Пылающая звезда

Глава 7

Дядя Деврим, слышавший каждое слово нашей с Седатом беседы в саду, позвал нас обоих в кабинет. Тетя Эсма, сидевшая в гостиной, не последовала за ним. Она только странно посмотрела на нас, но не двинулась с места и продолжила смотреть сериал.

С того момента, как мы с Седатом вошли в кабинет, он чрезвычайно нервничал, потому что уже несколько минут мы ждали дядю Деврима, и было слышно, как он что-то бормочет про себя, обвиняя в случившемся себя. Но он не сделал ничего плохого.

Я была виновата в том, что не рассказала им о той ночи, хотя они были моей духовной семьей. Если бы я могла, я бы залезла под черное кожаное кресло, в котором сидела. Может быть, таким образом мне удалось бы на время исчезнуть.

Чем больше Седат пытался объяснить ситуацию, тем больше дядя действительно нервничал. Не проходило и дня, чтобы мы не видели в новостях истории об убийстве или о домогательствах.

Это не проходило бесследно. Страх в глазах дяди Деврима был понятен. Он не был моим биологическим отцом, но он был человеком, который взял на себя ответственность и обязательства заботиться обо мне. Он был для меня гораздо лучшим отцом, чем тот человек, которого я никогда не узнаю. Но, опять же, у меня никогда не было отца. Откуда мне было знать это чувство?

Дядя Деврим перестал расхаживать по комнате и встал передо мной. Мне пришлось задержать дыхание, когда он устроился на кожаном сиденье. Его карие глаза смотрели так глубоко, что я осознала всю ответственность. Я видела, насколько она велика. Как же иначе?

Когда-то у него была прекрасная дочь, которую он защищал от всех. Была.

Пока я в очередной раз глубоко переживала свою вину, дядя Деврим прервал молчание и заговорил.

– Я не понимаю, почему ты скрываешь это от нас. Что, если бы с тобой случилось что-нибудь похуже? Что, если с тобой действительно что-то случилось? Что, если бы эти ублюдки тронули бы тебя? Что бы мы тогда делали?

Тон его голоса заставлял меня чувствовать себя еще хуже. Воспоминания о той ночи причиняли мне только боль. Если бы я могла, вычеркнула бы ее из своей памяти, но я ничего не могла с этим поделать. Она оседала в памяти тяжелым грузом и продолжала жить со мной.

Дядя Деврим протянул руку и взял меня за руку, видя, что я не могу подавить слезы.

– Девочка, мы – твоя семья. Что бы ни случилось, ты можешь делиться с нами всем, можешь говорить с нами.

Эти слова, прозвучавшие из уст дяди Деврима, еще раз доказали, что у него большое сердце. Мало того что он приютил двух девушек, с которыми никогда не встречался и даже не знал их привычек, так теперь он хотел защитить их ценой своей жизни. Он говорил, что я – его семья, а главное – я его дочь. Я хотела вытереть мокрую щеку тыльной стороной ладони, но дядя Деврим опередил меня и протянул руку, чтобы смахнуть мои слезы.

Я не знала, за что просить прощения: за то, что вторглась в их жизнь, или за то, что разрушила весь их мир и заставила их отвечать за меня? Я просто хотела извиниться.

– Дорогая, не извиняйся. Ты не сделала ничего такого, за что стоило бы извиняться. Просто скажи мне, почему ты не хотела мне говорить.

Действительно, почему я не сказала ему? Может быть, я не сказала Сенем из-за Демира, но я не знала, почему я не сказала дяде Девриму. Он был единственным человеком в этом доме, которому я могла доверять больше всего, единственным, кого я могла без колебаний заключить в свои объятия. Но, поразмыслив, я поняла, что это не то событие, о котором можно рассказать так быстро.

– Потому что мне было очень стыдно. Это ужасно. Да, слава богу, я выжила, но, если бы я пережила ту отвратительную вещь в ту ночь, имя этой семьи было бы опозорено из-за меня.

Я не лгала. На самом деле, я все выложила как есть. В детском доме было легче. Мы общались с такими же, как мы, разговаривали с ними, а в конце дня садились в автобус с теми же людьми и снова оказывались в большом доме.

Здесь все было по-другому. Образ жизни дяди Деврима был совсем не похож на мою жизнь несколько месяцев назад. У них в районе был статус. Кто знает, что подумают обо мне соседи, если станет известно об инциденте, который я пережила? Может быть, они даже обвинили бы меня или дядю Деврима и тетю Эсму в том, что они нас усыновили. Возможно, они стали бы принижать нас за наше воспитание и говорить то, что я никогда не хотела бы слышать. В конце концов, сколько моего отчаяния может понимать посторонний человек? Он мог даже подумать, что я сама спровоцировала этих людей. Разве не так развиваются события в книгах, которые мы читаем, сериалах, которые мы смотрим, или во всех новостях? Даже если виновником оказывалась другая сторона, критике всегда подвергалась женщина. Главным виновником всегда была женщина. К сожалению…

– Ниса, как ты можешь так думать? Стыдно должно быть не тебе, а этим ублюдкам. Разве ты не слышишь, что я говорю? Мы – твоя семья.

Пока дядя Деверим произносил эти фразы, тон его голоса становился все выше и выше. Я почувствовала, что он оскорблен ситуацией, на которую я намекаю.

– В тот момент, когда мы взяли тебя и Сенем из приюта, мы обещали позаботиться о вас и обо всех ваших потребностях, и теперь вы обе – часть нашей жизни. Пожалуйста, позволь мне больше никогда не слышать подобных вещей. Хорошо?

Я одобрительно кивнула головой, чем еще раз подчеркнула искренность и серьезность намерений дяди Деврима.

– И вот еще что.

Я снова села на кожаное кресло, испытывая искушение встать, когда он продолжил.

– Завтра мы идем в полицию, и ты все расскажешь.

Хотя я знала, что такой человек, как дядя Деверим, не оставит подобный вопрос, просто обсудив его, я подумать не могла, что он захочет привлечь к этому делу полицию. Что же я им скажу? Я смутно помнила лица этих людей, но более того, обращение в полицию означало, что Демир тоже будет вовлечен в это дело. Если я более-менее знаю дядю Деврима, то он наверняка захочет поговорить и с ним.

– В этом нет необходимости, дядя Деврим. – Он хмуро посмотрел на меня, когда я быстро заговорила, и поднялся со своего места. Впервые я видела его таким сердитым.

– Слушай, ты опять делаешь то же самое. Что значит «в этом нет необходимости», девочка? Твоя жизнь в опасности. Это совершенно необходимо. Завтра мы поедем вместе. У меня есть знакомые в полицейском участке, ты им все расскажешь.

– Дядя Деврим, в этом нет никакой необходимости. Что я буду говорить полицейским? Я даже не помню лиц этих людей.

Посмотрев ему в глаза в попытке убедить, я поняла, что моя настойчивость была напрасной.

– Мы обратимся в полицию, юная леди. Вопрос закрыт.

Когда я уже собиралась открыть рот, чтобы возразить, дядя Деврим направил на меня указательный палец, и я поняла, что должна замолчать. Когда я надула щеки и выдохнула, он перевел взгляд на стоявшего рядом Седата.

– Седат, у тебя был двоюродный брат, который может нам пригодиться. Скажи ему, чтобы приходил утром, поговорим.

Увидев, что мы не понимаем, о чем идет речь, дядя Деврим продолжил говорить:

– С этого момента вы отвечаете за безопасность девочек. Если хоть один волосок упадет с их голов, я спрошу об этом с вас. Когда приедет твой двоюродный брат, он будет возить девочек в школу, пока ты будешь готовиться к экзаменам в университет. А дальше посмотрим.

В очередной раз благодаря добродушию дяди Деврима Седат получил хорошую возможность. И двоюродный брат найдет работу, и он сможет спокойно готовиться к экзаменам. По улыбке на его лице я понял, что ему выгодна эта работа.

– Хорошо, господин Деврим. Я ему сейчас сообщу, – сказал Седат, затем достал из кармана телефон и вышел из комнаты. Только я встала, надеясь последовать за ним, как слова дяди Деврима вновь пригвоздили меня к месту.

