Роковая одержимость

Глава 30

Поппи

Он сумасшедший.

Чертов безумец, которого нельзя провоцировать, чтобы была хоть какая-то надежда выбраться отсюда. Только как победить того, кто живет у тебя в голове? Мы с Дэймоном были одним человеком. Это означало, что он был на десять шагов впереди меня. Закатывать истерику из-за его обмана или раздражать его не пойдет мне на пользу. По его мнению, я принадлежала ему, и никому другому не было позволено обладать мной. Любое противоречие привело бы к тому, что он задушил бы меня до смерти.

Я бросила взгляд на спальню. Если у меня был хоть малейший шанс выбраться отсюда, мне нужно было знать обстановку.

— Мне нужно в ванную.

— Я отведу тебя.

Дэймон схватил одеяло, из-за чего мои руки крепче вцепились в него.

— Могу ли я сначала одеться, или это запрещено?

— Если нужно.

Дэймон наклонился и свободной рукой подхватил с пола две сумки. Они были небрежно брошены рядом с кроватью. Я замерла, когда его рука в процессе задела меня, а щека оказалась всего в нескольких сантиметрах от моей. Я невольно перевела взгляд на его лицо. Дэймон, должно быть, привел себя в порядок, прежде чем снова забраться ко мне в постель. Он выглядел недавно принявшим душ, со слегка влажными волосами, свежевыбритым лицом и абсолютно голым телом.

Капли пота от наших любовных утех скатывались по скульптурному торсу к V-образному углублению его пресса, скрытого одеялом. Оно было низко опущено, в опасной близости от того, чтобы показать больше.

Образ обнаженного Дэймона в постели был очевидной причиной моей связи с врагом. Чтобы заставить мои рациональные чувства ослабнуть, потребовался прекрасный монстр.

Упругие мышцы его пресса напряглись, когда он заметил мое внимание.

— Видишь что-то, что тебе нравится?

Дэймон приподнял бровь и высунул язык, чтобы игриво облизать нижнюю губу.

Мой разум опустел, глаза отказывались моргать.

— Если хочешь, мы можем вообще не одеваться.

Я выхватила у него сумку, которую беспорядочно упаковала для поездки в Вегас. Это заставило его ухмыльнуться, словно он был посвящен в личную шутку. Я перебрала варианты свободной рукой и остановила свой выбор на темно-сером платье без бретелек — еще одна попытка Розы «разнообразить» мой гардероб. Оно не требовало бюстгальтера и было единственным, что я могла надеть, поскольку Дэймон отказывался снимать проклятые наручники. Я повернулась в сторону и коснулась ногами пола, заставляя Дэймона следить за моими движениями, пока влезала в платье. Через несколько часов он поймет, насколько неприятно быть прикованным к кому-то другому. К моему ужасу, Дэймон не стал жаловаться, когда я дернула его за руку, натягивая платье на бедра, и даже помог мне, застегнув молнию на спине свободной рукой.

Оглянувшись через плечо, я увидела, как он срывает с себя одеяло. Его член был твердым, изогнутым и упирался в живот. Когда из него вытек преякулят, я быстро отвернулась, прислушиваясь к неровному биению в своей груди и наблюдая за ним краем глаза. В отличие от меня, он не стал возиться, грациозно скользнув в пару черных боксеров. Дэймон целенаправленно отказался от остальной одежды, когда заметил, что я намеренно избегаю смотреть на него: головка его твердого члена выглядывала из-под боксеров.

Он поднялся и встал рядом со мной. Понимая, что из-за разницы в росте моя рука потянется вниз, он согнул локоть и переплел наши пальцы, отчего в комнате стало еще жарче.

— Голодна? — невинно спросил он, продлевая удушающий жар, в ловушке которого мы оказались. — Мы можем позавтракать… позже.

Он понизил голос, пронизанный намеком.

Я отвела взгляд и осмотрела комнату. Спальня повторяла размеры моей в последней квартире, но при этом всё в ней было изготовлено под индивидуальный заказ, чтобы отразить его вкус. Поразительно, но она отражала и некоторые из моих предпочтений.

Стены были темно-серыми вместо черных.

Винтажная мебель, такая как мягкие кресла и пуфики, хотя и более шикарная, чем моя обычная.

Минимализм, отсутствие картин на стенах.

Кровать с балдахином, но матрас Tempur-Pedic, позволяющий выбрать степень жесткости для своей стороны.

Из больших окон открывался знакомый вид на Центральный парк. Я нахмурилась.

— Мы недалеко от моей старой квартиры.

Он не подтвердил и не опроверг это, оставаясь на удивление молчаливым, пока я осматривала окрестности.

— Ванная?

