Секретные дневники мисс Миранды Чивер

Глава 6

— Уинстон будет скоро здесь, — заявила Оливия, входя в розовую комнату и награждая Миранду одной из ее самых солнечных улыбок.

Миранда посмотрела на нее поверх книги — совершенно некрасивой копии «Le Morte d’Arthur» с загнутыми уголками страниц, которую она позаимствовала из библиотеки лорда Ридланда.

— Правда? — пробормотала она, хотя прекрасно знала, что Уинстона ожидали тем вечером.

— Правда? — передразнила Оливия. — Это — все, что ты можешь сказать? Прости, но я под впечатлением от того, что ты влюбилась в юношу, о, извини меня, теперь он — мужчина, не так ли?

Миранда возвратилась к своему чтению.

— Я сказала тебе, что не влюблена в него.

— Но ты должна будешь, — парировала Оливия.— И ты могла бы влюбиться, если бы соизволила провести некоторое время с ним.

— Разве он не в Оксфорде?

— Ну, да, — сказала Оливия так, как будто шестидесятимильное расстояние не имело значения. — Но он был здесь на прошлой неделе, и ты проводила с ним мало времени.

— Это не правда, — ответила Миранда. — Мы ездили в Гайд-парк, ходили к Гюнтеру за мороженым и даже покатались на лодке, когда было очень жарко.

Оливия присела на соседний стул, скрестив руки.

— Этого недостаточно.

— Ты сошла с ума, — сказала Миранда и возвратилась к своей книге.

— Я знаю, что ты полюбишь его. Ты только должна провести достаточно времени в его компании.

Миранда сжала губы и упрямо продолжала смотреть в книгу. Эта беседа была неразумной.

— Он будет здесь только два дня, — размышляла Оливия. — Мы должны действовать быстро.

Миранда перелистнула страницу и сказала:

— Ты делаешь то, что ТЫ хочешь, Оливия, но я не буду участвовать в твоих замыслах.

Вдруг Миранда встревожилась.

— Нет, я передумала. Не буду делать то, что ты хочешь. Если я оставлю это дело тебе, то я окажусь на пути к Гретна-Грин прежде, чем буду знать об этом.

— Интригующая мысль.

— Ливви, никакой свадьбы. Я хочу, чтобы ты пообещала мне.

Выражение лица Оливии стало хитрым.

— Я не буду обещать того, чего я не могу сделать.

— Оливия.

— Ох, хорошо. Но ты не можешь остановить Уинстона, если он думает о женитьбе. И судя по его недавнему поведению, он именно это и делает.

— Только до тех пор, пока ты не вмешаешься.

Оливия вздохнула и попыталась выглядеть оскорбленной.

— Мне больно от того, что ты так думаешь.

— О, пожалуйста. - Миранда возвратилась к своей книге, но было почти невозможно сосредоточиться на сюжете, когда в уме считаешь в обратном порядке … двадцать, девятнадцать, восемнадцать …

Конечно, Оливия не способна замолчать больше, чем на двадцать секунд.

Семнадцать … шестнадцать …

— Уинстон будет прекрасным мужем, разве ты так не думаешь?

Четыре секунды. Это было замечательно, даже для Оливии.

— Он молод, конечно, но мы тоже.

Миранда проигнорировала ее.

— Тернер, вероятно, был бы тоже прекрасным мужем, если бы не появилась Летиция и не испортила его.

Миранда перебила.

— Ты не думаешь, что это жестокое замечание?

Оливия слегка улыбнулась.

— Я знала, что ты меня слушаешь.

— Это почти невозможно, — пробормотала Миранда.

— Я просто говорила, что…

Оливии подняла подбородок, и ее пристальный взгляд переместился на дверной проем позади Миранды.

— И он теперь здесь. Какое совпадение.

— Уинстон, — воскликнула Миранда весело. Но это был не Уинстон.

— Извините за вторжение, — сказал Тернер, один уголок его рта изогнулся в ленивую и чрезвычайно слабую улыбку.

