Секундо. Книга 2

Глава шестая

Сидеть боком на жесткой луке седла было неудобно и холодно. Рука в колючей перчатке, закрывавшая ей рот, болезненно царапала губы и щеки. Сбившийся меховой плащ прикрывал ноги только до колен, и они мерзли в коротких сапожках.

Амирель пожалела, что на ней не было тех удобных теплых мужских штанов, что дал ей дроттин для побега из деревни. Но кто же знал, что ее планы будут нарушены так грубо и так внезапно!

Она поерзала, пытаясь устроиться поудобнее. Но элдормен прижал ее к себе еще крепче, практически впечатав в жесткий дублет.

— Не дергайся! — приказал он ей. — Все равно не убежишь! Даже не надейся, что я буду так глуп и выпущу тебя из своих рук! Ты благословение богов, моя удача, и я воспользуюсь ей, кто б ни пытался мне мешать!

Амирель обреченно затихла. Тело закоченело, даже моргать было трудно. Она прикрыла глаза, отдаваясь холоду. Замерзнет, и что? Это все равно лучше, чем быть игрушкой у охваченного жаждой власти элдормена.

Они скакали по крутой дороге, изгибами проложенной по высокой горе. После очередного поворота им открылся вид на стоящий на вершине замок. Элдормен приостановил коня и встряхнул свою пленницу.

— Смотри! — он оторвал от ее талии тяжелую руку и указал наверх.

Амирель открыла глаза и вздрогнула. На скале стоял темно-серый замок. Величественный и гордый, неприступный и мрачный. Он показалось ей темницей. Неужели ей придется здесь жить? И с удручающим безразличием подумала: «нет, здесь мне жить не придется. Меня убьют, как только элдормен решит оспорить право на королевский престол. Но так даже лучше».

Не замечая ее дрожи, мужчина кичливо объявил, обводя рукой пустынные места вокруг:

— Это родовой замок элдорменов Аверн, владетелей всех окрестных земель. И ты станешь хозяйкой этого великолепного замка! Гордись, простая крестьянка! Ты высоко взлетела!

Это ее ужаснуло, а вовсе не преисполнило гордости, как уверился элдормен. Пустив коня рысью, он быстро миновал опущенный мост и подъехал к привратной башне. Подковы скакуна звонко процокали по вымощенному серым булыжником подъезду. Чугунные ворота башни были подняты, возле них расслабленно стояло четверо стражников, небрежно опираясь на алебарды.

— Ворота закрыть, мост поднять, никого из чужих не впускать! — прозвучал неожиданный приказ элдормена.

Стражники в полном недоумении уставились на своего сюзерена. Он что, с кем-то воевать собрался? На их памяти приказ запереть въездные ворота и опустить подъемный мост отдавался впервые.

— Исполнять! — гаркнул раздосадованный промешкой Аверн. — Живо!

Стражники кинулись к мосту. Поворотный механизм от долгого бездействия заржавел, им пришлось навалиться на него всем гуртом, чтоб повернуть. Но проворачивался он под их усилиями с опасным скрежетом и резкими толчками, грозя оборвать в любой момент подвесные цепи. Подняв мост, мужчины начали опускать зашатавшиеся и издававшие неприятный скрип ворота.

Но стражников волновало не это. Они пораженно смотрели на странную, закутанную с ног до головы фигурку, которую элдормен снял с коня и на руках понес в замок, умудряясь при этом зажимать ей рот.

— Это что? — растерянно спросил один из них другого. — Элдормен украл девчонку и собирается с ней позабавиться? Поэтому и такие неслыханные методы защиты? За ним, вернее, за ней что, гонятся? Но ведь так не годится! Он же владетель всей округи, знатный дворянин, а не разбойник какой!

— Не наше дело, — сухо отрезал старший караула. — Пусть делает, что хочет. Мы ничего не видели, ничего не знаем. Помни, кому служишь, и не рыпайся.

Аверн скрылся с глаз в замке, и стражники молча продолжили свое тяжкое дело. В конце концов, ворота все-таки опустились, и они снова заняли свой пост, озадаченно поглядывая наверх, на окна элдормена.

Легко взбежав со своей ношей наверх, в свои покои, Аверн усадил Амирель на стул, снял с себя рубаху, оторвал от нее длинную полосу и завязал девушке рот. Потом, немного помедлив, со словами:

— Жаль, но рисковать я не могу, — завязал ей руки спереди новой полоской рубахи довольно свободным узлом.

Она с негодованием следила за ним, отчаянно желая высказать ему все, что о нем думала. А думала о нем она очень, очень плохо.

