Ройал

Пролог

Деми, 10 лет

Пятнадцать лет назад

— Что ты здесь делаешь? — я скрещиваю руки на груди и так сильно хмурюсь, что начинает болеть лицо.

Голова Ройала Локхарта показывается через отверстие в нижней части моего домика на дереве.

— Вход мальчикам запрещен. Разве ты не умеешь читать? — я указываю на кусок плотной желтой бумаги, который прицеплен снаружи на одном из окон. Одна из моих младших сестер нарисовала это красным карандашом и добавила около ста восклицательных знаков.

— Как дела, Деми? — он игнорирует меня. Мальчики так раздражают.

— Мне кажется, что Дерек зовет тебя, — мой старший брат использует этот трюк на мне, когда хочет, чтобы я оставила его в покое. Он всегда говорит, будто мама зовет меня. Я на это больше не ведусь, но, может, Ройал поведется.

— Я ничего не слышал, — мальчик полностью поднимается в мой домик на дереве и идет прямо в угол к коробке с куклами Барби.

— Ты по-прежнему играешь с ними?

Мои щеки горят.

— Нет.

Иногда.

— Они принадлежат близняшкам, — добавляю я.

Я все сваливаю на моих маленьких сестер, и все всегда верят мне.

Ройал поднимает голую Шкипер и проверяет ее со всех сторон. Он такой странный.

— Почему ваши Барби не носят одежду? — спрашивает он.

— Я не знаю. Спроси моих сестер. Я сказала тебе, что не играю с ними.

— Тогда что ты делаешь здесь? — он бросает Шкипер в коробку и высовывается из соседнего окна.

— Не твое дело, — я закатываю глаза так сильно, как только могу, — ты должен уйти. Ты не можешь находиться здесь.

— И почему нет? — его улыбка заставляет мою кровь кипеть. С тех пор как Дерек привел Ройала к нам домой из школы в прошлом месяце, все, что этот мальчик делает, это достает меня. Он не напрягает моих маленьких сестер. Только меня.

— Пятиклассники и четвероклассники не должны болтаться вместе, — отвечаю я.

— Кто сказал?

— Э-э, все в школе.

— Что это? — он подходит ко мне и срывает пластиковую корону с моей головы.

Я краснею. Я и забыла, что она была на мне.

— Претендуешь быть принцессой? — он смеется надо мной. Я хочу ударить его.

— Я надела ее, чтобы посмотреть, подходит ли она все еще мне, — я стараюсь выхватить корону обратно, но Ройал не позволяет.

— Ну конечно, Деми, — он кладет ее на свои темно-каштановые волосы, — как я выгляжу?

Он улыбается, глядя на меня сверху вниз и подпирая кулаком свой подбородок. Ройал похож на принца. В хорошем смысле. Как в фильмах. Но я никогда не скажу ему об этом.

— Ты выглядишь глупо, — я сильно бью по его глупой голове, — убирайся отсюда.

— Разве сначала принц не должен получить поцелуй от принцессы? Я забрался в эту башню и все такое.

Я прикусываю свой язык.

— У тебя неверные данные о сказках.

Мое сердце быстро колотится в груди. Я не понимаю, что это значит. Ройал раздражает. Он думает, что смешной, но на самом деле это не так. Девочки всюду следуют за ним: и на спортивной площадке, и в школе, но я не думаю, что он какой-то особенный. Я предпочла бы подняться на «Бар для обезьян» (Примеч.: Обезьяна-бар или Джунгли — детские спортивно-игровые площадки, позволяющие лазить по канатам-лианам, взбираться на стенку и т.п.) или сыграть в «Тетербол» (Примеч.: Тетербол — игра для двоих участников, смысл которой состоит в том, чтобы поочередно ударять рукой или ракеткой по мячу, привязанному при помощи веревки к верхушке столба, в противоположном удару соперника направлении, цель — замотать полностью веревку вокруг столба), чем обращать внимание на него. Хедли Мейберри имитировала с ним свадьбу на перемене вчера. Я слышала, что они действительно поцеловались. А потом услышала, что миссис Квик поставила его в тайм-аут к стене. (Примеч. Тайм-аут — навязанное временное приостановление деятельности, к примеру, отлучение ребенка от других детей в качестве дисциплинарной меры). Она называла его Ромео. Без понятия, что это значит.

Ройал проходит мимо меня, а я не шевелюсь. Он смотрит на лестницу, а потом на меня.

— Ройал, — голос моего брата слышен из-под деревянного пола. — Ты там?

— Да, — отвечает он, — секундочку.

Я притопываю от нервов по деревянному полу.

— Деми?

— Что?

Ройал облизывает губы, наклоняется и целует меня.

Отвратительно!