— Извини, — пробормотала Миранда, чувствуя себя неожиданно глупо. — Мы говорили о нем.

— Мы говорили также и о тебе, — сказала Оливия. — Совсем недавно, по сути дела.

— Дьявольские вещи, я надеюсь.

— О, действительно, — сказала Оливия.

Миранде удалось сдержанно улыбнуться, поскольку Тернер сел напротив нее.

Оливия наклонилась вперед и кокетливо положила подбородок в свои руки.

— Я только говорила Миранде, что, по моему мнению, ты будешь ужасным мужем.

Он выглядел удивленным.

— Довольно точно.

— Но я собиралась сказать, что при надлежащем обучении, — продолжала Оливия, — ты мог бы быть реабилитирован.

Тернер встал.

— Я ухожу.

— Нет, нет, Тернер! — Оливия окликнула его со смехом. — Я дразнила тебя, конечно. Нет надежды на исправление. Но Уинстон… Сейчас Уинстон походит на кусок глины.

— Я не буду говорить ему, что ты сказала это, — пробормотала Миранда.

— Не говори, что ты не согласна, — возразила Оливия с вызовом. — У него не было времени, чтобы стать ужасным, какими становится большинство мужчин.

Тернер наблюдал за своей сестрой с неприкрытым изумлением.

— Как такое могло произойти, что я сижу здесь, слушая ваши лекции по управлению мужчинами?

Оливия открыла свой рот, чтобы ответить — что-что умное и хитрое — но именно в этот момент появился дворецкий и спас их всех.

— Ваша мать требует вашего присутствия, леди Оливии.

— Я вернусь,— предупредила Оливия, выходя из комнаты. — Я очень хочу закончить эту беседу.

И затем, с дьявольской улыбкой и взмахом руки, она ушла.

Тернер подавил стон — его сестра будет чьей-то смертью, но только не его — и обратился к Миранде.

— Тяжелая книга? — спросил он.

Она показала книгу.

— О, — сказал он с усмешкой.

— Не смейся, — предупредила она.

— Я и не думал об этом.

— И не обманывай, — сказала она и попыталась напустить на себя вид воспитательницы, который, как ей казался, хорошо получался.

Он откинулся назад, смеясь.

— Сейчас я не могу пообещать этого.

В этот момент Миранда просто сидела там и выглядела одновременно строго и серьезно, но затем выражение ее лица изменилось. Было видно, что Миранда о чем-то думает. Наконец, она приняла решение.

— Что ты думаешь об Уинстоне? — спросила Миранда.

— Он мой брат, — заявил он.

Миранда протянула руку и опустила запястье, как будто бы говоря — кто еще?

— Ну, — сказал он и замолчал, не зная, о чем именно она ожидала услышать. — Он — мой брат.

В ее глазах плясали смешинки.

— Очень откровенно.

— О чем именно ты спрашиваешь?

— Я хочу знать, что ты думаешь о нем, — настояла она.

Его сердце ухнуло в груди по непонятной ему причине.

— Ты имеешь в виду, — спросил он с расстановкой, — считаю ли я, будет ли Уинстон хорошим мужем?

— Похоже, что все пытаются сделать из нас пару.

— Все?

— Ну, Оливия.

— Едва ли я тот человек, который способен дать какой-то романтический совет.

— Таким образом, ты не думаешь, что я должна снять шляпу перед Уинстоном, — сказала она, наклоняясь вперед.

Тернер моргнул. Он знал Миранду, он знал ее в течение многих лет, и именно поэтому он был совершенно уверен, что она не способна сделать это движение лишь с намерением показать ее удивительно прекрасную грудь. Скорее от рассеянности, которая привела к такому результату.

— Тернер? — пробормотала она.

— Он слишком молод, — заявил он.

— Для меня?

— Для любого. О мой Бог, ему только двадцать один.

— На самом деле ему все еще двадцать.

— Точно, — сказал он неловко, еще больше желая поправить свой шейный платок и при этом не быть похожим на дурака. Ему стало жарко и становилось трудно сосредоточиться на чем-то другом, но не на Миранде.

