Развод. Не ломай мне карьеру

25

- Ну здравствуй, разлучница! – говорит она, окидывая меня холодным взглядом. – Меня мама прислала капельницу поставить. Показывай, где пациент.

- Так ты ж недоучка, - говорит тетя Варя. И добавляет, повернувшись ко мне, - Колледж медицинский она в прошлом году бросила. Аттестат так и не получила. Сказала, что не хочет, как мама, уколы в жопы ставить.

Надежда Константиновна и тетя Рая с боку от меня неодобрительно хмыкают.

- А что у вас выбор большой? – спрашивает Олеся, приподняв бровь. – Уж с капельницей-то справлюсь как-нибудь. А если не хотите, то я пошла…

Олеся демонстративно разворачивается обратно к выходу.

- Подожди, - прошу я, - Будь добра, поставь, пожалуйста, капельницу. Ты очень поможешь.

Олеся фыркает и бросает на нас еще один надменный взгляд, прежде чем пройти в комнату, где лежит Антон.

Муж спит. У него снова поднималась температура, и пришлось опять давать жаропонижающее.

- А он ничего такой у тебя, - Олеся нагло рассматривает Антона.

Когда у него был жар, муж стянул с себя футболку. А теперь во сне откинул в сторону и одеяло.

- Крепкий какой… - певучим голосом замечает Олеся, скользя взглядом по прессу мужчины. – Стас, конечно, тоже ничего, но этот такой брутальный…

За моей спиной фальшиво кашляют в кулак женщины.

Я быстро натягиваю на мужа одеяло, чувствуя растущую неприязнь к этой девушке.

- Ты бы хоть постеснялась, Олеся, - качает головой Надежда Константиновна.

Олеся безразлично пожимает плечами.

- Стеснялка не выросла. Эта ваша городская тоже между прочим далеко не святая, - Олеся тычет в меня пальцем. – Пыталась на Стаса сопляка своего повесить. Вообще не понимаю, почему вы ей помогаете. Чужая она тут.

- Тебя спросить забыли, - строго обрывает ее тетя Рая. – Уж мы-то видим, кто с гнильцой, а кто нет. Взялась бы ты уже за ум. Не позорила бы мать.

- А что толку приличной ходить? – усмехается Олеся. – Чтобы прожить жизнь так, как вы все, скучно и бедно? Я в город хочу уехать. Зачем мне эти огороды? Там замуж выйду. За городского и богатого.

Еще три дня у Антона поднимается высокая температура.

Я страшно переживаю по этому поводу, но Даниил Иванович успокаивает, что организм мужа справится.

На четвертые сутки ему действительно становится заметно лучше.

- Ну вот! – улыбается наш доктор, - значит точно на поправку пойдет. – Перевязку теперь, Лиза, можно и тебе доверить. А я через пару денечков еще загляну.

Олеся ходит к нам с капельницами каждый день как по часам.

Мило болтает с Антоном по полчаса, пока вся жидкость не закончится в подвешенном на торшер пакетике с лекарством.

И меня все больше колотит от ее приходов.

Вроде бы я должна испытывать благодарность. Хоть немного. Ведь она помогает Антону.

Но я чувствую только глухую неприязнь.

- И чем ты Стаса зацепила? – спрашивает она как-то перед уходом. – Он всегда стервочек любил, а ты совсем беззубая…

- А тебе какое дело? – холодно замечаю ее. – Ты же его сама бросила.

- Как бросила, так и подобрала.

- Он же не упавшая на землю варежка… чтоб его ронять и подбирать…

Обидно за Стаса. И чего она спрашивается ревела, если так к нему относится?

- А что, - ухмыляется Олеся, - только тебе что ли можно мужиками крутить? От одного беременна, за другого замуж вышла. Чем ты их берешь, что твой бывший аж сюда за тобой прискакал?

Провожаю уходящую Олесю злым взглядом.

Она намерена ходить сюда еще несколько дней. И я не знаю, как это пережить.

Хочется прогнать ее из дома веником, но Антон после ее капельниц чувствует себя лучше.

У нас с мужем установилось какое-то молчаливое перемирие.

Я ухаживаю за ним, делая перевязки, или обтираю мокрым полотенцем, если поднимается температура.

А Антон молча это принимает.

С глупостями не пристает. В разговоры не втягивает.

В голову приходит злая мысль, что с Олесей ему болтать веселее, и поэтому в общении со мной нет необходимости.

Однажды даже рычит на меня.

Он уже встает, но, естественно, на ногах держится неуверенно.

Пытаюсь подхватить его в коридоре, когда он, потеряв равновесия, чуть не падает на больную ногу.

- Куда ты лезешь? - грубо отчитывает меня Антон. – А если ты со мной упадешь? О ребенке думай, Лиза!

Я обижаюсь, и вообще не подхожу к нему весь оставшийся вечер. Но ночью не могу уснуть и ворочаюсь на кровати с боку на бок. Совесть гложет.

Я ведь не проверила перед сном, как он там.

С раздраженным вздохом встаю с постели и иду в большую комнату.

Муж опять скинул с себя во сне одеяло. И дышит как-то тяжело.

Прикладываю ко лбу Антона ладонь и чертыхаюсь.

Опять горячий. Да что ж такое?!

Бужу и заставляю выпить жаропонижающую таблетку. Уже привычным жестом беру с полки часы и кручу стрелку будильника так, чтобы он сработал через час.

Зеваю, усаживаясь в свое кресло, и проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от звона и иду мерять мужу температуру. Она снизилась недостаточно. А значит, нужно подождать еще час, и, если жар не спадет, заставить его выпить еще одну таблетку.

Мне так хочется спать, просто ужас. А в кресле я замерзла. И поясница заболела.

Кошусь с завистью на диван. Антон лежит так, что с одного бока для меня вполне хватит места. И пострадавшая нога как раз с другой стороны. Снова завожу часы и тихонечко ложусь на самый краешек дивана. Натягиваю на себя кончик одеяла и блаженно прикрываю глаза. Я только чуть-чуть вздремну. А через час, когда смогу убедиться, что все в порядке, уйду к себе.

Просыпаюсь почему-то не от будильника, а от ощущения горячих рук на своем теле.

Солнце уже встало и в комнате стало светло.

Антон прижимается ко мне сзади, а его руки забрались под мою кофту и нагло мнут грудь.

- Лиза… - шепчет муж мне на ухо, щекоча дыханием шею, - я так соскучился… невозможно устоять, когда ты рядом.

Горячие губы касаются кожи над воротом пижамы, и по моему позвоночнику прокатывается сладкая дрожь.

- Откуда у тебя вообще на это силы? – удивляюсь я, пытаясь извернуться и встать с дивана. – И почему будильник не сработал?

Странное чувство – мне и приятно и неприятно одновременно.

Тело откликается на прикосновения Антона. Внизу живота уже появилось знакомое тепло. И дышать стало так томительно трудно, что голова немного кружится.

А вот разум совершенно против. Категорически против близости этого мужчины. Он теперь для меня чужой и точка.

- Сработал твой будильник, - хрипло говорит муж, скользя ладонями по животу вниз, - только разбудил он меня, а не тебя. Так что я его вырубил. А силы у меня есть, дорогая, потому что любовь сильнее смерти!