Разбитые. Как закалялась сталь

Глава 34. Финальная битва. Часть 2

Я шла на чёртов бой и риск, вернулась в чёрный пепел, отняли всё: наш дом и жест, свободу, пищу, пламя. Довольно слёз. Восстанем жеи отомстим сполна им. Моё второе имя — бунт, но привела — войну. Увидев пред собой врага, не промахнусь.

Теодор с трудом сдерживал натиск когтевранца и пуффендуйца, одновременно прикрывая спины этим чертовым придуркам. На ходу трансфигурировать из камня птицу, чтобы та приняла шальной смертельный луч, предназначавшийся ворону, отбить заклинание противно-жёлтого цвета и самому увернуться от Петрификуса.

В горле давно пересохло, с трудом двигается рука — одно из режущих пришлось на плечо.

— Том! — из прохода выбежала гриффиндорка, смотря на своего друга и на ходу посылая жалящее в Нотта.

Теодор сдавленно зарычал и попытался трансгрессировать — щит должны были убрать, так что временный побег не должен был быть проблемой.

Увы, ему не удалось.

Очередное пропущенное заклинание — Тео присел, тяжело опираясь на стену. Нужно выиграть время.

— Круцио, — пуффендуец упал, начиная истошно вопить, девушка тут же отвлеклась, падая рядом с ним на колени, и пытаясь снять заклинание. Зато когтевранец мгновенно озверел, начиная бросаться заклинаниями с двойной силой.

Яркий зелёный луч — девчонка упала, поражённая Лейстрендж.

— Трое на одного, ай-ай-ай, деточки, как нечестно, — снова Круцио, и пуффендуец завопил ещё истошней. Теодор осел на пол.

— Тварь! — заорал когтевранец, обезумев, кидаясь на Беллатрису. Теодор вскрикнул, когда одним режущим женщина отсекла парню кисть.

— Это… мой противник, — прохрипел он, и Лестрейндж, недовольно поморщившись, опустила палочку, брезгливо обходя севшего на колени ворона. Право добычи уважали все пожиратели.

— Вулнера санентур, — прошептал Тео, пытаясь остановить кровь, хлестающую из отрубленного запястья, когда Беллатриса исчезла в конце коридора. — Вулнера…

Когтевранец упал рядом с погибшей подругой и потерявшим сознание пуффендуйцем.

— Ч-черт, — прошипел Теодор.

Он никогда не желал смерти тем, с кем учился. Никогда не считал, что грязнокровки должны умереть. Никогда не хотел, чтобы его второй дом превратился в кровавое побоище.

Не в силах вытереть даже горькую слезу, Теодор тихо содрогнулся.

— Вулнера санентур, — продолжал шептать слизеринец, облегчённо вздыхая, когда когтевранец устремил на него осмысленный взгляд.

— Ты оставил… меня в живых… — ворон тяжело перевернулся на спину.

Сейчас они все равны. Не было чистокровных или грязнокровных. Их кровь — одинакового цвета, — смешалась здесь на каменном полу.

— Я не хотел никого убивать, — Теодор смотрел на него, и пытался скрыть всю ту боль и отчаянье, что накрывали его с головой. — Я всего лишь хотел жить…

— Мы все… хотели бы… жить, — слабо улыбнулся когтевранец, со стоном прижимая к себе руку.

Нотт слабо кивнул, закрывая глаза. Он обрадовался, вспомнив, что Блейз и Астория остались вдалеке от всего этого кошмара. Тео надеялся, что и сам когда-нибудь сможет забыть всё, что произошло в этот день.

— Если Поттер… победит… — вдруг снова заговорил когтевранец.

— Я приглашу тебя выпить, — не позволил завершить ему фразу Нотт, — в любом случае. И плевать какая у тебя кровь.

— Взаимно, — прохрипел когтевранец.

Они слабо улыбнулись, даря друг другу надежду на лучшее будущее.

Битва за Хогвартс рвала её сердце на куски. Здесь прошло её детство, юность, люди, что защищали замок, росли с ней бок о бок, а сейчас они вынуждены были защищаться и атаковать.

Защищаться от пожирателей, таких же как она и её друзья…

Николь не видела Драко и Тео уже очень давно. Как это больно — не знать, живы ли любимые люди. В ожесточённой борьбе время летело быстро.

По одну сторону — Волан-де-Морт во главе армии пожирателей смерти, угрожающе серьёзный, готовый убивать ради поставленной цели.

По другую сторону — разношёрстная армия Хогвартса: учителя, авроры, ученики и их семьи.

Существа, борющиеся на стороне Волан-де-Морта, едва походили на людей, и всё же каждая смерть от её руки вызывала в Николь тревожное чувство. Но рефлексировать было некогда: война утягивала вглубь кровавых событий, не давая вздохнуть и перевести дух.

Где-то там в этой кровавой бойне сражались её знакомые и друзья. Где-то там десятки жизней обрывались каждую секунду, а остальные — висели и покачивались на волоске.

Сзади послышался шум, и Николь обернулась. На неё смотрел мужчина с высоко поднятой палочкой. Его губы начали шевелиться, произнося заклинание, и Рейнер вскинула свою палочку:

— Авада Кедавра!

Мужчина упал замертво. Николь не знала, кто это был, но его черты наверняка отпечатаются у неё в памяти до конца её бытия.

Краем глаза она увидела тёмную макушку и почувствовала облегчение. В груди разлилось тепло, стоило ей взглянуть на Тео.

Теодор Нотт был благодарен высшему обществу за приобретение бесценного умения — к любой ситуации относиться беспристрастно. По крайней мере, не подавать виду. Все страшнейшие события жизни он встречал с горделивой осанкой, холодным взглядом и равнодушным выражением лица.

Теодор дрался за свою мать. Он помнил её последние слова, обращённые к нему, и хватался за них, как за спасительную соломинку. Он дрался за Пэнси, чётко понимая, что не найдёт себе покоя, пока не отомстит.

Нотт искал глазами Антонио Хвастовски, убийцу Пэнси, и чувствовал, как звереет. Аврор отбивался от лучей Долохова, когда Тео заметил его. Он ринулся к ним, поднимая палочку.

— Я сам с ним разберусь, — крикнул он Долохову, но пожиратель не сдвинулся с места, продолжая посылать красные и зелёные лучи.

Антонин любил войну, а она тянула к нему костлявые руки и хватала за голову, заставляла смотреть в свои глаза, в которых отражалась кровавая смерть, и целовала, обвиваясь вокруг. Её объятия были чем-то отравляющим и оставляющим глубокие рубцы, не видные людям, её поцелуи — сгусток ярости, её шёпот — потеря контроля над собой.

Война, боль, смерть.