Наконец, она откинулась назад. Слава Богу.

Но она ничего не говорила. До тех пор, пока он, наконец, не помог себе.

— Ты собираешься преследовать его?

— Уинстона? — Казалось, она обдумывала это. — Я не знаю.

Он фыркнул.

— Если ты не знаешь, тогда ясно, что не должна.

Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Это — то, что ты думаешь? Любовь должна быть очевидной и ясной?

— Разве кто-то говорил о любви? — спросил он с некоторой злостью и одновременно сожалением в голосе, но Миранда, безусловно, поняла, что это была недопустимая тема для разговора.

— Хммм.

У Тернера внезапно появилось неприятное ощущение того, что она осудила его, и этот вывод укрепился, когда она вновь сосредоточила свое внимание на книге, которая лежала на ее коленях.

А он сидит здесь, как идиот, наблюдая за тем, как она читает свою книгу, и пытается придумать какое-то хитрое замечание.

Она вновь посмотрела на него и спросила спокойно, но с оттенком раздражения в голосе.

— У тебя есть планы на вечер?

— Ни одного, — приврал он: на самом деле, он хотел вывести на прогулку своего мерина.

— Уинстон скоро приедет.

— Я знаю.

— Именно поэтому мы говорим о нем, — объяснила она, как будто это имело значение. — Он приезжает на мой день рождения.

— Да, конечно.

Она снова наклонилась вперед. Боже, помоги ему.

— Ты действительно помнишь? — спросила она. — У нас завтра вечером будет семейный ужин.

— Конечно, я помню, — тихо проговорил он, хотя это было не так.

— Хм, — пробормотала она, — спасибо тебе за твои мысли, так или иначе.

— Мои мысли, — отозвался он эхом. О чем, черт возьми, она говорила теперь?

— Об Уинстоне. Есть честно, я действительно хотела узнать твое мнение.

— Хорошо. Теперь оно у тебя есть.

— Да, — улыбнулась она. — Я рада, потому что я отношусь к тебе с большим уважением.

Каким-то образом ей удалось заставить его почувствовать себя древней реликвией.

— С большим уважением? — эти слова внезапно слетели с языка.

— Конечно. Ты думаешь, что я тебя не уважаю?

— Откровенно говоря, Миранда, большую часть времени я понятия не имею, о чем ты думаешь, — выпалил он.

— Я думаю о тебе.

Его взгляд сосредоточился на ее глазах.

— И об Уинстоне, конечно. И об Оливии. Как будто можно жить в том же самом доме с ней и не думать о ней.

Она схватила свою книгу, закрыла и резко встала.

— Я думаю, что мне нужно пойти поискать ее. Она и твоя мать не могут прийти к единому мнению насчет некоторых платьев, которые Оливия хочет заказать, и я обещала помочь.

Он встал и сопроводил ее к двери.

— Оливии или моей матери?

— Твоей матери, конечно, — сказала Миранда со смехом. — Я молода, но я не дурочка.

И с этим замечанием она ушла.

10 Июня 1819

Странный разговор с Тернером сегодня днем. Я не пыталась сделать так, чтобы он приревновал, хотя я предполагаю, что он мог бы истолковать именно так, если бы знал о моих чувствах к нему.

Однако моим намерением было вызвать определенное чувство вины относительно «Le Morte d’Arthur». Я не думаю, что преуспела в этом.

Позже тем днем Тернер, возвратившись из поездки по Гайд-парку со своим другом, лордом Вестхолмом, нашел только Оливию, слоняющуюся в главном зале.

— Тише, — попросила она.

Этого было достаточно, чтобы Тернер немедленно отправился в ее сторону.

— Почему тише? — спросил он шепотом.

Она сердито проговорила.

— Я подслушиваю.

Тернер не мог вообразить за кем, поскольку она стояла напротив лестничной клетки, которая вела вниз к кухням. Но тогда он услышал эти переливы смеха.

— Неужели это Миранда? — спросил он.