Он протянул свободную руку, предлагая мне идти первой. Ванная комната была обставлена аналогично: по минимуму. Двойная раковина и узкая серая полка с тремя ярусами. В самом низу лежали полотенца. Я ничуть не удивилась, обнаружив, что Дэймон пользовался зубной пастой той же марки, что и я, когда увидела ее на верхнем ярусе, однако средний ярус привлек мое внимание.

Там лежали различные нераспечатанные бутылочки со средствами для мытья лица, увлажняющими кремами, гелями для душа и лосьонами. Я не разбиралась в брендах и пользовалась тем, чем мама снабжала мою ванную. Каждый предмет, купленный Дэймоном, был тем, что мама покупала мне в прошлом. Как долго он меня преследовал?

Он позволил всему этому осесть в моей голове, невербально хвастаясь степенью своей одержимости.

— Я положил сюда кое-какую одежду для тебя.

В ящиках под раковиной лежало нижнее белье и одежда для сна. На них были бирки, что заставило меня гадать, когда он все это задумал. Технически, мы официально познакомились на прошлой неделе.

Когда Дэймон не снял с меня наручники, чтобы я могла сделать свои дела, я осознала всю ужасающую реальность ситуации.

— Я не собираюсь ходить в туалет на глазах у другого человека, — заявила я с негодованием.

Он уставился на меня так, будто это я вела себя неразумно.

— Но здесь нет камер. Не похоже, что какой-нибудь извращенец наткнется на видео, где ты писаешь.

— За исключением одного. — Я многозначительно кивнула в его сторону.

Дэймон вздохнул.

— Между нами не будет границ, Поппи.

— Я не ходила в туалет перед другими людьми шестнадцать лет. И не собираюсь начинать сейчас, — возмущенно ответила я.

Дэймон пожал плечами.

— Это не обсуждается, детка. Единственный способ оставить тебя без присмотра, — это вколоть тебе успокоительное.

Из всего, что Дэймон сделал до сих пор, это оскорбило меня больше всего. К полутора годам меня приучили к горшку, и на следующий год я предпочла ходить в туалет одна. Мама полагала, что это потому, что мне никогда не нравилась мысль о том, чтобы испачкаться перед другими. Эта была оскорбительная насмешка по отношению к моей контролирующей личности.

Я скрестила руки на груди.

— В таком случае, думаю, мне не нужен туалет, — выдавила я.

— Не будь смешной. В конечном итоге ты заработаешь ИМП¹⁴.

— Тогда реши, что для тебя важнее.

Дэймон стиснул челюсти.

— Пять минут. Дверь остается открытой.

— Десять минут. Дверь остается закрытой, но не запертой.

Дэймон обдумал мое встречное предложение, затем указал на вентиляционное отверстие в потолке и окно ванной.

— Просто чтобы ты знала, их запечатали сегодня утром. Даже не думай об этом.

Не сводя с меня глаз, он стал перемещать цифры в конфигурации прорези, следя за тем, чтобы мои зрачки не опускались и я не смогла запомнить код. Наручники расстегнулись, кратковременная передышка была глотком свежего воздуха.

Как только Дэймон вышел, я сосредоточилась на своей настоящей цели. Моем сладком побеге. Я включила душ. Дэймон упомянул, что этим утром окна были запечатаны. Если для этого использовали герметик, ничто не помешало бы высыханию так, как душ с паром. Для верности я намочила полотенце горячей водой и приложила его к затирке. Стоя на унитазе с опущенной крышкой, я поняла, что с другой стороны находится карниз. Мне нужно было открыть окно, забраться на карниз, подтянуться на следующий этаж и постучать в окно соседей.

Пока я ждала, я справила нужду и воспользовалась нераспечатанной зубной щеткой, которую он мне оставил. Если меня поймают, Дэймон еще какое-то время не разрешит мне снова пользоваться ванной, так что нужно было пользоваться возможностью и избегать жидкостей. Я прополоскала рот, и привкус наркотиков наконец исчез. Запрыгнув в душ, я вымыла лицо и тело менее чем за две минуты, мысленно отсчитывая секунды.

Приведя себя в порядок за шесть минут до конца отведенного мне времени, я вытерлась большим пушистым полотенцем и достала из вещей, купленных Дэймоном, нижнее белье и спортивный бюстгальтер. В пару к ним я надела черные штаны для йоги и черную футболку с огромной белой надписью спереди. «Меня шлепали в детстве. В результате я страдаю психологическим расстройством, известным как УВАЖЕНИЕ К ДРУГИМ». Я также натянула толстовку с капюшоном, которая застегивалась на молнию.

Я собрала волосы в неряшливый пучок, встала на унитаз и принялась возиться с ручкой окна, чтобы открыть его. С хрустом оно оторвалось и наконец распахнулось.

— Да. — Я порадовалась своей маленькой победе.

