Роковой секрет

Глава 26

РАФАЭЛЬ

Спустя еще тридцать минут я все же получаю свое, и вместо вульгарной выскочки ко мне торопливо спускается красивая девушка с копной густых каштановых волос, волнами струящихся по хрупким плечам. Стройные длинные ноги открывают два откровенных продольных разреза на платье, но мне это нравится. Только вот резкие движения буквально кричат о том, что зеленоглазая стерва не слишком-то рада таким переменам во внешнем виде. Ничего. Привыкнет. Если потребуется, силой привью ей хорошие манеры.

— Ну, — она демонстративно кружится передо мной, и подол легкого атласного платья, отливающего насыщенным сапфировым цветом, развевается на ветру, — что скажешь? Сойдет, или снова отправишь меня переодеваться? — спрашивает с легким упреком в голосе, уперев руки в бока.

— Мне нравится. Откровенно, но не вульгарно.

— Рафаэль, ну лето же! Я и так никуда не выхожу…

Притягиваю ее к себе, предотвращая девичьи капризы.

— Я же сказал: мне нравится.

Вновь кусает губы, неосознанно хмуря лоб.

— Тогда прекрати смотреть на меня с осуждением.

— Поверь, я повел себя в данной ситуации достаточно вежливо. Так что прикрыла ротик, — прижимаю палец к ее губам, лишая возможности спорить со мной, — и села в машину.

Нехотя принимая поражение, она демонстративно обходит меня стороной. Балдо раскрывает перед ней двери, и Сола недовольно усаживается в машину, манерно поправляя длинный подол. Только вот у нее не выходит, потому что тот зацепился за угол двери, поэтому я, как истинный джентльмен, наклоняюсь и высвобождаю платье. Разумеется, должной благодарности в ответ я не получаю.

— И вообще, как ты там говорил? — продолжает бурчать себе под нос, расправляя многострадальный подолом. — Ты свободный мужчина? Значит, я свободная девушка! Молодая! И нет ничего такого в том, что я подчеркнула свои плюсы обтягивающим топом! У нас, знаешь ли, в сорок пять не так все весело, как у вас. Для тебя, может, это и глупо, но когда, если не сейчас, мне совершать глупости?

— Ты несвободна, и не все глупости приводят к веселью, — обрываю гневную тираду, лениво устраиваясь в салоне авто. — И почему ты так зациклена на возрасте? — перевожу на нее вопросительный взгляд. — Тебя настолько пугает старость?

— Кого она не пугает? — фыркает она, скрещивая на груди руки. — Ну, разумеется, только не тебя, — закатывает глаза, намеренно отворачиваясь к окну. — По мне, ты вообще исчадие ада со своим, — небрежно жестикулирует руками в воздухе, — этим идеальным телом. — Но надолго ее не хватает, и Сола разворачивается, корча капризную мордашку. — Даже ни одного седого волоса! Сколько тебе?

— Не поздновато ли спрашиваешь, куколка?

Подаюсь в ее сторону и притягиваю ближе, вынуждая оседлать свои колени. Нежно провожу рукой по вьющимся шелковистым локонам. Хочу посмаковать ее агрессию, но Сола не оказывает ожидаемого сопротивления, а наоборот, словно кошка ластится к моей руке. Мысленно усмехаюсь взбалмошности этой стервозины.

— Мне сорок семь, — спокойно сообщаю, медленно облизывая губы, но удивления на ее лице не замечаю.

— Разве такое возможно? — она снова хмурится и, склонив голову, скептически продолжает: — И в чем же твой секрет?

Не в силах сдержаться, откидываю голову и смеюсь, поглаживая ее тонкую талию большими пальцами.

— Нет никакого секрета, разве что любовь к спорту, сексу и алкоголю, — говорю, глядя в потолок машины.

— Нет, я серьезно. В тебе нет изъянов, и ты даже у молодого парня можешь вызвать зависть. Тебе почти пятьдесят, а твое тело, — она запинается и кладет теплые ладони на мои плечи, заставляя меня вернуться взглядом обратно к ней, — будто сделано из стали, — вкрадчиво шепчет. Словно зачарованная, проводит руками по моему торсу, очерчивая сквозь рубашку напряженные от ее касаний мышцы. Лицо Солы смягчается, и она с придыханием исследует меня, будто впервые. — Бронзовая кожа, усыпанная татуировками, пронзительные глаза, будоражащие все внутри, даже твоя щетина идеальна, хотя, уверена, ты не из тех, кто выстригает себе ровную бородку, — фыркает она. Но меня это лишь забавляет. Интересно послушать, о чем же еще думает эта маленькая лиса.