Закончив, элдормен вызвал слугу и приказал следить за тем, чтоб гостья не сняла с лица повязку. И сурово ей пригрозил:

— Если вы, дорогая, попробуете развязаться, мне придется гораздо сильнее стянуть ваши руки, причем позади, что будет больно вам и неприятно мне. Видит небо, мне не хочется доставлять вам боль. Поэтому будьте умной девочкой и не ерепеньтесь! Сидите тихо, не шевелитесь, пока я не приду, и все будет хорошо! И помните — попасть сюда для вас — счастье, потому что я вас никому не отдам, ни королю, ни главе тайного королевского сыска, ни богам, ни демонам. Вы — моя!

Аверн ушел, а оставшийся слуга с искренним недоумением уставился на смотрящую вниз худенькую девушку, почти девочку.

— Что это такое? — тихо спросил он, убедившись, что хозяин далеко и не услышит. — Никогда в нашем замке ничего подобного не было. Женщины бывали, как же одинокому мужчине без них, но все приезжали сами, добровольно. А тут вдруг такое дело… — и он замолчал, с сочувствием глядя на пленницу.

Амирель потихоньку отогревалась, но затекшие члены повиновались с трудом. Да еще слуга слишком уж старательно выполнял приказ господина не давать ей шевелиться. Едва она дернула ногой, устраиваясь поудобнее, как он вскочил и встал рядом, готовый ко всему.

Пришлось затихнуть и сидеть неподвижно, как мышь перед готовым прыгнуть котом. Но она все равно натягивала стянутую на запястьях веревку, стараясь ее ослабить. Вдруг она все-таки сможет сбежать?

Стремительно переодевшись в бархатный камзол и черные штаны из тонкого сукна, через пару минут вернулся элдормен. Повернувшись к стоящему навытяжку слуге, он небрежно пояснил:

— Это ваша будущая госпожа, моя супруга. Она еще не привыкла к своему новому положению, поэтому пока будет жить так. Как только привыкнет, я ее тотчас освобожу.

Слуга пошатнулся от столь неожиданной вести. Посмотрев на стиснутые до белизны ладони девушки, осмелился задать вопрос:

— А когда она привыкнет?

— Как только согласится стать моей женой, так и привыкнет, — мягко заверил его господин, говоря не столько ему, сколько Амирель.

Слуга с круглыми от потрясения глазами поклонился и, получив приказ приготовить для госпожи розовые покои, умчался, будто ошпаренный.

Склонившись к девушке, элдормен тихо пообещал:

— Я буду нежно любить тебя, моя дорогая. Уверяю, ты во мне не разочаруешься. Я знаю, женщинам нравится ласка. И ты во всем будешь мне повиноваться. Ты же крестьянка? А они беспрекословно подчиняются мужьям. Это вековая традиция Северстана. И ты исключением не будешь.

Амирель вспомнила обещание Брюкта, по сути то же самое, пусть и сказанное другими словами. И никто из них не спросил у нее, желает ли она их ласки. И если купцу она понравилась взаправду, то этому аристократу от нее нужно было совсем другое. В его внезапную любовь она не верила. Он ей прямо сказал, что ему нужен королевский престол, а она лишь средство для достижения столь амбициозной цели.

Прибежавший слуга с поклоном доложил, что розовые покои готовы. При этом он сверлил глазами пленницу, не понимая, что особенного в ней нашел его господин.

Элдормен лично проводил Амирель в отведенные ей комнаты, развязал ей руки. Поцеловав ее нежное запястье, на котором остались красные следы от самодельной веревки, он поморщился и фальшиво извинился:

— Мне, право, жаль, дорогая, но у меня не было другого выхода, я не могу рисковать своим счастьем. А сейчас я оставлю вас, не скучайте без меня.

Для нее эти слова прозвучали сладчайшей музыкой. Он уходит! Она с облегчением перевела дух, почти не слушая, что он произнес дальше:

— Надеюсь, вы найдете все, что нужно, в этих шкафах. В этих покоях останавливаются мои мать и сестры, когда в очередной раз приезжают наставлять меня на путь истинный, поэтому тут есть все, что нужно знатной даме.

Подойдя к гардеробной, широко распахнул дверцы, показывая содержимое. Довольно большая комната до отказа была набита дорогими женскими вещами. Подойдя к Амирель, он поднял ладонью ее подбородок и сказал, глядя в пылающие гневом глаза:

— К сожалению, служанок в замке нет, постарайтесь обойтись своими силами. — Ухмыльнувшись, предложил: — Впрочем, если вам что-то будет нужно, я с удовольствием исполню обязанности камеристки. Не беспокойтесь, я с ними прекрасно справлюсь, у меня есть кой-какой опыт. И не стесняйтесь надевать эти вещи, не то я сам выберу и надену на вас то, что мне по вкусу. А сейчас располагайтесь в покоях и помните — отныне это ваш дом! — Отпустив ее лицо, жестко предупредил: — И не вздумайте использовать для побега слуг. Знайте — они жестоко поплатятся за свое разгильдяйство, и не важно, были они под вашим внушением или нет.

