Разбитые. Как закалялась сталь

Глава 16. Хищник и его жертва

Не успевая отдышаться, бежали они, гонимые своими тенями, бежали, не глядя под ноги, потому что проще не видеть то, как ты топчешь свою законную молодость. Так убежишь дальше.

Тёмное небо заволокло тучами. На Хогвартс опускалась настоящая тьма, какой ранее не было никогда. Холодный порыв ветра заставлял поёжиться, но Драко стоял на месте, сжимая перила до побеления костяшек и просто смотрел вдаль. В его голове крутились мысли о том, что он вырос и в его жизни существует одна лишь боль. Он должен убить. Должен сделать то, что не хочет. Должен. Из-за отца. Из-за своей чистокровной семейки и себя самого, чей выбор больше не имел значения.

Он был абсолютно один здесь. Глаза полуприкрыты. Взгляд прикован к полу. В ушах всё ещё стоял его собственный голос, так зло, но одновременно отчаянно, кричащий:

«Он выбрал меня! Среди тысяч других…»

Признаться, Малфой и сам не верил в эти слова. Кто он среди тех сильных тёмных магов? Никто. Подросток. Недоучка.

Куда ему рваться в бой с сильнейшим волшебником столетия? А все жалкие попытки, которые он делал раньше… Наверняка, он только смеялся с них.

Но если Драко не будет пытаться… Конец. Конец его миру, где отец был примером, где мать не дрожала в собственном доме. Но если так, то… разве он уже не наступил?

Здесь, в полном одиночестве, груз всех мыслей, не тревожащих днём, в двойном размере лёг на плечи. Если Малфой не сделает этого, то выполнит другой. Вот только самому Драко не поздоровится за проявленную слабость. Пожиратели первыми сообщат своему Лорду о «трусости» одного из них.

На ресницах уже дрожали мелкие слезинки. Наедине с совестью трудно сдерживаться. Жаль, окклюменция с самим собой не работает. Драко часто-часто моргал, раздражённо морщил нос. Чувства бесили, терзали его.

А ведь сначала ему казалось это такой простой задачей. Или нет? Никогда не казалось. Где-то внутри Малфой даже тогда знал о невозможности «предприятия».

Никто не верил, что у него получится. Тёмный Лорд равнодушно издевался над его семьёй. Все это знали. Мать после разрыдалась, а Беллатриса, наоборот кричала о чести, которой, по её словам, удостоилась их фамилия. Как мерзко…

Первая попытка была совершена чуть ли не в каком-то порыве. Запальчивым юношей, желающим поскорее разделаться с делом.

Но всё оказалось не так просто. Из-за убогой непродуманности чуть не погиб другой человек. От случайного убийства Малфоя отделяло всего какое-то мгновение.

Когда Драко узнал о происшествии с Кэти Белл, которому он был виной, он оцепенел. Даже сейчас, вспоминая как его сердце замерло от ужаса, становилось тошно. Или взять случай с Уизли. Пусть он и настоящая заноза, яд в медовухе Рональд явно не заслужил. Никто не заслуживает такой смерти…

В голове Драко часто мелькали образы директора, до которого дошло ожерелье или который всё же испробовал злосчастную медовуху. Нет-нет-нет.

Он не хочет убивать.

Беспокойство снова охватило его, и Драко невольно наклонился вниз, за перила, всего лишь на мгновение задумываясь о смерти, но как только в его голове появилась эта мысль, её вытеснила другая, а в следующее мгновение его резким рывком потянули назад.

Малфой сумел обернуться и увидел перед собой Рейнер. Парень почувствовал её ладони на своём вороте пиджака, которые тянули его за ней, а в следующую секунду, по самому наилучшему сценарию, Николь споткнулась, попусту забывая о небольшой ступеньке. Когтевранка утянула за собой удивлённого и ошеломлённого Драко, который относительно спас её от сильного столкновения и успел схватить девушку за плечи, смягчая удар, но падая на неё.

— Что ты творишь? — произнёс он возмущённо, лёжа на волшебнице сверху и наблюдая за её подрагивающими ресницами. — Ты с ума сошла? — голос неосознанно стал мягче, а внутри разлилось странное спокойствие.

— Я… я просто… — Николь на секунду потерялась, попадая в плен его глаз, но быстро пришла в себя. — Нет, это ты сошёл с ума, раз захотел покончить со всем так! Почему ты хотел этого? Мерлин, а если бы я не успела! О чём ты вообще думаешь? — её дыхание за секунду сбилось и теперь девушка тяжело дышала, отчего Малфой неосознанно подался ближе и замер.

Его глаза бегали по её лицу, а руки упирались по обе стороны от головы Рейнер. На его лоб упали тонкие платиновые пряди и юноша приоткрыл губы, пытаясь вымолвить хоть слово, но ответа не было.

— Я испугалась за тебя, — добавила Николь.

— Думала, что я сброшусь? — нахмурился Драко. — Это не мой способ решения проблем.

— Хорошо, — облегчённо выдохнула когтевранка. — Ты уже можешь встать с меня, — добавила она, отмечая, что Драко всё ещё лежал сверху.

— Тебе не нравится? — самоуверенно улыбнулся Малфой, не сдвинувшись с места. Николь на несколько секунд закрыла глаза, борясь с неожиданно нахлынувшим желанием.

— Нам не стоит… Прошу тебя, Малфой, давай не будем…

Николь растерянно сжимала его предплечья, блуждая взглядом по слизеринскому галстуку. Окончание фразы невольно застряло в горле. Что «не будем?» Всё усложнять? Однако то, что они вдвоём лежали в такой позе посреди Астрономической башни уже выглядело как «очень сложно».

— Поздно, Рейнер. Раньше надо было думать своей умной головой.

Он схватил девушку за воротник её блузки и встряхнул, заставляя ощущать каждую неровности пола и его возбуждённое, твёрдое тело, давящее на неё с невероятной силой. Но прежде чем Николь успела сказать хоть слово, её губы оказались в плену горячего, ненасытного рта.

Всё, Драко, хватит. Хватит жалеть себя, хватит прятаться от этого мира. Бежать тебе некуда — мир смотрит на тебя карими глазами цвета молочного шоколада. И даже не думай, дурак, эту драгоценность нечаянно потерять, сам же себя не простишь потом.

Он продлил поцелуй ещё на несколько минут, а затем отстранился. Парень смотрел в глаза Николь и принимал самое тяжёлое решение в его жизни.

— Я должен убить старика, но я не хочу этого делать. Я не хочу быть плохим, Рейнер, — когтевранка опустила ладони на шею Драко.

— Я знаю и я рада, что ты это понимаешь, — Никки улыбнулась уголками губ. — Что я могу сделать для тебя? — она может помочь всем, но только не себе.

Драко провел ладонями по её талии, а после поймал взгляд волшебницы. Он нежно коснулся своими губами её и отстранился сразу же, уткнулся своим лбом о её и прошептал:

— Просто будь со мной сегодня.

Николь закусила губу и кивнула. Это безумие было невозможно остановить. Сколько бы она ни пыталась, связь между ней и Драко была слишком прочной. Слишком нужной им обоим.