— И все? — Удерживаю ее подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. — Больше завидовать нечему? — нарочно вдавливаю девчонку в свою эрекцию, и она тут же краснеет, смущенно прикусывая нижнюю губу. — Скажи.

— Не буду я ничего говорить…

— Я хочу это услышать.

— О, боже! Прекрати. Ты и сам все прекрасно знаешь.

— Сола, я не люблю повторять дважды. — Запускаю руки в разрезы платья и сминаю сочную задницу в ладонях, разжигая собственное желание.

— Ладно! — Она шлепает по моим рукам и раздраженно их отбрасывает. — У тебя умопомрачительный член, и ты вполне неплох в сексе! Доволен? — выдает она, впиваясь в меня недовольным взглядом малахитовых глаз.

— Вполне неплох, — хрипло повторяю, кивая головой в такт своей речи. — Что ж. Вернемся к изначальной проблеме.

— Лично у меня не было никаких проблем, пока ты не отчитал меня как провинившуюся школьницу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ох, у тебя есть просто огромная проблема — твой характер.

— Можно подумать, ты у нас рождественский кролик, — с сарказмом замечает Сола.

— Будешь со мной мериться? Так смею тебе напомнить, что я — мужчина. И то, что дозволено мне, для тебя недопустимо, — строго осекаю, чтобы у девчонки и в мыслях не было равняться на меня.

Сола мгновенно напрягается, но в ее холодном взгляде по-прежнему горит вызов. Этой заразе и слова нельзя сказать: вспыхивает, как молния. Я вздыхаю и медленно следую руками вверх, сдавливая пальцами хрупкие ребра.

— Сола, таким вульгарным поведением ты сможешь подчеркнуть лишь только то, что ты шлюха. Но это ведь не так?

— Не так!

— Прекрати злиться. Ты прекрасно знаешь, что я прав.

— Вот это меня и злит! Такой весь правильный, самоуверенный… — Стискивает руки в кулаки, словно заставляя себя заткнуться.

— Прекрати упрямиться, — шумно выдыхаю и, сграбастав пышные волосы, настойчиво притягиваю ее лицо к своим губам. — Мое терпение давно закончилось.

— Мое тоже! — едва не рычит она, но через мгновение сдается и упирается своим лбом в мой. От напряженной позы не остается и следа, стройное тело превращается в мягкую глину в моих руках. — Почему рядом с тобой я испытываю столько противоречий? — с толикой отчаяния произносит Сола и виновато опускает глаза. — Я никогда и никому этого не говорила, но хочу сказать тебе. Мне страшно. Я боюсь тех чувств, что ты во мне вызываешь, Рафаэль. Мне кажется, что это все нереально. Нереально ощущать себя от твоих прикосновений на седьмом небе и в то же время разбиваться об острые скалы. Нереально столько лет, как одержимая, думать о тебе. У меня ни разу такого еще не было. Я растеряна. К тому же твое поведение меняется как поломанный компас. То ласков со мной, то резок и груб. Ты никогда не показываешь своих эмоций. Спокойный, уверенный в себе, поэтому я на твоем фоне — долбаная истеричка.

В течение ее сумбурного монолога я лишь молча наблюдаю за тем, как Сола нервно покусывает губы и стыдливо прячет взгляд, словно опасаясь в глубине моих глаз прочесть страшную правду. Ее тонкие пальцы беспрестанно прокручивают пуговицы на моей рубашке. А я с наслаждением впитываю в себя каждое ощущение, что дарит мне эта взрывная девчонка.

— Моя истеричка.

Склонив голову набок, я с неприкрытым удовольствием жду ее реакции. Сола замолкает в замешательстве, словно мои слова ее напугали. Большие зеленые глаза распахиваются в откровенном изумлении. Она не догадывается, что происходит в моей голове, но все отдала бы за то, чтобы разгадать меня. Я знаю. И эта неизвестность вызывает в ней зависимость. От меня.

— Твоя? — Ее дыхание становится тяжелее, и следующим движением я пресекаю попытку выровнять его.

— Да, Сола, — провожу ладонью по нежной щеке, улавливаю исходящий от персиковой кожи жар, и мое сердцебиение, не спрашивая разрешения, начинает набирать обороты, — ты моя долбаная истеричка.