Ухватившись за край, я поставила левую ногу на подоконник. Падение могло бы привести к моей смерти, но, к счастью, карниз был достаточно широким для человека моей комплекции.

Засмотревшись на главный приз, я не сразу поняла, что кто-то открыл дверь, пока не стало слишком поздно. Две руки схватили меня за талию и оторвали от стены.

— Какого черта?

Мой пульс участился, когда я поняла, что меня поймали с поличным. Доказательства попытки бегства были перед глазами. Он не только остановил меня, но я знала, что мои действия будут иметь последствия.

Дэймон развернул меня и поставил на ноги. Через несколько секунд наручники снова были на моем запястье, и на этот раз у меня было ощущение, что они не снимутся.

Он осмотрел черные штаны и толстовку, в которые я переоделась. В свою очередь, Дэймон надел серую рубашку с воротником и шорты-карго с темно-коричневым дизайнерским ремнем. Идеальный ансамбль, подходящий практически к любому случаю. По сравнению с ним я выглядело просто жалко, и на мгновение это отвлекло меня.

Голубые глаза изучали меня с привычным голодом и желанием, но на этот раз в них также была и злость. Это напомнило мне обмен взглядами между хищником и его жертвой. Я не отводила глаза, сохраняя напряжение.

— Куда-то собралась? — спросил он, его голос слегка дрожал. Он пытался сдержать надвигающийся гнев.

— Сегодня такой чудесный день, — язвительно прокомментировала я. — Решила прогуляться.

Зачем я его провоцировала? Он мог в любой момент сорваться и свернуть мою маленькую шейку.

— Конечно, — прорычал он с маниакальным блеском в глазах. — Что может сравниться с беззаботной прогулкой с пятьдесят шестого этажа?

— Лучше, чем альтернатива.

— Альтернатива, при которой ты находишься в безопасном, теплом доме и не разбиваешься насмерть? О чем, черт возьми, ты думала? — он сердито уставился на меня. — Клянусь Богом, если ты снова подвергнешь себя риску, то будешь привязана к моей кровати до самых родов, — прорычал он.

Напряжение, исходившее от него, было связано не только с попыткой побега. В его взгляде было что-то еще.

Гнев? Нет.

Опасение? Нет.

Беспокойство? Возможно.

Или это мог быть… страх?

Дэймон испугался, что я могла умереть. Как будто это был его худший кошмар. До сих пор он ничего не боялся, просто шел напролом и расправлялся с моей семьей. Но вдруг его испугала мысль о моей смерти.

— Все, чего я когда-либо хотел, — это сохранить тебя в безопасности. Ты делаешь это невозможным. Что, если бы ты упала с карниза? Ты могла умереть. — В его голосе звучала паника. Больше похоже на ужас, на самом деле. — Как ты могла так со мной поступить?

Я растерялась.

— Гибель от падения вряд ли можно расценивать как личную атаку на тебя.

Его лицо стало свекольно-красным.

— Именно так оно и есть. Ты понимаешь, что со мной будет, если… — Он провел рукой по своим волнистым волосам, не в силах закончить мысль. — Черт возьми, Поппи, — прорычал он.

Страх в его глазах увеличивался до тех пор, пока он больше не мог его выносить. Дэймон стряхнул с себя образы и закрыл глаза, тяжело дыша. Я никогда не видела его таким.

— Если ты меня отпустишь, я больше не буду рисковать своей жизнью.

— Так вот что ты собираешься делать каждый раз, когда я буду давать тебе хоть каплю свободы — рисковать своей жизнью? Как я могу доверять тебе, если ты убегаешь каждый раз, когда я тебя отпускаю?

Мне потребовался огромный контроль, чтобы сохранить нейтральное спокойствие при его нелепом заявлении.

— Ты последний человек, который может говорить о доверии, мой дорогой муж, — парировала я.

Я ожидала дальнейшего гнева со стороны Дэймона, но его злость резко спала после употребления нелицеприятного термина «муж». Неважно, с каким сарказмом я это произнесла, это слово было музыкой для его ушей.

Мои преступления были забыты и прощены.

Дэймон покачал головой и улыбнулся.

— Я не могу долго злиться на тебя. Пойдем, маленькое дьявольское отродье. Мне нужно накормить тебя. Как еще у тебя будет достаточно энергии, чтобы спланировать свой следующий побег?

Я знала, что он дразнит меня, но не стала спорить. Мне повезло, что мои слова очаровали его настолько, что он забыл о моей маленькой оплошности. Дэймон был значительно крупнее и мог заставить меня заплатить не только одним способом.

Он вывел меня из спальни. Искра надежды вернулась, прежде чем я поняла, что между комнатами стоит замок, который можно открыть только отпечатком большого пальца Дэймона.