Я стараюсь выпихнуть мальчишку из домика на дереве, но он больше меня, так что Ройал практически не двигается. Когда он смеется надо мной, я ударяю его по лицу. Я никогда не била никого раньше. Даже Дерека, которого хотела ударить пару десятков раз.

— Зачем ты это сделал? — я вытираю рот рукой, а затем плюю на грязный пол домика на дереве.

Ройал пожимает плечами.

— Потому что я принц. Вот почему мое имя Ройал (Примеч.: в переводе «королевский»). Принцы целуют принцесс.

Я знаю, что это не так. Мама сказала, что он приемный ребенок. Я не понимаю, что это значит, но уверена, что Ройал не принц. В любом случае в Рикстон Фоллс нет королей.

Ройал не прекращает смотреть на меня. Это ужасно неудобно.

Я плюю снова, и он смеется. Думаю, что ему понравился поцелуй. Он не пытается стереть его.

— Я не принцесса.

— Большую часть времени ты ведешь себя как одна из них. И всегда прячешься здесь, как будто это башня или что-то вроде того.

— Не делай этого снова, — рассвирепев, я шагаю назад, — в следующий раз я расскажу все Дереку.

Лицо Ройала бледнеет. Дерек его лучший друг. Они как братья. Иногда я даже ревную, что брат проводит больше времени с Ройалом, чем со мной.

Он спускается вниз по лестнице, останавливаясь еще раз, чтобы посмотреть на меня.

— Увидимся за обедом, принцесса Деми.

Тьфу.

Он снова останется на обед?

Нужно пойти проверить, смогу ли я поменяться местами с Далилой сегодня. Я не хочу снова драться ногами с Ройалом под столом. Я хочу съесть пастуший пирог (Примеч.: Пастуший пирог — слоеная запеканка из баранины), а затем подняться наверх, запереть свою дверь, чтобы он не мог меня потревожить, и читать книгу, пока Ройал, наконец, не вернется к себе домой.

Он так раздражает.

Деми, 13 лет

Три года спустя

— Боже мой… — моя мать суетиться в коридоре. Входная дверь захлопывается. — Так приятно снова тебя увидеть. Как поживаешь, дорогой?

Я поворачиваю голову и прислушиваюсь. Кто-то скрипит зимней обувью. Прислушиваюсь к голосу, но это не Дерек.

Спрыгиваю с постели и выглядываю в окно спальни, чтобы посмотреть на подъездную дорожку, но не вижу никаких автомобилей. Кладу закладку на страницу книги, которою читала, и убираю ее под подушку, а затем на цыпочках выхожу в коридор, посмотреть с лестницы, кто это.

Один осторожный шаг. Потом еще один. И другой. Я на половине пути вниз, и вижу, как мама обнимает кого-то. Она отстраняется через секунду, а потом я вижу его.

Ройал Локхарт.

Я задерживаю дыхание, отдвигаюсь от лестницы и молюсь, чтобы он меня не заметил.

— Я так рада, что ты вернулся в Рикстон Фоллс, — говоря это, мама треплет его по щеке, словно он маленький мальчик, — как тебе новые приемные родители?

— Хорошо, мэм, — он не кажется радостным. Ройал, стоя прямо, складывает руки впереди. Думаю, что он стал еще выше и его волосы стали длиннее. Он выглядит старше.

Год назад Ройал должен был переехать в другую семью в северо-восточной части штата. Дерек даже ездил к нему несколько раз, чтобы проведать, но новая семья Ройала по какой-то причине никогда не отпускала его к нам.

— Ройал, может, проведем Рождество вместе, если ты не против? — спрашивает мама. — Рождественский ужин завтра. Можешь остаться на ночь. Дерек сказал мне, что ты придешь. Надеюсь, что это нормально. Я положила несколько подарков под елку и для тебя. Просто потому, что ты покинул город на некоторое время, не значит, что ты не почетный друг Роузвудов.

Лицо Ройала краснеет после того, как мама произносит это. Знаю, что у него нет семьи, как у нас, и для него это многое значит, что мы относимся к нему так. Я просто хочу, чтобы он не был настолько неприятным.

Хотя он довольно мил теперь. Как мальчик, которому я бы передала записку в школе, если бы он был кем-нибудь другим, но не Ройалом Локхартом.

Не знаю, как долго смотрю на него, но когда он замечает меня, мое сердце подпрыгивает к горлу.

— Привет, Деми, — говорит он.

Мама и Дерек поворачиваются и делают шаг вперед, чтобы увидеть меня.

— Привет, Ройал, — я быстро отворачиваюсь и поднимаюсь по лестнице вверх. Он не успевает рассмотреть меня и то, что теперь я ношу брекеты и у меня прыщики на подбородке. А также мою старую воняющую потом футболку для волейбола, которая у меня с седьмого класса.