У Драко вся жизнь пронеслась перед глазами от осознания, что ему нужно убить Дамблдора. Действительно убить. Нет, это уже не первый раз, но… Ему никогда не приходилось убивать знакомых, в отличие от Рейнер. Она бы справилась с этим легче. Малфой до сих пор не мог понять, как эта девчонка так изменилась. Как всего за несколько месяцев она настолько разрушила свою жизнь, но помогла Драко наладить его. Уже ничего не сделаешь и не повернёшь время вспять. А ведь так хотелось не допустить этого.

В выручай-комнате удалось починить шкаф, в дверцу которого уже в нетерпении скреблась Беллатриса и пожиратели. Они в предвкушении, и утолить их жажду могли только хаос и разруха.

Драко двинулся к Астрономической башне, где, если верить подсчётам Николь, с минуты на минуту должен был появиться Дамблдор. Рейнер была на третьем этаже, стараясь уберечь невинных школьников от смерти, потому что пожиратели хотели порезвиться, а Драко и Николь не собирались этого допустить. Тео и Пэнси тоже вызвались прогонять всех учеников, так не вовремя решивших прогуляться. Даже Блейз захотел помочь.

Блэйз оставался на нейтральной стороне, сколько мог. Он не имел ничего общего с пожирателями смерти, будучи чистокровным, и не лез на сторону Поттера, зная, чем это может обернуться в случае победы Тёмного Лорда. Он никогда не разделял людей по факультетам, не смотрел на цвет их галстуков и не был ярым сторонником чистой крови. Он выбрал нейтралитет, наблюдая за двумя сторонами. Находясь вне военных действий, он думал, что сможет себя сберечь, но изо дня в день его собственные мысли разъедали его душу. В этой войне он понял, что величайшее оружие человечества против самих себя — разум.

Драко распахнул дверь башни и сглотнул. Дамблдор был там. Вот и всё, это точка невозврата.

— Экспеллиармус! — бузинная палочка вылетела из рук директора. Осталось произнести всего два слова и всё закончится.

— Ты не убийца, Драко, — сказал Дамблдор, а Малфою так и захотелось рассмеяться. Не убийца? А кто же он?

— Вы ничего не знаете обо мне, — прошипел парень, поднимая палочку.

— Ты так думаешь? Я знаю больше, чем ты думаешь, Драко. И о тебе, и о мисс Рейнер. Мистер Нотт и мисс Паркинсон тоже здесь?

— Откуда… И давно Вы знаете?

— С самого начала, — Дамблдор говорил так, словно вёл светскую беседу, а не был под угрозой смерти.

— И ничего не сделали?! — теперь Малфой действительно разозлился. Старик мог помочь им, но не сделал этого! — Вы молча наблюдали, как мы превращаемся в монстров?!

— Вы не монстры, Драко.

— Вы так думаете? Каждый из нас стал им! Я, Тео, Пэнси, да даже Рейнер! Та девчонка, которая верила в сказки, стала убийцей только потому, что Вы ничего не предприняли! Вы думаете, что после этого я захочу сохранить вам жизнь?!

— Драко, все мы иногда совершаем ошибки. Я уже встречал одного мальчика, который сделал неправильный выбор. Позволь мне помочь тебе.

— Мне не нужна ваша помощь! Разве непонятно? Я должен убить вас! Простите, директор. Авад… — дверь позади Драко с грохотом отворилась, сбив весь настрой парня. Кэрроу залетели на башню, мерзко смеясь, словно Дамблдор уже был мёртв.

— Драко, ты привёл гостей, — констатировал факт волшебник. — Добрый вечер, Амикус, — спокойно произнёс Дамблдор. — Вы и Алекто с собой привели… очаровательно…

Следом зашёл Фенрир Сивый, грубо толкнув Драко в спину:

— Давай, действуй.

— Ну же, Драко, поторапливайся! — сердито воскликнул Амикус.

Однако рука Малфоя тряслась так сильно, что он не мог толком прицелиться. Когда Драко был один на один с Дамблдором, он был смелее. Сейчас, окружённый другими пожирателями, он чувствовал, как решительность покидала его.

— Давайте-ка я, — прорычал Сивый и шагнул к Дамблдору растопырив руки и оскалив зубы.

— Я же сказал — нет! — рявкнул Амикус.

Драко снова поднял палочку, направив её в грудь старого волшебника, но в этот миг дверь башни опять резко распахнулась и на пороге возник профессор Снейп. Дамблдор, казалось, воспрял духом и обратился к своему коллеге:

— Северус… — его голос звучал слабо, — Северус, прошу тебя…

Снейп, подняв палочку, направил её на Дамблдора.

— Авада Кедавра!

Струя зелёного пламени вырвалась из волшебной палочки и ударила Дамблдора прямо в середину груди. Онемевший и неподвижный, Драко вынужден был смотреть, как Дамблдора подбросило в воздух, а потом он, как тряпичная кукла, медленно перевалился спиной через стену башни и исчез.

— Уходим, быстро, — сказал Снейп. Он схватил Малфоя за шиворот и протолкнул его перед собой в дверь. — Отправимся в Мэнор. До конца учебного года осталось чуть меньше месяца, в Хогвартс ты не вернёшься.

— А остальные? Нотт, Паркинсон, Рейнер? — Малфой едва поспевал за професором.

— Они останутся здесь.

— Тогда я тоже остаюсь, — Драко резко остановился.

— Есть свидетели, которые видели, как ты поднимался на башню. Дамблдор мёртв. Сложить, что к чему для них не составит труда. Тебе нельзя оставаться здесь, — спокойно объяснил Снейп.

— Но осенью мне всё равно придётся вернуться в школу, какая разница когда?

— К осени всё изменится, — неопределённо махнул рукой Северус. — Перестань задавать вопросы, идём.

— Я могу хотя бы попрощаться?

— С кем?

— Блейз, Тео, Пэнси. Рейнер.

— Вечером будет собрание, ты их увидишь, а мистеру Забини передашь письмо, раз уж так хочется попрощаться. Всё, Драко, не испытывай моё терпение! — нервно бросил профессор, и Драко, оглянувшись в последний раз на замок, отправился с ним к точке трансгрессии.

Николь обходила коридор за коридором, желая удостовериться, что никто не пострадает. Девушка прогоняла зазевавшихся учеников, решивших выйти на прогулку. Со всех сторон слышались звуки борьбы. Значит, кто-то всё же попался в руки пожирателей.

Из-за угла появился её однокурсник с Пуффендуя. Он держался рукой за раненое плечо, а под пальцами пульсировала кровь. Парень поднял взгляд и заметил когтевранку, отшатнувшись от неё.

— Ты с ними! — пролепетал он, побледнев. — Пожирательница.

— Я не убью тебя. Возвращайся в свою гостиную и не выходи оттуда. Пусть никто не выходит, — давала распоряжения Николь.

— Откуда мне знать, что ты не лжёшь?

— Ниоткуда. Можешь не верить, — передёрнула плечами волшебница и прошла мимо парня. Ей надоело спасать тех, кто не хотел спасаться.

Следующий коридор был пуст. Николь продолжала идти, совершенно не зная, что происходит в школе. Где сейчас Драко? Дамблдор жив? Кто пострадал? Что ей делать? Куда идти? Что будет дальше? Вопросов было слишком много, а ответов, ровным счётом, ни одного.