Он отправил несколько быстрых проклятий в кого-то из профессоров, прибежавших на помощь Хвастовски, выбивая из рук палочку и оставляя глубокий порез. Было видно, как рубашка пропитывалась кровью, а огромные глаза несколько секунд недоумённо смотрели на это. И тело с грохотом упало. Долохов презрительно отпихнул его носком ботинка и вернул своё внимание Хвастовски, который уже сражался с отпрыском Нотта.

Безумно сильно хотелось курить.

Вокруг взрывались стены и умирали люди, стонали протяжно и молились где-то в ногах, а он отбрасывал их чёрным носком ботинка, отталкивал от себя презрительно и изредка добивал, когда слышать их становилось уж слишком невыносимо.

Долохов — монстр, ублюдок и зверь в чистой плоти, вечный спутник войны и сосуд жестокости, злой в своём безумстве и неконтролируемый в грехах.

Антонин — паразит в сердце, сжирающий его, испивающий всю жизненную энергию и прокусывающий кожу, вбирающий в себя людей жадно. Вдалбливающийся в мозг, желая получить заветное тепло, но в ответ испытывающий лишь вечное неудовлетворение.

Ярость, боль, война.

Холодный взор его пробежал по группе детей. Стёкла разлетелись на мелкие сверкающие осколки, в прозрачности которых он видел своё чудище. Видел и усмехался. Шрам уродливо дёрнулся, и улыбка эта заставляла покрываться мурашками и предвкушать обилие боли.

Он — дитя дьявола и его вечный спутник, умирающий, жаждущий излечения.

Долохов взглянул на аврора, бешено отбивающегося от проклятий Нотта, усмехнулся и оставил их добивать друг друга, предпочитая общество сигареты.

Тео кипел от злости. Он устал, но не мог остановиться, пока не увидит, как глаза противника станут стеклянными, а тело тряпичной куклой упадёт к его ногам. Ради Пэнси. Ради любви всей его жизни. Ради, мать её, Паркинсон, укравшей его сердце и забравшей его с собой в могилу.

— Круцио!

Ненависть к этому человеку подпитывала Тео, и он не гнушался никаких заклинаний. Понимал, что это обернётся для него Азкабаном или же поцелуем дементора, но продолжал посылать их.

Убей. Отомсти. Сделай больно.

— Круцио!

Ну и пусть его посадят потом! Плевать! Твою мать, на всё плевать! Хвастовски убил Пэнс! Кем он будет, если оставит это без отмщения?!

— Круцио, мразь!

Кулаки обрушились на тело полуживого аврора. Тео избивал его нещадно, превращая лицо в кровавое месиво.

— Сдохни, тварь! — кричал Нотт, выплёскивая всю свою боль в виде ударов. — За Пэнс! За то, что я больше не увижу её улыбку! За то, что не увижу её глаза! За то, что из-за тебя, сволочь, я никогда не услышу её смех! Сдохни! Сдохни! Сдохни! — удар, ещё один.

— Тео! — парень почувствовал, как кто-то тряс его за плечо, но продолжал бить. — Тео, хватит! Он мёртв! Он умер, Тео! — Николь трясла друга, приводя в чувства. — Ты отомстил. Всё, ты отомстил за неё… — успокаивала его девушка.

— Отомстил… — повторил Нотт, пробуя слова на вкус. Он протёр лицо руками, чувствуя слёзы. — Отомстил. Отомстил… — вновь и вновь повторял слизеринец, обнимая Николь.

— Да, ты сделал это. Вставай. Мы посреди поля битвы, нужно вставать.

Нотт кивнул и отстранился от подруги. Резкая боль пронзила его спину, и Тео вскрикнул. На его одежде выступила кровь. Слизеринец почувствовал сильную слабость во всём теле и завалился на спину. Николь в ужасе склонилась над другом.

Смерть всегда причиняла нестерпимую боль, и если не самому умирающему, то его близким несомненно. Смотреть, как закрываются глаза, как на бледном лице застывает маска, непонятного живым людям, умиротворения, как человек испускает последний предсмертный вздох.

Осознание, что путь закончен приносит необъяснимое облегчение.

Да, вся жизнь уместилась в эти восемнадцать лет. Восемнадцать лет ярких эмоций, горечи, счастья, нескончаемых ошибок и проблем.

Раньше это казалось чем-то неважным, но сейчас, именно в последние минуты, приходит осознание, что всё происходящее — это незавершённая картина, полотно которой сейчас запачкалось кровью, а творец, к сожалению, уже не в состоянии распоряжаться своим творением.

Николь казалось, что в лёгких закончился воздух, потому что как иначе объяснить, что склонившись над Тео, она беззвучно шевелила губами не в силах произнести хоть слово. Битва шла, люди всё ещё сражались, вокруг летали заклинания, но всё враз стало таким блёклым, когда Николь протянула к нему дрожащую руку.

— Никки, — прошептал парень, сжимая её хрупкую ладонь. Ей хотелось кричать так сильно, чтобы услышал каждый, чтобы остановилась битва. Но кому какое дело до одного умирающего человека, когда таких сотни. — Не оставляй меня, пожалуйста, — испуганный голос Тео предательски дрожал.

Николь попыталась улыбнуться, но слёзы крупными бусинами падали на землю. В этой улыбке не было ничего радостного, она вымученная и горькая, от неё всё внутри сдавливало, а шею словно сжимало чьей-то крепкой рукой — вот-вот хрустнет, но этого не происходит. Ничего не происходит.

Только последние взгляды, последние касания, последние брошенные друг другу слова. Это уместилось в считанные секунды, прежде чем глаза Тео закрылись навсегда.

Николь не отпустила руку Нотта даже после того, как не смогла больше почувствовать его пульс. Она нежно гладила его холодные пальцы своими, не желая осознавать, что она лишилась ещё одного близкого человека. Ведь если это так, то разве есть смысл продолжать жить?

Рейнер не замечала ни заклинаний, которые пролетали мимо неё, ни пожирателей смерти, ни авроров, не слышала, как до неё пытались докричаться, и сопротивлялась, когда её пытались оттащить от тела Тео.

Нет, она его не бросит, не оставит одного. Обещала ведь быть рядом. Неужели сейчас сможет нарушить своё обещание?

В голове резко промелькнули картинки её сна и такие отчаянные мольбы Пэнси: «Спаси». Она имела в виду Тео. Николь должна была спасти Тео. Но ничего не вышло.

Твою мать…

Он мёртв. Мёртв…

Николь закричала. Громко. Выплёскивая всю боль. Всхлипы рвались из её груди наружу. И она не сдерживала их.

Николь наклонилась и оставила поцелуй на щеке Нотта.

Теперь он рядом с Пэнси. Навечно.

