Глава 15

Поппи


Я отнесла Нила в свое убежище, вдыхая свободу, которую оно предлагало. Может, мне и не нравилось жить в этом доме, но неприязнь не распространялась на мою комнату.

Мама потратила бесчисленное количество часов на то, чтобы преобразить каждый сантиметр этой комнаты. Она была неузнаваема по сравнению с первоначальной версией. Прежние молочные стены были перекрашены в красивый оттенок душераздирающей черноты. Мама содрала старый ковролин, заменив его большим потертым винтажным ковром, который тянулся по всему полу и закрывал все четыре угла. С потолка свисали темные шторы, придавая интерьеру викторианский вид. Современная мебель была заменена на предметы первой необходимости. Кровать с балдахином имела настолько твердый матрас, что на нем мог бы комфортно расположиться только робот. В общем, эта комната превзошла все мои самые смелые ожидания.

Не успела я сменить Нилу подгузник и переодеть его в пижаму, как раздался стук в дверь. Я уложила Нила в кроватку и, открыла дверь, чтобы обнаружить незваного гостя, прислонившегося к косяку, — поза была отработана до совершенства.

— Парис?

Меня встретили плотоядные глаза, лишенные очарования некоего заклятого врага с прошлой ночи.

— Привет, Поппи.

Я осмотрела коридор позади него. Даже если бы Парис проскользнул мимо охранников у ворот, мама не позволила бы ему подняться наверх.

— Что ты здесь делаешь?

— Твоя бабушка внесла меня в список одобренных гостей вашей службы безопасности, и они позвонили одному из сотрудников, чтобы тот впустил меня в дом.

Я неуклюже выскользнула за дверь.

— Ясно. Как дела?

— Не очень. Я чувствовал себя плохо из-за того, как закончился наш разговор, и решил зайти. Ты убежала так быстро, что у меня не было возможности извиниться, — упрекнул он.

Сузив глаза в сомнении, я скептически ответила на его слова:

— Хм.

Это была та часть, где Парис пытался извиниться за то, что был придурком, одновременно порываясь проскользнуть в мою комнату. За исключением того, что обычно он так и не доходил до извинений, скорее, нахваливал себя за попытку. Я сомневалась в том, что в этот раз все будет по-другому.

— Хорошо, что я не позволяю гордыне вставать у меня на пути. — Парис похлопал бы сам себе, если бы мог. — Некоторым мужчинам никогда не приходит в голову извиниться.

Я была уверена, что Парис считал, что извинения лежат где-то между строк комплиментов самому себе. Мне было плевать.

— Конечно, — пренебрежительно ответила я.

— Раз уж я здесь, почему бы нам не начать наше свидание сначала? — предложил он.

Наша община собралась вместе после несчастного случая с моей кузиной, и Парис, по сути, пригласил себя сам. Это было далеко не свидание.

Почувствовав мою нерешительность, Парис продолжил:

— Я просто хочу пообщаться. Не нужно быть грубой. Ты ведь даже не спросила, как у меня дела.

Это было второе, о чем я спросила, но спорить с Парисом было бессмысленно. Мысль о том, что он настучит Nani, была хуже.

— Как ты, Парис?

— Опустошен. — Он драматично вздохнул. — Вся эта история с Розой произошла перед моей большой новогодней вечеринкой. Это все испортило. Она могла бы, по крайней мере, проявить тактичность и спрыгнуть после праздников, чтобы не расстраивать всех.

На моем лице отразилось презрение, служащее защитой для Розы.

— Роза пострадала не нарочно.

Парис отмахнулся от моего замечания.

— Она должна была знать, что ее действия повлияют на эмпатов вроде меня. Я всегда ставлю эмоции других людей выше своих и в конечном итоге страдаю из-за этого.

Я сделала глубокий вдох. Разгладив черты лица, я сказала:

— О, ты, должно быть, не слышал. Врачи пришли к выводу, что Роза упала из-за мышечной болезни, и диагностировали у нее плазмозиз.

— Что?

— Плазмозиз, — повторила я, наслаждаясь тем, как быстро придумала название для выдуманной болезни. — Это заболевание, которое делает ноги неустойчивыми. Из-за него она упала. Удивительно, что ты не слышал о нем.

Я вопросительно склонила голову набок. Парис был настолько тщеславен, что никогда бы не признался, что не знает о выдуманной болезни.

Он неловко кашлянул.

— Конечно, я знаю о нем, но ты неправильно произнесла это слово. Оно произносится как П-л-а-з-м-о-з-и. Последняя «з» не произносится.

— Да, точно.

Парис резко сменил тему.

— В любом случае, давай проведем время вместе, раз уж я уже здесь. Я прочту тебе свое последнее стихотворение, — предложил он, словно это была награда, которую нужно заслужить.