– Куда вы идете, девушка, мы еще не закончили разговор.

– Хорошо, завтра мы пойдем в полицию. Я не возражаю. – Когда я подняла обе руки вверх, как бы сдаваясь, мужчина снова указал глазами на сиденье, чтобы я села.

– Мы будем говорить о Демире, а не о полиции, юная леди.

Когда я услышала это имя, мой рот широко раскрылся от удивления, а на лице дяди Деврима расплылась приятная улыбка. Несмотря на то что я попыталась встать и убежать, он не дал мне этого сделать, сжав мои плечи. Не имея другого выхода, я отвела взгляд и стала бродить глазами по комнате, и впервые в глаза бросилась толпа книг.

– Садись сюда. Что Демир делал там в ту ночь?

Мы снова вернулись к этой теме, и у меня запершило в горле, что вызвало у дяди Деврима еще большую улыбку и даже смех. Брат Седат, где ты? Почему ты ушел? Вернись, немедленно вернись, если это возможно.

– Он проходил мимо, направляясь к соседям. Когда он услышал мой крик, ему стало тревожно, и он пришел на помощь.

Дядя Деврим слегка наклонился и заглянул мне в глаза, пока я объясняла ситуацию, как будто это пережил кто-то другой, а не я. Похоже, он не поверил моему рассказу.

– Должен ли я в это поверить?

– Ага. – Дядя Деверим протянул руку и взял меня за руку, на этот раз я быстро замотала головой.

– Значит, между вами ничего нет? – спросил он, и я отдернула руки и на этот раз покачала головой. Я не знала, к чему приведет этот разговор, но некоторые факты уже были очевидны.

– Он, конечно, сопляк и все такое, но Демир – хороший мальчик, Ниса. Он мне нравится. Ну, а ты – здравомыслящая и очень красивая девушка. Если между вами что-то есть, не надо скрывать это от меня или от нас. Мы поймем.

Дядя Деврим был довольно сдержан, когда без обиняков высказывал свои мысли о нас с Демиром, но он многого не знал, и у меня не хватало сил объяснить. Кто знает, как он отреагирует, когда узнает о случившемся?

Не желая говорить на эту тему, я поднялась с места, не дав ему возможности помешать: чем быстрее я покину эту комнату, тем быстрее избавлюсь от вопросов дяди Деврима. Пока он смотрел на меня испытующим взглядом, моя рука потянулась к дверной ручке, но я не хотела оставлять его без ответа, прежде чем покинуть комнату.

– Между мной и Демиром ничего нет, дядя Деврим. Особенно после этого часа.

Хотя он и не понял смысла моих слов, но не стал на меня наседать. Наверное, после Гекче он был бы в списке тех, кто хорошо понимал мое положение.

– Завтра мы пойдем в полицию. Не забудь. – Я в очередной раз поняла, что из этой ситуации мне не выбраться, но у меня было условие.

– Хорошо, только никому об этом не говорите. Так можно? Особенно я не хочу, чтобы Сенем что-то знала.

Я не хотела впутывать Сенем во все это. Пока она была в восторге, весь ее энтузиазм не должен был быть испорчен.

Дядя Деврим, казалось, был озадачен моим поведением, но возражать не стал и только одобрил меня.

– Хорошо, дочь моя.

Когда я закрыла дверь и вышла в коридор, то почувствовала, что бремя, лежащее на мне, стало немного легче. Это было облегчение от того, что я могу поделиться всем этим с тем, кто искренне за меня переживает. Я знала, что могу говорить с ним обо всем, но немного сомневалась – не могла сразу открыться всем. Более того, меня поразило, что он так хорошо относится к Демиру. Например, если бы это была тетя Эсма, все могло бы принять другой оборот, но дядя Деврим открыто сказал, что любит Демира и поддерживает нас. Но пока я хотела отбросить все это и прислушаться к своим мыслям.

Когда я хотела подняться по коридору к лестнице, ведущей на верхний этаж, я наткнулась на Седата, разговаривающего по телефону прямо у балконной двери. Я решила подождать, пока он положит трубку. Мне нужно было поговорить с ним, чтобы узнать, что будет дальше.

– Ула Якуп! Ты хочешь заставить меня бросить мечту, а! Мы же договорились! Приходи завтра, поговорим! Давай, поздоровайся с моей тетей.

Я не могла удержаться от хихиканья, когда он говорил со своим черноморским акцентом. Когда он положил трубку и взял меня под руку, то резюмировал ситуацию так: «Он был очень счастлив, девочка».

На мой вопрос: «Что будет дальше?» – он сначала со вздохом притянул меня ближе к себе, а потом мы вместе вышли на балкон.

– Якуп – мой двоюродный брат, и эта ваша ситуация ему немного помогла. Что будет дальше, спрашиваешь ты, я и сам не знаю. Мы будем осторожнее, здесь много грязи. Я бы не позволил тебе пройти вновь через нечто подобное.

Я не сомневалась, что он говорит искренне и будет стоять за свои слова.

– Но господин Деврим был прав, Ниса. Ты должна была рассказать нам все той ночью.

– Я знаю.

Он неуверенно улыбнулся и похлопал меня по рукам, когда я прервала его.

Седат мне был действительно как брат. С того самого момента, как я вошла в этот дом, он всегда был тепло настроен. Он оберегал меня, приходил на помощь, когда это было необходимо. Он был добр не только ко мне, но и к Сенем. Он никогда не разлучал нас друг с другом.

– Давай заходи в дом. Здесь довольно прохладно. – Я без возражений ушла с балкона. Я не могла сказать, что у меня такое телосложение, которое может выдержать холод.

– Не волнуйся ни о чем. Я всегда рядом, если вдруг будут проблемы, – продолжил он, и я с улыбкой кивнула.

– Спасибо, Седат.

Оставив Седата, я пошла к себе в комнату, бросилась на кровать и от навалившейся на меня усталости мгновенно уснула.

Я не любила засыпать в ранние часы, потому что мой организм не привык к этому. В отличие от большинства людей, у меня был странный режим сна. Иногда я засиживалась до утра, но весь остаток дня чувствовала себя вполне бодрой. Но сегодня все было по-другому.

Впервые за несколько дней я проснулась разбитой, и только легкий поцелуй тети Эсмы в мои волосы заставил меня встать с постели. Это было странно, но в то же время прекрасно, что она пришла ко мне в комнату рано утром и разбудила меня поцелуем. Такого я еще не испытывала. Поскольку в детдомовские времена я обычно будила Сенем, таких воспоминаний у нас было немного. Но, проснувшись сегодня утром с ощущением материнского поцелуя, как бы хорошо мне ни было, я впервые за много лет снова почувствовала, как кровоточит рана в отсутствующей части моего сердца. Это вновь напомнило мне о каждом утре и каждой ночи, проведенных без матери. По лицу разлилась горькая печаль, и перед глазами вновь предстали все те годы, когда мама не приезжала, а я неустанно ждала ее.

Эмоции, которые я на несколько месяцев забросила в дальние уголки своего мозга, благодаря тете Эсме сегодня утром вырвались из своих укрытий. Собственно, я не жаловалась, просто в очередной раз поняла, что есть вещи, которые сложно изменить.

Мать не вернулась за мной и никогда не вернется. Она оставила меня одну в этой жизни. Именно из-за нее я оказалась в чужой семье. Даже если бы она вернулась, смогла бы я принять ее после этого? Иногда мне приходила в голову мысль: «А знает ли она? Знает ли она, что меня отдали на удочерение? Скучала ли она по мне? Думает ли обо мне?» Наверное, я никогда не узнаю ответов на эти вопросы, потому что мама уже ушла и не сможет мне их дать.

Конечно, поцелуй тети Эсмы – не единственное, что радовало меня в это утро. Мы также приятно позавтракали, много смеялись, потому что в нашем доме появился новый гость – Якуп, племянник тети Зехры и двоюродный брат Седата.