Драко нёсся вперёд, не обращая внимания на пролетающие мимо заклинания. Казалось, что его сердце вот-вот вырвется из грудной клетки, а может и вовсе разорвётся от боли и эмоций, охвативших его едва живую душу. Сколько мёртвых тел валялось под ногами, и уже трудно разобраться кто из них кто. Но Драко волновала лишь она.

Николь была недалеко от полуразрушенной стены. Он не видел её с самого начала битвы и не знал, жива ли она. Неприятные мысли лезли в голову, но Малфой упорно старался их игнорировать. Он видел русую макушку и бежал, попутно отбиваясь от летящих в него заклинаний.

— Никки! — крикнул он, приземляясь на колени рядом с ней. Его взгляд скользнул по человеку, над которым склонилась девушка, и у Драко перехватило дыхание. — Нет, нет, нет, нет… — шептал Малфой, протягивая руку к другу. — Нет! — взревел он, утыкаясь лицом в грудь человека, с которым провёл всё детство.

— Я не спасла… Это моя вина… Моя… — слёзы катились с глаз Николь, падая на ладони Нотта. — Я не хочу оставлять его тело здесь…

— Мы не можем… Не можем взять его с собой… — заикаясь сказал Драко. — Мы вернёмся за ним позже, обещаю, — он взглянул на Николь, не беспокоясь о том, что она увидит его слёзы.

Рейнер кивнула, всхлипывая, и поднялась на ноги. Драко последовал её примеру, бросая последний взгляд на друга, и сунул дрожащие руки в карманы. Он замер. Пальцы сильнее обхватили злополучный пузырёк и достали его.

— Это… — Николь коснулась склянки с зельем и поднесла руку ко рту. — Ты не отдал ему… — утвердительно заявила девушка.

— Я… Я не видел его… Я… Мерлин… Я убил его…

— Нет, Драко, тебя здесь не было, ты не виноват.

— Что стали?! Умереть хотите? — послышался женский голос, и они обернулись на звук. Дафна Гринграсс сражалась с огромным пауком, и это заставило Драко и Николь вспомнить, что у них нет времени на скорбь и самобичевание. Они займутся этим после битвы. Если выживут.

— Помоги Дафне, а я подберусь поближе к замку, — сказала Николь, вытирая слёзы, быстро чмокнула парня в щеку и побежала в школу прежде, чем Драко успел ответить.

Рейнер бежала, посылая зелёные лучи в противников, которые появлялись на её пути. Война принуждала её биться, но Николь не получала от убийств ничего, кроме боли и сожаления.

Она бежала, пока не споткнулась о чью-то руку. Девушка резко остановилась и посмотрела под ноги, чувствуя, как глаза снова наполнились слезами.

Фред Уизли, один из самых близких ей людей, безжизненной куклой лежал на полу. Его глаза были закрыты, мышцы лица расслаблены. Он ничего не чувствовал, ничего не думал. Его не было.

Его больше не было.

Ноги не держали, подкашивались, и Николь упала на колени с такой силой, что ощутила, как ткань поношенных штанов порвалась, и нежную кожу расцарапало стекло из выбитых во время битвы окон. Она хотела кричать, но была не способна. Сейчас она вообще ни на что не была способна, кроме как позволить себе зарыдать.

Руки сами потянулись к нему, а в голове стоял такой крик, что он начал сводить с ума. Она ничего не видела, потому что слёзы непрерывно лились из глаз, словно сейчас шёл самый сильный ливень за всю историю мира.

Чьи-то холодные руки обхватили её сзади, потянули назад, прижали к груди, в которой отчаянно билось сердце. Она не видела, но чувствовала — это был Джордж.

Николь озверела. Ещё один её близкий друг пал в бою и, похоже, этому не будет ни конца, ни края.

Она вырвалась из хватки Джорджа, вытерла слёзы и крепче обхватила палочку. Если он победит, все смерти будут напрасны. Николь не позволит этому случиться. Она сорвалась с места и побежала в самую гущу событий. Готовая рвать и метать.

Она бежала, замечая, как лежит Невилл, сражённый каким-то заклятьем. Дафна Гринграсс, бурно говорящая, что она не будет подчиняться «красноглазому уроду», тут же метко послала невербальную Сектумсемпру в Беллатрису Лестрейндж, а Миллисента отбила Круцио, летящее в подругу.

В подземельях Флора Кэрроу рассказывала младшим сказки из детства, а Майлз Блетчли, пробравшись в лабораторию Снейпа, варил заживляющие.

Детям не место на войне. Детям не место в сражении.

Николь сделала глубокий вдох, чувствуя, как дыхательные пути мгновенно забились чудовищным запахом смерти. Она согласна отдать всё, лишь бы проститься с обонянием: омерзительный смрад горелой плоти, запёкшейся крови и жжёной травы грузным облаком навис над полем битвы, отравляя без того повреждённые лёгкие. Тошнота подступала к горлу всё сильнее, и даже отчаянно сжатые зубы не могли стать гарантией того, что вязкая слюна с содержимым желудка не вырвется наружу. Душераздирающие крики и предсмертные стоны, раздающиеся в округе, били по ушам, оглушая и окончательно дезориентируя в пространстве.

Задыхаясь от собственных слёз, Николь уловила расплывчатый образ перед собой и, прежде чем вскинуть руку вперёд, пытаясь отразить наступление нападавшего волшебной палочкой, отлетела на несколько метров назад, ударяясь затылком о выступ стены. Затянутое дымом окружающее пространство вовсе стало нечётким, а левый бок, пораженный режущим заклинанием, неприятно ныл, покрываясь горячей кровью.

— Я отсюда чую сладких запах твоей крови, — размытый силуэт человека в чёрном становился всё ближе, и с каждым шагом пожирателя сердце ускоряло свой темп, пытаясь вырваться из запертой клетки, — и я не прочь полакомиться ею.

Леденящий страх, сковавший всё тело, не позволял отвести собственный взор от неясной фигуры тёмного волшебника. Вялые попытки отползти отдавались острой болью в боку, но руки, скользящие по сухой траве, продолжали попытки, цепляясь тонкими пальцами за острые камни и жёсткие ветки.

Дрожащая рука коснулась чего-то мягкого, обернув пальцы в вязкую жижу, похожую на холодный кисель. Одно ничтожное мгновение, и истошный крик, вырвавшийся из грудной клетки, присоединился к уродливой музыке, создаваемой из жалобных стонов, мерзкого вопля и звуков боевых заклинаний. Её грязные пальцы утонули в крови разодранного горла Лаванды, а кисть, коснувшаяся её скулы, повернула голову на бок, открывая безжизненный взгляд голубых глаз. Они смотрели насквозь, в никуда, но казалось, будто в самое сердце.

— Решила составить компанию подружке?