Оливия кивнула.

— Уинстон только что приехал, и они пошли вниз.

— Почему?

Оливия всмотрелась за угол, затем отошла назад, чтобы встать перед Тернером.

— Уинстон хотел есть.

Тернер стянул перчатки.

— И ему нужна Миранда, чтобы она накормила его?

— Нет, они спустились вниз за булочками миссис Кук. Я собиралась присоединиться к ним, поскольку я очень не хочу оставаться в одиночестве, но теперь, когда ты здесь, я полагаю, что ты можешь составить мне компанию.

Tернер поглядел мимо нее вниз зала, хотя у него не было возможности видеть своего брата и Миранду.

— Я тоже хочу есть, — проговорил он глубокомысленно.

— Потерпи, — приказала Оливия. — Им нужно время.

— Чтобы поесть?

Она закатила глаза.

— Чтобы влюбиться.

Было довольно неприятно получить такой презрительный взгляд от младшей сестры.

— И они намереваются сделать это за булочками и чаем за один день?

— Это — начало, — парировала Оливия. — Я не вижу, чтобы ты делал что-нибудь для будущей пары.

Этого он не делал, потому что любой дурак мог увидеть, что это будет ужасный мезальянс. Он глубоко любил Уинстона, и тот уважал его настолько, насколько мог уважать двадцатилетний юноша, но он был явно неподходящим человеком для Миранды. Да, это верно, что они сблизились за эти несколько недель, но даже он мог видеть, что она была очень мудра для своих лет. Ей нужен кто-то, кто был бы старше, был бы более зрелым, кто мог оценить ее прекрасный характер. Кто-то, кто мог выдержать ее, когда, наконец, она показывала свой темперамент.

По его мнению, Уинстон мог быть тем человеком… через десять лет.

Tернер посмотрел на свою сестру и сказал довольно твердо

— Мне нужно поесть.

— Тернер, не делай этого!

Но Оливия не могла остановить его. К тому времени, когда она попыталась остановить его, Тернер уже спускался по лестнице.

* * * * *

Бивилсток был сравнительно неофициозным домом, по крайней мере, когда хозяева не принимали гостей, и, таким образом, ни один из слуг не был особенно удивлен, когда Уинстон просунул свою голову на кухню, расплавил миссис Кук своим самым сладким щенячьим выражением лица и затем шлепнулся за стол рядом с Мирандой, в то время как миссис Кук сделала на скорую руку несколько своих знаменитых булочек. Они были только что положены на стол, все еще горячие и божественно пахнущие, когда Миранда услышала громкий удар позади нее.

Она обернулась и увидела Тернера. Он выглядел одновременно распутным, робким и совершенно восхитительным. Она вздохнула.

— Одолел лестницу дважды за один раз, — объяснил он, хотя она не была вполне уверена в значении сказанного.

— Тернер, — пробурчал Уинстон, слишком занятый поеданием третьей булочки, чтобы приветствовать своего брата более красноречиво.

— Оливия сказала, что вы двое здесь,— сказал Тернер. — Я голоден.

— У нас есть булочки, если хочешь — бери, — сказала Миранда, подвинув поднос.

Тернер пожал плечами и сел рядом с ней.

— Миссис Кук?

Уинстон кивнул.

Тернер взял три, затем повернулся к миссис Кук с тем же самым выражением, которое было у Уинстона ранее.

— О, очень хорошо, я сделаю еще.

Именно в этот момент Оливия появилась в дверном проеме и сжала губы, впиваясь взглядом в своего старшего брата.

— Тернер, — сказала она с раздражением. — Я говорила тебе, что хотела показать тебе новую, э-э, книгу?

Миранда подавила стон: она же просила Оливию оставить попытки сделать ее и Уинстона парой.

— Тернер, — проскрежетала зубами Оливия.

Миранда сладко улыбнулась и спросила:

— И какую же книгу?

Оливия свирепо посмотрела на нее.

— Ты знаешь какую.

