Развод. Не ломай мне карьеру

13

- Городская она что ли, невеста твоя? – спрашивает мама Стаса, придирчиво осмотрев меня с ног до головы.

- Городская, - отвечает дядя Дима вместо оробевшего Стаса. – Только ты уши прочисти, Надежда! Говорю же – невестка! Расписались они уже.

- Горе вы мое, горе! – снова принимается причитать мама Стаса. – Ну кто так делает?! Почему не по-людски так, а? Я что настолько плохая мать, что на свадьбу единственного сына не пригласили? Сыночек, ну чего ты молчишь? Растила тебя, растила! А ты…

Она машет рукой на Стаса, а бедный парень всё ниже опускает голову.

- Ну что ты заладила? – сердится дядя Дима. – Организуем мы тебе свадьбу, в чем проблема? Просто до ЗАГСА ехать не нужно. Всего и делов.

- Да чтоб вам, мужикам бестолковым, пусто было! – не может сдержать обиды женщина. – Ты-то чего молчишь? - это она уже ко мне обращается. - Неужели и тебе не важно, как единственную в жизни свадьбу праздновать?

- Э-э-э… - быстро пытаюсь сообразить, что ответить. – Ну, любовь ведь главное, а свадьба – это уж как получится…

- А ты, значит, сына моего любишь? – строго спрашивает меня новоиспеченная свекровь.

Я краснею и теряюсь окончательно. Ну не привыкла я с такой легкостью врать.

- Что ты пристала с вопросами к девочке? – одергивает сестру дядя Дима. – Вот такой ты свекровью будешь, Надежда? Ты Лиза не стесняйся, если что, приходи ко мне жаловаться. А ты Надежда знай, что есть кому за нее заступиться.

- А что кроме тебя и защитников нет? – спрашивает мама Стаса, глядя на меня искоса. – Где родственники твои, чудо ты наше нежданное?

- Сирота она, - отвечает за меня дядя Дима.

- Уж не немая ли, сирота, а?

Я кашляю, чтобы прочистить горло.

- Здравствуйте, - стараюсь говорить почтительно, - Надежда…

- Надежда Константиновна!

Мама Стаса расправляет спину и поднимает подбородок повыше.

Ох как мне все это не нравится! Безумно неудобно обманывать ни в чем не повинную женщину.

- Здравствуйте, Надежда Константиновна, - повторяю я.

- Ну здравствуй! – мама Стаса даже снисходит до вымученной улыбки. – Как, говоришь, зовут-то тебя, золотце? Лизой?

- Лизой ее зовут, - ворчливо поясняет дядя Дима. – Лизаветой. Долго ты нас еще на холоде будешь держать, Надежда?

Вслед за мамой Стаса мы идем в дом.

А дальше начинается настоящий дурдом.

Надежда Константиновна накрывает нам на кухне завтрак на скорую руку, а сама куда-то исчезает.

И не успеваем мы допить чай, как дом наполняется толпой каких-то людей.

Незнакомые женщины подходят ко мне здороваться одна за другой.

Стаса хлопают по плечу, поздравляя с женитьбой.

Меня расспрашивают о деталях наших отношений, и приходится выдумывать их на ходу.

- А вы, наверно, познакомились в ресторане, где Стас официантом летом подрабатывал? – спрашивает меня одна из многочисленных тетушек.

- Да, - вру я уже почти уверенно, - я тоже работала там официанткой.

Краем глаза вижу, как Стасу наливают стопку. Он чокается с мужчинами, и, выдохнув, они опрокидывают в себя прозрачную жидкость.

Мужчины вообще очень быстро куда-то деваются.

Не успеваю я и глазом моргнуть, как остаюсь наедине с женщинами.

Они увлеченно обсуждают мою свадьбу со Стасом, которую уже решили отпраздновать завтра.

Моего мнения по этому поводу никто не спрашивает, поэтому решаю просто расслабиться и сдаться судьбе.

Не знаю, зачем дядя Дима решил устроить все именно так, но спорить и раскрывать себя, думаю, опасно.

В конце концов свадьба не может быть настоящей, ведь по документам я все еще замужем за Антоном.