Якуп приехал после вечернего звонка Седата рано утром. Когда я с ним познакомилась, то подумала, что мы очень хорошо поладим, потому что он был таким же милым человеком, как и Седат, но более застенчивым. Когда дядя Деврим настойчиво попросил его сесть за стол для завтрака, он запротестовал: «Разве такое возможно, господин?» Но дядя Деврим, которому не было дела до застенчивости Якупа, сумел заставить его сесть за стол, пусть даже силой.

За завтраком Якуп выпил только одну чашку чая, а затем, не позволяя себе расслабиться, заговорил с дядей Девримом о делах. По договоренности Якуп должен был заботиться о нас, пока Седат готовится к экзаменам в университет, а после экзаменов дядя Деврим должен был найти для него другую работу. Если Седат поступит в университет, то Якуп полностью заменит его. Это было вполне логично. В любом случае Якуп без работы не останется.

Пока все это происходило, мое внимание привлекло еще кое-что. Тетя Эсма все время смотрела на меня. Всякий раз, когда мы встречались глазами, она смотрела на меня пристально, как будто хотела что-то сказать. Сначала я не могла понять причину такого интереса, но потом меня осенило. Наверное, дядя Деврим рассказал ей о том, что со мной произошло.

Мне не хотелось задерживаться за завтраком и подвергаться обеспокоенным взглядам тети Эсмы, поэтому я быстро удалилась в свою комнату и стала собираться в школу. Сенем не стала заходить в свою комнату, так как встала еще до петухов, собралась и оделась. Я успела только собрать волосы в простой хвост. Схватив сумку и кардиган, я вышла из комнаты и направилась по коридору, а когда услышала, что они что-то обсуждают, постаралась еще быстрее спуститься по лестнице. Несмотря на то что я держалась за перила, я все равно очень нервничала, спускаясь.

Когда я спустилась по лестнице и вышла в сад, Седат и дядя Деврим как раз давали Якупу адреса мест, куда надо ехать. Когда я подошла к ним, Седат бросил ключи от машины брату, который подхватил их в воздухе, потряс в кулаке как будто кости для нардов и подул на кулак. Мы с Сенем, с удовольствием наблюдая за их шутливым поведением, направились к садовой калитке, ведущей на улицу, и вышли со двора. Но когда мы вышли на улицу, то увидели Демира Гюрсоя, прислонившегося к своей «Импале».

Пока Якуп выводил машину из гаража, к нам подошли дядя Деврим и Седат. Демир же оттолкнулся от капота и с невозмутимым видом направился к нам, то есть к Сенем.

Я думала, что он вернется домой после нашего вчерашнего разговора, но он был здесь, прямо передо мной. Более того, он даже не смотрел на меня, пока шел к Сенем.

– Сенем.

Глаза блондинки засветились, а губы сложились в такой счастливой улыбке, какую я еще никогда не видела.

– Доброе утро, Демир.

Я хотела напомнить ей, что с нами дядя Деврим, легонько толкнув его рукой в плечо, но блондинка продолжала улыбаться, не обращая на меня внимания. А вот Демир… Он даже не взглянул на мое лицо, даже отвел глаза.

– Доброе утро. Я хотел спросить, не хочешь ли ты поехать со мной в школу?

В то время как сумка на моем плече с грохотом упала на каменный пол, зеленые глаза Сенем, которая стояла рядом со мной, словно вылезли из орбит. Переведя на меня свой взволнованный взгляд, как бы говоря: «Видишь? Я ему тоже нравлюсь», – таково было ее выражение. Если Сенем от неожиданности забыла о присутствии окружающих, то напоминанием ей об этом стали слова Демира, обращенные к дяде Девриму: «Если вы не против, конечно».

После вчерашнего разговора дядя Деврим также не понимал, как реагировать на увиденную сцену. Его взгляд метался туда-сюда между мной, Сенем и Демиром, и, казалось, он был в замешательстве.

– Можно я пойду, дядя Деврим? Пожалуйста!

В ответ на слова Сенем, которая использовала все свое обаяние, дядя Деврим снова посмотрел на меня. Он выглядел так, словно ожидал от меня настоящего ответа. Когда я лишь пожала плечами, его взгляд снова обратился к Демиру. Этот взгляд был совсем не добрым. Дядя Деврим нахмурил брови и сузил глаза. Он выглядел очень сердитым.

– Конечно, иди.

Блондинка вскочила и, повернувшись к Демиру, быстро пошла к нему.

– Не хочешь присоединиться к нам?

Мне хотелось думать, что вопрос, который я услышала, был задан не мне, и игнорировать этот момент. Когда я посмотрела на Демира и встретила его холодный и самодовольный взгляд, я поняла, что он действительно спрашивал меня. Ха! Чего он добивался? Какую цель он преследовал? Какого результата он хотел добиться? Мне стало любопытно.

– Нет, я поеду с дядей Девримом. Наслаждайтесь.

Не дав ему больше ничего сказать, я открыла дверь машины, которую Якуп вывел из гаража, и быстро села на заднее сиденье. Хотя брови Сенем с любопытством поднялись при виде моего холодного поведения, она предпочла не давить на меня и последовала за Демиром. Когда двери «Импалы» открылись не для меня, а для Сенем, во мне взорвалась эмоция, которую я не испытывала по отношению к своей лучшей подруге вот уже двенадцать лет. Ревность…

По дороге в школу я старалась избегать вопросов дяди Деврима, наблюдая за происходящим из окна и не издавая ни звука. После этого странного случая он удивил меня и сел не на переднее сиденье, а рядом со мной. В общем-то, я догадывалась о его цели.

Дядя Деврим не мог сопоставить то, о чем мы говорили вечером, и то, что произошло утром. Его внимание привлек и внезапный интерес Демира к Сенем. Ладно, я могла сказать ему, чтобы он сделал Сенем счастливой, но я никогда не думала, что он будет действовать так быстро.

Когда мы ехали в пробке, эта «Импала», как назло, все время оказывалась рядом со мной. Я не хотела смотреть на них, но в тот короткий промежуток времени, когда мы останавливались на светофоре, не могла сдержаться: мой взгляд неизбежно переводился в ту сторону, где они находились. Не знаю, какой разговор состоялся между ними, но они постоянно улыбались друг другу. Сенем была очень счастлива, а Демир – искренен. Такого никогда не было, когда мы были бок о бок. Смеялись ли мы когда-нибудь? Может быть, очень редко, но моментов, когда мы ссорились и спорили, было гораздо больше, чем моментов, когда мы смеялись. И хотя это ранило меня сильнее, чем хотелось бы, я крепко зажмурила глаза, чтобы слезы высохли.

До этого момента я не знала, что такое ревность. Если бы мне сказали, что когда-нибудь я буду ревновать какого-то парня к Сенем, я бы только посмеялась. Мы спали в одной постели, ели из одной тарелки. Как же так получилось, что я ревновала его до такой степени, что это причиняло мне боль? Почему я хотела оказаться в той машине, разве это не я должна была смеяться и делиться чем-то с Демиром, а не Сенем, почему я корчилась от боли? Ответ на все был очевиден. Это из-за меня все произошло, и теперь меня за это наказывают.

Каждый раз, когда мы встречались глазами с дядей Девримом по дороге в школу, его губы разъезжались, но потом он по какой-то причине замолкал. Отчасти это происходило из-за того, что я отводила глаза. Потому что я не хотела больше говорить на эту тему.

Когда Якуп наконец остановил машину перед школой, я постаралась подготовиться к худшему. Выйдя из машины и помахав на прощание дяде Девриму и остальным, я начала было двигаться к воротам школы, но тут же осталась стоять на месте из-за въехавшей на стоянку «Импалы». Я отвлеклась, когда кто-то подошел ко мне сзади и тронул за плечо, и совсем не заметила, как ко мне подошла Гекче. Когда она посмотрела на меня, спрашивая, что происходит, я указала на открывшийся передо мной вид.

Когда Демир вышел из машины, Сенем с улыбкой на лице проводила его. Когда она взволнованно направилась к нему, глаза Демира сначала нашли мои, а затем на его губах заиграла легкая улыбка, и он протянул руку к Сенем. Она с румянцем на лице потянулась и вложила свою ладонь в его, и они вместе пошли в сторону школьного сада. Я хотела отвести глаза, так как тяжелый груз навалился на сердце, но мне это не удалось. Когда Гекче вывела меня из транса, в котором я находилась, я смогла только пошевелиться и начала двигаться в сторону сада.