Рейнер шла по пятому этажу, когда услышала смех. Очень знакомый смех. Сколько раз она слышала его и разбавляла своим? Сердце ускорило свой ритм. Нужно увести их отсюда.

Николь пошла на звук и не ошиблась. Араксия и Камилла о чём-то рассказывали друг другу, активно жестикулируя и взрываясь хохотом. Ей стало больно. Николь почувствовала себя чужой, хотя раньше и ей находилось место среди них.

Девочки замерли, увидев бывшую подругу. Смех прекратился, а в воздухе повисла неловкость.

— Эмм… Привет… — первой нарушила молчание Араксия. Камилла поздоровалась тоже, но старалась избегать взгляда подруги. Боялась увидеть там… что?

— Привет… — голос Николь сорвался, но она прокашлялась и взяла себя в руки. — Здесь сейчас опасно, вам лучше пойти в свою комнату.

— Почему опасно? — спросила Камилла, теребя рукав своей мантии.

— Я не могу сказать.

— Это связано с твоей меткой? — Араксия посмотрела на предплечье девушки, словно могла видеть череп и змею сквозь одежду.

— Да, — кратко ответила Николь.

— Ладно. А как ты?..

— Справляюсь.

Рейнер боялась открываться подругам. Она не доверяла уже никому.

— В школе все говорят о том, что ты убила Малькома Роули. Это правда? — спросила Камилла.

Николь колебалась. Так хотелось рассказать всю правду, поплакаться на плече, побыть маленькой девочкой, но она не имела права на такую слабость.

— Если вся школа говорит…

— Это значит «да»? — Араксия не выглядела напуганной, скорее, обеспокоенной.

— Да.

Камилла прижала руку к губам и нецензурно выругалась. Араксия сглотнула и посмотрела в карие глаза Николь, ища там ответы.

— Почему?

— Так получилось. Я не хотела. Послушайте… — Рейнер вздохнула и провела рукой по волосам. — Здесь действительно опасно. В школе сейчас происходят страшные вещи, вы скоро об этом узнаете. Дальше будет только хуже. Я не могу изменить этого. Я всего лишь пешка, но просто хочу предупредить, потому что вы мне дороги. Идите в свою спальню и сидите там. Я не знаю, как долго, но сегодня вам точно лучше не высовываться. Пожалуйста, ради всего хорошего, что было между нами, сделайте, как я прошу.

Девочки переглянулись. От слов Николь по телу пробегали мурашки. Стало не на шутку страшно, но когтевранки старались не показывать этого. Араксия и Камилла подошли к подруге и обняли её.

— Мы любим тебя, несмотря ни на что.

— И всегда будем любить.

— Спасибо, — Николь покрепче обняла девушек, но почти сразу отстранилась. Неподалёку послышались голоса пожирателей. — Я тоже вас люблю. А теперь бегите. Сейчас же!

Араксия повернула голову в сторону голосов и кивнула. Она схватила Камиллу за руку и потянула её к башне Когтеврана. Николь облегчённо выдохнула и тоже поспешила убраться прочь, чтобы не попасться на глаза Беллатрисе и не вызвать подозрений. В окно она увидела, как Драко Малфой покидал территорию Хогвартса вместе с профессором Снейпом. Сердце пропустило один удар. Предчувствие того, что скоро их жизнь полностью изменится, засело глубоко внутри.

Что бы они ни делали, они не выберутся отсюда.

Тёмный Лорд светился от счастья, если такое вообще возможно. Его приспешники, узнав что Дамблдор мёртв, тоже ликовали. Драко смотрел прямо перед собой, не моргая. Апатия навалилась на плечи, оставляя его равнодушным ко всему, что происходило вокруг. Кто-то похлопал его по плечу и сел рядом, и Малфой догадался, что это Тео. Внезaпнo он пoчувствовaл, чтo уcтал oт вcего. Kaк будтo миp высоcaл из него вcё, чтo у него былo. Он чувствовал себя так, словно его раздирали на части дикие псы. Словно в его ноги впивались тысячи змей, впуская в уже давно отравленную кровь свой смертельный яд. Ему казалось, что ночь утопила солнце в глубоких водах океана, и он остался один на один с темнотой, желавшей поцеловать его бледные губы и превратить его сердце в лёд. В конце концов, у Драко сложилось странное ощущение — будто весь мир желал его смерти, а он продолжал жить ему назло.

— Эй, ты как? — спросил Тео, не сводя глаз с друга. Тот словно находился не здесь, и Нотт начал всерьёз переживать о психическом состоянии Драко. — Порядок?

— Порядок, — ответил Малфой спустя несколько секунд молчания и вздохнул, опустив голову на руки. Собрание должно было начаться через несколько минут, но половина мест за столом были ещё свободны. Наконец, Драко обратил внимание на друга, повернувшись к нему. Рядом с Тео сидела Пэнси и заботливо смотрела на Драко. Малфой обвёл взглядом зал и нахмурил брови. Её не было. — Где Рейнер?

— Разговаривает со Снейпом. С ней всё в порядке, — ответила Пэнси на незаданный вопрос слизеринца. Драко кивнул.

В комнату начали сходиться пожиратели. Собрание должно было начаться с минуты на минуту, и все спешили занять места. Глаза Драко округлились и стали чуточку теплее, стоило ему заметить мать и идущего рядом с ней отца. У семьи Малфоев были ужасные взгляды на жизнь в волшебном мире, они высокомерны и предвзяты, но эти люди действительно любили друг друга. То, через что заставил пройти их семью Волан-де-Морт — это действительно трагедия.

Люциус поймал взгляд сына и кивнул ему в знак приветствия, давая понять, что они всё обсудят после собрания.

Следом в зал вошёл профессор Снейп, а за ним и Николь. Она тепло улыбнулась Драко и заняла своё место.

Волан-де-Морт начал свою речь. Долгих полчаса он рассказывал о гибели Дамблдора во всех подробностях, словно присутствовал там лично. Слова так и лились из него, заставляя окружающих ликовать, а Драко сжаться на стуле. Тёмный Лорд не мог не сказать, что убил старика не Драко, а, значит, своё задание он не выполнил.

— Драко, выйди ко мне.

Малфой знал, что это значит. Он молча встал, стараясь не смотреть на родителей, чтобы не видеть обеспокоенности на их лицах, ведь они тоже понимали, что сейчас произойдёт.

— Ты разочаровал меня, Драко, — Тёмный Лорд покачал головой и погладил свою палочку. — Ты знаешь, что происходит с теми, кто разочаровал меня. Круцио!

Резкая боль пронзила его тело. В глазах потемнело. Малфой упал на пол, но не закричал. Терпел. Он сжался в комок от боли, не представляя, как сможет пережить это. Почему сейчас так больно? Обычно терпеть было намного легче. От боли взор помутился, на пару секунд он закрыл глаза.

Больно. Очень больно. Слизеринец тихо застонал.

Сердце Николь сжималось с ускорением каждую секунду подряд, когда она видела страдания Драко на его лице. Она сдерживала себя, чтобы не подбежать к нему.

Нельзя. Вокруг слишком много пожирателей. Их убьют раньше, чем она успеет встать с места.

Глаза щипало от предательских слёз, но Николь, собирая все силы в кулак, заставила себя сидеть на стуле.

