Рыжую не видали?

Глава 4

Лионария

Две недели пролетели незаметно. И всё потому, что я не хотела ехать во дворец. Стоило представить эти бесконечные приёмы, приседания, фальшивые улыбочки, и меня одолевала тоска. Лучше бы я жила в небольшом домике на тихой улочке. Гуляла бы по улицам, рассматривая витрины. Сидела бы в небольших кофейнях и наблюдала за прохожими.

Но графиня Дерворд — как приказала называть её бабуля — была непреклонна. Обычно она потакала всем моим желаниям и шалостям, а здесь воспротивилась.

— Изабелла, прекрати! — строго сказала она, как только я заикнулась о своих мечтах. — Герцог не тот, кто просто так простит тебе унижение. Он тебя разыщет, из-под земли достанет.

— Да откуда он узнает, где я?! — не могла понять я: не бросит же он на мою поимку ищеек?

— Лия, он некромант! — строго отчитала меня родственница. — Сильный некромант. Ты что, хочешь, чтобы он запер тебя в своём замке, полном мертвецов?!

— Нет! — замотала я головой, представляя нежить в окружение Бубуна. Почему-то ожившие мертвецы в моих фантазиях были намного симпатичнее герцога.

Мой опыт знакомства с нежитью ограничивался академией, там некроманты постоянно придумывали какую-нибудь пакость. А уж дохлую мышь, обожающую сидеть у меня на подушке по утрам, и пугать до икоты, я никогда не забуду.

Правда, я потом умнику, придумавшему это, слегка подправила причёску файером, совершенно «нечаянно» слетевшим с моей руки. Но это было потом, а сначала была наполовину облезлая нежить, запомнившаяся мне на всю жизнь.

— Тогда только во дворец, дорогая. Лучшее место, чтобы спрятаться — быть на виду. Надеюсь, старый развратник тебя не касался?

— Касался. — Нашу «трогательную» встречу во дворце забыть было непросто. — Я просто тебе не рассказывала, считая, что расставила тогда все точки в наших отношениях.

В нескольких словах я описала бабушке нашу стычку в дворцовом коридоре.

— Плохо, — нахмурилась графиня. — Постарайся больше с ним не контактировать.

— Да я и не собиралась.

Я теперь за версту буду Бубуна обходить, не то что к нему приближаться. Тем более, когда тело ещё хранило прикосновения рук и губ рыжего.

Графиня планировала прибыть ко двору со своей племянницей, которую никто раньше не видел. Поэтому к моему преображению бабушка подошла с полной ответственностью.

И если цвет глаз изменили капли, то с волосами ничего не получалось. Рыжий цвет отказывался закрашиваться, проявляясь раз за разом. Никакие чудодейственные средства не помогали. Пришлось прибегать к не раз испытанному — купить парик.

Потом бабуля ушла, а когда вернулась, я её не узнала. Она помолодела лет на двадцать. Волосы теперь отливали рыжиной, карие глаза стали ярко-голубыми, полностью изменив выражение лица.

— Ба, а тебя королева узнает? — поинтересовалась я, слишком уж разительными были перемены.

— Узнает. Я ей намекнула в записке, что её навестит графиня Амалия Дерворд. Когда-то мы с ней не раз проделывали такие вещи, так что её это не очень удивит.

Ко дворцу мы подъехали на шикарной карете. Не знаю, где её взяла моя новоиспечённая тётушка, но экипаж поразил даже меня. Обычно я не особо обращала внимания на удобства. А здесь были и мягкие сидения, обитые дорогущим бархатом, и стены из белой шелковистой ткани, и под ногами мягкий, пушистый ковёр. А больше всего меня поразил тайничок со спиртным, вмонтированный в стенку над головой. Прямо не карета, а место для свиданий.

— Где вы взяли это средство передвижения, линая Амалия? — не удержалась я. — Уж не…

— Не там! — отрезала ба. — У хорошего знакомого одолжила.

Знакомый, видно, был «очень хороший». Я посмотрела внимательно на свою бабушку и впервые поняла, как мало я знаю о её личной жизни. А ведь она у неё точно была. Теперь у меня в этом не было ни малейшего сомнения.

— Мне не так много лет, как тебе кажется, — улыбнулась она и подмигнула.

Лакей распахнул дверцу кареты и помог выйти тётушке, облачённой в тёмно-зелёный наряд с дорогим кружевом понизу и вырезу, с расшитым шёлком и мелкими камнями лифом. Следом появилась я. С виду скромная Изабелла, а в душе́ рыжая бестия. Я скромно потупила глазки, чтобы никто не видел их блеска. Моё платье полностью соответствовало образу бедной родственницы. Светло-серый жемчужный шёлк, вырез под горло с невысокой стойкой. Из всех украшений — ряд перламутровых пуговичек по лифу и на манжетах. Моя грудь была немилосердно затянута специально заказанным для такого случая корсетом.