Так как время занятий еще не пришло, мы направились к беседке, где сидели Огуз и Кан. Огуз смотрел на соединенные руки Сенем и Демира. Он насмешливо ухмыльнулся, развалившись на своем месте.

– Прибыла новая пара номер один нашей школы! Удачи, молодежь!

Насколько я могла судить по блестящим глазам Сенем, ей понравились слова Огуза, а Демир закатил глаза и, ничего не сказав, пошел дальше. Я не могла оторвать глаз от садовой дорожки, пока они не вошли в здание школы. Когда они вошли в здание, я надулась и заняла место рядом с Огузом.

Пока Кан и Гекче шушукались между собой, я молчала. Мне не хотелось ни с кем разговаривать. Когда Огуз подсел ближе и стал играть с моими волосами, моя злость от его близости стала еще более явной. Не выдержав, я быстро встала со скамейки, на которой сидела, и указала Гекче на здание школы. Она, видимо, заметил мое беспокойство, так как отошла от Кана и последовала за мной.

– Сегодня мы встречаемся с Мустафой. Ты ведь не забыла?

Когда Гекче догнала меня и взяла за руку, я поняла, что действительно забыла об этом. Все так наложилось друг на друга, что некоторые вещи невозможно было удержать в голове.

– Я не забыла, но я не могу долго оставаться с тобой. Мы с дядей Девримом после школы пойдем в полицию.

Когда Гекче ошеломленно посмотрела на меня, я рассказала ей, что сообщила дяде Девриму о случившемся. Когда она понимающе подошла и слегка кивнула головой, я поняла, что девушка не будет жаловаться на эту ситуацию, может быть, она даже пойдет ей на пользу.

Когда она спросила: «Хочешь, я тоже приду?» – на моем лице появилась улыбка. Это было слишком даже для меня, что она такая заботливая.

Когда я ответила, что ей достаточно просто поддержать меня мысленно, она снова взяла меня за руку, и мы продолжили идти к зданию школы.

Гекче была такой замечательной подругой, что иногда я не чувствовала отсутствия Сенем. Хотя я не хотела быть несправедливой к блондинке, я не могла игнорировать тот факт, что она хорошо ко мне относилась. Если бы я рассказала Сенем обо всем, что произошло, кто знает, что бы мы пережили? Пока я погрузилась в свои мысли, меня снова отвлекли, кто-то позади нас быстро подошел и толкнул Гекче. Девушка почти упала, но смогла все же удержаться на ногах, потому что держалась за меня.

– Прости меня, Гекче!

Эмре… Эмре, который был лучшим другом Демира, парнем Бахар и некогда платоническим возлюбленным Гекче, смущенно извинился и поспешил в здание школы. И Гекче, и я были заинтригованы его взволнованным видом.

– Все в порядке, – сказала она вслед ему, но он вряд ли услышал ее слова в этой суете. По крайней мере, Эмре не обернулся.

– С ними тоже что-то происходит! Вчера Бахар, сегодня Эмре. Что творится вокруг?

Мы вошли в здание школы, вопросы Гекче оставались без ответа, и тут я заметила, что в окружающей обстановке произошло какое-то движение. Большинство людей в столовой смотрели в одну точку. Бахар стояла и кричала перед столом, за которым они всегда сидели. Это объяснило причину такой поспешности Эмре.

– И долго ты собираешься продолжать этот бред?

Бахар сосредоточилась прямо на Демире. Причина их ссоры была налицо. Демир пришел в школу, держа Сенем за руку, и это было официальным доказательством их отношений, которое он демонстрировал всем.

Когда Демир крикнул: «Хватит, Бахар!», Гекче тоже застыла, смотря на них. Когда я показала, что хочу уйти, дернув ее за руку, она мне помешала.

– Хватит! Не могу поверить, что ты так себя ведешь с этой девушкой!

Тон Бахар был настолько язвительным, что было очевидно, что она не любит Сенем всеми фибрами своего существа.

– Эта девушка, как ты ее называешь…

Демир, который начал говорить, сначала сделал паузу, а потом его глаза нашли меня. Он закончил фразу, поджав губы и показывая, что ему почти не хочется говорить.

– Моя девушка.

Моя девушка. Моя девушка. Моя девушка. Когда эти два слова снова и снова оглушительно звучали в моих ушах, я прижалась к Гекче, чтобы не упасть на землю. Мое сердце болело так сильно, и я больше не могла справиться с этой болью.

Когда люди в столовой начали перешептываться между собой, я тронула Гекче за плечо и еще раз сказала ей, что хочу уйти, но она, вместо того чтобы послушать меня, предпочла взять меня за руку и удерживать на месте.

– Ты не убежишь. Ты останешься здесь, чтобы он увидел, что ты можешь оставаться сильной.

Она была права. Он должен был стоять здесь и видеть, как я стою на ногах перед лицом всего того дерьма, которое он творит, но я не хотела больше пытаться сделать это. Было гораздо труднее притворяться тем, кем я не являлась.

– Ты действительно собираешься продолжать эту чепуху, не так ли, Демир?

Пока Сенем молчала, глядя на происходящее, Бахар снова задала Демиру тот же вопрос, полностью игнорируя ее. В ее голосе было больше обиды, чем злости. Мне тоже было очень интересно узнать ответ на этот вопрос, но молчание Демира оставило без ответа не только меня, но и всех.

– И я спрашиваю, да? Жаль.

Когда Бахар, не говоря больше ни слова, быстро развернулась и направилась к лестнице, Эмре с таким же выражением лица показал, что он совсем не поддерживает Демира. Затем он, ничего не говоря, последовал за Бахар. Перед тем как подняться по лестнице, Бахар снова повернулась к Демиру и сказала: «Никогда больше не смотри на меня».

– Девочка, если уж ты собираешься драться, почему бы тебе не позвать меня?

В это время ее близнец Батухан, который вошел в здание школы и позже стал участником инцидента, решил подшутить над Бахар. И хотя он немного снизил напряжение в обстановке, заставив людей улыбнуться своим словам, по внешнему виду Бахар было видно, что на него она тоже сердится.

– Я как будто не знаю, чью сторону ты примешь.

Она была права. Например, Эмре хоть и не издал ни звука, но даже своим поведением дал понять, что он на стороне Бахар, а вот по Батухану этого нельзя было сказать. Когда бы я ни видела его в школе, он всегда был с Демиром. Я не очень хорошо его знала, не знала его темперамента, но мне кажется, что Батухан в их компании играл роль человека, который ко всему относился легкомысленно. Он ни к чему не подходил серьезно. Об этом говорил и тот факт, что Батухан подошел к Демиру и сел рядом с ним за стол, пока Бахар стремительно поднималась по лестнице.

Когда напряжение в столовой постепенно сменилось тишиной, я взяла Гекче за руку и показала на лестницу. Я не хотела здесь больше оставаться. Когда она кивнула головой, мы молча ушли. Пока мы начали подниматься, я не могла не думать о Бахар. Может быть, она была привязана к Демиру больше, чем кто-либо другой, но теперь они отдалились друг от друга из-за ссоры, причиной которой была я. Видеть себя виновницей всех проблем вокруг становилось для меня с каждым днем все тяжелее и тяжелее.

Когда мы поднялись по лестнице и вышли в коридор, где находились третьеклассники, я увидела Бахар и Эмре, которые тихо разговаривали в углу. Пока те, кто был в коридоре, наблюдали за ними, мы с Гекче не стали им мешать и пошли в класс.

Когда мы вошли в аудиторию, Кан брал конспекты у Эзги, очень умной девочки, сидевшей прямо напротив нашей парты, а Огуз постоянно швырял в него разные предметы и пытался мешать им разговаривать. Они оба были в хорошем настроении. Видимо, они пошли наверх, не обращая внимания на то, что произошло в столовой.