Голос, похожий на скрипучий лай, раздался поблизости, заставляя отвести расплывчатый взгляд от бездыханного тела гриффиндорки, собрать последние силы и, вооружившись палочкой, подняться на трясущиеся ноги. Правая рука сильно дрожала, крепко сжимая орудие в негнущихся пальцах, а левая, подобно медицинскому пластырю, сдерживала кровь, сочащуюся из ноющей раны.

— Ублюдок.

Фенрир Сивый ощетинился, обнажая острые клыки.

— У тебя большие неприятности, — Сивый ядовито усмехнулся, языком слизывая кровь с собственных губ.

— Не больше, чем у тебя.

Уподобляясь его существу, Николь хищно оскалила зубы, готовясь напасть в любой момент. Он открыл рот, намереваясь выдать что-то, но резко обернулся, когда услышал мужской голос:

— Ведь ты умрёшь.

Палочка мгновенно вылетела из его скользких рук, а тело, недавно твёрдо стоящее на ногах, с громким ударом опустилось на холодную землю.

И хоть последний вдох пожирателя издался несколько секунд назад, сердце продолжало биться в истерическом темпе, боясь заглохнуть от переизбытка чувств. Осознание войны прожигало нежную кожу, тупой болью расходилось в грудной клетке. Волан-де-Морт со свитой пришли убивать, и приходилось отвечать им тем же.

— Никки.

Его голос раздался совсем далеко. Будто Драко находился за тысячи километров от боя, а не стоял рядом, поддерживая её изувеченное тело сильными руками, плотно прижимая к напряжённой груди. Громыхание его сердца поддерживало измученный рассудок, способствуя слабой связи с реальностью. Тепло, исходящее от Малфоя, убаюкивало, дразнило, призывая сомкнуть веки и немного поспать, чтобы набраться сил.

Заметив рассредоточенный взгляд на лице девушки, он сильнее напрягся, резко отдалился и, освободив одну руку, нащупал кровавую рану под рубашкой.

— Проклятье, — сказал Малфой, добавляя нецензурную брань в конце.

Ругательство вызвало на лице Николь блаженную улыбку. Он всегда ругался, когда всё выходило из-под контроля.

Голова Малфоя завертелась, а серые глаза, словно хищного животного, высматривали что-то в округе, изредка возвращаясь к её лицу. Постепенно бледнеющий вид слизеринца породил мысли о безрезультатности поисков.

— Я… — он замолчал на долю секунды, нахмурив светлые брови, — я позову помощь. Только не закрывай глаза, Никки.

Его выражение лица оставалось серьёзным, скрывая внутреннюю боль, но печальный взгляд выдавал гнетущую тревогу.

— Драко…

Вмиг разозлившись, он приложил мозолистую ладонь к её холодной щеке и прошипел сквозь зубы:

— Не надейся, что я оставлю тебя.

В тот момент, когда Малфой аккуратно освободился от слабых рук девушки, она заметила палочку, направленную в их сторону. Отчаянный вопль, вырвавшийся из её горла, разнёсся по территории и, превозмогая распирающую боль в собственном теле, Николь накрыла Драко, укутывая в тёплые объятья. Наложенное заклятие просочилось сквозь спину, с бешеной скоростью распространяясь по каждому участку её тела, рассекая нежную бархатную кожу. Острая боль от появления кровоточащих ран сводила с ума, словно тупым ржавым ножом высекали отверстия, углубляя порезы до костей. Кромсающий невидимый меч скользил, точно кисть по нетронутому холсту, вырисовывая незамысловатые узоры кровью.

— Нет, нет, нет! — его тихий голос, перешедший на крик, и лютый холод.

Всего секунда, и Драко, охваченный испепеляющим гневом, выпутался из объятий, мгновенно вскочил на ноги и вытянул палочку, посылая в сторону пожирателей тысячи боевых заклинаний. Его руки дрожали, палочка вибрировала, но он не останавливался, порабощённый жгучей ненавистью.

Даже тогда, когда пожиратели пали на землю, не подавая признаков жизни, ведомый сокрушительным гневом, он продолжал бить заклятиями по бездыханным телам.

— Драко…

Последние силы были на исходе: с каждой секундой голова тяжелела, лишая способности ясно мыслить, дрожащие веки смыкались, скрывая покрасневшие белки глаз, а хриплый кашель, с завидной частотой вырывающийся из горла, накрывающий потресканные губы кровью, мешал потребности говорить. Чувствуя, как смертельный сон, расправляющий широкие объятья, подступает всё ближе, Николь набрала в лёгкие больше воздуха, и прокричала:

— Драко!

Резкую боль в теле нельзя было игнорировать, но она попыталась, увидев безумный взгляд любимых глаз над своим лицом. И пускай её крик был лишь тихим шёпотом, казавшимся ей душераздирающим воплем, но он услышал. Он был рядом, и это единственное, что ей было необходимо.

— Нет, Никки, — он склонился над ней, накрывая большими руками холодные щёки. От его целительных прикосновений дышать стало легче, и будто боль, прожигающая её тело, медленно испарялась, — ты не уйдешь так, я не позволю!

Рейнер нежно улыбнулась.

— Мы… всегда будем… вместе, Драко.

Она старалась быть убедительной, ведь ему это было нужно. Она не хотела запоминать его разбитым, сломанным, таким, каким не хотела видеть его никогда! А он словно чувствовал её борьбу за право быть рядом и, как раненый зверь, зарычал: вся уязвимость мигом всплыла на побледневшем лице.

— Да что сейчас может значить твоё «всегда»?

Его броня спала, оголяя истерзанную душу.

— Я верю, что мы ещё увидимся… — и, улыбаясь, ещё тише прошептала: — Я не уйду так легко, слышишь?

Её глаза закрывались, и Николь больше не в силах была сдерживать порыв погрузиться в сладостный сон. Драко закрыл глаза, нежно прикасаясь к её лбу.

— Не оставляй меня, Никки.

Но сон забрал, запечатлев в её сердце звук собственного имени на его устах.

— Нет… Нет, ты не уйдёшь так легко… Я не дам тебе умереть, помнишь? — прошептал Малфой и поднял девушку на руки, самым безопасным путём продвигаясь к больничному крылу. — Тебе помогут, Никки, — он продолжал разговаривать с бессознательной девушкой. — Мадам Помфри спасёт тебя. Ты не можешь умереть. Только не ты.

Драко перешёл на бег, чувствуя, как жизнь утекает из когтевранки. Он не разбирал дороги, думая только о том, чтобы успеть. Вокруг кто-то кричал, плакал, летали разноцветные лучи. Драко не замечал. Он считал шаги до лазарета.

Мадам Помфри заливала микстуру в рот шестикурсника из Пуффендуя, когда Малфой опустил Никки на соседнюю койку. В это время прозвучал голос Волан-де-Морта, сообщающий о часовой передышке. Ему был нужен Поттер. Слизеринца это сейчас совсем не волновало.