Грудная клетка моей девочки поднимается в такт взволнованному дыханию. И, не в силах скрыть смущения, она утыкается носом мне в шею.

— Ненавижу такие неловкие моменты, — смеется она, прерывистым дыханием опаляя мою шею, и я чувствую кожей ее улыбку.

— Сначала всегда так, — дерзко ухмыляюсь, зная, что она обязательно захочет увидеть мою улыбку. И, в подтверждение моих предположений, Сола отстраняется, расслабленно расположив руки на моей шее.

— И как далеко мы зайдем? — Она провокационно проводит языком по чуть приоткрытым губам, продолжая массировать пальцами мне затылок.

— Что мне делать с твоим любопытством? Просто наслаждайся тем, что есть сейчас. — Ласково заправляю выпавший из прически локон ей за ухо, но безмятежность на лице Солы сменяется мрачной полуулыбкой, а руки соскальзывают вниз.

— Рафаэль, все это неправильно и так не должно быть. Ты старше меня вдвое… я могла стать женой твоему сыну… — начинает она шептать хрустальным голосом, опустив взгляд вслед за своими руками, и я чувствую, насколько сильно она сейчас уязвима. — Но я хочу, чтобы ты знал… — Сола запинается, когда я обхватывают ее шею сзади, располагая большой палец на горле и ощущая, как она сглатывает и в глубине ее глаз загорается призрачный след страха. — Я никогда не переставала думать о тебе. Даже когда в моей жизни появился Матвей. И, несмотря на то, что я начала испытывать к нему некие чувства, когда мы лежали с ним в одной кровати или занимались сексом, я всегда представляла тебя. Господи, не верю, что говорю тебе это… мне очень стыдно…

Она закрывает лицо ладонями, но я аккуратно опускаю их вниз, настороженно заглядывая в ее растерянное лицо.

Эти слова волнуют меня не меньше, чем Солу. В этом мы с ней слишком похожи. Но я молчу, в ожидании, когда она договорит. Немного поерзав и набрав в легкие воздуха, она продолжает:

— Ты каждую ночь приходил ко мне. И разрушал все попытки забыть себя. — На ее сочных губах расцветает легкая улыбка. — Я не хотела себе признаваться, но мне нравилось то, что ты делал со мной. Даже той ночью, когда вместо призрачных прикосновений я чувствовала реального тебя. Но и после, все эти два года, я не могла забыть. Ты словно клеймил меня собой, и порой мне даже казалось, что ты где-то рядом. По телу скользили руки Матвея, но вспыхивала я не от них, а от выжженных тобой невидимых шрамов. Я больше ни с кем не чувствовала себя такой живой. Только в твоих объятиях я могу себе позволить подобное. Я пыталась сопротивляться этому наваждению, стыдить себя за него, но ничего не действовало на мои мысли и желания. И меня это пугает. До сих пор. Я не знаю тебя, но меня тянет в эту неизвестность. А ты практически ничего мне не рассказываешь о себе, и остается только мучиться от догадок.

— Не всегда знание приносит облегчение, — хрипло срывается с моих губ, и я ощущаю, как во рту все пересохло. Прочистив горло, твердо продолжаю: — Иногда лучше оставаться нетронутой тайной. А в моем случае, настоятельно рекомендую не совать свой любопытный нос куда не положено. Ты знаешь то, что должна знать. Ни больше, ни меньше.

— Но…

— Я не причиню тебе вреда, Сола. И не позволю это никому другому. Этого тебе должно быть достаточно.

На ее лице мелькает робкая улыбка. Все же верно определение, что женщины любят ушами, и ценно то, что я не солгал ей ни в одном слове.

— Я все равно тебя разгадаю.

Сола несмело приникает к моим губам и замирает в миллиметре от них, прежде чем медленно накрыть поцелуем. Обхватывает мою верхнюю губу, неторопливо позволяя себе поиграть языком.

— Лучше тебе этого не делать, — хриплю ей в рот, а руками жестче сминаю округлые бедра, одновременно утопая в ее нежности. Тонкие пальцы поглаживают мое лицо, и девчонка отстраняется, внимательно всматриваясь мне в глаза.

— Мне кажется, мы ненормальные.

— Тебе не кажется.

— Я до сих пор не могу понять, что ты два года назад сделал со мной. Где тот тумблер, который ты щелкнул.