Не то чтобы я волновалась, что он подумает обо мне.

Я не волнуюсь.

Я серьезно не волнуюсь.

Я запираю дверь. Буду прятаться здесь всю ночь, если потребуется.

Мой желудок урчит, когда запах рождественского ужина доходит до моего носа. А через час раздается три быстрых стука в мою дверь.

Я прочищаю горло и приглаживаю волосы в хвосте.

— Кто это?

— Это я, — голос Далилы удивляет меня.

— Входи.

Моя младшая сестра, которая почти всегда выглядит старше, влетает в комнату.

— Почему ты прячешься здесь? — она заправляет прядь волос цвета какао за ухо. — Ты ведь знаешь, что внизу Ройал, да?

Я закатываю глаза.

— Знаю, и что?

— Ты выглядишь мило. Только что переоделась? — спрашивает Далила.

Она разоблачила меня.

— Неа. Носила это весь день, — я разглаживаю свой уютный розовый свитер и провожу рукой по ногам в обтягивающих леггинсах, пока не достигаю края моих домашних носков. Я видела девушку в «Инстаграм», которая носила подобный наряд. Она была старше меня, но думаю, что я смогла повторить ее образ.

По какой-то причине мне хочется выглядеть старше. Как Ройал выглядит сейчас.

Услышав мои слова, Далила морщит свой идеальный носик.

— В любом случае, спускайся вниз. Мы играем в «Марио Карт», и нам нужен еще один игрок. (Примеч.: Марио Карт — видеоигра в жанре автосимулятор).

Я смотрю на свою книгу, которая явно никуда не денется, и пытаюсь придумать, почему я не могу пойти.

— У меня есть домашнее задание, — говорю я.

— Это рождественские каникулы.

— Я ненавижу «Марио Карт».

— Нет, это не так. Ты лучшая из всех нас.

— Я приду позже.

Далила хмурится.

— Это из-за Ройала, не так ли? Ты всегда ведешь себя странно рядом с ним. Все видят это.

— Неправда, — лгу я.

— Хорошо. Ты можешь просто остаться здесь, как заносчивая принцесса в башне. Может быть, я пошлю Ройала спасти тебя.

Мои щеки горят. Прежде чем я получаю шанс что-нибудь ответить, Далила хлопает дверью и уходит. Дверь отскакивает назад и открывается, звук ее удаляющихся шагов становится тише.

Такими темпами я провожу в комнате добрых тридцать минут, вытирая консилер на подбородке каждый раз, когда прохожу мимо зеркала.

Мама зовет меня вниз.

Ужин, должно быть, уже готов. Я кричу, что буду через минуту, и быстро бегу к шкафу, чтобы поправить волосы в последний раз. У меня никогда не получалось сделать эти пучки правильно, чтобы они выглядели хорошо. Я мучаюсь со своими чертовки густыми волосами большую часть времени. Почему я не могу просто иметь прямые, блестящие волосы как все остальные?

— Нужна помощь? — мальчишеский голос пугает меня.

Я оборачиваюсь, чтобы увидеть Ройала в дверном проеме. Делаю себе мысленно выговор за то, что оставила дверь открытой.

— Что ты здесь делаешь? — довольно грубо спрашиваю я.

— Все ждут тебя внизу. Ужин готов.

Отлично. Я собираюсь спуститься вниз, и вся семья будет смотреть на меня. Они увидят, что я сменила одежду и накрасилась.

Боже, чувствую себя очень глупо.

— Я спущусь через минуту, — отвечаю я.

— Ты говорила это двадцать минут назад, — он делает шаг, входя в мою комнату.

Как грубо.

— Они сказали мне, чтобы я спас тебя. Теперь давай. Я лично сопровожу Вас до обеденного стола, Принцесса.

Ройал хватает меня за руку, и рой бабочек поднимается в моем животе.

Я. Этого. Не. Ожидала.

У меня начинается головокружение. Думаю, что сердце колотится слишком быстро. Мне нужно присесть. Мне нужно, чтобы он ушел.

Выдернув локоть из его руки, я закатываю глаза.

— Я сама, — в горле пересохло, сглатывать становится трудно.

Он ухмыляется, и я замечаю ямочки на его правой щеке. Они всегда были там? Ресницы Ройала такие длинные и темные, они прекрасно обрамляют его темно-синие глаза. У него самые девичьи глаза, которые я когда-либо видела. Почему я только сейчас заметила это?

— Ты идешь или нет? — он сейчас в коридоре. — Приберегу место для тебя.

Он подмигивает и отворачивается, спускаясь по лестнице, а я неуверенно улыбаюсь ему в след.

Ройал раздражает. Но он милый. Вроде.