— Надо спрятать твою визитную карточку с глаз долой, — строго сказала графиня, когда я попробовала возмутиться. — Ты теперь у меня будешь сама кротость и воспитание. Должна же я пристроить тебя в хорошие руки.

— Ба! — подскочила я. — Я же не собачка, чтобы ты меня пристраивала.

— Изабелла, ты сама кротость и послушание. Не забыла? И вообще, давай сначала прощупаем почву. Что ты раньше времени паникуешь! Может, там где-то завалялся подходящий молодой человек?

— Ба…

— Графиня Дерворд, — одёрнула она меня, — или линая Амалия. Привыкай, дорогая.

— Хорошо, линая Амалия, — повторила я. — Объясните, пожалуйста, как порядочный мужик может заваляться?

— Не мужик, а лин. Ты совсем озверела в нашей глуши.

— Не переживайте, линая, я умею подстраиваться под обстоятельства, — отмахнулась я.

Я стояла недалеко от королевы, нервно теребя в руках платочек, и старалась не поднимать глаз. А то вдруг Её Величество заметит там скачущих троллей.

Вообще-то, когда я приезжала в столицу на светский сезон, я старалась обходить стороной дворец. Только если какой-нибудь грандиозный бал намечался, тогда уж уклониться было нельзя. Вот сейчас я стояла и мысленно гладила себя по голове: какая же я была умница-разумница, что не попадалась лишний раз на глаза коронованной особе!

Королеву мы встретили в саду, где она в окружении фрейлин сидела на скамейке под импровизированным навесом из плетистых роз. Одна из девушек читала какой-то роман, другая махала веером, остальные расположились кто где и делали вид, что внимательно слушают.

— Амалия, я не видела тебя тысячу лет! — воскликнула королева, когда мы подошли к ней. — Дорогая, как тебе удаётся противостоять годам.

— Ваше Величество, — присела в почтительном поклоне моя родственница и едва заметно улыбнулась. — Вы выглядите ничуть не хуже, а может даже и лучше меня.

— Полно, Амалия. К чему такие условности? Мы же сейчас не на приёме, где все строят из себя воспитанных. Присаживайся! — Она взглянула на сидящую рядом фрейлину, та быстро вскочила и отошла.

Я в сторонке изображала невинную овечку и всеми силами старалась не переиграть. Минут через десять дошла очередь и до меня.

— Это она? — На меня указали веером. — Подойди сюда. Почему у неё парик, Амалия? Она что, лысая?

— Немного, — улыбнулась тётя. — Это у неё после болезни.

«Как приятно узнавать о себе новое, — усмехнулась я. — Мало того что я теперь Изабелла с отсутствующей грудью, так ещё и лысая. Интересно, за кого решила выдать меня замуж тётя? Мой муж явно должен быть слепым».

Мне вспомнился одноглазый герцог, и я вздрогнула от отвращения.

— Она заразна? — вытаращилась венценосная особа на мою бабушку.

— Нет конечно! — воскликнула графиня. — Неужели вы решили, что я привезу больную во дворец.

— То есть она не больная? — королева, нахмурившись, осмотрела меня с головы до ног. — А то я уже испугалась. Между нами, дорогая Амалия, больных здесь и так хватает. В основном на голову. Эдит, прекрати махать веером у меня перед лицом! Иди лучше прогуляйся. Ты, Розалинда, тоже иди. Всё равно твой бубнёж никто уже не слушает.

Отослав фрейлин, королева подозвала меня.

— Тебе, я так понимаю, нужен жених?

Я только хотела сказать, что не очень, но меня опередила тётушка.

— Я была бы очень вам благодарна…

— Прекрати мне выкать, когда никого нет рядом, Амалия! Ты что, уже забыла, как мы с тобой украли у ректора штаны и повесили их на дерево у него под окном?

— А помнишь разлитый клей на стуле у профессора Шнице? — хихикнула графиня. — Я до сих пор помню, как он орал, когда понял, что у него есть не так много вариантов, чтобы освободиться — или сидеть до скончания веков…

— …или снять штаны и идти раздетым, — поддержала её королева.

— Но он выбрал третий — попытался отклеиться… — рассмеялась моя бабушка.

— … и в итоге порвал их!

— И нас потом чуть не отчислили!