Идя к нашей парте, мы пытались спастись от предметов, которые Огуз бросал в Кана. Кан уже собирался встать из-за стола с записями, которые он взял у девушки, когда издал стон от удара карандашом по его голове.

– Огуз! Брат, что ты за маньяк? Я тебе за это еще отомщу! – пригрозил Кан Огузу кулаком, а Огуз в это время злобно похлопывал свою бороду.

– Убирайся отсюда! – крикнул Огуз, и когда он попытался бросить ластик со своего стола в голову Кана, Гекче встала с моей стороны и поймала ластик в воздухе. Затем она, не раздумывая, обняла Кана за шею.

– Не обижай моего Кана.

Оперевшись подбородком на руки, я любовалась отношением Гекче к Кану. Я не была уверена, что она осознает степень серьезности чувств к ней этого парня, но, когда я видела их бок о бок, это было прекрасное зрелище.

– Я сдаюсь, ты всегда меня побеждаешь, брат Огуз, – шутливо сказал Кан, и Гекче потрепала его по волосам.

– И не будь таким болтливым, – сказала Гекче, когда учитель вошел в класс, и снова заняла свое место рядом со мной. На несколько минут им удалось заставить меня забыть о том, что я только что пережила. Может быть, мне стоит разрушить стены, которые я построила, и показать себя людям, открыться, поговорить, например, с Гекче. Я должна была отвечать на шутки Кана с той же веселостью. А иногда… Мой взгляд был прикован к столу Огуза. Иногда мне приходилось избавляться от своих предрассудков. Я должна была дать шанс и этому человеку.

Я весь день чувствовала себя призраком в школе. Хотя на первых уроках благодаря Огузу и Кану у меня было немного хорошее настроение, все остальные часы я бродила по школе как призрак. Я была абсолютно молчалива и испытывала отвращение к малейшему шуму.

Вместо того чтобы слушать преподавателей на занятиях, я рисовала в тетради причудливые узоры и разглядывала их, а когда я складывала эти узоры вместе, получалась большая буква «D». Когда Гекче мне что-то рассказывала, я только кивала головой, даже Эзги, сидевшая перед нами, постоянно задавала мне вопросы, а я все оставляла их без ответа.

Хотя Огуз постоянно пытался поднять мне настроение, у него это плохо получалось. Мой взгляд все время был прикован к нему. Я не могла спасти ни свой разум, ни себя. Что со мной происходит? Почему мне казалось, что из меня высосали всю радость жизни? Более того, так вела себя не только я. Была еще Айбюке Эрбай, которая разделила со мной одну судьбу, но при этом ни на минуту не решалась выплеснуть свой гнев наружу.

Поскольку она опоздала в школу на первые уроки, то узнала о том, что произошло, с опозданием, и была в ужасе от сцены, которую увидела на перемене. Она постоянно дразнила окружающих, произнося слова, которые я бы никогда не хотела услышать. На одной из перемен она подошла к Демиру и буквально прокричала: «То, что ты делаешь, называется показать направо и ударить налево, Демир!» Никто не знал, что это значит. Никто не знал, что это значит, никто, кроме меня. Как только мы с Айбюке встретились взглядами, я сразу поняла, что под фразой, которую использовала, она подразумевала ситуацию со мной.

Большинство людей в школе, включая старшеклассников, не могли понять внезапно возникших отношений Сенем и Демира. Но кроме всего прочего, меня удивляло беспечное поведение Сенем, которая ни о чем не заботилась. Как она могла быть такой безрассудной? Я не понимала. Она постоянно улыбалась на переменах и не отходила от Демира и этим как-то умудрялась привлекать к себе внимание. Более того, пока все это происходило, желтая ведьма Дамла не оставляла ее в покое. Она даже заняла освободившееся место Бахар в столовой, и это меня очень беспокоило.

После уроков мы с Гекче встретились с Мустафой в надежде хоть немного прийти в себя. Перед уходом я позвонила дяде Девриму и сказала, что после этой встречи пойду с ним в полицию: встреча с Мустафой после нескольких дней – единственное, что могло пойти мне на пользу. Конечно, мы не учли, что Кан и Огуз следовали за нами.

Они оба поймали нас после школы и не отпускали. Даже до кафе, где была запланирована встреча, нас довез Огуз. Демир, который весь день отводил от меня глаза, когда я садилась на переднее сиденье машины Огуза, всем своим видом буквально за миг выразил свое неудовольствие. А когда Огуз потянулся за ремнем и застегнул его для меня, выражение лица Демира стало еще более раздраженным, он забрал с собой Сенем, завел «Импалу» и быстро уехал с парковки школы. В то время как ярость Демира подбадривала Огуза, меня это нервировало еще больше. А как же иначе?

Когда мы подъехали к кафе, которое выбрала для встречи Гекче, ситуация не изменилась. Я думала, что почувствую облегчение, но при встрече с Мустафой я почувствовала себя еще хуже. Как я скажу ему, что Сенем с Демиром, кто знает, как он меня обвинит и как разозлится за то, что я не удержала Сенем? Единственное, что меня утешало и заставляло забыть о своих мыслях в кафе – это попугай, который непрерывно пел.

Эта встреча также послужила поводом для знакомства Огуза и Кана с Мустафой. Несмотря на то что Гекче сказала им оставить нас одних после уроков, они оба последовали за нами и настояли на том, чтобы не уходить. Мустафа, с другой стороны, хорошо поладил с Каном, но никак не мог найти общий язык с Огузом. Более того, в первую секунду их знакомства он даже не взял Огуза за руку, протянутую для рукопожатия.

– Почему ты упрямишься? Просто переходи в нашу школу. Учись там последний год.

С тех пор как мы пришли в кафе, Гекче постоянно уговаривала Мустафу перейти в нашу школу, но так и не смогла его переубедить. Учитывая сложившуюся ситуацию, я тоже не хотела, чтобы Мустафа переводился. Из-за интереса Гекче к Мустафе лицо Кана становилось все грустнее. На самом деле, когда я посмотрела на него некоторое время, то даже заметила, как он сделал жест бровью в сторону Огуза, как бы показывая, что хочет уйти.

– Мне и так неплохо, Элиф. Я счастлив в своей школе.

То, что Мустафа постоянно называл Гекче ее вторым именем, еще больше нервировало Кана, потому что девушка, которая любого из нас отругала бы за это, Мустафе на это не говорила ни слова.

Гекче же лишь с милой улыбкой спросила, потягивая свой лимонад:

– Почему ты настаиваешь на том, чтобы называть меня Элиф?

– Мне так больше нравится.

Пока щеки Гекче краснели в ответ на комплимент Мустафы, я изучала лицо Кана, которое с каждой секундой становилось все более угрюмым.

– Если бы мы так ее называли, она бы нас поубивала, – не смог сдержаться Кан, и Гекче обернулась к нему, закатив глаза.

– Может, ты заткнешься?

– Я не могу молчать, дорогая, я так лопну. К тому же, куда делся «мой Кан»?

Гекче закатила глаза и оставила вопрос Кана без ответа. Кан, не в силах больше терпеть, встал с деревянного стула, на котором сидел, и направился к раковине. Гекче некоторое время смотрела ему вслед, но не встала и не пошла за ним. Она с самого начала говорила, что им не следует приходить сюда. Кан стал жертвой настойчивости Огуза.

– Как проходит переезд?

После долгого молчания, когда я наконец открыла рот и заговорила, Мустафа посмотрел на меня, подняв брови. Он заметил, что я не проронила ни слова с тех пор, как мы пришли в кафе.

– Мы разобрали почти все вещи, осталось совсем немного.

Когда я кивнула в знак понимания, Огуз немного выпрямился на стуле и повернулся к Мустафе. Он пытался разговорить его с момента нашего приезда, но все попытки проваливались.

– Не тяжело ли было приезжать из большого города? Я уверен, что Стамбул намного красивее.

– Мой отец хотел иметь место, где ему будет комфортно. Здесь нам будет лучше.

Мустафа ответил Огузу довольно резким тоном, а его взгляд обратился ко мне, потому что он не хотел больше с ним разговаривать.

– А где блондинка? Почему она не пришла?