— Помогите… — сорвавшимся голосом попросил Драко, а затем прокашлялся и повторил громче и увереннее: — Помогите ей. Пожалуйста. Мадам Помфри.

Женщина подошла к койке, на которой лежала Рейнер, и направила на неё палочку, оценивая повреждения.

— Вы поможете? — не унимался Малфой.

Целительница бросила на него недовольный взгляд и продолжила обследовать когтевранку.

— Почему Вы молчите? Её можно спасти?

Мадам Помфри шикнула на слизеринца, щупая пульс девушки.

— Я… Я заплачу, только помогите.

Женщина резко выдохнула и выпрямилась, повернувшись к Драко.

— Вы ранены? Нет? Тогда покиньте больничное крыло. Мистер Малфой, Вы мешаете мне работать.

— Но она выживет? — снова спросил Драко, сглотнув.

— Я сделаю всё, что в моих силах. А теперь идите.

Малфой кивнул и посмотрел на Николь. Он подошёл к ней ближе и склонился над телом.

— Тебе помогут. Не смей сдаваться, слышишь? Ты мне нужна, детка. Не бросай меня, — он оставил поцелуй на её лбу, а затем выпрямился, бросил взгляд на мадам Помфри и вышел из лазарета.

Часовая передышка, объявленная Волан-де-Мортом, позволила проститься с погибшими. В Большом зале стоял трупный запах, и Драко с трудом подавил рвотный позыв. Ему срочно нужен был воздух.

Малфой выбрался из полуразрушенного замка и вспомнил о Тео. Он сорвался на бег, желая как можно быстрее добраться до друга. Нотт лежал так же, как его оставили Драко и Николь. Казалось, что вот-вот он откроет глаза и скажет, что это тупой розыгрыш. Что он рассмеётся и воскликнет: «Видел бы ты своё лицо!».

Драко надеялся на это. Он готов был простить другу его дерьмовое чувство юмора, лишь бы тот снова открыл глаза.

Но ничего не случилось. Ничего. А потом, когда Драко начал медленно осознавать реальность произошедшего, он понял, что Тео никогда больше ничего не сделает, и эта мысль убивала его.

Тео больше никогда не будет рядом. Его нигде не будет.

Тео исчез. Безвозвратно. Навсегда.

В жизни Драко было ничтожно мало людей, которые были ему дороги и которым он мог доверять. Наверное, поэтому так больно терять одного из них.

Одного из близких.

Одного из важных.

Одного из лучших.

— Давай, дружище, я позабочусь о тебе, — надрывно прошептал Драко и поднял Тео на руки, просунув ладони ему под шею и колени.

Это было тяжело. Он не привык скорбеть. До этого была только Пэнси, поэтому скорбь была для него в новинку, но он больше ничего сейчас не чувствовал. Она была в его нутре, она поглощала.

Голова Нотта запрокинулась назад, показывая Драко желтоватые синяки и разбитые губы. Правая рука слизеринца безвольно свисала, покачиваясь из стороны в сторону при каждом шаге Малфоя, но сам Тео был абсолютно неподвижен. Заперт во времени. Мёртв.

Мёртв.

Малфой почувствовал, как всё его самообладание летит к чертям. Он устал. Он чертовски устал. Слишком много всего произошло за последние несколько часов. Он испытал слишком много эмоций: от безмерного счастья, когда прижимал тело Николь к себе, оставляя на нём свои метки, до полного и абсолютного опустошения всего несколько минут назад, когда погиб Тео и была ранена Николь, и все остальные мыслимые чувства в диапазоне между ними.

Он был измотан. Выжат, как лимон. Тео любил лимоны…

— Я позабочусь, чтобы тебя похоронили рядом с Пэнс, — каждый шаг Драко выдавал его нервозность и обессиленность. — Но пока нужно подождать здесь, — он уложил его на свободное место в Большом зале, между Колином Криви и Лавандой Браун. — Прости, что меня не было рядом, — в глубине глазниц застучало, глаза заслезились.

Они приближались. Слёзы. Дурацкие слёзы. Они обжигали, пытаясь вырваться наружу. Драко закрыл глаза, надеясь удержать их. Он не будет плакать. Он резко вдохнул через нос. Малфой мог честно сказать, что боролся изо всех сил, чтобы не дать слезам пролиться, но, стоило ему снова взглянуть на посеревшее лицо друга, они хлынули из глаз.

Он плакал о войне.

Он плакал по ним с Николь, потому что не знал, было ли у них ещё это «мы» или же остался только он.

Он плакал по своим родителям, потому что не знал, сможет ли он увидеть их ещё хотя бы один раз.

Но больше всего он плакал по Тео. Он плакал из-за своей утраты.

Он плакал, пока не закончились слёзы, но Тео по-прежнему был мёртв.

Слёзы не помогли.

В лесу, где пожиратели ждали прихода Гарри Поттера, Нарцисса Малфой могла думать только о своём сыне. Она не знала, в школе ли он и жив ли. Женщина могла только надеяться. Нарцисса знала, что единственный способ попасть в Хогвартс и найти сына — присоединиться к завоевательной армии. Её больше не заботило, победит Волан-де-Морт или же нет. Драко всегда был для неё всем, её центром Вселенной, даже если она не показывала этого. И сейчас, ожидая Поттера, Нарцисса надеялась услышать хоть что-то о Драко.

— Я думал, он придёт, — сказал Волан-де-Морт. — Я ожидал его прихода.

Все молчали.

— Я, видимо… ошибся, — сказал тёмный маг.

— Нет, не ошиблись.

Гарри произнёс это так громко, как только мог, собрав все оставшиеся силы. Он не хотел, чтобы в его голосе был слышен страх.

Великаны зарычали, пожиратели смерти вскочили на ноги, раздались крики, ахи и даже смех. Волан-де-Морт стоял неподвижно, но его красные глаза были устремлены на подходившего Гарри, отделённого от него лишь пламенем костра.

Беллатриса вскочила, переводя горящий взгляд с Волан-де-Морта на Гарри. Грудь её высоко вздымалась. Все застыли, шевелились лишь языки пламени да змея, свивавшая и развивавшая свои кольца в сияющей сфере за головой Волан-де-Морта.

Волан-де-Морт и Гарри неподвижно глядели друг на друга. Лорд чуть склонил голову набок, рассматривая стоявшего перед ним мальчика, и странная безрадостная улыбка искривила его тонкие губы.

— Гарри Поттер, — сказал он мягко. Его голос сливался с шипением огня. — Мальчик, Который Выжил…

Пожиратели смерти не шевелились. Они ждали. Всё вокруг замерло в ожидании.

— Пришёл умереть.

Волан-де-Морт поднял палочку. Гарри увидел шевеление тонких губ, вспышку зелёного пламени — и всё исчезло. Не было никакого пафоса. Один луч, два слова. Совсем не как в фильмах.