Руки Драко уже были содраны в кровь, но он продолжал цепляться ими за небольшой выступ на полу. Рассудок помутился, и Малфой уже ничего не соображал.

Именно так умирает хрупкий детский мир.

Именно так умирают детские мечты.

— Надеюсь, ты усвоил этот урок, Драко.

Тело парня обмякло, а Волан-де-Морт резко утратил к нему интерес. Он повернулся к остальным пожирателям и сообщил, что они свободны. Многие пошли на выход, родители Драко ждали, когда зал полностью опустеет. Тео и Пэнси поднялись, чтобы подойти к другу, но Николь была быстрее. Её колени стукнулись о холодный пол, а пальцы тут же зарылись в волосы парня. Её сердце разбилось от стона, который Драко испустил, стоило ей коснуться его. Он был полон боли и отчаяния. Его дыхание участилось. Неестественного положения его руки было более чем достаточно, чтобы Николь поняла, что у Драко сломана левая рука.

Малфой открыл глаза и посмотрел на когтевранку. Её холодные пальцы приятно охлаждали его горячую кожу. Его взгляд оббежал комнату и остановился на лицах родителей. Драко вздохнул и резко сел. Перед глазами всё поплыло, но спустя несколько секунд взгляд прояснился.

Люциус и Нарцисса подошли к сыну.

— Сынок, ты как? — женщина, отбросив в сторону все понятия о манерах, присела рядом с сыном. Николь пришлось отойти и столкнуться с раздражённым взглядом Люциуса. Он явно не был рад девушке.

— Всё нормально, мам, — Драко сделал усилие над собой и встал на ноги.

— Что с рукой?

— Сломал, похоже, — парень попробовал пошевелить конечностью, но поморщился от боли.

— Я вызову колдомедика, — засуетилась Нарцисса.

— Мам, не нужно.

— Я сказала, что вызову!

— Ладно, — снисходительно кивнул Малфой, а женщина вышла из комнаты.

Тео и Пэнс, явно чувствуя себя лишними, сказали Драко, что им пора возвращаться в Хогвартс.

— Ты с нами? — спросил Нотт у Николь. Девушка перевела взгляд на Малфоя и столкнулась с его серыми глазами.

— Да, — ответила когтевранка.

— Передай Блейзу, что я напишу ему письмо завтра, — сказал Драко Нотту.

— Письмо? Почему не скажешь лично?

— Я не вернусь, — ответил Малфой, но смотрел не на Нотта. Серые глаза прожигали насквозь карие.

— Почему? — Пэнси озвучила вопрос всех подростков.

— Довольно разговоров на сегодня, — голос Люциуса, холодный, как и всегда, прозвучал тихо, но внушительно.

— Ладно, пойдём, — сказал Теодор и развернулся уходить, но остановился, вспомнив ещё об одной детали. — Астории что-то передать?

— Нет, не нужно.

— Что значит, не нужно? Она твоя невеста, Драко! — Люциус посмотрел на сына, а тот закатил глаза.

— Хорошо, передай ей… Передай… Сам придумай, что ей передать, — наконец сказал Драко, а Тео усмехнулся.

— Ладно. Увидимся ещё.

Тео, Пэнси и Николь покинули зал, и Драко поднял взгляд на отца.

— Я знаю, что подвёл, но я могу объяснить. У меня всё было под контролем! Если бы Кэрроу не ворвались на башню, я бы…

— Запомни, Драко, Малфои никогда не оправдываются, — прервал его речь Люциус. — Ты сделал, что смог.

— Да, отец, — кивнул Драко и опустил глаза. — Я рад, что ты дома.

— Я тоже, сын, — мужчина похлопал его по спине.

— Колдомедик прибудет через полчаса, — сообщила Нарцисса, входя в комнату. — Как голова? Принести зелье?

— Я потом сам приму. Всё нормально, мам, не переживай. Пойду в свою комнату, — Драко, превозмогая боль во всём теле, пошёл к выходу.

— Что я вижу? Мисс Правильность нарушает школьные правила?

— Или присоединяйся, или не мешай, — бросила Николь, с громким стуком опуская бутылку огневиски на землю.

— Здесь не лучшее место, — Забини осмотрелся по сторонам. Пить на улице! Нужно же было додуматься до этого!

— В выручай-комнату не пойду, — «Без Драко мне нечего там делать» — хотела добавить девушка, но вовремя промолчала.

— Тогда в гостиную Слизерина.

— Я когтевранка.

— Боишься нас? — усмехнулся Забини.

— Не хочу, чтобы у тебя были проблемы, — Николь сделала ещё глоток прямо с горла.

— С каких пор ты начала пить?

— С тех самых, как связалась с Малфоем.

— Тогда всё понятно. Ты ещё небось только огневиски пьёшь, как и он? — Блейз прижался плечом к дереву. Николь сидела на траве спиной к замку. Вокруг гуляли другие ученики, но девушку это, казалось, совсем не беспокоило.

— Не знаю, — безразлично пожала плечами когтевранка. — Я ничего другого не пробовала.

— Вставай. Не хватало ещё, чтобы тебя кто-то из преподавателей заметил.

Николь послушно встала. Настроения не было. Дни тянулись долго и бессмысленно. Ничего не происходило. Совсем ничего.

— Когда ты видела Драко последний раз?

— Неделю назад, — вздохнула Николь. Уже неделю она не общалась с ним, не виделась и ничего не слышала о слизеринце. — На днях должно быть очередное собрание, так что думаю, что увижу его. Что-нибудь передать?

— Я напишу письмо для него, — сказал Блейз.

Они зашли в замок. Николь держала бутылку в руке, даже не потрудившись спрятать её. У входа в гостиную Слизерина подростки остановились. Блейз произнёс пароль, а Николь усмехнулась. «Чистая кровь». Чего ещё ожидать от Слизерина?

Портрет отъехал в сторону, и ребята вошли внутрь. Несколько человек обернулись на них, но остались равнодушными.

— Почему они никак не отреагировали? — спросила Рейнер.

— Вся школа знает, что ты пожирательница, а значит, слизеринцы принимают тебя за свою. Не все из них поддерживают политику Волан-де-Морта, но пожирателям дорогу предпочитают не переходить.

Блейз повёл Николь вверх по лестнице.

— Куда мы идём?

— В мою комнату. Не будешь же ты пить в гостиной. Можно, конечно, но я бы не советовал.

Забини толкнул дверь комнаты и пропустил Рейнер вперёд. Внутри никого не было.

— Я могу Тео и Пэнс позвать, — предложил Блейз, а Николь кивнула. Забини вышел из комнаты, а спустя несколько минут вернулся с друзьями.

— Николь? — удивился Нотт, увидев бутылку в руках девушки.

— Привет. Выпьете со мной?

— Какой повод? — Паркинсон села на край кровати.

— Мы живы, — пожала плечами Рейнер, — разве этого мало?

— Отличный тост! — воскликнул Блейз и протянул друзьям бутылки из своих запасов. У Забини алкоголь был всегда и на все случаи жизни.

— Поддерживаю! — сказала Пэнс и стукнула своей бутылкой о бутылку Николь. Тео и Блейз последовали её примеру, а Рейнер подумала, что очень хотела, чтобы и Драко был здесь.