— Сейчас не самое подходящее время. Я нянчусь с кузеном. — Я наклонила голову в сторону Нила, который мирно спал в своей кроватке. — Спасибо, что заглянул. Увидимся позже.

Я начала закрывать дверь, но Парис заблокировал ее ногой.

— Твой кузен спит. Не похоже, что тебе нужно возиться с ним.

Устремив взгляд на его ногу, я твердо заявила:

— Дело не в этом. Как я уже неоднократно упоминала, я не люблю оставаться наедине с незнакомцами.

Парис усмехнулся.

— Верно. Я не люблю оставаться наедине с незнакомцами, — повторил он, его насмешливый тон действовал мне на нервы. — Технически, у нас сегодня есть компания. — Парис кивнул в сторону Нила. — Мы побудем в твоей комнате. Ты сможешь присмотреть за своим кузеном, а я смогу…

— Нет. — Это был врожденная реакция. Мой желудок скрутило, и не в хорошем смысле, при одной только мысли о близости Париса без кого-либо еще, кроме Нила, кто мог бы выступить в качестве буфера. Это была перспектива гораздо худшая, чем свидание.

— Почему нет? — Парис ухватился за край двери, чтобы я не смогла захлопнуть ее у него перед носом.

— Отпусти дверь или потеряешь руку. — Мой голос был до жути спокоен, несмотря на то, что желудок сжался от тревожного предчувствия.

Его выражение лица изменилось с веселого на раздраженное.

— Время, проведенное со мной, пойдет тебе на пользу, Поппи.

— Говори тише, иначе разбудишь ребенка, — предупредила я мягким, но непреклонным тоном.

Его рука переместилась с двери на мой бицепс, сильно сжимая. Боль пронзила меня, но мы оба знали, что он никогда не увидит ее на моем лице.

— Я окажу ему услугу, — прошептал он сквозь стиснутые зубы, — потому что, если сегодня все пройдет хорошо, это будет для него поучительным опытом. Твой маленький кузен узнает, как он был создан.

Мой глаз дернулся от этого намека, и я уставилась на хватку на своем бицепсе. Парис официально вывел меня из себя.

Я подняла глаза, чтобы встретить его похотливый взгляд, и добавила в свой тон капающий мед:

— Ты хочешь провести со мной время и прочитать мне стихотворение. Это всё, верно?

— Верно. — Его глаза скользнули между V-образным вырезом моего черно-белого клетчатого свитера, и лениво двинулись вниз к черным леггинсам. — Я просто хочу прочитать поэму, которую написал о тебе.

Я улыбнулась, и впервые с тех пор, как познакомилась с Парисом, улыбка была искренней.

— Конечно, — ответила я соблазнительным голосом. — Но мы должны вести себя тихо. Будет очень неуместно, если Нил проснется, пока ты будешь… читать стихотворение. Почему бы нам не пойти в другую комнату?

— В другую комнату? — переспросил Парис, сбитый с толку.

Я указала на соседнюю стену, прочертив пальцем невидимый путь к двери из красного дерева, ведущей в смежную комнату.

— Моя комната выходит в другую.

Я повернулась и плавной походкой направилась к двери, на ходу открывая приложение детской камеры на своем телефоне, чтобы следить за Нилом. Нарциссы не задавались вопросом о внезапных переменах в настроении, когда дело касалось эффективности их обаяния. Парис с нетерпением последовал за мной к смежной двери.

Стерильная комната напоминала кабинет врача. Стены были выкрашены в белый цвет, в углу стоял пустой письменный стол. Окна были занавешены, к ним примыкал еще один балкон. Самым интересным в комнате было стальное встроенное хранилище.

В глазах Париса зажглось любопытство.

— Что это? — спросил он, уставившись на металлическую поверхность, мягко поблескивающую в тусклом свете.

— Комната страха, — ответила я как ни в чем не бывало. — У многих знаменитостей есть такие.

Вот только у Зейна не было комнаты страха. Мама построила ее для меня, когда поползли слухи о том, что Дэймон убил Рэяна, чтобы уничтожить род Амбани. После моего переезда, мама установила множество мер предосторожности, опасаясь, что я могу стать следующей мишенью. Одной из них стала комната страха в моей смежной комнате.

Хранилище было больше, чем гардеробная с ванной сбоку. Внутри все было по минимуму: кровать, телевизор, полка с едой, мини-холодильник и телефон для вызова властей. Стены были сделаны из податливого полимера, а полы — из твердого пластика. Хранилище можно было бы забаррикадировать как изнутри, так и снаружи, если знать пароль.

Я остановилась у приоткрытой стальной двери.

— Так ты хотел прочитать мне свою поэму?