Пока я была ошеломлена внезапно заданным им вопросом, Огуз прореагировал раньше и тут же ответил за меня:

– Наверное, она проводит время со своим парнем.

Брови Мустафы нахмурились, и он посмотрел прямо на меня. Опустив в отчаянии плечи, я с укором посмотрела на Огуза, как бы говоря: «Что ты наделал? Как я теперь буду объясняться с Мустафой?»

– Огуз, будь осторожен в своих словах.

Я послала благодарный взгляд Гекче, а Огуз пожал плечами, как маленький ребенок, и откинулся на спинку стула, на котором сидел.

– Разве я сказал что-то не так? Разве Демир не объявил сегодня утром Сенем своей девушкой? Объявил. Разве они не вместе ушли из школы? Вместе. Так чего ты шумишь, Гекче?

Огуз коротко и ясно изложил ситуацию, а Мустафа еще раз вгляделся в мое лицо своими потемневшими глазами, словно пытаясь понять, что происходит.

Когда он довольно резко спросил: «Что происходит?», его реакция заставила измениться и лицо Гекче. Я не знала, что сказать и как начать.

– Может, я тебе потом расскажу? – взгляд Мустафы в ответ на мой вопрос стал еще острее. В этот момент к нам присоединился Кан.

– Нет, скажи мне сейчас.

Глаза Кана поочередно окинули все наши лица, и он предпочел промолчать, чтобы понять, что происходит.

– Огуз прав. Все только началось, Сенем и Демир встречаются.

Мустафа предпочел отвести глаза и откинуться в кресле, выпуская воздух. Может быть, он не хотел показывать свой гнев, но я уже поняла, что он хотел сказать.

– Тебя никогда нельзя оставлять одну, Ниса, – при этих словах телефон в кармане моей куртки завибрировал. Когда я достала его и проверила, то увидела сообщение от дяди Деврима, в котором говорилось, что он находится через две улицы и ждет меня. Дядя Деврим снова стал моим спасителем. В то время как все за столом погрузились в глубокое молчание, я подняла с пола свою школьную сумку и встала.

Когда я сказала: «Я пойду, меня ждет дядя Деврим», все поднялись со своих мест вместе со мной.

– Я пойду с тобой, Ниса.

Голос Гекче дрожал, и я поняла, что ее настроение стало хуже, чем раньше. Видимо, необоснованная реакция Мустафы застала ее врасплох. Вместо того чтобы наброситься на него, я кивнула, повернулась к Мустафе и обняла его.

– Увидимся позже, Ниса. Тебе не сбежать, – прошептал он мне на ухо, и я уже догадалась, что мне не увильнуть от этого разговора.

– И держись подальше от этого сноба Огуза. Он мне никогда не нравился, – понизив голос, добавил он, и я прищурила глаза.

– Ты его даже не знаешь.

– Знаю я его, не знаю, это неважно. Держись от него подальше.

Когда Мустафа говорил с такой уверенностью, он всегда что-то знал. Я собиралась принять его слова к сведению, когда у меня появятся свои сомнения по поводу Огуза.

Попрощавшись со всеми, мы с Гекче вышли из кафе и направились в сторону дяди Деврима. Я впервые после той ночи шла по улице и благодаря Гекче чувствовала себя более-менее спокойно. Но на ее лице поселилась грусть, о причине которой я догадывалась.

– Есть что-то, о чем мне нужно знать, не так ли, Ниса?

Мне не нужно было спрашивать, о ком она говорит.

– Ты уверена, что хочешь знать?

– Не совсем, но мне нужно знать. Так что…

Когда она замолчала, не закончив фразу, я перестала идти и встала перед ней. Я должна была рассказать ей правду о сложившейся ситуации. Если Мустафа ей действительно нравился, она должна была это знать.

– С детства Мустафа всегда дорожил Сенем, потому что…

Я покачала головой, когда Гекче закончила мою фразу словами: «Он любил ее». Я чувствовала, что ее сердце разрывается, нельзя было не догадаться об этом, такое было у нее лицо.

– Или он восхищался ею, я не знаю. Он никогда полностью не выражал свои чувства. Ты же знаешь Сенем. Она взбалмошная, живая девушка со странными мечтами. Мустафа – ее полная противоположность. Он всегда это скрывал, но я как-то видела это в его взгляде, в его поведении… Он всегда держал Сенем на расстоянии. Может быть, он боялся этого долгие годы. Не получить ответа, быть отвергнутым.

Когда я, наконец, рассказала Гекче то, что знала, она не изменилась в лице. Она смотрела на меня так, как будто ожидала этого.

– Мне очень жаль, Гекче. Я должна была сказать тебе об этом с самого начала, – сказала я, и, хотя голубые глаза Гекче слегка сузились, она тут же улыбнулась и похлопала меня по руке.

– Не говори глупостей, девочка, послушай, мне все равно. Наверное, это моя судьба. Всякий раз, когда мне кто-то нравится или я пытаюсь кого-то полюбить, я либо проваливаюсь, либо он уходит и любит другую. Я к этому привыкла. Это нормально.

– Может быть, ты не видишь нужного человека прямо у себя под носом и влюбляешься не в тех, Гекче.

Поскольку она прекрасно знала, о ком я говорю, то предпочла лишь усмехнуться, отводя глаза. Конечно же, я говорила о Кане.

– Может быть.

Я попыталась улыбнуться, когда она ответила, но у меня ничего не получилось.

Гекче снова взяла меня за руку и полностью закрыла эту тему, и я была благодарна ей за это. Мне было не по себе с того дня, когда я дала ей номер Мустафы. Я хотела подойти к этому событию, не беря во внимание его увлечение Сенем, и, если учесть их поведение, Мустафа и Гекче мне действительно нравились. Но поскольку она была моей первой подругой в новой жизни, я не хотела, чтобы ее сердце было разбито из-за Мустафы, поэтому, узнав правду, я испытала некоторое облегчение.

Когда мы дошли до дяди Деврима, я думала, что Гекче пойдет с нами, но она отказалась, сославшись на то, что ей нужно домой, используя в качестве предлога домашнее задание. Попрощавшись, я села рядом с мужчиной, который приехал за мной один, и молчала до самого отделения полиции.

В отделении все оказалось проще, чем я думала. Когда мы вошли в здание, то, несмотря на окружающих людей, которые вызывали у меня некоторую тревогу, я не подала виду и пошла за дядей Девримом. Когда мы вошли в кабинет с табличкой коменданта, находящийся там полицейский внимательно посмотрел на нас – он был одним из близких друзей дяди Деврима. Стараясь не показывать своего волнения, я пропустила те моменты, которые пережила с Демиром. После рассказа о случившемся комиссару мне стало на удивление легче. Когда передо мной оказался такой же искренний человек, как дядя Деврим, открыться оказалось не так уж сложно.

После того как я все рассказала, комиссар сказал, что подобный случай произошел уже второй раз за месяц, но предыдущей девушке не повезло так, как мне. Затем он передал мне папку с материалами уголовного дела и велел пролистать страницы одну за другой. Когда капитан заявил, что полиция немедленно примет меры, дядя Деврим вмешался и сказал, что никто не должен слышать об этом инциденте и что он хочет, чтобы впредь только он разбирался с тем, что будет происходить. Капитан пообещал ничего не упустить, и мы со спокойной душой покинули полицейский участок.

Вернувшись домой, мы застали тетю Эсму и тетю Зехру бегающими по кухне: обе были чем-то заняты. Одна готовила, а другая мыла посуду. Увидев нас, тетя Эсма подошла ко мне, вытирая руки о фартук на поясе, и крепко обняла меня. На мой вопрос, не нужна ли им помощь, они ответили, что уже закончили свою работу. Утешившись этим, я удалилась в свою комнату и решила немного поспать.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, я увидела, что дверь к Сенем закрыта. Постучав, я повернула ручку и заглянула внутрь: все было так, как она оставила утром. Она так и не вернулась домой. Она все еще была с ним. Когда я закрыла дверь ее комнаты и вошла в свою, то поняла, что мне очень нужен отдых – и душевный, и физический. Я так устала, что заснула сразу же, как только легла в постель.