Сола пальцами исследует мои губы, ослепляя беззаботной улыбкой. Ее присутствие освобождает меня. От всего. Рядом с ней моя жизнь начинается заново. В который раз я убеждаю себя в том, что она создана для меня. В наказание за грехи. Или подаренная во спасение. Плевать. Такая неидеальная, но до безумия необходимая. Эта девушка — мой шанс на искупление. Кажется, она достала меня из самой глубины ада. И, пусть в конце все превратится в пепел, сейчас я хочу жить.

Машина останавливается и, прижав нежную ладонь к губам, я обжигаю ее поцелуем.

— Идем.

Сола нехотя слезает с моих коленей, а я подгоняю ее легким шлепком по попке.

— Куда мы приехали? Что ты опять задумал? — лукаво изгибает бровь.

Я не успеваю ответить, потому что нас отвлекает Балдо, открывая двери и подавая Соле руку.

— Синьорина, — вежливо приглашает ее выйти. Она оборачивается и аристократично кивает, прежде чем вложить свою ладонь в его руку.

Сола вылезает первая и, распахнув дверь со своей стороны, я слышу чистый звонкий смех, который осколками рассыпается на дне моей души. Вдыхаю полной грудью запах виноградников и когда вижу искреннюю реакцию своей девочки, чувствую, как ломаются сдавившие меня тяжелые оковы эмоций.

— Рафаэль, как здесь красиво!

Она начинает кружиться, утопая в солнечных лучах, и подол синего платья развевается мягкими волнами. В этот миг Сола похожа на порхающую на солнечном лугу бабочку. И от этой картины сердце щемит еще больше. Ведь каждый ублюдок теперь мечтает обломать крылышки моей бабочке, а ей хватит одного неосторожного прикосновения, чтобы камнем разбиться о землю.

— Хотя бы в мой день рождения ты можешь улыбнуться? А?

Угнетенный тягостными мыслями, даже не заметил, как Сола подлетела ко мне, обвив шею тонкими руками.

— Тебе придется привыкнуть к моему хмурому лицу, — приобнимаю ее, направляя в нужную сторону. — Идем, я кое-что тебе покажу, — вкрадчиво шепчу ей на ухо и прикусываю мочку, заставляя звонко взвизгнуть.

Подвожу девчонку к обрыву на холме и, крепко обхватив за талию, прижимаю спиной к своей груди. Утыкаюсь носом в макушку, распадаюсь на мельчайшие частицы от свежего запаха ее волос вперемешку с виноградом.

— Невероятно… — шепчет Сола с придыханием, рассматривая открывшуюся ей картину.

Горный хребет на горизонте похож на восседающих великанов, а у подножия зеленым покрывалом раскинулись сотни гектаров виноградника. Завораживающий вид. Один из моих любимых. И мне не терпелось поделиться этим с ней.

— Теперь это все твое, — хрипло шепчу ей на ухо, руками сжимая хрупкие плечи.

— Ч-что? — срывается с ее пухлых губ, но я не позволяю девочке обернуться, приникая ртом к шее.

— С днем рождения, мышонок. — Целую ее в макушку и продолжаю хрипеть на ухо: — Один гектар урожая в сезон приносит более миллиона долларов. Я хочу разделить с тобой свой бизнес. Теперь ты хозяйка целой плантации. Документы уже оформлены, нужно лишь…

— Нет! — резко вскрикивает она и скидывает с себя мои руки, тут же разворачиваясь лицом в надежде разглядеть хоть какой-то намек на шутку. Но пару мгновений спустя понимает, что это не шутка, и ее глаза начинают блестеть жгучим разочарованием. — Я не могу это принять, — отрицательно качает головой, отступая на шаг назад.

— Я не спрашиваю, можешь ли ты…

— Это не смешно, Рафаэль! — обрывает она возмущенно. — Что мне делать с таким… п-подарком, — истерично усмехается и прикусывает нижнюю губу, расстреливая меня в упор зелеными молниями. — Это же целый бизнес! Я ничего в этом не понимаю, да мне это и не нужно!

— Нужно, — припечатываю, пригвождая ее взглядом. Меня начинает раздражать ее безрассудное поведение. — За все приходится платить, Сола. И деньги нужны всем. Я просто даю тебе эту возможность.

— В твоем возрасте положено знать, что есть вещи ценнее денег. А ты просто хочешь купить меня. Вот только мне не нужны твои деньги, Рафаэль. Мне нужен ты.

Провокационные слова запускают по венам кипящую злость, и в то же время перекрывают ее, давая возможность сдержаться.

— Если бы хотел — купил.

— Ч-что? Какого хрена ты несешь?! Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку, Рафаэль? Думаешь, меня можно купить?