Деми, 15 лет

Два года спустя

— Дерек должен был научить меня водить, — я сижу на переднем сидении потрепанного «Шевроле» Ройала. Машина заржавела, а звук от выхлопной трубы безумно громкий. Я видела, как Ройал ездит в этой штуке и ведет себя, словно крутой. Девушки толпятся возле этой машины на стоянке после школы, как будто это какой-то эксклюзивный клуб.

Просто так получилось, что годовщина родителей выпала в тоже время, что и мое пятнадцатилетие, и они решили взять круиз на Ямайку. Мои водительские права — это сжигающая дыра в моем бумажнике. Когда тебе пятнадцать, две недели кажутся вечностью.

— Ну, Дерек выбрал именно летние каникулы, для того чтоб подцепить мононуклеоз, так что ты застряла со мной, — говорит Ройал, позвякивая ключами. (Примеч.: Мононуклеоз — инфекционное заболевание, для которого характерны болезненность, воспаление горла, утомление и т.д.).

— Поставь левую ногу на сцепление, а правую ногу на тормоз.

Я хватаюсь за тонкий руль старой машины.

Ройал вставляет ключ в замок зажигания, проворачивает вправо и хватает меня за правую руку. Он перемещает ее к черному рычагу коробки передач. Не могу прочитать буквы или цифры на ней. Они все стерлись. Вижу только странную сетку.

Ройал сжимает мою руку, когда машина заводится.

— Это первая передача, — говорит он, когда наши руки двигаются вперед.

— Это нейтральная, — он перемещает рычаг назад и вперед, чтобы я почувствовала, а затем Ройал направляет рычаг вниз, — это вторая.

Он показывает мне все ступени коробки передач еще два раза, потом заставляет меня показать все самой.

— Хорошо. Все поняла, — киваю я.

— Теперь включай первую, — говорит Ройал, — осторожно сними правую ногу с педали тормоза и перенести ее на газ. Отпускай сцепление медленно… Муфта упругая. (Примеч.: Му́фта — устройство (деталь машины), предназначенное для соединения друг с другом концов валов и свободно сидящих на них деталей для передачи крутящего механизма).

Я перехожу на вторую, двигая рычаг вниз, и его грузовик неровно едет вперед. Но тут машина делает рывок, и двигатель глохнет.

— Черт побери, — я ударяю кулаками по рулю, проклиная Дерека себе под нос. Почему ему нужно было заболеть именно сейчас?

— Деми, все хорошо. Давай попробуем еще раз. Переключайся на нейтральную передачу. Левую ногу на сцепление, правую на тормоз и начинай сначала.

Я делаю всего четыре попытки, и вот мы уже катимся вниз по улице, которая проходит мимо моего района. Вдалеке в поле моего зрения попадает красный восьмиугольник.

— Я не знаю как остановиться. Как мне остановиться? Ройал? Что мне делать? — мои пальцы побелели от того, как сильно я сжимаю руль.

Он смеется. Я хочу ударить его, но занята, держась за руль так, будто от этого зависит моя жизнь.

— Левую ногу на сцепление, правой ногой нежно нажимай на тормоз. Дай себе немного времени. И переходи к медленной остановке.

Он тянется к радио, а я на мгновение ослабляю хватку на руле и ударяю его по руке.

— Я не хочу музыку. Я не готова, — я понимаю, что говорю как ребенок, но я за рулем этой штуки, нужно не забывать переключать рычаг, быть внимательной, а звук грузовика меня пугает, не думаю, что я уже на той стадии, когда могу сидеть и слушать музыку, как будто мы на какой-то прогулке.

Ройал поднимает руки, сдаваясь.

— Все в порядке. Не переживай. Просто пытаюсь заставить тебя расслабиться.

Я следую его указаниям и легко останавливаюсь на пересечении с шоссе.

— Куда я должна двигаться? — спрашиваю я.

— Куда хочешь. — Ройал опускает окно, и мягкий летний воздух просачивается в машину. Я не понимала, как душно было здесь до тех пор, пока не вдохнула. Я делаю глубокий вдох, перехожу на первую передачу и стараюсь не отпускать сцепление для того, чтобы мы не стали участниками дорожно-транспортного происшествия.

Ройал так терпелив со мной. И доверяет свой грузовик. Не знаю, есть ли парни в школе, которые бы разрешили мне учиться на их единственном виде транспорта. Каждый школьник в Рикстон Фоллс знает, что средство передвижения равняется свободе.

Я могла бы легко сломать эту машину, а у Ройала нет денег, чтобы заменить ее. Его приемные семьи не имеют средств, либо просто не обязаны чинить его тачку.

— Спасибо, что доверяешь мне, — говорю я, отпуская сцепление и нажимая на педаль газа. Это, наверное, единственный раз за все пятнадцать лет, когда я благодарю Ройала Локхарта за что-то.