К обеду на столе появляются настойки, салаты и пироги.

Алкоголь я игнорирую, а вот остальным угощаюсь с большим удовольствием.

Меня уже даже в беседу особо не втягивают.

Так что я выдыхаю впервые за последние дни и с удовольствием слушаю женские разговоры.

Кто с кем живет, кто от кого ушел, и кто у кого родился.

Песню про «женское счастье» прерывает Надежда Константиновна, вернувшаяся на кухню с большой коробкой в руках.

- Вот, Лиза, платье для тебя нашли! – торжественно объявляет она, открывая коробку. – У тети Маши дочка замуж собиралась, а жених погиб. Не судьба. Вот платье осталось. Ему всего-то лет пять. Новое, считай. Так что все по моде.

Она аккуратно за плечики приподнимает наверх белое кружевное нечто.

Я даже дышать забываю от ужаса.

На корсет нашиты большие атласные розы со стразами. Такие же розы красуются по подолу длинной пышной юбки в оборках. А их маленькие копии прячут под собой резинки круглых рукавов -фонариков.

- Оно слишком… роскошное, - мямлю я, заикаясь, - может, обойдемся без платья… как-нибудь по-простому?

- Итак все простое! – сердится Надежда Константиновна. – Ни ресторана, ни банкета – ничего организовать не успеем для вас, торопыг. Хорошо хоть в школе разрешили столы накрыть! Так что не спорь – наша невеста будет, как положено, в белом платье!

У меня душа от ее слов не на месте. Ну как же нехорошо получается. Мне стыдно за наш обман. Почему дядя Дима не рассказал сестре, что свадьба ненастоящая? Она ведь меня действительно сейчас в семью принимает.

Послушно переодеваюсь в платье, только прошу не затягивать корсет.

- Да это и не нужно, - замечает, кажется, тетя Варя. – Вон какая у тебя грудь пышная. Того и гляди выскочит, если корсет затянуть.

- Даже слишком торчит, - Надежда Константиновна поджимает губы.

- Ничего, - приходит на выручку тетя Рая. – можно белый фатин сверху нашить, будет прилично. Не беспокойся, Надежда, я сделаю. И розы эти отпорю, если вы не против. Они совсем Лизоньке не идут.

Эти женщины трогают меня просто до слез.

Стою хлопаю ресницами, чтобы не разреветься.

Такая душевность многое говорит об этих людях.

И мне стыдно отвечать на их искреннюю заботу нечестностью.

- Баня готова! – заглядывает на кухню одна из женщин.

- Баня? – удивленно спрашиваю я.

- Конечно, - кивает Надежда Константиновна, - какой же девичник без бани? Перед свадьбой положено.

Помыться действительно очень хочется.

Так что я заворачиваюсь в выданный мне теплый махровый халат и быстренько бегу в нем через улицу до маленького деревянного сооружения, стоящего недалеко от дома.

В парилке оказывается вполне терпимо. Мне дают возможность помыться в одиночестве. И я в наглую приоткрываю форточку. Вообще-то бани и сауны мне запрещены. Но ходить грязной ведь тоже не вариант.

Правда уйти после гигиенических процедур не успеваю. Меня ловко заворачивают в простыню и усаживают на полку. Вокруг тут же занимают места другие желающие попариться женщины.

А форточку захлопывают, несмотря на мое робкое возражение.

-Что-то жарко стало, - я встаю со скамейки, на которой сидела. – Пойду я, наверно…

- Эх, городские… - качает головой тетя Варя и выливает добрую порцию воды на печку.

Горячий пар обжигает легкие. И я успеваю сделать только пару неглубоких вдохов, как голова начинает кружиться, и меня ведет в сторону.

- Ой, девоньки, да она сейчас тут грохнется!

Меня подхватывают под руки и помогают выйти в предбанник.

Сажают на скамейку. Кто-то соображает обмахать меня полотенцем.

- Надежда, - слышу я над собой шепот тети Вари, – а она не того? Не беременна ли?

- А-то я и гляжу, - соглашается кто-то рядом. – сама стройная такая, а животик-то торчит.