— Это ту об Османской империи, или ту о ловцах меха в Канаде, а, может, ту о философии Адама Смита?

— Смита.

— Правда? — спросил Уинстон, поворачиваясь к сестре-близнецу с возрастающим интересом. — Я понятия не имел, что тебе нравятся такие книги. Мы читали «Богатство наций» в этом году. Это — весьма интересная смесь философии и экономики.

Оливия улыбнулась.

— Я уверена, что это так. Я поделюсь своим мнением, как только прочитаю ее.

— Сколько же ты прочитала? — спросил Тернер.

— Только несколько страниц.

— Не хочешь булочку, Оливия? — спросил Тернер, а затем послал Миранде взгляд, который как будто говорил: Мы заодно.

Он был похож на мальчишку. Он выглядел молодым. Он выглядел… счастливым.

И Миранда растаяла.

Оливия пересекла комнату, чтобы сесть рядом с Уинстоном, при этом она успела склониться и прошипеть на ухо Миранды: “Я пыталась помочь вам”.

Миранда, однако, все еще приходила в себя от улыбки Тернера. Ее голова кружилась, а сердце пело. Или она любила, или она подхватила грипп. Она украдкой бросила взгляд на Тернера и вздохнула.

Все признаки указывали на любовь.

— Миранда. Миранда!

Она посмотрела на Оливию, которая нетерпеливо звала ее.

— Уинстон хочет знать мое мнение о «Богатстве Наций», когда я прочитаю эту книгу. Я сказала ему, что ты будешь читать ее со мной. Я уверена, что мы можем купить другую копию.

— Что? О, да, конечно, я люблю читать.

Только когда она увидела ухмылку Оливии, Миранда поняла, на что она согласилась.

— Итак, Миранда, — сказал Уинстон, положив свою руку на ее. — Ты должна рассказать мне, как наслаждалась сезоном.

— Те булочки восхитительны, — объявил Тернер громко. — Уинстон, ты не мог убрать руку?

Уинстон выполнил просьбу, а Тернер взял булочку и сунул ее в рот. Он широко улыбнулся.

— Замечательно, как всегда, миссис Кук!

— Другие булочки будут готовы для вас только через несколько минут, — уверила она его, просияв от похвалы.

Миранда обратилась к Уинстону:

— Он был совершенно восхитительным. Жаль только, что ты не мог бывать здесь чаще, чтобы наслаждаться сезоном с нами.

Уинстон повернулся к ней с ленивой улыбкой, которая должна была заставить ее сердце остановиться.

— Как я мог, — сказал он. — Но я буду вместе с вами в оставшуюся часть лета.

— Я боюсь, у тебя не будет большого количества времени для леди, — вставил Тернер услужливо. — Как я помню, мои летние отпуска я проводил в пьянстве с моими друзьями. Большая забава. Ты не захочешь пропустить это.

Миранда странно посмотрела на него. Он казался слишком веселым.

— Я уверен, что это было так, — ответил Уинстон. — Но я также хотел бы посетить некоторые светские мероприятия.

— Хорошая идея, — сказала Оливия. — Ты получишь некий городской лоск.

Уинстон повернулся к ней.

— У меня его достаточно, благодарю тебя.

— Конечно, он у тебя есть, но нет никакого фактического опыта, э-э-э, изысканного мужчины.

Уинстон вспыхнул.

— У меня есть опыт, Оливия.

Глаза Миранды расширились. Тернер резко встал.

— Мне кажется, что эта беседа быстро ухудшается до уровня, который не подходит для нежных ушек леди.

Уинстон выглядел так, как будто он хотел сказать что-то еще, но, к счастью, Оливия хлопнула в ладоши:

— Хорошо сказал!

Но Миранда должна была знать, что нельзя доверять Оливии.

— Миранда, — сказала она, скорее слишком сладко.

— Э-э-э, да?