Мы с легкостью двигаемся вперед, пересекая четыре полосы шоссе и направляясь на север.

— Деми, берегись… — Ройал хватает руль и дергает его в сторону, перед тем как бензовоз проносится мимо нас так быстро, что аж качается кабина.

Я выжимаю ногой сцепление и жму на тормоз, заставляя нашу машину остановиться в облаке пыли на обочине шоссе.

— Мне очень жаль. Я… Я такого не ожидала, — мой голос дрожит, и две слезинки скатываются по моим щекам. — Я не хочу больше этого делать.

— Деми.

Я игнорирую его, открываю дверь и выбираюсь. Ройал встречает меня на полпути, около задней двери. Я скрещиваю руки на груди, а он пытается отговорить меня, но я уже все решила.

— Я не люблю механическую коробку передач, — говорю я, — подожду, пока мои родители не вернутся. Мама может научить меня в пригороде.

Мой подбородок дрожит. Ройал смотрит на меня. Не понимаю, как он может оставаться спокойным, когда две минуты назад я чуть не убила нас. Закрываю глаза и сжимаю веки до боли. Мне хочется забраться в яму и никогда не вылезать оттуда. Хочется, чтобы Ройал никогда не предлагал научить меня водить. Хочется…

Теплыми руками он накрывает мои руки, и я издаю испуганный вздох, открывая глаза.

— Деми, все хорошо. Каждый должен выучить этот урок. Сейчас ты хозяйка этого зверя, понимаешь? Ты можешь ехать как угодно. Автомат для пугливых кисок. А ты бесстрашна. Я знаю это. Я видел.

Он скользит ладонями вверх по моим рукам, и там, где он касается меня, покалывает кожу. Я пытаюсь сглотнуть, но во рту пересохло.

— Помнишь, когда были детьми, мы играли на ручье, и Далилу укусила змея? — спрашивает он.

Я киваю.

— Все убежали, а что ты сделала? Ты вернулась и разбила камнем голову той змеюке.

Я смеюсь, пытаясь сморгнуть слезы.

— У змеи не было ни единого шанса, — добавляет Ройал.

Хотя это было давно, наиболее яркая часть воспоминания — тот факт, что Ройал погнался за мной. Он позволил мне делать то, что я должна была сделать, и убедился в том, что я была не одна.

— Так скажи мне, бывший убийца змей, — говорит он, — ты собираешься вернуться в машину и попрактиковаться? Или я везу тебя домой?

Я вытираю слезы тыльной стороной ладони и засовываю свою гордость поглубже.

— Да. Хорошо, — вздыхаю я. Ройал отпускает меня, и мы задерживаемся на мгновение. — И перестань смотреть на меня так. Это странно.

— Как я смотрю на тебя?

— Я не знаю. Как будто… — как будто ты думаешь, что я красивая.

Дерек убьет его, если он сделает движение ко мне.

Небо позади Ройала превращается в глубокий оттенок синего со вспышками молний, которым предшествует далекий раскат грома. Крошечные капельки воды начинают барабанить по металлической крыше его «Шеви».

— Садись, — Ройал кивает в сторону машины.

Я двигаюсь к грузовику, направляясь к пассажирскому сидению, но Ройал останавливает меня, положив ладони на мои плечи.

— Эй, эй, эй. Ты же не думаешь, что отделаешься от вождения только потому, что пошел небольшой дождь, не так ли? — Ройал ухмыляется. — Ничего сложного, все как мы учили. Сделай это. Отвези нас домой.

На полпути к дому мне приходит в голову, что Ройал сегодня спас мою жизнь. Отныне, надо бы постараться быть с ним помягче.

Немного.

Деми, 17 лет

Два года спустя

— Почему ты сидишь здесь в темноте? — голос Ройала отвлекает меня в два часа ночи в субботу.

— Я думала, ты внизу с Дереком, — я сижу на диване в гостиной, а Ройал садится около меня.

— Дерек вырубился, — говорит он, — а я не могу уснуть.

— Ты тоже?

— Я никогда не сплю. Не могу устроиться комфортно, — говорит он, — я как гребаная принцесса на горошине. Каждая кровать либо слишком жесткая, или слишком мягкая. Не нашел еще такую, которая подошла бы мне.

Будь у него своя собственная постель, это, наверное, помогло бы ему.

— Так что ты собираешься делать? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Пришел сюда, чтобы проверить холодильник Роузвудов. Посмотреть, какие остатки еды, приготовленные Блисс, имеются там в контейнерах.

Ройал не двигается. По-видимому, он предпочитает сейчас сидеть здесь со мной, чем рыться в холодильнике.

— Там должны быть какие-то остатки лазаньи, — отвечаю я.

— Круто. Блисс делает отличную лазанью.

— Да.

