Пятьдесят девственниц

4

— Ответь же мне, Великий Инкуб! — с дикими завываниями, как того требовал ритуал, приказал я. — Когда я достигну познаний в магическом искусстве, до которого столь предрасположен душой?

— Результат будет виден тогда и только тогда, — слабо шевельнулись губы женщины, — когда ты самолично пронзишь своим оружием, которое извечно прячешь в штанах, плевы ровно пятидесяти невинных девственниц.

— Но почему?! — несказанно удивленный услышанным ответом возопил я.

— Да потому, что ты плут, обманщик и скупец, — голосом трактирщицы и, как мне показалось, очень сварливо ответил Инкуб. — Подсунул мне какую-то каргу, когда у самого в комнате лежит и почивает нежная девчушка. Распечатаешь ровно пятьдесят невинных дурочек — добьешься чего хочешь. Да будет так. Я имею полное право тебя наказать, коль скоро, вместо девственницы ты использовал в ритуале рожавшую бабенку.

— Но неужели наказание и впрямь должно быть именно таким? — попытался возразить я.

— А это уже четвертый вопрос. Сам знаешь, что по условиям ритуала я должен ответить только на три. Не скучай без меня, дурачок, — уста трактирщицы разом умолкли и всю комнату огласил ее громовой храп.

— О, моя горькая судьба! — простонал я удрученно сев на скамью рядом со столом на котором громоздилась спящая. — Справедливо ли это? Всякий подлый дух имеет право помыкать мной лишь потому, что ему непременно захотелось девственницу! А я теперь должен идти по свету и делать навек несчастными невинных дев, лишая их того немногого, что составляет их невинность! Либо же навсегда отказаться от устремлений всей своей жизни! Ведь пятьдесят дев, в данном случае, при моем возрасте, бедности и непривлекательности, это такое огромное количество!

Как не было мне горько, я все же вспомнил о кладе и, поднявшись на чердак, обнаружил в указанном месте под половицей целый горшок золотых монет.

— Увы, мне, увы! — огорчился я еще больше и вновь прикрыл горшок доской. — Действительно, повеление исходило от духа и духа столь всеведущего, что он безошибочно указал на это место. Что же мне делать? Совершать ли предписанные им мерзости, дабы совращенные и обесчещенные девицы десятками сходили из-за меня с ума, накладывали на себя руки, спивались и становились шлюхами? Либо раз и навсегда отказаться от магии?

Сами собой ноги принесли меня в комнату, где мирно почивала уже успевшая столь мне понравиться Трина. Невинное дитя широко раскинулось посреди белых простыней так, что одеяло и вовсе упало с кровати.

— О, злосчастный ребенок, — разглядывая никем еще не оскверненное сосредоточие ее девственности я не смог сдержать слезы. — Еще сегодня утром ты была, пусть в нищете, но на попечении своей матушки, в окружении братьев и сестер, где целомудрию твоему ничего не угрожало. Ныне же, последний миг твоего невинного сна, ибо повинуясь злой воле жестокого духа, я должен накинуться на тебя и обесчестить. Конечно, я с самого начала замыслил использовать тебя в ритуале и все же… Все же, видят Боги, внутренне я всегда противился этому. И лишь теперь, когда это стало суровой необходимостью…

Однако, чем больше я думал, тем сильнее овладевали мною мысли иного порядка.

— С какой стати? — сказал я сам себе. — С какой стати я должен бросаться на милую моему сердцу Трину? Ведь дух не дал мне никаких имен, он только назвал общее число девиц, которых нужно обесчестить. Ну, будь на моем счету уже сорок девять разомкнутых врат, имело бы смысл спешить и накинуться на малютку прямо сейчас. Хотя и при таком случае я мог бы подождать, пока она проснется и ласково объяснить, что именно мне от нее надо. Не имея на своем счету еще ни одной победы, не глупо ли портить отношения с той, кто может принести мне немало часов блаженства?

Удостоверившись в этой мысли я несколько успокоился и вновь подумал о найденном горшке с золотом.

— Не стоит ли мне, — вновь потекли мои мысли, — прихватить маленькую Трину и этот сверкающий златом горшок, чтобы убраться отсюда восвояси? Возможно, не стоит. Ведь замок Зубень, где я собираюсь жить, совсем неподалеку, а трактирщица наверняка обвинит меня уж если не в покраже, то в своем бесчестии. С другой стороны, это было бы оскорблением магии, коей я собрался посвятить свою жизнь. Ведь в деле этом, как ни крути, я выступил как истинный маг, продающий свои услуги подобно всем прочим людям свободных профессий. Она подрядила меня на работу и пообещала плату. А я с честью эту работу выполнил.

— Но при исполнении ритуала, — и это тоже пришлось учесть, — я-то потерял гораздо больше, чем она. Я мучаюсь тут в раздумьях, я получил этот жуткий приказ, исходящий, возможно, из самых недр адской бездны, меня же, в конце концов, обозвал всякими обидными словами мерзкий дух. А она спит себе там внизу после удовольствий, которых ей, возможно, и за всю жизнь до этого не удавалось получить. Не зря же так сочились из нее соки похоти, да и стоны, которые она испускала были весьма красноречивы.

— Хорошо же, — решился я. — Бесчестно обворовать человека, который первым обратился ко мне с заказом, как к настоящему магу. Однако, плату за заказ надобно поднять, да и часть проблем моих пусть поможет решить. Как ни как, она женщина и, следовательно, была когда-то девицей. Не ей ли по-настоящему дать мне понять, что такое девство и насколько высоки мои шансы на успех в предписанном Инкубом поручении.

С этими мыслями я отправился на первый этаж, откуда по-прежнему доносился громогласный храп трактирщицы.