команды, все как один уволенные с «Крылатого». Получив приказ отдавать швартовы, они рванули по местам.

— Что я буду за капитан, если… — вдруг начал тот, которого называли Дайоном,

— … если я вырву тебе кадык? — прорычал Витал, схватил гильдийца за грудки и поволок к борту.

— Он все понял, капитан! — хрипло заржал Красавчик. — И уже уходит, верно?

Витал на секунду отпустил Дайона и с раздражением швырнул пустой ящик за борт. Туда же полетел и другой хлам с палубы.

— Вы что делаете⁈ — продолжал негодовать гильдейский.

На крики и шум повылазило несколько матросов из недр корабля. Они в ужасе оглядывались на бегающих по палубе чужаков, что спешно и слаженно поднимали якорь и ставили паруса.

— А захват корабля делаем! Моего корабля! — Витал зверел, и это было чертовски красиво. — Пшёл вон! И матросню свою забирай, пока целы! И быстрее! А не то до берега будете добираться вплавь. С простреленными ногами…

Витал вдруг остановился и заглянул зелёному от ужаса Дайону в лицо:

— Слушай-ка. А давненько мы с братвой не играли в дырявую гонку…

От хищной улыбки и горящих шальным огнём глаз Дафну прошиб пот.

Хохот Красавчика напомнил воронье карканье. Джу криво улыбался и поигрывал здоровенной секирой. Казалось, чуть-чуть — и вдруг что-то будет.

Кто-то из матросов вдруг с криком кинулся на Витала. А Дафна только и успела, что пискнуть, когда её прямо за горло сграбастал один из засады за мачтой. Не думая, она ткнула кинжалы куда-то за спину, и с локтей потекла горячая кровь. Значит, верно рассчитала. Вот только бок вдруг обожгло. Говнюк успел ей сунуть ножом.

Перед тем, как палуба перед глазами закачалась, она только и сумела, что заметить своего капитана. Витал отправил за борт насаженного на клинок матроса, и, чудом уклонившись от выстрела почти в упор, швырнул следом Дайона.

— Тихо ты, — строго говорит голос Витала, — не дергайся. Ну-ка!

Тело нестерпимо печёт. Особенно в боку под правым ребром. Ай! Тело трясётся само по себе и не слушается. Наверное, то лихорадка…

Дафна наконец приоткрыла глаза и едва различила капитанскую каюту «Крылатого».

А ещё то, как капитан прячет волнение. Она тысячу раз видела, как тревожно смотрят его глаза сквозь ленивый покой.

Но Дафна знала…

— Так. Наконец очнулась… Хорошие новости! Теперь будешь жить, это я тебе гарантирую. И знаешь что? Ты всё-таки отправила на тот свет того хмыря, который тебя пырнул. Молодец, Мармышка.

Сильная рука похлопала по предплечью, и бок отозвался болью.

— Спокойно. Был бы на борту Маркиз, подлатал тебя получше, но тут уж ничего не поделать… — Витал заговорщически ей подмигнул. — Капитанствует на «Песках» наш Маркиз! Представь!

У него даже смех нервный…

— Готов побиться об заклад, у него пол-экипажа с разрывом сердца от ужаса… Но не тревожься, шить и я умею. По крайней мере, получше, чем Фаусто. Будешь как новенькая, слово даю…

Ох, она бы годовое жалованье отдала, чтобы рассмеяться вместе с ним, вот так, позубоскалить про Маркиза, и чтобы чёртову колдуну там, на «Песках», аж икалось… Смеха всё же не вышло… Только бы не закрывались глаза… боль снова чуть не унесла в забытье.

— Больно…

— Знаю. Пей. Давай.

Сцепив зубы, она с трудом приподняла голову и сделала несколько глотков крепкого пойла из кружки.

Глаза наконец открылись. Она увидела над собой капитана, на подносе рядом с которым лежала горка окровавленного тряпья, какие-то склянки и бутылка рома. В руке же он держал иголку с ниткой, которая тянулась… из её бока.