Но она не знала, что Малфой сейчас сидел в своей комнате на подоконнике с сигаретой в сломанной руке и стаканом в другой. Так что, можно сказать, они пили вместе. В одно время, по одному поводу, но в разных местах.

— Ты сейчас серьёзно? — Теодор приподнял одну бровь и следил глазами за ни на минуту не останавливающейся Рейнер. — Ты спокойно убиваешь людей, но переживаешь из-за… экзамена?..

— Это совсем другое! — всплеснула руками Николь. — Я пропустила столько уроков, а вдруг я не сдам?

— Мерлин, Никки, успокойся. Это всего лишь тест. Твоя жизнь не зависит от этого. По крайней мере, уже нет.

— Я знаю, но…

— Она всё ещё нервничает? — спросила Пэнси, подходя к своему парню и Николь. Под кабинетом, где проходил экзамен, оставалось всё меньше народа, а руки Рейнер тряслись всё больше.

— Да, хоть ты ей скажи, — Тео приобнял Пэнс за талию.

— Рейнер, ты сдашь его. Это всего лишь Трансфигурация.

В это время дверь кабинета открылась, и профессор МакГонагалл пригласила следующего. Николь вздохнула и вошла в кабинет, закрыв за собой дверь. С письменной частью она справилась легко, а вот практика далась сложнее. Рейнер никогда не дружила с Трансфигурацией.

Спустя двадцать минут дверь кабинета снова открылась, а Николь вышла серее тучи.

— Не сдала? — сразу же предположила Паркинсон.

— Сдала, но я надеялась получить балл повыше. Она допекала меня разными вопросами, а под конец заявила, что не ожидала от меня того, что я стану на сторону Тёмного Лорда. Будто у меня был выбор! Как же это бесит! Вся школа судачит обо мне и считает врагом народа! — Николь была зла, и это было абсолютно оправдано. Но, как любила говорить Пэнси, немного злости полезно для кровообращения.

— Главное, что сдала. Наплюй на слова МакГонагалл, она не знает, о чём говорит.

— Да, спасибо. Осталось пережить всего неделю. Поскорее бы, — вздохнула Николь.

Девичьи посиделки в спальне одной из самых стервозных слизеринок — хорошая традиция, которую Николь и Пэнси заложили в один из звёздных вечеров. Бутылка красного вина, на коем настояла Паркинсон, распущенные волосы, разговоры по душам и раскрасневшиеся щёки — именно так проходили их вечера. Только девочки. Только вдвоём. Начало крепкой дружбы, способной преодолеть все преграды.

— … А после этого он полез целоваться! — рассмеялась Пэнси, рассказывая подруге историю из своей жизни.

— Не может быть! — подхватила её смех Николь. — И что ты сделала?

— Поставила его на место, конечно! Не знаю, с чего он взял, что я как-то по-особенному на него смотрела. Парни часто видят то, что хотят видеть.

— Он был из Слизерина?

— О, нет, — протянула порядком захмелевшая Пэнси. — Когтевран. Все парни, которых я сейчас ненавижу, были из Когтеврана.

— Почему? — удивилась Рейнер и поудобнее улеглась на полу. — Неужели дело в факультете?

— Возможно… Когтевранцы… — задумчиво повторила Пэнси и легла рядом. — Забавно, но я даже не помню их имён. Мы дружили. Точнее, я думала, что нам весело вместе. Сейчас эти парни стали мутным пятном прошлого, но… Впрочем, это хороший урок на всю жизнь. Не доверять людям, которые изначально считались ублюдками… — она хохотнула, нетерпеливо облизывая губы. — В тот день я была пьяна, как никогда. Один из них предложил пойти в выручай-комнату. Там мы зависали до глубокой ночи.

Паркинсон дёрнула плечом, словно отгоняла назойливую муху.

— Потом я решила уйти, потому что не любила засиживаться допоздна. Они мне не дали, — она выпятила губы трубочкой. Сбоку шевельнулась Николь. — Точнее, сначала мягко уговаривали остаться. Я говорила «нет». В ту ночь я очень часто повторяла это слово, — грустно произнесла Пэнси, качая головой.

На её щеках подсыхали совсем свежие слёзы, оставляли неприятные солёные следы. Липкие, ужасные, до боли противные, но она ничего не могла с этим поделать. Как и с разрастающейся дырой в груди.

В эту дыру падало всё: её надежды, мечты, ожидания, она сама. Некогда шелковистые густые чёрные волосы, спадающие по плечам приятной волной, были запутаны, стелились клочками. На неё было противно смотреть.

Её бледная кожа была испещрена шрамами, порезами, синяками, кровоподтёками. Она была мертва. Пока ещё только морально, изнутри её давно уже разорвало на мириады осколков, кусков, настолько мелких, что их не соберёт даже опытный специалист. Они разбили её.

Она лишь хотела понять, каково это: любить, быть любимой, нужной. Понять, что такое настоящие чувства. Но, доверившись не тем людям, отдав им все свои эмоции, напоролась на нож, отступая назад.

В крови. Вся в собственной крови, по собственной идиотской вине. Но, имей шанс собрать себя в единое целое, она вряд ли сделала бы это. Лишь для того, чтобы вновь не опереться спиной не на плечо, а на чью-то острую катану.

— О, Мерлин… — Николь закрыла рот рукой, а затем обняла подругу. — Ты такая сильная, Пэнс. Ты…

— Всё в порядке. Год прошёл. Эти ублюдки уже выпустились. Не хочу о них вспоминать, давай лучше выпьем, — Паркинсон протянула руку к бутылке и разлила остатки вина. Она посмотрела в окно. Только ночь и Николь слышали её признание. И больше никто никогда его не услышит.

Учебный год был позади. Вокруг царило лето. Внезапно это стало совершенно ясно и всё же ошеломило. Долгой зимой всегда успеваешь забыть, что лето — это волшебство. Николь выдохнула с облегчением, сдав последний экзамен, но тут же получила сообщение от профессора Снейпа — вечером собрание. Спустя час её вещи уже были упакованы и готовы к отъезду. Несмотря на свою службу Тёмному Лорду, девушка собиралась провести это лето со своими родителями. Она не видела их очень давно, а метка на руке доставляла ещё больше волнений по этому поводу. Николь должна была любой ценой уберечь родителей от Волан-де-Морта. Переехать они бы не согласились, а стирать им память или менять воспоминания когтевранка не хотела.

Отправившись в Мэнор вместе с вещами, Николь рассчитывала оттуда сразу поехать домой, но собрание закончилось уже заполночь, поэтому поездку пришлось отложить. Ничего нового тёмный маг не сообщил. Продолжал утверждать, что отныне, после смерти Дамблдора, всё изменится, а все грязнокровки будут мертвы или займут место домашних эльфов. Николь лишь закатила глаза на это и поймала насмешливый взгляд Драко. Увидев парня, когтевранка поняла, что очень скучала, но она бы не призналась ему в этом и под угрозой смерти. Малфой думал примерно так же. Его рука почти полностью восстановилась, всё-таки лекарства магов работают быстрее.

Нарцисса замечала переглядывания сына с маглорождённной девчонкой, но не придавала этому значения. Она была уверена в своём сыне и знала, что даже его любовные интрижки не смогут разорвать помолвку.