В гостиной окна не зашторены, и половина луны в небе немного освещает комнату. Этого достаточно, чтобы я могла разглядеть очертания его лица в темноте. Но не только я смотрю на него, Ройал смотрит на меня тоже, и я это чувствую.

Я ерзаю и играю с нитками подушки, которая лежит у меня на коленях.

— Деми, пойдем со мной? — голос у него чуть громче, чем шепот, а его вопрос — как будто стрела, пущенная в мое сердце.

— И зачем мне это?

— Я выпускаюсь в мае, — говорит он, — и мы никогда не были на свидании.

— Ты мне как брат. Ууф. Это отвратительно. Я никогда не думала об этом. Да и Дерек бы убил нас.

— Я разберусь с Дереком, — Ройал на несколько сантиметров придвигается ближе. — Не притворяйся, словно ты никогда не думала об этом. Я думал.

Мое тело горит с ног до головы. Я не знаю, как он может быть таким прямолинейным. Большинство парней в школе мутные. Они либо играют в игры разума, либо слишком трусливы, чтобы сделать первый шаг.

— Я могу честно сказать, что не засматривалась на тебя, — я прочищаю горло и отворачиваюсь.

Лгунья, лгунья, гореть мне в огне. Я попаду в ад. Я точно попаду в ад.

Я смотрю на семейный портрет улыбающихся Роузвудов, который висит над каминной полкой. Всегда считала, что Ройал должен стоять там с нами. Он, можно сказать, один из нас — возможно, не по крови, но кровь не всегда предполагает семью. Этот парень был на половине пасхальных обедов в доме бабушки за последние несколько лет, и я уверена, что иногда она любит его больше, чем Дерека. Каждый раз, когда она приходит, то приносит его любимое овсяное печенье, и они с Ройалом подолгу сидят на улице и разговаривают на крыльце в креслах-качалках, как будто знают друг друга всю свою жизнь.

Бабушка осталась сиротой в девять и была удочерена в двенадцать, видимо, поэтому она к нему так относится.

Ройал посмеивается.

— Давай, Деми. Я не верю тебе ни секунды.

Я закатываю глаза.

— На самом деле я не заинтересована в том, чтобы быть твоей очередной пассией.

Он облизывает губы

— Это мило, что ты следишь за моей социальной жизнью.

Трудно не следить, когда Ройал вышагивает по коридору, как павлин с оравой болельщиц, которые висят на его питчерских руках. (Примеч.: Питчер — в бейсболе это игрок, который бросает мяч с питчерской горки к «дому», где его ловит кетчер и пытается отбить бьющий).

— Одно свидание, — говорит он. — В неделю. На протяжении двух месяцев.

Мое лицо вытягивается.

— Что? Нет. Это тупо.

— Я всего лишь пытаюсь доказать, что ты не будешь очередной девушкой.

Я закатываю глаза, борясь с улыбкой.

— Хорошо. Одно свидание, — говорит Ройал. — В неделю. Пока ты не решишь, что тебя от меня тошнит.

— Что случится, вероятно, после первого же свидания, если честно, — я снова вру. Почти уверена, что у дьявола отведено особое место в его раскаленной печи с мигающим неоновыми огнями под названием ДЕМИ РОУЗВУД. — Так что это довольно бессмысленно — думать о нас.

— Я не думаю, что это бессмысленно, — говорит Ройал. Я смотрю на него, он не улыбается и не дразнится на этот раз. — Я серьезно приглашаю тебя на свидание, Деми.

Я выдыхаю и откидываюсь на спинку дивана, покручивая темную прядь волос между пальцами снова и снова; волнистые мягкие пряди отвлекают меня от этого момента. Мы сидим в тишине в течение минуты или двух. Еще раз убеждаюсь, что Ройал имеет ангельское терпение, которое работает прекрасно и прямо противоположно его грешным губам.

— Дерек скормит твои яйца собакам. Ты ведь знаешь это, верно? — я приподнимаю брови и сжимаю губы, чтобы удержаться от ухмылки.

— Неее. Дерек крутой. Он это переживет.

— Нет, если ты меня обидишь, он не станет закрывать глаза на это.

— Если кому-то и собираются причинить боль, то только мне.

— Почему?

— Я много лет ждал свидания с Деми Роузвуд. Уверен, это будет эпично. И я никогда не захочу тебя отпускать.

— Перестань вести себя так странно. Мне это не нравится. Превратись назад в… себя.

Я зеваю и потягиваюсь, бросая подушку обратно на диван. Потянувшись, я треплю его темно-шоколадные волосы. Если буду относиться к нему как к щенку, возможно, смогу игнорировать тот факт, что мое сердце бьется так быстро, а губы дрожат при мысли о прикосновении к нему.

— Я иду спать, — говорю я быстро, пытаясь скрыть беспокойство.