К ужину меня разбудила тетя Эсма. Отсутствие Сенем во время трапезы привлекло всеобщее внимание, и все знали, что она с Демиром. На мгновение мне захотелось спросить, где она, но я подавила свои чувства и снова оставила их при себе. В конце концов, она теперь девушка с парнем, и я должна была привыкнуть к этому.

После ужина я попросила разрешения у дяди Деврима и тети Эсмы и удалилась в свою комнату. Завтра утром мы собирались отправиться в поход, и мне нужно было подготовиться. Проверив походные сумки, которые тетя Эсма приготовила несколько дней назад, я положила в ту, что принадлежала мне, небольшое одеяло – мы не знали, что может случиться в лесу, а я не очень хорошо переношу холод.

Когда я закончила собирать сумку и посмотрела на часы в своей комнате, то увидела, что уже девять часов. Наступил вечер, а Сенем все еще не было дома. Неужели так будет продолжаться и дальше? Неужели она каждый раз будет приходить домой поздно, неужели он каждый раз будет проводить время с ней? Почему меня это беспокоило?

Положив походную сумку на край кровати, я подошла к окну, чтобы посмотреть, нет ли какого-нибудь движения на задней улице. Ничего не было. На улице было тихо и темно. Я услышала звук открывающейся двери, и в мою комнату, улыбаясь, вошла тетя Эсма с двумя большими мисками в руках и с трудом закрыла дверь ногой.

– Зехра приготовила мой любимый рисовый пудинг. Я посыпала его корицей и принесла для тебя.

– Вы замечательная, тетя Эсма, – поблагодарила я, слезая с подоконника, и подошла к ней. Взяв одну из мисок в ее руке и свою ложку, я села, скрестив ноги, на пол и с аппетитом принялась есть принесенный ею рисовый пудинг.

Тетя Эсма тоже села на стул рядом с моим столом и приступила к десерту, как и я. В какой-то момент она оставила свою миску на краю стола и села, скрестив ноги, как и я. Когда она села прямо передо мной и погладила меня по щеке, заглядывая в глаза, ложка, которую я положила в рот, на некоторое время зависла в воздухе.

– Деврим рассказал мне, что произошло вчера вечером. Я не решалась прийти к тебе, вдруг ты спишь. Сегодня мы тоже мало разговаривали, но мои мысли все время были о тебе.

Когда я поняла истинную причину ее интереса, то вынула ложку изо рта, положила ее в миску и перестала есть молочный пудинг, который держала в руке. У меня пропал аппетит. Я напугала тетю Эсму так же, как и дядю Деврима. То, как она смотрела на меня по утрам, как крепко обнимала, когда я возвращалась домой… То, как она постоянно с тревогой заглядывала мне в глаза, было тому подтверждением.

– Тетя Эсма, я… – начала я, но когда она перебила меня, я удержала то, что собиралась сказать, потому что перед мной была женщина со слезами на глазах, которая действительно беспокоилась о своей дочери.

– Если бы с тобой, Ниса, что-нибудь случилось, я бы этого не пережила. Аллах пощадил тебя ради нас.

Когда она дала волю слезам и начала плакать передо мной, я встала и обняла ее за шею. Впервые я обнимала тетю Эсму так крепко, как будто она была моей родной матерью. Слезы, которые я сдерживала весь день, начали падать ей на плечо.

– Почему ты не сказала нам, ягненок?

Когда я, фыркая, отодвинулась от тети Эсмы, она пыталась вытереть мои щеки большими пальцами.

– Я сказала дяде Девриму то же самое, мне было очень стыдно.

Мне не хотелось вырываться из ее рук, но она еще крепче обняла меня в ответ на мой дрожащий голос.

– Никогда ничего не скрывай от нас, хорошо?

Я быстро кивнула головой в ответ на ее вопрос.

– Мы очень любим тебя и Сенем, Ниса. Благодаря тебе я почувствовала, что моя родная дочь снова со мной, пусть и на очень короткое время. Летящие светлые волосы Сенем, твое поведение…

Когда она, не стесняясь, выразила свою тоску по дочери, я еще раз поняла, как сильно она по ней скучает.

– Такое ощущение, что моя дочь, которую я омыла своими руками и положила в белый саван, никогда не уходила и все еще со мной. Даже на бумаге я – твоя мать, а ты – моя дочь. Не забывай об этом. Хорошо?

Когда я снова обняла тетю Эсму, она подняла меня с улыбкой на лице. Пока она оставляла на моей щеке маленькие поцелуи, я вспомнила, что ее боль никогда не утихнет. Кто вообще может вынести боль от потери ребенка? А тетя Эсма была такой женщиной, что открыла и свое сердце, и свой дом для двух больших девочек, несмотря на свою свежую боль.

– Пожалуйста, не скрывай от нас больше ничего, – пробормотала она, взяла миски, стоявшие на моем столе и на полу, и направилась к двери. Перед тем как покинуть мою комнату, она в последний раз посмотрела мне в глаза и попыталась улыбнуться своими покрасневшими глазами.

Моя мама… Мой папа… Моя настоящая семья… Где они были? Живы ли они? Что они сейчас делают? Я не знала, но их не было со мной, когда они были нужны мне больше всего на свете. Не моя настоящая мама обнимала и поддерживала меня. Не мой настоящий отец, который целовал и обнимал меня, вытирал мои слезы. Люди, которые разделяли мою боль и хотели спасти меня из ямы, в которую я упала, были не кто иные, как дядя Деврим и тетя Эсма. Как я могла отплатить им, как могла отказаться от любви, которую они дарили мне своими огромными сердцами? Я не знала, кто моя семья, но эти чужие для меня люди делали все возможное, чтобы моя жизнь не подвергалась опасности. Как мне было вынести все это?

Сидя на кровати, я вытирала нос и глаза концами рукавов свитера. Каким бы мерзким ни было это действие, мне было все равно. Когда я легла на кровать и стала наблюдать за темными тучами через окно в потолке. Услышав знакомый звук двигателя, доносящийся с задней улицы, я быстро встала со своего места и перебралась на подоконник. Я не ошиблась в своих догадках. «Импала» остановилась прямо за нашим домом.

Когда Сенем и Демир с улыбками на лицах вышли из машины, я фыркнула и продолжила наблюдать за ними. Вместо того чтобы сразу отойти друг от друга, они стали болтать о чем-то. Я не слышала, о чем они говорят, потому что окно было закрыто. Тогда я поддалась любопытству и приоткрыла окно. Но когда я сделала это, они оба вдруг замолчали. Сенем сделал шаг ближе к Демиру, но тот не реагировал. Когда она приподнялась на цыпочки и попыталась дотянуться до лица Демира, я догадалась, какую сцену увижу чуть позже. «Пожалуйста, пусть это будет не то, что я думаю». Сенем закрыла глаза и подалась еще ближе к Демиру. Отведя глаза, потому что не хотела больше быть свидетелем этого, я снова открыла глаза, услышав его голос.

– Сенем, – пробормотал он, отпрянув назад. Он не сделал этого. Он не поцеловал ее.

– Что случилось? Я сделала что-то не так?

Когда Сенем робко задала свой вопрос, я поняла по ее тону, что она очень обижена.

– Нет, ты не сделала ничего плохого.

– Тогда в чем проблема? Почему ты отстранился? Сегодня утром ты сказал мне, что я твоя девушка. Может быть, я поступила слишком поспешно, но так ведут себя парни. Верно?

Несмотря на то что я была далеко от них, слова Сенем долетали до меня отчетливо.

– Да, так поступают парни и девушки.

– Но?..

Пока в голосе Сенем отражалась растерянность, я тоже не понимала, что хотел сказать Демир.

– Слушай, это может показаться смешным, но я не целуюсь, Сенем. То есть я не целуюсь так, как ты хочешь. Я никогда не целовался.

Что за чушь он несет?

– Что ты имеешь в виду?

– Я еще ни разу не целовал девушку, с которой был вместе.