— А меня лишили новогоднего бала.

— А меня заперли на неделю.

Они посмотрели друг на друга и принялись хохотать: зато я теперь точно знала, в кого уродилась. Обязательно напомню бабушке, когда она будет причитать, в кого я такая.

— Давай, я возьму её к себе фрейлиной. Самый лучший способ — пристроить твою племянницу рядом со мной. Будет всегда на виду. Возможно, кого-то и прельстит такая невинная овечка. Она у тебя хоть девственница?

— Виктория, ну что ты такое говоришь?! Конечно да!

— Действительно, и что это я? — усмехнулась королева. — Ничего в жизни не понимаю. Просто предупреди меня, если что не так.

— Понимаешь, её сватал герцог Бубун, — раскололась бабушка.

— Вот это одноглазое чудовище? Представляешь, он в том году притащил во дворец своего слугу — нежить. Кое-как заставили его отправить того на погост, а себе взять живого. Я вот удивляюсь, что он себе жену из могилы не поднимет? Она бы была ему верной до гроба, — хихикнула королева.

А я задумалась. Как бы герцог ни решил поступить так со мной. Что-то мне это не понравилось. Надо быть осторожней.

Так я стала фрейлиной Её Величества. Чего больше всего не хотела в жизни, то и получила. Правда, надо отдать должное королеве, она не особо обращала на меня внимания.

Моя тётушка заявила, что ненадолго отлучится. Ей надо было срочно уладить дела, потому я была предоставлена сама себе. Обычно я сидела между другими линаями с пяльцами в руках и усиленно вышивала овечек. Нисколько не смущаясь, я так и заявила, когда у меня поинтересовались, почему я напутала столько ниток. А что я ещё могла сказать, когда пяльцы последний раз держала в руках лет в восемь, и то недолго.

— У вас, по всей видимости, была никудышная гувернантка, линая Изабелла, — надменно заявила старшая дочь герцога Риштока, посматривая на меня свысока, потому что я сидела. Я так и не поняла, почему она так невзлюбила кроткую Изабеллу, которую я усиленно изображала.

— Обычная, — пожала я плечами.

— То, что вы не умеете вышивать, подразумевает или вашу неуклюжесть, — заявила моя собеседница, явно задирая меня, — или плохое воспитание.

— А отсутствие ума, случайно, не подразумевает? — спокойно поинтересовалась я.

— Возможно, — вздёрнула нос дочь герцога.

— Тогда я могу вцепиться вам в волосы? — невинно спросила я и хлопнула глазами. — Моя гувернантка всегда говорила, что, если кто-то к тебе несправедлив, можно пустить в ход кулаки.

— Фу, как пошло, — наморщила свой хороший носик фрейлина.

— Пошло тискаться сразу с двумя, линая Регина. Я бы на вашем месте скорее определилась, пока королева об этом не узнала. Знаете, сколько добрых людей вокруг.

— Вы… вы… вы… — прошипела фрейлина и отошла от меня.

«И что, спрашивается, я ей сказала? Сижу здесь, никого не трогаю».

Не все фрейлины занимались «рукотворчеством». Например, линая Розалинда — больше похожая на фаянсовую куклу, чем на девушку — читала королеве любовные романы. Вначале я прислушивалась, но потом поняла, что можно это и не делать. Менялись только имена, а охи и ахи оставались прежними.

Черноволосая Белинда постоянно бегала по распоряжениям венценосной особы. Думаю, она у королевы была на побегушках. Я, вероятно, тоже бы удостоилась этой чести, если бы не знакомство королевы с бабушкой, точнее, тётей.

В обязанности худенькой Эдит входило махать большим веером, когда королеве было душно.

До обеда мы, как правило, гуляли и занимались всякой ерундой, после чего отдыхали от праведных трудов. Вечером королева любила устраивать небольшие чаепития, куда приглашались знатные линаи со своими отпрысками, которым усиленно пытались вручить какую-нибудь фрейлину.

Большим спросом пользовались сынки графов, маркизов, герцогов, меньшим — виконтов и баронов. Соответственно, подбирались и дочки. Я спросом не пользовалась. Чаще всего сидела подле королевы и от нечего делать наблюдала, как не имеющие состояния фрейлины всеми силами стараются прибрать себе кого-нибудь из представленных линов.

После чаепития, как правило, были танцы. Её Величеству явно нравилось наблюдать, как молодые линаи и лины общаются друг с другом. Некоторым она даже давала советы.

— Лизетта, не прижимайся так к виконту Брюсси, а то отец отправит его обратно в Ласканию, и ты останешься с носом.