Гарри упал на землю, но Тёмный Лорд упал вместе с ним.

— Мой повелитель… — подбежала к нему Беллатриса.

— Довольно, — сказал Волан-де-Морт и поднялся на ноги. — Я не нуждаюсь в поддержке. Мальчишка… мёртв?

На поляне воцарилась полная тишина.

— Ты, — Волан-де-Морт указал на Нарциссу. — Осмотри его. Доложи мне, мёртв он или нет.

Миссис Малфой подошла к Поттеру и приподняла ему веко, затем скользнула под рубашку, отыскивая сердце. Она слышала биение. Мысль пришла ей в голову мгновенно, и женщина задала следующий вопрос:

— Драко жив? Он в замке?

— Да, — выдохнул Поттер. Рука Нарциссы сжалась на его груди. Её ногти впились ему в кожу. Она прикрыла глаза, успокаиваясь.

Жив.

Драко жив.

Женщина выпрямилась.

— Он мёртв! — громко объявила Нарцисса Малфой.

Пожиратели зашумели, издавая восторженные крики.

— А теперь, — сказал Волан-де-Морт, — мы отправимся в замок и продемонстрируем им, что осталось от их героя. Кто потащит тело? Нет… Подождите… Ты понесёшь его, Хагрид. Он будет хорошо смотреться у тебя на руках, да и видно издалека. Ну, подбирай своего маленького дружка, Хагрид. И наденьте на него очки — мальчишка должен быть узнаваем для всех.

Великан поднял тело Поттера, вытирая своими огромными ручищами свои слёзы. Пожиратели во главе с Волан-де-Мортом двинулись в сторону замка.

— Гарри Поттер мёртв, — сказал Лорд, усилив свой голос заклинанием, когда они пришли. — Он был убит при попытке к бегству. Он пытался спасти свою жизнь, пока вы тут погибали за него. Мы принесли вам его тело, чтобы вы убедились, что ваш герой мертв. Битва выиграна. Вы потеряли половину бойцов. Мои пожиратели смерти превосходят вас числом, а Мальчика, Который Выжил больше нет. Воевать дальше не имеет смысла. Всякий, кто продолжит сопротивление, будь то мужчина, женщина или ребёнок, будет убит, и то же случится с членами его семьи. Выходите из замка, преклоните предо мной колени, и я пощажу вас. Ваши родители и дети, ваши братья и сёстры будут жить, всё будет прощено, и вместе мы приступим к строительству нового мира.

— Нет!

— Нет!

— Гарри!

— ГАРРИ!

Голоса смешались, но этот крик души можно было услышать отчётливо. Авроры, члены Ордена Феникса, преподаватели, ученики и их родители выстроились вокруг Волан-де-Морта, с неверием смотря на тело Поттера.

Драко понимал, что всё кончено.

Вся война, все эти полтора года пронеслись у него перед глазами. Пытки, убийства, слёзы, смех друзей, а затем их смерть.

Их было четверо. Четыре друга, уверенные в том, что всё закончится, и они снова будут счастливы.

Их было четверо.

Пэнси ушла первой. Погибла, участвуя не в своей войне. Забрала с собой сердца своих друзей и навсегда поселила в груди чувство, что как раньше уже не будет.

Тео ушёл следом. Погиб, даруя отмщение за гибель возлюбленной. Навсегда закрыл глаза, добившись желаемого. Умер на руках своей подруги.

Третьей в любую секунду могла стать Николь. Драко не знал, жива ли она. Вся надежда была на мадам Помфри, которая, к сожалению, не всемогущая. Малфой не знал, выживет ли девушка, но точно знал одно — если умрёт Рейнер, он станет четвёртым.

В начале войны их было четверо. Сколько останется после финальной битвы?

Тёмный Лорд без особых усилий нашёл младшего Малфоя в толпе побитых и еле стоящих на ногах учеников Хогвартса. Он смотрел прямо на юношу, чей затравленный взгляд хаотично скакал по руинам, в которые превратилась школа. Он знал, что произойдёт в следующую секунду. Знал, что не сможет ослушаться. Теперь, когда Поттер был мёртв, нужно было вернуться на сторону Лорда, чтобы сохранить семье жизнь. Весь его план счастливой жизни после окончания войны рассыпался прахом.

— Драко, — окликнул его знакомый мужской голос.

Люциус стоял напротив него, среди других пожирателей. Отец и сын стояли по разные стороны баррикад. Его взгляд — холодный и спокойный, впрочем, как и всегда. Он протянул руку парню, словно приглашая того перейти на его сторону, но даже дураку понятно, что за этим жестом — строжайший приказ, который обязаны исполнить сейчас же и ни секундой позже.

Взгляды учеников, как один, устремились в сторону Драко. Ему стало дурно. Хотелось просто исчезнуть, провалиться сквозь землю, лишь бы не находиться здесь, посреди бывших одноклассников и учителей, которые видели в нём лишь предателя и убийцу. Которые ждали, когда он сделает шаг навстречу Волан-де-Морту, чтобы, горько усмехнувшись, бросить своё едкое «Я и не сомневался».

Он стоял, испепеляемый десятками пристальных глаз, едва дыша и стараясь не дать волю подступающей истерике. Ноги словно приросли к земле — он не мог сдвинуться с места, не хотел этого, но был ли у него выбор?

— Драко, — на этот раз его звала мать. На её лице ясно читалась вина и бесконечное сожаление. — Пожалуйста, иди к нам.

Он не злился на неё. Прекрасно понимал, что её действия вызваны лишь желанием помочь своему ребёнку, защитить его любой ценой, даже если для этого им обоим придётся примкнуть к вселенскому злу. Нарцисса нервничала, и далеко не без причины: её сын никак не мог решиться, колебался и сомневался в правильности своих действий, а ведь терпение Тёмного Лорда далеко не бесконечное, может иссякнуть в любой момент. В этом случае её мальчику не поможет ни она, ни её влиятельный муж, ни кто-либо другой.

Драко сжал руки в кулаки и судорожно сглотнул в попытке избавиться от кома в горле. Он продолжал стоять на месте, всё ещё на что-то надеясь. Оглянулся по сторонам, посмотрел на бывших учеников Хогвартса, которые тут же отвернулись и опустили головы, не желая встречаться с ним взглядами.

Драко ждал хоть какого-то действия с их стороны, хотя бы малейший знак, который заставил бы его остаться. Ему не хотелось становиться пожирателем, не хотелось войны, никогда не хотелось и всё ещё не хочется, чтобы проливалась кровь совершенно невинных людей, некоторые из которых когда-то были его знакомыми и учителями. Драко больше всего на свете хотел остаться там, где сейчас стоит, но он видел, что на этой стороне его ничего не держит, ведь в глазах остальных он — прихвостень Волан-де-Морта, такой же жестокий и беспощадный.