— Ну и дела, — выдохнула Дафна и чуть не разревелась от счастья.

Забота о капитане вошла в привычку. Упрямое правило, без которого она уже не представляла жизни. Она вытаскивала его, полуживого, пьяного от отравы, из прокуренных опиумных, отыскивала в самых тёмных закоулках злачных мест, варила для него фирменный кофе, укрывала его, спящего, пледом, когда он торчал допоздна над картами и навигацией…

А теперь — вот такое. Тот самый миг, когда о ней заботится так по-особенному сам капитан! Тепло от выпитого разливалось в туловище и всё внутри согревалось. Боль немного отступила.

Какой же он милый… Ни минуты свободного времени, постоянно задумчивый, и эта складка между бровей… Красивая складка между красивых бровей… Капитан всегда такой сосредоточенный и такой дорогой сердцу…

Она взяла его руку, провела ею по своей обнажённой груди и поднесла ко рту.

Губы коснулись пальцев.

Капитан выпучил глаза и отдёрнул руку.

— Эк развезло-то тебя, бедную, с пары глотков… Ты давай-ка, приходи в себя… Ну-ну, не дергайся, а то шрам будет некрасивый. Разве девочкам нужны некрасивые шрамы? Нет, сударыня, девочкам шрамы нужны только красивые… — не глядя на неё, мурлыкал под нос Витал и невозмутимо продолжал штопать рану.

…как если бы она была для него куском разорванной свинятины, которую ему вздумалось посшивать. Каждый укол гнутой иглы отдавался острой болью во всем теле.

Слёзы хлынули из глаз. Рыдания начали сотрясать все тело. Фу, он же ненавидит плакс!..

— Тщщ. Осталось совсем ничего, потерпи немного, почти закончил… Ты очень сильная, Мармышка…

Да лучше бы тот гад её там на палубе и прирезал, чем лежать вот так, на шконке в его каюте, куском мяса, на который капитан даже не смотрит…

Слёзы катились по щекам прямо в подушку, и от того она становилась приятно прохладной.

Бедная Дафна размышляла, с горечью глядя на нахмурившегося капитана, что ну вот ясно же — она вовсе и не нужна ему. Сколько помнила Дафна себя на «Крылатом», Витал всегда называл её Мармышкой, особенных попущений на службе не делал, но всякий раз баловал такими гостинцами, каких никто из команды отродясь не получал.

Как-то даже привез ей скорпионов в банке, и пока глупые звери дрались, рассказывал что-то про их яды. Правда она ничего особо и не запомнила, ведь куда как интереснее было смотреть, как хмурится и улыбается капитан во время рассказа. Но когда они подохли, Дафна засушила их на всякий случай и хранила как память.

Улыбаясь сквозь слёзы, она твёрдо решила, что всё же нужна.

Иначе кто, как не она, позаботится о капитане? У Фаусто вон ветер в голове. Уна — вообще не настоящая. А миледи де Круа… Ну разве сдался ей бедный Витал?

Она вон какая барышня из знатных. Ну куда он ей такой, в самом деле? Тем более, что капитан — и вовсе пират стал…

Юнга счастливо шмыгнула носом. Плевать на них на всех. Главное, что он нужен ей, Дафне.

Любым.

Всяким.

— Хорошо всё-таки отремонтировали, — Витал провел по стене трюма и вдохнул запах свежей древесины.

В пустом помещении гулко отзывался каждый шаг. Он брёл вдоль бортов и придирчиво простукивал доски.

До тех пор, пока с размаха не вписался коленом в угол неприметного ящика.

Крепкое словцо эхом отскочило от надёжно просмоленных стен. Он долго вглядывался в полумрак, пока не разглядел ряды ларей, и перед ними — одиноко стоящий сундук. К досаде капитана, тот оказался заперт. Пришлось повозиться с отмычками.