Брови Париса опустились.

— У меня есть кое-что получше для тебя, — ответил он хриплым от предвкушения голосом. Вместо того чтобы выудить из кармана бумажку с поэмой, он агрессивно выставил бедра вперед, изображая то, что, как мне показалось, было весьма крошечным. Несмотря на то что он утверждал, что хочет прочитать стихи с глубоким смыслом, первое, что сделал Парис, как только мы остались одни, — это набросился на меня.

Я ловко увернулась, прежде чем его пухлые руки успели удержать меня на месте.

— Я же сказала, что ты меня не интересуешь. — Я дала ему еще один шанс, в моем голосе прозвучало официальное предупреждение.

— Я знаю, тебе нравится вести себя холодно, — усмехнулся он, на его лице отразилось разочарование. — Но перестань бороться со своими чувствами, Поппи.

Он снова бросился ко мне, подпитываемый бредовым высокомерием. На этот раз я повернулась боком, прежде чем он успел прижаться ко мне. Я сжала руку в кулак, отступила назад и ударила его прямо в лицо. Парис потянулся, чтобы ухватиться за меня, но его руки замахали в тщетной попытке восстановить равновесие. Он попятился назад и с глухим стуком упал на холодный пол комнаты страха. Без колебаний я захлопнула тяжелую стальную дверь. Эта комната служила также тюрьмой для задержания злоумышленников. Без кода Парис не мог выбраться из хранилища. Комната была запечатана, а мобильная связь не проникала сквозь ее прочные стены.

Хорошо. Мне не нужно было, чтобы Зейн или моя мать узнали об этом. Маме не нравилось, когда я сводила счеты, и я сомневалась, что Парис будет молчать о том, что его взяли в заложники. Кроме того, это вызвало бы грандиозный скандал о том, что я психически нестабильна.

Неважно. Я придумаю способ, как сохранить в тайне захват пленника. Сейчас мне нужно было помешать Парису связаться с копами. Было бы грубо разбудить Нила недружелюбным воем сирен.

Достав телефон из заднего кармана, я открыла приложение для комнаты страха. Я отключила возможность совершать исходящие звонки со стационарного телефона внутри комнаты. Затем включила каналы видеонаблюдения, чтобы следить за ним.

Из-за металлической двери донеслось множество ругательств.

— Ты гребаная сука. Выпусти меня. Я подам в суд на тебя и всю твою семью.

Бла-бла-бла. Он продолжал проклинать меня, его слова эхом разносились по замкнутому пространству.

Я наблюдала за ним еще минут тридцать, чтобы убедиться, что связь остается слабой. Поняв, что всё бесполезно, Парис устал, как избалованный ребенок, и улегся на кровать. Он продолжал ругаться, пока снимал ботинки и куртку, забирался под одеяло и разрывался в рыданиях.

У меня не было жалости. Я предоставила Парису все возможности искупить свою вину, но он оказался мерзким по всем параметрам. Если такой, как Парис, был самым завидным холостяком, то я содрогнулась при мысли о менее подходящих партиях.

Должно быть, на мне лежит проклятие. Из-за моих чрезмерно эмоциональных родственников-мужчин, деспотичного отчима и Париса, мужчины вокруг все время разочаровывали. А единственный, кто не разочаровал, носил фамилию, которая должна была стать моим падением. Ох, и еще, на него претендовала Роза.

Тяжелый вздох сорвался с моих губ, когда я оставила позади своего пленника и сладкую мелодию его криков. Я вернулась в свою комнату и закрыла смежную дверь. Затем проверила Нила, который все еще крепко спал, но, повернувшись, резко остановилась. Снаружи было какое-то движение, однако сквозь стекло ничего не было видно. Прошло несколько секунд, прежде чем я определила по фигуре Дэймона Максвелла.

После того как я узнала о Дэймоне и Розе, мне захотелось запереться в комнате страха. Но после горького напоминания о моей домашней жизни и стычки с Парисом, присутствие Дэймона казалось передышкой, даже когда я упрекала себя.

Почему ты не могла полюбить кого-то другого, Роза? Почему это должен был быть Дэймон?

За несколько коротких дней он продемонстрировал больше знаний обо мне, чем кто-либо в этом мире. Это сделало бесполезной утомительную светскую беседу, оставив больше места для моего любимого комфортного молчания. Я никогда не испытывала такой негласной связи, и необходимость прощаться с ней была отстойной.

Я на цыпочках вышла наружу. Словно почувствовав мое присутствие, Дэймон взглянул на меня, когда я открыла раздвижные двери. В черных брюках и темно-сером свитере, облегающем широкую грудь, он выглядел как темный ангел, спустившийся сверху, и я официально пропала.

Загрузка...