Нарцисса Малфой. Гордая леди, всюду следующая за своим супругом с грацией лебедя и осуждающим взглядом. Заботливая и любящая мать, сильная волшебница, рождённая в чистокровной семье Блэков. У неё было всё, о чём можно только мечтать. Однако маленькая светловолосая девочка, живущая у неё внутри, отчего-то так часто плакала ночами, вспоминая об одиночестве, которое бродило за ней по пятам ещё с детства. Никто из семьи не знал, насколько ей тяжело. Каждый будто жил в своём собственном мире, борясь со своими собственными страхами, и, пожалуй, это сделало Нарциссу сильнее, чем нужно. Спрятавшись за высокими стенами высокомерия и безразличия, она стала оправдывать свою фамилию. И после стольких лет, запираясь в спальне и подолгу роняя слёзы, она тихо спрашивала себя: «Бедная Нарцисса, кто эта женщина, которой ты стала?».ㅤㅤㅤㅤ

Нарцисса смотрела на своего мужа — он всё ещё был слаб после своего пребывания в Азбакане, но выглядел уже получше. Его волосы были не в таком плохом состоянии, как во время заключения, и, хотя она его об этом не спрашивала, она была уверена, что он рад этому. Его волосы всегда были его гордостью.

ㅤ

Они вместе сидели в солнечной комнате, окна которой выходили на великолепные сады Малфой-мэнора. Нарцисса считала, что это одна из немногих комнат в доме, которые не были испорчены войной. Пожиратели смерти держались подальше от садов. По большей части.

ㅤ

В её сознании между пожирателями смерти, которые превратили её дом в филиал ада на земле, и её мужем была колоссальная разница. Ни Люциус, ни Драко, ни тем более сама Нарцисса не хотели этой войны. Они не хотели бороться, но их, как и многих других, никто не спросил, поставив перед фактом. И сейчас, глядя на своего сына — точную копию Люциуса — женщина понимала, что готова на всё, лишь бы её мальчика оставили в покое. Мать, защищающая своего ребёнка, — страшная женщина.

Нарцисса смотрела на юную пожирательницу Рейнер и видела в ней себя. Такую же упрямую, храбрую и отчаянную. И, наверное, это была единственная причина, по которой миссис Малфой не имела ничего против её общения с Драко.

После собрания Николь остановила Драко по пути в его комнату и спросила, знает ли он что-нибудь о предстоящих собраниях.

— Я ничего не слышал. Плановых в ближайшие две недели быть не должно, но всё может измениться, — ответил Драко. — Почему ты спрашиваешь?

— Я хочу поехать домой, но не знаю, что говорить родителям, когда нужно будет идти на собрание. С тренировками я ещё могу что-то придумать, это всего раз в неделю, а собрания иногда длятся слишком долго. Ладно, потом решу что-то.

— Сегодня остаёшься здесь?

— Да, Тинки подготовила мне комнату, в которой я жила в прошлый раз, — сказала Николь.

— Хорошо, я распоряжусь, чтобы её закрепили за тобой. В конце концов, в доме полно свободных комнат, так что в этой будешь только ты.

— Спасибо, но я не думаю, что это понадобится, — пожала плечами девушка.

— Мы не знаем, какие задания ещё придётся выполнять, поэтому, думаю, тебе ещё не раз доведётся ночевать в Мэноре. А пока каникулы, так уж точно.

— Наверное, ты единственный ученик, который ненавидит каникулы.

— Я ненавижу этот дом, а не каникулы. Как по мне, лучше жить в этой жалкой пародии школы, чем в логове Тёмного Лорда, — Драко был резок, но старался следить за своими словами. Даже у стен есть уши.

Николь хотела сказать что-то ещё, но услышала тихий цокот каблучков. Повернув голову на звук, девушка увидела Асторию. Слизеринка подозрительно посмотрела на Рейнер и приблизилась к Драко, желая показать когтевранке, что Малфой занят. Гринграсс демонстративно поцеловала блондина, а Николь отвела глаза в сторону. Видеть это было больно, а вспоминать, как его губы целовали её, ещё больнее.

— Я смогла уговорить родителей остаться здесь сегодня. Ты рад? — спросила Астория, улыбаясь.

— Очень, — Драко бросил взгляд на Рейнер, а затем повернулся к свой невесте.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала Николь, не желая больше наблюдать за этой парочкой. Малфой ничего не сказал, и девушка пошла в сторону гостевых комнат.

За окном стояла поздняя ночь, и девушка сразу легла спать, решив, что она сможет заснуть и без зелий, но не тут-то было. Поворочавшись в кровати с час, Николь решила побродить по Мэнору. Вокруг стояла полнейшая тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Коридоры пустовали.

Решив развлечь себя разговором, Николь подошла к двери, ведущей в спальню Драко. Из-под неё горел свет, поэтому девушка занесла руку, чтобы постучать, но услышала голос Малфоя. Он что-то говорил своему собеседнику, а потом раздался приглушённый девичий смех. Когтевранка закусила губу и убрала руку, не смея тревожить хозяина комнаты и его невесту. Вздохнув, Рейнер вернулась в свою комнату и позвала домовика.

— Тинки слушает, — поклонилось маленькое существо.

— Тинки, принеси мне зелья сна без сновидений, пожалуйста, — вежливо попросила Николь. Домовик кивнул, аппарировал, а через мгновение появился снова со склянкой в руке. — Спасибо, — поблагодарила девушка и залпом опорожнила склянку, почти мгновенно проваливаясь в сон.

— Значит, ты говоришь, что мы должны захватить Министерство Магии?

Волан-де-Морт с интересом глянул на стройного паренька, который держал спину необычайно ровно. Он вздёрнул бледное лицо и сжал губы в одну полоску, стараясь показаться как можно смелее. Том чувствовал, что он его боялся. Неосознанно, но он не мог сопротивляться его внушению.

— Это главная точка опоры магического сообщества. Рухнет оно, рухнет всё.

Стоявший у окна Долохов усмехнулся и достал портсигар. Он слишком много курил. Тёмный Лорд поморщился, даже не смотря на него, и склонил голову к плечу.

Этот мальчишка был слишком наивным. Выращенный трепетной любовью слабой матери, не видевший строгого воспитания или реалий жизни, он пришел к ним в ряды со своими идеями и считал, что уже достиг многого. Эддис Морт.

Том не думал, что ему будет жаль увидеть разочарование в голубых глазах. Эддис был не первым и не последним. Только закончивший Хогвартс, получивший полное право распоряжаться собой и своими силами, нашедший интересную компанию, коей считал ряды Пожирателей, искренне веривший, что море ему по колено. Таких были сотни. Каждый месяц они приходили, рассказывали свои глупые убеждения и планы, считая их грандиозными, вытягивались, ожидая похвалы и слов, какие они ценные алмазы.

Лорд дарил им снисходительную улыбку.

Этим ребятам предстояло ещё многому учиться. Его лучшие люди — Долохов, Эйвери, Лестрейндж — выбивали из эмоциональных подростков их веру во что-то хорошее, создавая настоящих Пожирателей.

Только достойный может быть частью его величия. Только достойный может носить это гордое имя.

Долохов курил свои мерзкие сигареты у окна и разглядывал мальчишку. Ему было интересно, он выпускал кольцами горький дым, не смущаясь ненависти Тома к этому запаху. У Антонина были самые мерзкие сигареты, которые только можно найти. Он это прекрасно знал и не упускал возможности сыграть тарантеллу на нервах окружающих. Реддл часто думал, что готов придушить его собственными руками.