Ройал хватает меня за запястье и отстраняет мою руку от своих волос, медленно поднимаясь. Наши взгляды встречаются в темноте, и мне интересно, слышит ли он, как сильно стучит мое сердце теперь, когда мы так близко.

— В пятницу вечером, — говорит Ройал, — я заеду за тобой в семь. Мы можем поехать в город. Сделаем все, что ты захочешь.

— Я не хочу, чтобы что-то менялось между нами, — говорю я, — если мы пойдем на это свидание.

— Знаешь, что я заметил в тебе? — спрашивает он.

— Что?

— Ты всегда ждешь подвоха. Несмотря ни на что, ты всегда ожидаешь худшего. Всегда на краю. Всегда ждешь, что плохое вот-вот случится, — он держит мое лицо в своих ладонях и наклоняет голову, изучая меня. — Все всегда получается. И я могу сказать это, потому что уже прошел через определенные испытания в своей жизни, а мне едва исполнилось восемнадцать. У тебя прекрасная жизнь, Деми. Идеальные друзья, идеальная семья, идеальный дом. Плохо не случается с людьми вроде тебя.

— Плохое может случиться с каждым, — я складываю руки на груди. — И я благодарна за все, что имею, чтобы ты знал.

— Ничего плохого не случится.

Мои губы начинает покалывать. Я не могу сказать ему, что всю жизнь у меня было странное предчувствие, что я достигну своей вершины счастья, а потом все будет сметено без предупреждения.

Я никогда никому не говорила этого. Это сделает меня сумасшедшей. Это будет поводом для беспокойства. Мама будет просить меня сходить к психиатру, но я не нуждаюсь в психотерапии. Просто это предчувствие всегда сопровождало меня. Как будто я родилась с ним. Оно всегда было там, как невидимое облако тьмы, скрывающееся за моим плечом.

— Все равно, Ройал, — я отхожу от него и смотрю на лестницу. — Я пошла наверх. Не забудь спросить моего отца, сможешь ли ты взять меня на свидание. Он старомоден.

— Уже сделано.

Я останавливаюсь и оборачиваюсь к нему.

— Прости? Когда?

— Не беспокойся. У Роберта все в порядке с этим. Он изложил некоторые правила, но все нормально.

— Что он сказал? — спрашиваю я с любопытством. Когда я росла, папа всегда говорил, что нельзя краситься, ругаться или ходить на свидания, пока мы живем в его доме. Я уверена, что он преувеличивал, но не могу себе представить, что он дал Ройалу благословение, не делая из этого большого события.

— Он буквально заставил меня пообещать жениться на тебе, — говорит Ройал, ухмыляясь, — когда-нибудь. Может быть, не так многословно, но смысл тот же. И угроза определенно присутствовала там. Подразумевалась, на самом деле.

Я закатываю глаза.

— Ему не о чем беспокоиться, — я усмехаюсь, стоя на лестничной площадке. Я оглядываюсь на Ройала, стоящего посреди темной гостиной, залитой лунным светом. На долю секунды, он выглядит старше, мудрее и искушеннее. Я моргаю, и это ощущение проходит.

— Не о чем, правда? — Ройал подмигивает мне.

— Спокойных снов, Ройал.

— Спокойных снов, Деми.

Деми, 18 лет

18 месяцев спустя

Я люблю его.

Я люблю его, я люблю его, я люблю его, я люблю его.

Шторы на окнах моей спальни не закрыты, и я смотрю на дорогу уже несколько часов.

Ройалу пришлось уехать в провинцию, чтобы навестить родных. Я даже не знала, что у него была семья. Он никогда не упоминал никого, никогда не рассказывал о своем прошлом никаких деталей. Но, видимо, кто-то нуждался в нем, потому что Ройал уехал в спешке поздно вечером с рюкзаком и наполовину заряженным телефоном. Он сказал, что вернется к ужину в воскресенье вечером.

Я валяюсь на животе, подперев голову руками и стуча пальцами по своим щекам в такт песне, которая играет в моих наушниках.

Каждая песня напоминает мне о Ройале. Я больше не могу слушать радио, не ощущая всех тех чувств, эмоций, влечение. Никто никогда не предупреждал меня, что в любви постоянно высокий уровень дофамина. (Примеч.: Дофамин — гормон, отвечающий за психоэмоциональное состояние человека).

Я зависима. Одержима. Поглощена.

Итак, это он.

Он мой, а я его.

Мы собираемся быть вместе навсегда.

Никогда не думала, что в почти девятнадцать лет буду по уши влюблена в свою родственную душу. Думаю, я всегда знала, что это будет он. Просто не хотела этого признавать.

Часы на комоде показывают восемь. Ройал должен был вернуться еще несколько часов назад.