— Разве ты не говорила мне, что ты хотела поехать с Уинстоном в тот магазин перчаток, который мы заметили на прошлой неделе? У них есть перчатки удивительного качества, — продолжала Оливия, обращаясь уже к Уинстону. — И для мужчин и для женщин. Мы думали, что тебе, возможно, нужна пара перчаток. Ты понимаешь, мы же не знали, перчатки какого качества продаются в Оксфорде.

Миранда взглянула украдкой на Тернера, который наблюдал за происходящим, забавляясь. Или, возможно, это было отвращение. Иногда было трудно различить.

— Что скажешь, дорогой брат? — спросила Оливия своим самым очаровательным голосом. — Мы поедем?

— Я не могу придумать еще что-то, чем бы я наслаждался больше.

Миранда открыла рот, чтобы сказать кое-что, затем увидела тщетность задуманного и закрыла его. Она собиралась убить Оливию. Она собиралась прокрасться в ее спальню и содрать кожу с вмешивающейся девчонки. Но пока ее единственным выбором было согласиться. Она не хотела сделать что-нибудь, что могло бы заставить Уинстона полагать, что у нее были романтичные чувства к нему, но это будет верхом безразличия, если она попытается отказаться.

И когда Миранда поняла, что три пары глаз были сосредоточены на ней с надеждой, она ничего не могла сделать, как сказать:

— Мы могли бы поехать сегодня. Это было бы прекрасно.

— Я присоединюсь к вам, — решительно объявил Тернер.

Миранда повернулась к нему с удивлением так же, как и Оливия, и так же, как и Уинстон. Он никогда не проявлял интерес к их сопровождению на любой из пикников в Эмблсайде, и, по правде говоря, почему он должен был это делать? Он был девятью годами старше их.

— Мне нужна пара перчаток, — сказал он просто, в то же время он как будто бы говорил: почему еще я еду?

— Конечно, — сказал Уинстон, все еще удивленный от неожиданного внимания его старшего брата.

— Как мило с твоей стороны предложить мне это, — сказал Тернер оживленно. — Спасибо, Оливия.

Она не выглядела слишком счастливой.

— Это так мило, что вы будете вместе, — сказала Миранда, возможно, с большей энергией, чем она предполагала. — Ты же не возражаешь, Уинстон?

— Нет, конечно, нет.

Но он выглядел так, как будто возражал. По крайней мере, немного.

— Ты расправился со своими булочками и молоком, Уинстон? — спросил Тернер. — Мы должны отправиться в путь. Похоже, к вечеру все небо затянет облаками.

Уинстон взял еще одну булочку, самую большую.

— Мы можем взять закрытый экипаж.

— Я пойду за своим пальто, — сказала Миранда, вставая. — Вы и без меня можете выбрать экипаж. Мы встретимся в розовой комнате? Через двадцать минут?

— Я пойду с тобой, — сказал Уинстон быстро. — Мне нужно взять кое-что из своего чемодана.

Пара ушла из кухни, и Оливия немедленно набросилась на Тернера.

— Что с тобой не так?

Он внимательно посмотрел на нее.

— Прошу прощения?

— Я так старалась сделать пару из этих двух, а ты разрушаешь все это.

— Попытайся не быть таким трагиком, — сказал он, качая головой. — Я просто покупаю перчатки. Это не остановит свадьбу, если она действительно будет неизбежна.

Оливия нахмурилась.

— Если бы я тебя не знала, то подумала бы, что ты ревнуешь.

На мгновение, Тернер не мог ничего делать, только смотреть. Но затем он обрел свой здравый смысл — и свой голос — и проговорил:

— Ну, ты же действительно знаешь. Таким образом, я буду благодарен, если ты не будешь делать необоснованных обвинений.

Ревнует к Миранде. О господи, о чем дальше она подумает?

Оливия скрестила свои руки.

— Хорошо, но ты совершаешь странные поступки.

Тернер всю жизнь обращался со своей младшей сестрой по-разному. Главным образом, он использовал нарочитое невнимание. Иногда он принимал более заботливую роль, удивляя ее подарками и лестью, когда это было удобно для него. Но разница в их возрасте давала гарантию того, что он никогда не рассматривал ее как равную и что он никогда не разговаривал с ней, не как с ребенком.