О чем ты говоришь, Демир? О чем ты говоришь? Во-первых, мы никогда не были вместе, во-вторых, в ту ужасную ночь мы целовались дважды. И, в-третьих, зачем он врет?

– Правда?

Но, судя по тону Сенем, она уже поверила в этот бред.

– Да.

– Даже с Айбюке?

– Да, даже с Айбюке.

Я понимала, почему она спросила про Айбюке, ведь та была единственной бывшей девушкой Демира, о которой ей было известно, но все равно его слова не показались мне убедительными. Сенем, напротив, верила каждому его слову, находясь под его чарами.

– Почему?

– Может быть, это покажется тебе смешным, но поцелуй значит для меня большее, и я не думаю, что сейчас смогу это большее дать.

То, что сказал Демир, было совершенно непонятно. Поцелуи для него значили большее, и поэтому он не хотел целовать Сенем. Но мы… Я не знаю, зачем он это говорил, но его тон и очень уверенный взгляд почти заставили меня поверить в это.

– Пожалуйста, не усложняй ситуацию, Сенем. Ты не против? Я не хочу разбивать тебе сердце и заканчивать то, что мы еще не начали.

Он не хотел заканчивать… Значит, все будет продолжаться? Почему я удивилась? Лучше бы я не делала этих нелепых предположений.

– Хорошо, – в сияющих глазах Сенем мелькнула надежда. Она легко согласилась, потому что одновременно испытывала сильные чувства к Демиру и считала, что эти чувства теперь взаимны.

– Ты сердишься?

– Нет, я рада, что ты был честен со мной.

Сенем сделала шаг ближе, приподнялась на цыпочки и на этот раз прижалась губами к щеке Демира.

– Надеюсь, ты не против, – сказал она.

Демир, ошеломленный тем, что его застали врасплох, только улыбнулся.

– Нет, все в полном порядке.

Сенем еще раз искренне улыбнулась, затем вошла в сад дома с черного хода и помахала ему рукой. Поняв, что сцена, свидетелем которой я стала, подошла к концу, я хотела закрыть окно и зайти в дом, но мой взгляд снова переместился на Демира. Вместо того чтобы идти к машине, он направился прямо к дому своей семьи. Почему он не пошел к себе домой? Почему он все еще был здесь? Я уже не знала, что он еще мог задумать. Мальчик вернулся домой, зачем ему уходить?

Когда я отходила от подоконника, с лестницы донеслись шаги, означавшие, что Сенем ушла в свою комнату. Хотелось зайти к ней и спросить, как прошел день, но я вдруг отказалась от этой мысли. Не стоило так напрягаться из-за того, что не по силам.

Постояв в своей комнате, я не выдержала и снова села на подоконник. Когда я выглянула на заднюю улицу, «Импала» все еще была там. Когда в саду большого дома напротив вдруг зажглись фонари и деревянная дверь дома открылась, я увидела выходящего Демира. Выйдя из сада и направившись к машине, он на мгновение поднял голову, посмотрел прямо на мое окно, и наши глаза встретились. Не в силах сопротивляться внезапному желанию поговорить, я подняла одну руку вверх и показала ему указательный палец, как бы говоря: одну минуту. Мне обязательно нужно было поговорить с ним.

Не потрудившись надеть куртку, я вышла из своей комнаты в коридор и направилась к лестнице. Пока я спускалась по лестнице, перепрыгивая через ступени, волнение пересилило страх, в глазах потемнело, и я вышла в коридор, едва не рухнув на пол. Так было всегда!

Когда я был спокойна, то без проблем спускалась по лестнице, а когда была взволнована или напряжена, то могла неожиданно растеряться и упасть на пол. Может быть, мне стоило обратиться к психиатру или психологу по поводу этого дурацкого страха, иначе я никогда его не преодолею.

Увидев в конце коридора второго этажа балкон, я отказалась от идеи спускаться вниз и направилась к нему. Открыв пластиковую дверь и выйдя наружу, я прошла от балкона до лестницы, ведущей вниз. Держась за перила, я спустилась вниз, на этот раз не торопясь, пересекла сад и наконец вышла на заднюю улицу. Когда я вышла, то застала его прислонившимся к «Импале» и ожидающим меня.

– Ты плакала?

Я удивилась, что он заметил, что мои глаза все еще красные, и мои руки потянулись к моему лицу от его внезапного вопроса. Когда он встал со своего места, подошел ко мне и начал изучать мое лицо, я сложила руки на груди и попыталась встать прямо.

– Что ты сегодня делал?

Он приподнял одну бровь, на его лице появилась насмешливая улыбка.

– Что такое? Ты ревнуешь?

– Я просто не думала, что ты будешь действовать так быстро, – сказала я.

И когда я сказала о своих чувствах, он хмуро посмотрел на меня и приблизился. Потом он сделал еще один шаг, и еще один, и тут я почувствовала, что прислоняюсь к стенам, огораживающим сад.

Когда от расстояния между нами ничего не осталось, он прислонил меня к стене и обнял обеими руками.

– Ты знаешь, что мы делали? – прошептал он, его дыхание коснулось моего лица.

Я не могла остановить свое тело, сжимающееся от близости.

Так близко, что у меня закружилась голова.

– Мы разговаривали: болтали, обсуждали, что нам нравится и что не нравится, и смеялись. В общем, мы пытались узнать друг друга получше.

Наклонившись, он взял меня за подбородок одной рукой и приблизил свое лицо к моему.

Какую ложь придумал этот мальчик, говоря: «Я не целуюсь». Вот так? И почему я до сих пор не могу не думать о том, чтобы поцеловать Демира, когда мы вот так близко? Как я могу даже помыслить об этом?

– В общем, мы сделали все, что не могли сделать с тобой.

Я быстро отпустила подбородок, и когда он отошел от меня, мое дыхание стало прерывистым. Не давая мне открыть рот, он заставил меня проглотить все мои фразы.

– И знаешь, что самое страшное? Ты меня на это толкнула. Ты – причина всего этого.

Я виновато покачала головой, потому что это было правдой. Я была тем, с кем он хотел говорить, кого хотел узнавать.

Когда он отвернулся и пошел к своей машине, расстояние между нами увеличивалось с каждой секундой. Я не могла поднять голову.

Когда я посмотрела на него, он открыл свою дверь и снова повернулся ко мне:

– Помнишь, ты сказала мне: «Сделай Сенем счастливой»? Ты снова победила, Ниса. Я пойду по пути, который ты мне указала, потому что она действительно та девушка, которая заслуживает счастья.

Прежде чем я успела что-то сказать, он запрыгнул в «Импалу» и завел двигатель.

Он быстро уехал прочь от меня. Я не смогла сдержать слез и присела на корточки на тротуаре, горячие капли падали на землю. Я продолжала беззвучно плакать.

В последние дни я постоянно совершала ошибки, промахи. Я поняла, что уже поздно, и мне осталось только сожалеть. Демир был так прав в каждом предложении, в каждом слове. Я сама подтолкнула его к этому и теперь расплачиваюсь за это.

Впервые за долгое время в моем сердце поселилась боль, которая была тяжелее, чем отсутствие матери. Впервые за долгое время мое сердце болело как никогда, и день ото дня мои чувства становились все более тяжелыми.

Я была очень молода, когда узнала, что перестать на что-то надеяться – это тоже проявление мужества. Например, я отказалась от мечты воссоединиться с матерью, которая первой оставила меня. Я знала, что она не придет, ведь до сих пор она так и не оказалась рядом.

А еще я готова была лишиться подруги, лишь бы она могла жить лучшей жизнью и обрести семью.

Но теперь… Мои нынешние чувства, мое нынешнее отречение были тяжелее, чем все они. Оказывается, человек учится на собственном опыте. Я не обратила внимания на свое сердце, на свои чувства, ради любимого человека, которому я чувствовала себя обязанной, и теперь я поняла, что на самом деле выбрала совсем не тот путь.

Теперь мое сердце было спрятано среди лепестков розы, запертой в стеклянном фонаре. Там оно будет продолжать биться тайно. Подобно Чудовищу из сказки[8], я буду прятать его от всех, защищать и охранять, бороться с ним до тех пор, пока не упадет последний лепесток.