Чертыхаясь из-за слишком тусклого света фонаря и изрядно взмокнув, Витал наконец чуть нажал, и замок поддался. Внутри оказалось несколько свернутых плотных тёмных полотен.

Он уже чувствовал, что увидит.

С тяжёлой ткани флага на его растянутых руках смотрела белая нашитая буква «V», сложенная из двух сабель с единым эфесом.

В злополучный день их последнего абордажа, ставший точкой невозврата, эти же сабли грозно надвигались на их флот во главе с «Крылатым марлином».

Кулаки сжимали вымпел Венсана.

Витал уронил руки. Ткань флага по краям сливалась с темнотой трюма, от которой его огораживало только маленькое пятно жёлтого света фонаря, трепещущего на сквозняке.

Он всегда презирал крысиные бригады.

Теперь же…

— Что же… Годится. Спасибо, Вдова… Венсан, так Венсан.

Витал брезгливо вспоминал себя, растерявшегося на прямой вопрос человека с порезанными щеками. Бывшего морехода. От собственного имени ему внезапно стало противно. Уж лучше бы он тогда погиб, а Венсан, сильный, смелый и умный Венсан, остался жив! И с тем большим ужасом на грани восторга он смотрел на себя теперешнего, стоящего у первого шага к тому, чтобы стать таким же грозным хищником вод, как и погибший друг. И уж поди тот бы не спасовал при виде того пирата, что они с Джу встретили на рынке.

— Я продолжу твое дело, Венсан. И не дам забыть твое имя. Теперь я — пират. Как и ты.

От прозвучавшего признания самому себе померещилось, будто кровь его вскипела и улетучилась горьким дымком, а вместо неё в сосудах налилась ледяная тяжёлая сталь.

Витал уже собирался уходить, когда что-то блеснуло между досками пола.

Как назло, фонарь вдруг качнулся и рухнул на пол, пыхнув. Спешно затоптав горящую лужицу, Витал остался в темноте. Выругавшись, он все же с идиотским упрямством начал искать на ощупь источник блеска, пока не почувствовал гладкий рельеф маленькой вещицы, и бездумно сжал находку в ладони.

Уже на палубе, щурясь на закатном солнце, он осмотрел содержимое кулака. И рассмеялся. В глазах так жгло, что выступили слёзы.

Маленькая жемчужная капля, подвешенная к изящным золотым завитком. Та самая серьга, которую в попытках штурмовать марс потеряла на «Крылатом Марлине» хмельная виконтесса. Его Селин.

Вспомнилось, как забавно она тогда пыталась с ним кокетничать. Он улыбнулся.

В груди разливалась горькая теплота.

Он строго-настрого запретил себе любые мысли о ней.

Но как, как он мог не вспоминать, когда о ней говорил весь мир его судна⁈ Да и весь мир за его пределами — тоже… Проклятый марс хранил отпечатки её ладоней, палуба знала стук её каблуков, стены кают-компании помнили её голос…

Они смотрели на одни и те же волны, и под их ногами дышало и двигалось огромное механическое солнце…

У него не было, нет и никогда не будет права впускать её в свою новую, страшную жизнь, какими бы благами она ни полнилась. Селин не должна касаться всей той грязи и того насилия, что отныне стали его реальностью.

Она достойна блистать в свете, в мире нормальной, счастливой, жизни. Селин того заслуживала. Она — консул, дипломат — та, что призвана нести мир и успокаивать конфликты. Он же отныне — по другую сторону закона и добра.

В голову тотчас же поползли предательские мысли. Как она сейчас? Вспоминает ли?..

Нет! Нет! Нет!

Он замахнулся изо всех сил, чтобы швырнуть в волны источник своей боли, заключённый в крохотный предмет. И вместе с ним утопить и собственную память.

Так будет гораздо проще…

Но только рука его опустилась, а кулак сжался и спрятал колкую серьгу в ладони.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