Но теперь она обвиняла его в желании Миранды. И его голос был тверд, резок, и пронзителен, когда он сказал:

— Если бы ты забыла о своем собственном желании иметь Миранду всецело в твоем распоряжении, ты увидела бы, что она и Уинстон чрезвычайно не подходят друг другу.

Оливия задохнулась от неожиданного нападения, но она быстро пришла в себя.

— Всецело в моем распоряжении? — повторила она неистово. — Кто теперь делает необоснованные обвинения? Ты знаешь так же, как и любой другой, что я обожаю Миранду и хочу, чтобы она была счастлива. Кроме того, она испытывает недостаток в красоте и в приданом, и…

— О, для любви к…

Тернер закрыл свой рот прежде, чем он был проклят в глазах своей сестры.

— Ты ее низко ценишь, — Тернер с возражением набросился на сестру. Почему люди упорствовали, называя Миранду неуклюжей девочкой, которой она когда-то была? Она не могла походить на общепринятые стандарты красоты, как Оливия, но в ней было что-то, намного более глубокое и более интересное. Можно было смотреть на нее и знать, что есть кое-что, что не видно глазу.

— Уинстон был бы превосходной партией для нее, — продолжала горячо Оливия. — И она для…

Она остановилась, задыхаясь, и зажала свой рот рукой.

— О, что теперь? — сказал Тернер раздраженно.

— Это не о Миранде, не так ли? Это об Уинстоне. Ты не думаешь, что она достаточно хороша для него.

— Нет, — парировал он, немедленно и с возмущением в голосе.

— Нет, — сказал он снова, на сей раз взвешивая слово более тщательно. — Ничто не может быть дальше от истины. Они слишком молоды, чтобы пожениться. Особенно Уинстон.

Оливия немедленно обиделась.

— Это не правда, мы…

— Он слишком молод, — вмешался холодно Тернер. — И тебе не нужно смотреть за пределы этой комнаты, чтобы увидеть, почему жених не должен быть слишком молод.

Она не поняла сразу же. Тернер видел тот момент, когда она сделала это, видел понимание, а затем жалость.

Но он ненавидел жалость.

— Я сожалею, — выпалила Оливия; эти два слова гарантировали, что она стоит на краю. Но затем вновь проговорила:

— Я сожалею.

И убежала.

* * * * *

Миранда ждала в розовой комнате в течение нескольких минут, когда пришла горничная и сказала:

— Прошу прощения, мисс, но леди Оливия попросила меня сказать вам, что она не спустится вниз.

Миранда поставила статуэтку, которую она рассматривала и обратилась к горничной с удивлением.

— Ей нехорошо?

Горничная была сконфужена, и Миранда не хотела ставить ее в неловкое положение, когда она сама могла просто поискать Оливию. Поэтому она сказала:

— Не беда! Я спрошу ее сама.

Горничная сделала реверанс, и Миранда, повернулась к столу, который стоял рядом с ней, чтобы удостовериться, что она положила статуэтку в надлежащем положении: леди Ридланд нравилось, когда ее сувениры были поставлены именно так — и сделала шаг к двери.

И врезалась в большое мужское тело.

Тернер. Она знала это даже до того, как он заговорил. Это мог бы быть Уинстон, или это мог бы быть лакей, или это даже мог бы быть — небеса ей помоги — лорд Ридланд, но это не они. Это был Тернер. Она знала его аромат. Она знала звук его дыхания.

Она знала, как чувствовать воздух, когда была рядом с ним.

И это был тот случай, когда она знала, наверняка и навсегда, что это была любовь.

Это была любовь, и это была любовь женщины к мужчине. Маленькая девочка, которая представляла его белым рыцарем, ушла. Теперь она женщина. Она знала его недостатки и она видела его недостатки, и, тем не менее, она любила его.

Она любила его и она хотела излечить его, и она хотела…

Она не знала, чего она хотела. Она хотела все это. Она хотела все. Она…

— Миранда?