Я пытаюсь снова ему позвонить, но идет переадресация на голосовую почту. Посылаю сообщение, хотя знаю, что он не прочитает его, поскольку его телефон, очевидно, разрядился. Мой иррациональный оптимизм дает понять мне, что он дома, а я так скучаю по нему, поэтому на цыпочках спускаюсь в подвал, где он остановился, так как его вышвырнули из приемной семьи в прошлом году, когда Ройалу исполнилось восемнадцать.

Его комната пуста, но я задерживаюсь на мгновение, потому что здесь пахнет им, и мне нужно это.

Я падаю на его кровать и зарываюсь лицом в подушку. Улыбка расплывается на моем лице, когда я вспоминаю все те развратные вещи, которые мы делали в этом маленьком укромном уголке подвала. Слава Богу, что есть замки на дверях, потому что мои родители перевернули бы здесь все к чертям, если бы застукали нас. Но мы не можем по-другому.

Мы не можем держать руки при себе, и почему мы должны это делать, если возможность быть вместе делает нас счастливыми? Последние год - полтора из-за этого парня на моем лице постоянная улыбка.

И я надеюсь, что это никогда не изменится.

Я встаю с кровати Ройала, когда слышу, как мама зовет меня ужинать. Обычно мы едим ранним вечером. Видимо, я не единственная, кто ждет, когда Ройал вернется домой.

Это эгоистично, но я ненавижу тот факт, что он должен был бежать к кому-то на помощь. Каждый час — словно пытка. Каждую минуту этого лета мы провели вместе, удручающе считая дни в календаре, когда мои родители отправят меня в общежитие при колледже в Харгроу.

Но мы останемся вместе. Ройал обещал. Просто побудем некоторое время на расстоянии. Он собирается попробовать найти работу поближе ко мне, а пока мы окунаемся в эти беззаботные летние ночи, словно они последние в нашей жизни.

Поднимаясь по лестнице, я прохожу по коридору и вижу маму, убирающую дополнительное место в конце стола.

Мое сердце замирает. Я делаю еще один шаг и хватаюсь за спинку стула Далилы.

— Зачем ты это делаешь? — спрашиваю я. — Зачем ты убрала тарелку Ройала?

Мама поворачивается ко мне, и я вижу угрюмое выражение на ее лице.

— Он не вернется.

— Он не вернется… к ужину? — мне нужны разъяснения. Мне нужно понять, что происходит.

Взгляд мамы скользит через комнату, чтобы встретиться со взглядом отца. Его губы напряжены, а грудь поднимается и опускается в глубоком дыхании. Затем папа кивает.

Они знают то, чего не знаю я.

Сердце в моей груди трепещет, а желудок скручивается в узел.

— Он не вернется, Деми, — мамины плечи опускаются, и она отворачивается, возвращая его тарелку и столовые приборы на законное место в ее тщательно организованной кухне.

Я смеюсь. Это шутка? Это должна быть шутка. Ройал всегда подкалывает людей. Сейчас он выскочит из-за угла и удивит меня дюжиной красных роз и двумя билетами на бродвейскую постановку «Отверженных». Он всегда меня удивляет. Вот почему я так сильно его люблю.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что он не вернется? — я отхожу назад, пока не врезаюсь в стену.

Никто не улыбается. Никто не смеется.

Далила и Дерек смотрят в свои пустые тарелки. Дафна вертит вилку между двумя пальцами.

— Что случилось? Он в порядке? Что-то случилось с ним? — слова вылетают так быстро, но мои губы ощущаются, как желе. — Где он?

Отец откашливается, поднимаясь из-за стола.

— Ты и Ройал расстались, Деми. Это все, что тебе нужно знать. Он не вернется сюда. И ты не увидишь его снова. Это понятно?

— Роберт, — мамин голос срывается. Оттуда, где я стою, вижу ее сцепленные на груди руки и покачивание головой, хотя она стоит спиной ко всем нам. Я уверена, что она хочет, чтобы папа передал это сообщение с немного большим состраданием, но нет никакого деликатного способа сбросить бомбу.

— Нет. Нет, нет, нет, нет… — мой голос затихает. Я повторяю это слово снова и снова, пока мое горло не пересыхает и не становится больно глотать.

Слезы катятся по моим щекам, и через минуту я оказываюсь на полу, подтягиваю колени к груди и прячу там лицо. Чьи-то руки окутывают меня. Может, это Далила? Нет, скорее всего это Дафна. Я не заморачиваюсь поднять голову вверх. У меня нет сил.

— Нет…

Я закрываю глаза на секунду, а когда открываю их, то оказываюсь одна в своей темной спальне. Похоронена под горой покрывал.

Одинока.

Сломлена.

Оставлена единственным человеком, которого когда-либо собиралась любить.