— Что думаете?

Морт громко сглотнул и сцепил руки. На его шее болталась золотая цепочка, не спрятанная под одеждой. Даже здесь аристократы пытались кичиться своими богатствами, считая, что так смогут открыть себе множество дорог.

— Довольно занимательная мысль.

— Вы возьмёте меня?

Антонин, не стесняясь, что ему никогда не было свойственно, рассмеялся. Ему весело, конечно. Чего ещё можно ждать от Долохова? Убийств, крови, разврата. Три слова, идеально его описывающие. Становятся в пазл, будто влитые.

— Смышлёный парень, — кивнул он и хищно ухмыльнулся.

— Оцениваешь новичков? Хочешь помочь в воспитании?

— С чего это вдруг? — Антонин выпустил дым и сверкнул зелёными глазами. Два изумруда на уродском лице маньяка. Как только на него ещё ведутся женщины?

Долохов слишком много смеялся, говорил и курил.

— Я думаю, в этом году нескольких новичков на себя возьмешь ты. Это приказ, — ледяным тоном закончил Волан-де-Морт и ещё несколько секунд смотрел на мужчину.

Тот всё так же усмехался и затянулся сигаретой в последний раз. Выпустил кольцо бледного дыма и пожал плечами.

— Раз такое дело, то я не смею отказываться, сэр, — издевательски протянул он, а потом затушил сигарету о подоконник. Конечно, это же не его дом.

Мальчишка снова сглотнул и опустил плечи, будто старался спрятаться в панцырь. Глупый ребёнок, которому только предстояло учиться жизни.

Том знал, что Долохов сам дьявол во плоти. Он или убьёт новичка на тренировках, или создаст солдата. Второй вариант Реддла привлекал намного больше. Талантливых и преданных людей он ценил.

— Значит, Эддис, — протянул Антонин, задумчиво разглядывая паренька. — Ну идём, Эддис, расскажу тебе о дальнейших планах на жизнь.

Волан-де-Морт усмехнулся. Этот год обещал быть чертовски интересным.

Солнечные лучи проникли в комнату, ударяя в глаза девушки. Солнце в Мэноре. Николь видела такое впервые. Обычно дом приветствовал её тёмными тучами и дождём. Сладко потянувшись и зевнув, когтевранка вскочила с кровати и начала собираться в дорогу.

По коридору она шла, погружённая в свои мысли, поэтому совсем не смотрела по сторонам.

— Рейнер, — окликнул её Малфой. Николь остановилась и подняла взгляд на парня. — Ты куда собралась?

— Домой, — ответила девушка, — я же рассказывала.

— Помню. Сегодня всё-таки?

— Да, хочу побыстрее увидеть родителей.

— Я пойду с тобой, — заявил Драко.

— Нет, — категорично ответила Николь.

— Почему?

— Я не хочу, чтобы кто-то знал, где они скрываются.

— Не доверяешь мне? — усмехнулся Малфой.

— Ты учил меня, что никому нельзя верить.

— Не знал, что ты такая послушная ученица, — голос Драко так и манил.

— А я и не послушная, — Николь приблизилась к нему и обдала горячим дыханием.

— Да? Это мне нравится, — их флирт сводил с ума обоих, и Драко сделал шаг к девушке, впиваясь поцелуем в её губы. Николь тут же ответила на поцелуй. Посреди коридора, в Малфой-Мэноре, рискуя быть замеченными, но обоим было плевать.

Это то, чего ей так не хватало.

Он продолжал целовать её, предаваясь страсти, но Николь разорвала поцелуй.

— Твоя невеста может увидеть нас, — тихо прошептала она, глядя ему в глаза.

— Она уже уехала, — так же тихо ответил Драко.

— Тогда ладно, — девушка снова притянула парня к себе, стараясь заглушить свою совесть. Да, неправильно. Но почему она должна думать об Астории, если может подумать о себе?

Они прекратили, только когда закончился воздух в лёгких. Её смущённый румянец на щеках сводил Малфоя с ума, но сейчас было не время и не место.

— И всё же, я иду с тобой, — безаппеляционно заявил он.

— Нет. Пожалуйста, Драко, я пойду одна.

— А если по дороге тебе встретится какой-нибудь аврор или просто сумасшедший? Я пойду. Для твоей же безопасности. Ты думаешь, что я расскажу Тёмному Лорду о местонахождении твоих родителей? Неужели ты до сих пор сомневаешься во мне?

Николь смотрела в серые глаза Драко и понимала, что он прав.

— Ладно, — сдалась она. — Но никто не должен знать об этом. Не заставляй меня жалеть.

— Тогда через камин нельзя — слишком подозрительно. Будем трансгрессировать, но нужно выйти за территорию Мэнора, — сказал Драко. — Пойдём.

Николь пошла следом за парнем. Портреты, висевшие на стене, больше не перешёптывались. Они смотрели на девушку, как на равную себе. Никто даже не додумался вспомнить, что её кровь грязная.

Когтевранка смотрела на Драко и понимала, что это худший на целом свете человек для того, чтоб считать его опорой и надеждой, впадая в лихорадочную зависимость от его тени. И это лучший человек для того, чтобы заполнить одно прекрасное мгновение, в котором он подыграет, сделав вид, что он целиком и полностью её.

Её всегда тянуло туда, куда нельзя. И к тем, к кому нельзя. Она сама находила проблемы на свою больную голову, а потом мучилась в поисках необходимого решения и выхода.

За размышлениями Николь не заметила, как они добрались до зоны аппарации. Девушка взяла Драко за руку и закрыла глаза, сосредоточившись на месте, куда было необходимо попасть. Когда она открыла глаза, они стояли на пустыре, а вокруг не было ни одной живой души.

— Это точно то место? — усомнился Малфой.

— Да. Но всё же я настаиваю, что я должна пойти одна. Мои родители видели тебя и помнят, как человека, пытавшегося нас убить. Это не красит тебя в их глазах.

— Я уже говорил, что пойду в любом случае. Мне нужно убедиться, что там безопасно, а затем я уйду, — сказал Драко, всё ещё осматриваясь по сторонам.

— Ладно, — немного подумав, ответила девушка и произнесла заклинание, которое сняло чары невидимости с небольшого дома.

Николь подошла к двери и постучала в неё, а Драко подошёл сзади. Спустя несколько минут послышались шаги, а затем прозвучал вопрос «Кто?».

— Пап, это я, — отозвалась Николь.

— Как звали мальчика, которому ты подожгла обувь? — отец когтевранки задал вопрос, чтобы убедиться, что это действительно его дочь. Николь настаивала на подобной проверке ради их безопасности.

— Генри, — ответила девушка и заметила удивлённый взгляд Драко. — Мне было пять и я не умела пользоваться магией, — объяснила она.

Дверь открылась и мужчина тут же обнял свою дочь, а затем посмотрел на Малфоя. Из комнаты вышла мать Николь и тоже обняла девушку.

— Что этот парень делает здесь? — прогремел мистер Рейнер, указывая на Драко.

— Давайте обсудим это в доме.