Его руки были все еще на ее руках. Она посмотрела на него, зная, что будет почти невыносимо устоять перед синим цветом его глаз. Она знала, что она не увидит там.

И она не увидела. Не было никакой любви, никакого открытия. Но он выглядел странно, по-другому.

И ей стало жарко.

— Извини, — проговорила она, запинаясь. — Я должна была быть более осторожной.

Но он не освобождал ее. Не сразу же. Он смотрел на нее, на ее рот, и Миранда подумала в одну прекрасную, счастливую секунду, что, возможно, он хотел поцеловать ее. Ее дыхание участилось, а ее губы раскрылись, и…

И затем все закончилось.

Он отошел подальше.

— Извини меня, — сказал он. — Я тоже должен быть более осторожным.

— Я собиралась найти Оливию, — сказала она, главным образом, потому что она понятия не имела, что еще сказать. — Она передала, что не спустится.

Выражение его лица изменилось — она знала: он знал, что она не права

— Оставь это, — сказал он. — С ней все будет хорошо.

— Но…

— На этот раз, — сказал он резко, — позволь Оливии решать самой ее собственные проблемы.

Губы Миранды раскрылись от удивления. Но она была спасена от необходимости отвечать появлением Уинстона

— Готовы ехать? — спросил он весело, не ощущая напряжения в комнате. — Где Оливия?

— Она не придет, — сказали Миранда и Tернер в унисон.

Уинстон переводил взгляд с одного на другого. Он был немного в замешательстве от их совместного ответа.

— Почему? — спросил он.

— Она плохо себя чувствует, — солгала Миранда.

— Очень жаль, — сказал Уинстон, при этом он не выглядел особенно несчастным. Он протянул свою руку Миранде.

— Едем?

Миранда обратилась к Тернеру:

— Ты все же поедешь?

— Нет.

Ему не потребовалось даже двух секунд, чтобы ответить.

11 Июня 1819

Сегодня мой день рождения, прекрасный и странный.

Бивилстоки устроили семейный ужин в мою честь. Было очень сладко и тепло, тем более что мой собственный отец, вероятно, забыл о том, что сегодня — это не тот день, когда некий греческий ученый сделал некоторые специальные математические вычисления или какую-то другую очень важную вещь.

От Лорда и Леди Ридланд: красивая пара аквамариновых серег. Я знаю, я не должна принимать что-то столь дорогое, но я не могла поднять шум за ужином, и я сказала: "Я не могу…" (с некоторым отсутствием убежденности), и была резко утихомирена.

От Уинстона: набор милых кружевных носовых платков.

От Оливии: коробка канцелярских товаров, гравировка с моим именем. Она приложила маленькую записку с пометкой "Только для твоих глаз", в которой написано: "Надеюсь, ты не сможешь использовать это долго!" Что, конечно, означает, она надеется на то, что я в скором времени буду Бивилсток.

Я не стала комментировать.

И от Тернера: духи. Фиалки. Я сразу же подумала о фиолетовой ленточке, которую он приколол на мои волосы, когда мне было десять, но, разумеется, он не может помнить о такой вещи. Я ничего не сказала об этом; было бы неловко выглядеть такой сентиментальной. Но я подумала, что это прекрасный и сладкий подарок.

Я не могу уснуть. Десять минут прошло с тех пор, как я написала предыдущее предложение, и, хотя я довольно часто зеваю, мои веки не кажутся мне тяжелыми. Я думаю, я должна пойти на кухню, чтобы увидеть, могу ли получить стакан теплого молока.

Или, может быть, я не пойду на кухню. Маловероятно, что кто-нибудь будет внизу и поможет мне, и, хотя я вполне в состоянии подогреть немного молока, повариха, вероятно, разволнуется, когда увидит, что кто-то использует один из ее горшков без ее ведома. И что еще важнее — мне сейчас двадцать лет. Я могу взять стакан шерри (хереса), который поможет мне заснуть, если я захочу.

Я думаю, что это то, что я сделаю.