Тяжёлый, вымученный вздох. Драко прикрыл глаза, мысленно считая до трёх: если за это время никто и ничто не остановит его, придётся вернуться на сторону зла. Почему-то, в душе парня всё ещё теплилась надежда.

Один.

Он ещё раз пробежался взглядом по толпе, в которой стоял, выискивая кого-то определённого.

Два.

Он сделал неуверенный шаг вперёд. Люди перед ним тут же расступились — его никто не держал.

Три.

С его губ сорвался истерический смешок, полный боли и разочарования. А чего ещё он ожидал?

Внезапно люди из толпы, до этого не произносившие ни слова, начали тихо переговариваться и что-то восклицать. Ученики двигались и расходились, кого-то пропуская.

— Мисс Рейнер, Вы куда?! — профессор МакГонагалл выловила из столпотворения причину этого спонтанного оживления.

Когтевранка, такая же потрёпанная и израненная, как и все здесь присутствующие, грубо вырвала свою руку из хватки женщины. Раны всё ещё болели, но мадам Помфри — настоящая волшебница. Быстрым шагом Николь пошла вперёд, локтями расталкивая тех, кто не догадался пропустить движущуюся напролом девушку. Она оказалась рядом с Малфоем ровно за мгновение да того, как тот решился пойти навстречу Волан-де-Морту.

Парень облегчённо выдохнул, увидев возлюбленную в сознании. Драко понял, что единственное, ради чего он мог остаться на стороне Хогвартса — Николь. Она неосознанно потянула его руку на себя, держа её, не пуская парня вперёд, хотя прекрасно понимая, что он легко сможет вырваться. Ей было страшно, что именно так Драко и поступит.

Николь очень хотела увести его подальше от этой битвы, показать, что с них хватит, навоевались уже. Она здесь затем, чтобы показать Малфою, что он не один. Что не всё потеряно, пока хотя бы один человек продолжает верить в него и видеть в нём человека, а не марионетку Люциуса и Волан-де-Морта.

Драко опустил глаза, а в следующее мгновение устремил их на Волан-де-Морта.

— Я не принимаю ни чьей стороны. Нет в мире ни одной силы, обладающей абсолютной правдой. Прости, мама, но моё место здесь, — на последних словах Драко крепче сжал руку Николь в своей и перевёл взгляд на Нарциссу. Женщина поднесла руку к губам, в ужасе понимая, что натворил её сын, но принимая его выбор.

И тут случилось сразу несколько вещей. С отдалённой границы школы послышался шум, как будто сотни людей перебирались через не видные отсюда стены и рвались к замку с громкими воинственными кликами. Потом раздалось цоканье копыт, звук натягиваемой тетивы — и на пожирателей смерти внезапно обрушился град стрел. Люди Волан-де-Морта закричали от неожиданности, ломая строй. Гарри вскочил на ноги.

Битва возобновилась. Пожиратели были готовы биться до смерти, ведь смерть их имела идею.

Николь профессионально отбивалась от летящих смертоносных лучей. Она видела краем глаза крепкую фигуру Драко, и его присутствие наполняло её верой в то, что у них всё получится.

Волан-де-Морт сражался с профессорами, но, увидев своих лучших бойцов, которые теперь значились предателями, решил поквитаться с ними лично. Он наступал на Николь, посылая в неё сильные заклинания тёмной магии, но девушка, помня все уроки своего Хозяина, отбивалась наравне с взрослыми волшебниками. Николь понимала, что это её финальное сражение. Вокруг — горы развалин. У Рейнер мыслей не было. Только ругательства, какие иногда позволял себе Малфой. Николь грубо расталкивала людей на своём пути, отступая назад, пока не оказалась загнана в ловушку. Сзади — стена, спереди — Волан-де-Морт. Бежать некуда, только сражаться до последнего.

Вот он — момент, к которому они шли.

Вот они — последствия их решений.

И вот она — расплата.

В этой битве не было пафоса, не было красивых сцен. Были раны, ушибы и кровь. И это совсем не красиво.

Драко задыхался, но, увидев сражающуюся против Тёмного Лорда Николь, понял, что ещё не время падать без чувств. Он нужен ей, а значит Малфой сделает всё, от него зависящее, чтобы помочь.

— Экспеллиармус! — крикнул Малфой, направляя палочку на Волан-де-Морта, но маг с лёгкостью отразил заклинание, посылая в Драко парочку своих.

Двое против одного. Два подростка против величайшего тёмного мага.

Сложно? Да. Больно? Чертовски. Красиво? Абсолютно нет.

Но они с этим точно справятся, она знает. Если поодиночке страх сломал бы их, то вместе они куда сильнее. Это даже не сила любви, как любят писать в красивых детских книжках, нет. Это нечто намного большее.

— Иммобулюс! — крикнула Николь, но Лорд отразил заклятие.

— Инкарцеро! — верёвки полетели в Драко, связывая его тело и лишая возможности двигаться.

— Фините! — тут же отменила действие заклинания девушка.

— Эверте Статум!

— Фурункулус!

— Сектумсемпра!

Три заклинания вырвались одновременно, вызывая громкий взрыв и отбрасывая всех троих в разные стороны.

Николь вскочила первой, практически не задетая взрывом, но тихие стоны со стороны Драко заставили её не на шутку распереживаться и подбежать к парню. Он лежал на спине, невидяще смотря в небо. Слёзы градом покатились по щекам девушки, смешиваясь с грязью и кровью на лице от ссадин. Она обхватила его бледное и худое лицо ладонями, и он почувствовал их прохладу, действующую так отрезвляюще.

Драко встал, мгновенно направляя палочку на Лорда, который уже сражался с МакГонагалл. Николь подошла ближе к слизеринцу. Хорошо, когда рядом есть мужчина, когда можно прижаться к нему, почувствовать крепость его плеча и знать, что между ею и безмолвным ужасом, наползающим из мрака, есть он. Даже если он молчит и лишь неотрывно смотрит вперёд.

Они стали изгоями, но зато нашли себя. Должно быть, они и с ума сошли вместе, в один момент: ни он, ни она так и не заметили перемену друг в друге. Напротив, они представляли собой единое целое: безумное, жестокое, несокрушимое. Обезумившие от боли, от потерь, от бесконечной тревоги в сердцах.

Драко повернул голову к Николь и подарил ей усмешку, говоря:

— Надерём зад змеёнышу?

Рейнер вернула ему такую же дикую улыбку, кивнула и побежала. Бросилась к Волан-де-Морту, отталкивая МакГонагалл. И вся её ярость и ненависть, обернувшись чистой, но смертоносной энергией, вырвались на противника. Тёмный Лорд упал, но этого было мало для того, чтобы убить темнейшего мага. Драко подбежал к ним, направляя на противника палочку.