Мужчина кинул ещё один подозрительный взгляд на Драко и вошёл в комнату. Когтевранка предложила Малфою сесть на диван.

— Николь, объясни, в чём дело. Из-за этого парня мы лишились дома, — вмешалась миссис Рейнер.

— Я понимаю, что это выглядит странно, но поверьте мне, его заставили. Я доверяю ему.

— Зачем ты привела его сюда?

— Не волнуйтесь, мистер Рейнер, я сейчас уйду. Просто хотел убедиться, что ваша дочь доберётся в целости и сохранности, — сказал Драко и поднялся с дивана.

— Подожди, — окликнула его Николь, — может хотя бы чай попьёшь с нами? Правда, мам? — девушка повернулась в сторону матери.

— Эмм… Конечно. Конечно, посидите с нами, простите, не знаю, как Вас зовут.

— Драко, мэм. Я не хотел бы стеснять вас, — Малфой и манеры неотделимы друг от друга.

— Право, останьтесь, Драко, — сказал мистер Рейнер, поверив Николь. — Мы всегда рады гостям, тем более, что мы здесь совсем одни, даже соседей нет.

— Хорошо, с радостью, — Драко слегка улыбнулся. Миссис Рейнер пошла ставить чайник, а Николь потащила Малфоя в свою комнату.

— Здесь почти ничего нет, всё сгорело в старом доме, но я хочу этим заняться и к концу каникул это место будет не узнать, — лепетала Николь, показывая Драко почти пустую комнату, в которой стояли лишь кровать и письменный стол. — У меня в комнате всегда было много фотографий, но они все сгорели… Я сделаю новые и всё будет красиво!

— Ты всегда такая оптимистка?

— Ну должен же кто-то разбавлять твой пессимизм. Садись, — девушка постучала ладошкой по кровати, приглашая парня сесть рядом с ней. Драко сел и матрас прогнулся под весом тела.

— Когда у тебя следующая тренировка?

— В субботу.

— Что скажешь родителям?

— Не знаю. Скажу, что ухожу гулять. Ненавижу врать, — выдохнула Николь.

— Знаю, — он посмотрел ей в глаза. Он действительно слишком хорошо её знал, и это было максимально странным.

Драко Малфой не умел любить. Он понятия не имел, что это за чувство такое, когда ты жизнь готов отдать за другого, когда смотришь и видишь лишь хорошее, когда привязан настолько сильно, что при расставании горло сдавливается путами, и шипы на них прокалывают кожу, заставляя захлёбываться в собственной крови.

Драко не знал, как можно потерять воздух с уходом одного-единственного человека. Это было невозможно.

Он всегда считал, что все эти глупые сопливые романы с восхвалениями этого непонятного чувства, все шепотки девчонок и мечтательные взгляды окружавших его людей, все глупые поступки — как написание стихов профессору или предательство собственной невесты, чтобы ухватить смазанный поцелуй с губ другой, всего лишь иллюзия, придуманная когда-то давно, чтобы просто давать человечеству надежду.

Люди без надежды — ничто. Не зря она умирает последней, не зря, даже сгорая в Адском пламени или ломая себе кости под Империусом, люди надеются, что всё закончится. Люди надеются, даже не осознавая этого, прячут это чувство глубоко внутри и разбиваются, как только встречаются с реальностью.

Это как глупое и приевшееся сравнение, ожидание-реальность, возвышенные мечты в небесах и грязная земля под ногами. Пусть и говорят все, что надежды сбываются, но он точно знает, что такого не бывает.

Надежда и любовь — одно и то же чувство, две сестры-близняшки, уродски похожие и приторно оседающие сладким привкусом на языке. Они выдуманы и преувеличены, ходят всегда в розовых очках, обжигают тёплым дыханием и наивно вешаются на плечи.

А потом исчезают. Им быстро надоедают люди, они бросают их, оставляют наедине с пожирающей пустотой. Они бывают только в книгах и иллюзиях. Их можно только придумать, потому что на самом деле ни одна из сестёр не существует.

Их просто нет, это обычное внушение, дрёма, последствие Империуса. Люди начинают надеяться и любить, чтобы развлечь себя. Так безумно глупо и наивно, они начинают верить в какие-то идиотские процессы в организме, а потом сами же от этого и страдают.

Драко таким не был. Он просто не умел любить.

Он был равнодушным и холодным, вечно высокомерным и совершенно не принадлежащим к нижним классам. Малфой был чистокровным и этим всё объяснялось. Он просто не знал, что такое любовь.

Он не знал, что такое любовь, но при этом свято верил, что её не существует. Как может существовать что-то такое близкое, но далёкое одновременно? Как у кого-то может быть то, чего не найти ни у одного отпрыска благородных семейств?

А ещё Драко встречался с Асторией. Но он её не любил. И Николь он не любил. Они просто спали вместе.

Любви не существует — это давно выученный урок, зазубренный ещё в раннем детстве и впитанный с молоком из бутылочки. Это знание, смешанное с кровью и давно пропитавшее все органы, это то, в чём Драко уверен намного сильнее, чем в поддержке собственной семьи.

Любви не бывает, эти двое всего лишь стараются забыться друг с другом и попробовать что-то новое.

Он не чувствовал ни единой муки совести, когда пялился на Рейнер в коридорах или подходил слишком близко, шептал ей что-то на ухо, путаясь пальцами в её волосах.

Николь ему, может быть, нравилась. Совсем чуть-чуть, немного, почти нет. Это далеко не та любовь, о которой пишут в книгах, — обычное сексуальное влечение.

Драко чувствовал себя затаившимся хищником, увидевшим свою новую жертву. Он обхаживал её, разглядывал, каждый раз невольно подмечая всё новые и новые милые черты её тела, принюхивался (пахла Рейнер розами) и прислушивался — даже её попытки нести какую-то чушь, чтобы разрядить обстановку, казались Драко интересными.

Он — хищник, Николь — его жертва. А жертва почти никогда не уходит от своего противника. И в этой битве ей не уйти с вероятностью девяносто девять процентов.

Они целовались самозабвенно. Драко нравились и её податливость, и горячий язык, и упругое тело рядом с ним. Он вжимал Рейнер в стену, срывал с неё мантию и хрипло смеялся. Глядел на неё шально-блестящими глазами и что-то шептал в перерывах между поцелуями.

Николь на вкус была блаженно-сладкая, особенная. Она не была похожа ни на одну из девушек. Она была другой. Особенной. По-настоящему желанной.

Драко её не любил, нет, только тягучая тоска сковывала душу и отзывалась ледышкой в глазах, когда они не пересекались с ней. Их ночи закончились, оставив в голове только нечёткие образы о стонах и разбросанных русых волосах, о поцелуях в ключицы и прогибе талии.

Малфой был уверен, что любовь — всего лишь внушение. Но чертово обожание и помешательство на человеке, готовность в ногах у него ползать, целуя тонкие белые пальчики, было реальным. И оно существовало.

Драко Николь никогда не любил. Он просто сам не заметил, как из хищника превратился в жертву, растерзанную в несколько секунд и брошенную в пустом поле подыхать в собственной крови.

Комментарий к Глава 16. Хищник и его жертва

Что ж… Дамблдор мёртв, краски сгущаются, оставаться на стороне добра всё сложнее. Кто же одержит победу в этой схватке — добро или зло?