— Бетти, не надо всё время коситься в сторону сына графа Лесье, ты рискуешь заработать косоглазие.

Мне тоже доставалось.

— Если ты будешь сидеть с такой кислой физиономией, Изабелла, то на тебя никто не обратит внимания. Посмотри на Жаклин, она просто берёт судьбу в свои руки, — усмехнулась королева, кивая на исчезающую в нише парочку.

«Она берёт в руки не судьбу, а кое-что другое», — хотела поправить я королеву, но не стала. Она, скорее всего, именно это и имела в виду. Но я пока была не готова так контактировать с судьбой. Память о рыжем не давала.

— Подожди, кажется, я знаю, кто тебе подойдёт. Натали, сходи до сына барона Терана! Пригласи его ко мне.

Через несколько минут перед королевой стоял долговязый молодой человек с редкой шевелюрой на голове.

«Лысая — лысому», — констатировала я про себя.

— Блеврон, пригласи Изабеллу на танец.

Молодой человек с прекрасным именем Блеврон, обладающий длинным носом и впалыми щеками, перевёл на меня взгляд. Я слегка скосила глаза и улыбнулась.

— Ну… — впал он в лёгкий ступор, а потом обречённо пробормотал: —…если это необходимо.

— Это обязательно! — отрезала королева, давая понять, что путей для отступления у него нет. — Изабелла, не теряй времени даром, — напутствовала она меня, — в конце концов, ниша у нас не одна.

Мне ничего не оставалось делать, как отправиться с Блевроном танцевать. Он отодвинулся от меня настолько, насколько позволяли его длинные руки. Когда я попыталась положить свою кисть на его плечо, то достала лишь кончиками пальцев. Мы сделали несколько шагов. Сын барона обречённо вздохнул.

— Сегодня хорошая погода, — выдавил он из себя заученную фразу.

— Угу, — кивнула я, думая, сколько ещё надо сделать кругов, чтобы закончилась мелодия.

Держать руку на весу было не очень удобно.

— Я хотел бы вас попросить, линая Изабелла, — неожиданно выпалил он.

— Слушаю, — пролепетала я, строя из себя невинную овечку. Именно так, в моём понятии, они должны были себя вести.

— Понимаете, — снова проблеял Блеврон, — я влюблён. — От удивления я уставилась на него. Как он мог в такую меня так быстро влюбиться? — Нет, нет, не в вас! — «Слава Вышним!» — Не могли бы вы сказать королеве, что я совсем вам не понравился.

— А вы понравились? — не выдержала я.

— Конечно. Вы же стесняетесь на меня смотреть. А это первый признак. Но я не могу быть с вами, Изабелла, потому что страстно желаю другую.

— А имя счастливицы можно узнать? — не удержалась я от любопытства. Надо же знать, кто пленяет вот таких вот Блевронов.

— Это линая Регина, — с придыханием прошептал он. — Вы только ей не говорите, я сам.

— Я, конечно, очень расстроена, что ваше сердце занято, лин Блеврон. Но вы не волнуйтесь, я как-нибудь это переживу. Желаю вам удачи в ваших любовных делах! — выпалила я.

Кажется, сегодня удача была на моей стороне. Не хватало ещё, чтобы Блеврон решил за мной ухаживать. Я радостная, вернулась на место.

— Я бы на твоём месте так не светилась, Изабелла. — Решила испортить мне настроение королева. — Завтра начинают съезжаться гости. Думаю, герцог будет среди них, так что держись крепче за тех линов, что я тебе предлагаю. Регина, — тут же отвлеклась она от меня, — дорогуша, у меня есть для тебя замечательная новость. Завтра приезжает лин Стин. Прекрасная пара для тебя.

— Спасибо, Ваше Величество, — присела дочь герцога. — Надеюсь, он красивый?

— Они все сногсшибательны. Ты что, ни разу не видела дроков? Да ты многое потеряла. Но ничего, завтра наверстаешь. Я лично предложу ему жениться на тебе, как и обещала твоему отцу.

Я вполуха слушала их разговор. Мне не было дела до каких-то там прекрасных дроков, которые соизволят завтра явиться ко двору. Меня сейчас волновал герцог Бубун. По-моему, я начинала его бояться. А это плохо. Надо срочно было брать себя в руки. Скорее бы вернулась бабушка.

Радовало только одно: папенька со своей дражайшей половиной на этот бал не собирались, ввиду болезненного состояния моей мачехи. По утрам её стало тошнить, и они подозревали, что Элоиза беременна третьим. Отцу хотелось наследника, а потому рисковать он не стал.