— Сола, в этом мире продается все. Впрочем, это неважно. Ты привыкнешь к моему подарку. На этом мы закончим неуместные разговоры.

— Закончим? Да нет уж, давай продолжим, милый! — Она яростно толкает меня в грудь, но не получает желанного результата, что еще больше распаляет эту фурию. — То есть, по-твоему, я продаюсь? Ты вообще в своем уме? — Сола шокированно хватает ртом воздух, нервно проводя руками по волосам. — Какой же ты все-таки мерзавец! Зачем ты все портишь? — Она вновь замахивается, но на этот раз я перехватываю хрупкие запястье, не позволяя нанести себе удары. — Я не привыкну, и не надейся! — злобно выплевывает мне прямо в лицо.

Невыносимая девчонка. Другая бы бросилась на шею с благодарностями, но только не эта. Стерва! Вскипев от вмиг охватившей ярости, одним резким движением сгребаю ее в охапку и сжимаю до хруста.

— От тебя было достаточно просто сказать «спасибо»! — выдавливаю сквозь стиснутые зубы.

— И ты этого не услышишь!

Дрянь!

Цепляю за руку так, что ее лицо искажает болезненная гримаса. Но, видимо, последние события подпортили мои и без того истончившиеся нервы, потому что терпеть подобное поведение я больше не намерен. Не обращая внимания на едва заметное сопротивление, тащу девчонку к машине и грубо запихиваю в салон.

— Псих!

Она не бросает попыток оказать сопротивление, но я залезаю следом, двигая ее на свое место.

— Домой! — рявкаю Балдо, и мы незамедлительно трогаемся с места.

Нервно расстегиваю верхние пуговицы рубашки и отдергиваю ворот. Даже не смотрю в ее сторону, хватает порывистого дыхания этой стервы, чтобы понять, в каком она бешенстве. Как и я. Мне необходимо остыть, иначе придушу ее. Вот же зараза! Твою мать, я точно с ней свихнусь! Откидываюсь на спинку сиденья и прикрываю глаза в надежде найти спокойствие.

Половина дороги прошла в давящей тишине, и только сейчас моя злость начинает постепенно угасать. Ладонями растираю усталое лицо, пытаясь понять, что опять пошло не так. Отчего Сола так взбесилась? Что ей не понравилось?

И сам прекрасно знаю ответ.

Я просто нетерпеливый идиот! Столько времени потерял, что сейчас будто пытаюсь наверстать упущенное, боюсь не успеть. Однако забываю о том, что она не похожа ни на одну женщину, которую можно купить дорогим подарком. Эта же фурия может еще и в глотку мне вцепиться, особенно, когда я начинаю на нее давить.

Невеселые размышления покидают мою голову, когда ощущаю, как на колени забирается хрупкое девичье тело. Теплыми ладонями она нежно обхватывает мои щеки и заглядывает в глаза.

— Я была не права, прости, — шепчет мне в губы и проводит языком по их контуру. — Не стоило так реагировать…

Сам накрываю ее губы, чтобы Сола больше не наговорила глупостей, и она отвечает жарким поцелуем, скользя языком по зубам и вызывая по телу яркие вспышки желания.

— Нет, твоей вины здесь нет. — Провожу пальцами по острым скулам. — Можешь не извиняться, уж точно не передо мной. Не надо, Сола.

— Прошу, не делай больше таких… подарков. Одно дело — платье, но целая плантация…

— Тебе нужно научиться адекватно относиться к поступкам взрослого мужчины. Я могу себе это позволить.

— Нет, не можешь. У нас еще не тот уровень отношений, чтобы ты делал мне такие подарки.

— А какой должен быть уровень, по-твоему? А?

— Рафаэль…

— Детка, — цепляю ее подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза, — выброси из головы эти глупые мысли. Никто никому ничего не должен. И нет никаких уровней. У человека либо есть возможность делать, и он берет и делает, либо нет. У меня она есть. Просто прими это.

— Ты неисправим.

— Таков уж я. И другим не стану.

Прерываю очередную попытку возмутиться губами, впитывая всю ее словно живительную влагу.

Наши отношения напоминают американские горки. Вот нас закручивает в смертельной воронке, а вот мы уже испытываем эйфорию, утопая друг в друге. Кажется, мы оба плотно подсели на адреналин. И в каждом из нас таится тот самый «гормон счастья», который мы так жаждем. Именно это желание и толкает нас на крайние поступки и порой заставляет нарушать границы разумного.