С невозмутимым выражением лица я сказала:

— Полагаю, ты владеешь пентхаусом в этом здании.

Он кивнул и провел меня через официальную столовую с обеденным столом на двенадцать персон в огромную гостиную. Включать свет не было необходимости. Солнечного света, проникающего через большие окна, было достаточно. Через стекла открывался еще лучший вид на парк. Бьюсь об заклад, что отсюда ночью можно было разглядеть самые захолустные уголки Центрального парка. Я также уверена, что эти окна годились для запасного выхода на случай пожара. Отсюда был виден карниз. Мне нужно было найти способ освободиться от наручников, разбить стекло и взобраться на карниз. Запрыгнуть на балкон человека, живущего под Дэймоном, было бы самой большой проблемой.

— Как давно ты здесь живешь? — спросила я у Дэймона, чтобы отвлечь его от моего осмотра.

— Достаточно давно, чтобы знать, что эти окна пуленепробиваемые, устойчивы к атмосферным воздействиям, мебели и, определено, к Поппи. Они небьющиеся, так что не утруждай себя.

Он понимающе взглянул на меня, бросая мне вызов солгать, что я не обследовала каждый предмет в зоне видимости. Мы продолжали играть в гляделки, пока Дэймон не потащил меня на кухню.

Он сел за стол для завтрака, притянув меня к себе на колени. На многочисленных блюдах красовались куполообразные крышки, хотя стол был засервирован только на одного. Дэймон не мог приготовить все это. Он был со мной в спальне все утро — еще одна причина, по которой мне необходимо было выбраться. Этот псих отобрал у меня контрацептивы, и мне нужно было достать План Б, пока не стало слишком поздно. ГГБ, который подсыпал мне Дэймон, действовал примерно так же, как экстази, и, учитывая мои смутные воспоминания о прошлой ночи, я сбилась со счета, сколько раз мы занимались сексом.

Если Дэймон наблюдал за мной годами, он знал, что мои защитные инстинкты и преданность не позволят избавиться от ребенка. Вот только он ошибался, полагая, что это помешает мне уйти от него. Я никогда не перестану бороться за свою свободу. Я плохо себя чувствовала в заточении.

Дэймон открывал блюда одно за другим. Английский завтрак из печеных бобов с яичницей-болтуньей и круассанами, поджаренных почти до сгоревшего состояния. Я предположила, что это для меня. Там также была миска с фруктами и йогуртом, и тарелка с омлетом и тостом (несгоревшим, мерзость). Думаю, это было то, что ел Дэймон, а блюда представляли собой подборку наших основных предпочтений.

Мой желудок заурчал, но, когда Дэймон поднес вилку с яичницей к моим губам, они не разомкнулись.

— В еде нет наркотиков, — объявил он, разгадав мои колебания.

Мои губы оставались сжатыми. В последний раз, когда я доверилась Дэймону, я вышла замуж. Простите меня за скептицизм.

Дэймон закатил глаза и откусил кусочек.

— Видишь?

— Это ничего не доказывает. У тебя иммунитет к ГГБ.

— У меня нет иммунитета. Незначительные количества на меня не действуют. Вот и все.

Я кивнула на еду, показывая, чтобы он съел еще.

— Серьезно?

Я с тоской уставилась на яичницу. Она выглядела идеальной до мельчайших деталей. Влага из яиц полностью испарилась из-за того, что их передержали на плите. Даже завтрак был подан на черных тарелках.

С тяжелым вздохом Дэймон сделал еще несколько укусов. Его лицо скривилось от отвращения, и часть меня хотела, чтобы он продолжал, получая удовольствие от его страданий. Когда он очистил половину тарелки и поднес вилку к моим губам, я откусила первый кусочек. Он кормил меня до тех пор, пока тарелка не опустела, прежде чем перешел к своей.

Я наблюдала, как он ест, наслаждаясь кратковременной тишиной. Он поймал мой взгляд и убрал прядь волос с моего лица.

— В чем дело? — спросил он, зная, что в моей голове крутится вопрос. Может, я и замышляла смерть Дэймона, но не могла отрицать, как приятно было не высказывать свои мысли. Дэймон жил в моей голове, что делало разговоры бессмысленными. В результате Дэймон был единственным человеком, который не раздражал меня. По иронии судьбы, это происходило потому, что он был безумцем, который преследовал меня годами.

— Ты наблюдал за мной годами, но никогда не приближался. Что заставило тебя связаться с Розой и прийти на ту вечеринку, чтобы наконец-то познакомиться со мной лично?

Он протянул руку, чтобы провести пальцем по татуировкам на моей шее.

— Я видел, как ты годами справлялась с худшими днями в своей жизни. Со всеми, кроме одного. Я наконец-то выяснил, как ты переживала каждую годовщину своей матери.