Ну вот и всё, долгая дорога походит к концу. Это финишная прямая.

— Авада Кед…

Яксли появился из ниоткуда, посылая красный луч в Малфоя и не позволяя ему договорить заклинание. Драко упал. Из его рта потекла вязкая кровь, но парень ещё был жив. Николь, обезумев от ярости, начала стрелять убивающими по противнику, и одно из них достигло цели — Яксли погиб. Волан-де-Морт запустил в неё Круцио, которое Рейнер пропустила и упала на землю, содрогаясь от боли.

Её спас профессор Флитвик, переключивший внимание Лорда на себя. Когтевранка подползла к Драко. Он лежал на боку, сплёвывая кровь, и дрожал всем телом, борясь с подступающей паникой.

— Ну чего ты?.. — Николь скривилась от боли. — Совсем… как маленький… — она осторожно поднесла руку к его лицу и медленно, стараясь не причинить ещё большую боль, убрала с глаз светлую чёлку. — Мы ещё живы, солнце! Мы с тобой ещё живы! Нас двое! Двое, понимаешь? Нас целых двое, Драко Малфой! — Николь, сдавленно вдохнув, уткнулась парню в плечо. — У меня есть ты. У тебя есть я. И пока мы есть друг у друга, наша битва будет продолжаться! Слышишь меня, Малфой?! Ты не один! Нас двое!

Волан-де-Морт, оглушив Флитвика, повернулся к подросткам и замер, не в силах понять. Откуда в них столько силы? Они ведь не были такими. Что с ними случилось? Это же обычные мальчишка и девчонка. Не более того. Но тогда почему?..

Почему? Почему?!

И ответ пришёл сам. Внезапно, неожиданно. Заставляя Волан-де-Морта довольно улыбнуться.

Это он.

Он сделал их такими. Он превратил обычных детей в монстров, способных убить. Хотя, судя по их трогательным переглядкам, все не так уж и интересно. Всё те же сопливые малолетки.

Николь помогла Драко встать и снова схватилась за палочку, но Тёмный Лорд одним заклинанием сбил её с ног.

— Довольно, — сухо сказал он. — Хватит.

И снова перевёл взгляд на детей.

Девчонка еле держалась на ногах, даже не встала ещё с земли, мальчишка, едва стоя, держался рядом и обнимал её за плечи, даже сейчас пытаясь защитить…

И они смотрели на него.

Затравленными взглядами, с надеждой, с мольбой…

И в то же время с решимостью, твердостью и вызовом…

Хотя сами ещё совсем дети…

Хватит с них.

Их ещё успеют убить. Но не он. Не сейчас. Том слишком полюбил свои творения, чтобы так легко отнять у них жизнь. Сейчас у него есть дела поважнее — разобраться с Поттером, например, — а со своими лучшими бойцами он ещё успеет сразиться.

Волан-де-Морт ушёл, увидев Гарри Поттера, а Драко и Николь посмотрели друг на друга в растерянности. Он… отпустил их?

— Теперь всё зависит от Поттера, — сказал Малфой, сглотнув.

— Веришь, мне уже всё равно, чем всё закончится. Я так устала… — вздохнула Николь, прижимаясь к Драко и позволяя слезам скатиться по щекам.

— Уже почти всё, детка. Скоро всё закончится.

— Поцелуй меня, — тихо попросила когтевранка, в отчаянии заглядывая в серые глаза. И Драко сделал это. Коснулся своими губами её, нежно сминая их. Рейнер чувствовала привкус железа во рту, вспоминая, что Малфой был ранен, но, благо, не смертельно. Они целовались, пока Гарри Поттер убивал Волан-де-Морта, пока в округе затихали шумы битвы. Они целовались, будто ничего не поменялось, не случилось ничего, не было вообще ни той боли, ни тех потерь, и даже ужаса на лицах маленький детей, видевших смерть в своей школе, Хогвартсе, тоже не было.

Гробовая тишина. Именно такая была, когда закончилась битва. И невозможно было понять, кто победил.

В семнадцать лет ты мало что знаешь о жизни, но, пережив войну, стараешься вкусить все прелести мирного времени. Бросаешься в омут с головой в чувства и отношения, потому что это не может быть страшнее прошлого.

Они взрослые люди. Они прошли войну. Прошли смерть близких. Прошли кучу ранений, утрат, переживаний и все виды боли. Но сейчас все эти взрослые люди стояли, утопая в своих слезах и сожалениях, потому что их жизнями всё это время просто играли.

Война обязывает каждого участвующего в ней принять победу или поражение. Иного не дано.

Они победили.

Убиты все плохие, разрушены города. Победа далась с трудом, но они победили.

Их одежда насквозь пропахла таким родным запахом сигарет, алкоголя и листвы. Запахом свободы, смешанным с безумием.

Нужно вдохнуть и выдохнуть, набрать в усталые лёгкие побольше ядовитого воздуха. Начать жить заново.

Так, словно никто из них не умирал.

Они слишком долго бежали, слишком долго сражались. Пришло время остановиться.

— И что мы будем делать дальше? — тихо спросила Николь надломленным голосом.

Слишком многое им пришлось пережить. Слишком многое выдержать. Слишком многих потерять.

Они так упрямо сражались за эту минуту. Минуту, когда будут свободны. Только, получив свою свободу, они поняли, что совершенно не знают, что с ней делать.

Они посмотрели друг на друга.

Разбитые.

Вспомнили, через что им пришлось пройти. Вспомнили, как закалялась их сталь.

— Не знаю, — пожал плечами Драко и пнул лежащий на земле камень. — Но у нас вся жизнь впереди, что-нибудь придумаем, — Малфой улыбнулся и притянул Никки к себе за плечи, обнимая.

Там, за территорией школы, их ждало будущее. И никто не имел право отнять его у них.

Они стояли и смотрели на разрушенный замок. Место, которое было их домом, которое принесло столько воспоминаний, которое подарило им друг друга. Сейчас от него остались только осколки, которые, словно ножом, резали по сердцу. Но это наименьшая из их потерь, и уж с этим они точно справятся.

В конце концов, целая жизнь впереди…

Комментарий к Глава 34. Финальная битва. Часть 2

Почти всё. Война окончена. С трудом. С огромными потерями. Со сломленными жизнями. Но всё же окончена. Не знаю, как вам, а мне больно.

Тео мёртв. Пэнси мертва. Фред мёртв. Драко и Николь мертвы изнутри. И это чертовски больно.

Давайте поднимем палочки вверх в память о тех, чья история завершилась сегодня 🪄

Я знала, что так будет почти с самого начала работы над фф, но всё равно эти сцены дались мне с трудом. Когда-нибудь я научусь писать истории, в которых никто не умирает, ну а пока давайте поедим стекла 💔