Он вышел, тщательно заперев за собой дверь на ключ. Оставшись в одиночестве, Амирель принялась с раздражением срывать с лица не слишком чистую тряпку. Когда ей это удалось, она вздохнула полной грудью и выкрикнула несколько бранных слов, которые услышала от братьев, когда из загона убежала их лучшая лошадь. Лошадь-то потом нашлась, но вот слова, сказанные раздосадованными парнями, не забылись, и сейчас весьма помогли ей обрести некое подобие равновесия духа.

Неужто этот наглый и бессовестный аристократ собирается держать ее здесь до тех пор, пока она не согласится стать его женой? Или он и в храм понесет ее с завязанным ртом и руками? И ее отказ для него ничего значить не будет?

Это было невыносимо, и она подбежала к окну, намереваясь открыть его и выбраться наружу. И отпрянула, даже не попытавшись его распахнуть. За стеклом простиралась безбрежная угрожающе ревущая серо-зеленоватая бездна. Море! Незамерзающее даже в мороз из-за сильного течения море!

Вот почему здесь в воздухе ощущался столь острый солоноватый привкус. Вода билась о крутой берег, рассыпаясь в воздухе на сверкающие брызги и покрывая поверхность моря рваной желтоватой пеной.

Амирель прикусила губу. Итак, из окна ей не убежать, слишком крутая под ним скала. Похоже, отсюда никто никогда не убегал. Недаром элдормен так беспечно оставил ее одну. Но она не сдастся! Замуж за него она ни за что не пойдет и использовать себя не даст. Уж лучше умрет. Она не станет причиной распри в собственной стране.

Скинув наконец с плеч тяжелый плащ, небрежно бросила его на кресло. Поправила измятое платье и с горечью посмотрела на разорванный до колена подол. Надевать чужие вещи не хотелось, но и в таком рванье ходить было невозможно, даже если и не принимать всерьез обещание элдормена одеть ее по своему вкусу.

Пошла в гардеробную и ахнула от невероятного обилия разных вещей. А она-то считала, что у нее накопилось слишком много пожитков! Стойки с вешалками были забиты самой разнообразной одеждой, от легких домашних платьев до пышных старинных нарядов на китовом усе. Полки в шкафах ломились от дорогого белья. Видимо, здесь хранились одеяния нескольких поколений хозяек этого замка. К тому же, как сказал Аверн, дамы бывали здесь довольно часто и не возили с собой то, что можно было оставить в принадлежавших им покоях.

Но Амирель не собиралась носить дорогую одежду, принадлежавшую родственницам Аверна. Перебрав все вещи, она отложила скромное серое платье, по всей видимости, предназначенное для служанки, туфли на низком удобном каблуке, потому что ходить в зимних сапогах по теплым комнатам было жарко и неприятно, и кое-что из необходимого белья, показавшегося ей новым.

Умывшись в роскошной умывальне, она осмотрела свое вынужденное жилье. Комнаты, в которых ее поселил Аверн, были, по ее меркам, роскошны. Она еще ни разу не бывала в действительно богатых домах, поэтому здесь ее поражало все: от умывальни, в которой стояла лохань из блестящей начищенной меди на толстых лапах неизвестного зверя, умывальник, из которого бежала вода, стоило только задеть за тонкий штырек, торчащий из него.

А уж комнаты с покрытой лаком дорогой изящной мебелью, стены, обшитые понизу деревянными панелями, а выше обтянутые шелковой тканью, и плотные коричневые шторы, затканные сверкающей золотой канителью, привели ее в настоящий восторг!

Она не знала, столько времени провела, рассматривая и восхищаясь отделкой покоев, но когда в них вошел элдормен, сделала вид, что ужасно разозлена.

Элдормен Аверн, довольно посмеиваясь, показал ей на смешные нашлепки на своих ушах.

— Вы можете говорить мне что угодно, как угодно сердиться и приказывать, моя дорогая, я все равно ничего не услышу. На свой оберег я не надеюсь, он слишком слаб. Таким, может быть, и нелепым образом, я обезопасил себя от ваших просьб и приказов. Если что-то будет нужно, напишите, надеюсь, это безопасно. Надеюсь, писать вы умеете? — его голос был пропитан насмешкой и уверенностью в собственной безнаказанности.

Не отвечая на вопрос, Амирель решила проверить степень его защищенности и сердито приказала:

— Немедленно отпустите меня отсюда! Слышите, немедленно! — и топнула ногой в подтверждение своих слов.

Усмехнувшись, элдормен подал ей локоть и церемонно предложил:

— Ваши усилия бесполезны, я ничего не слышу. А теперь, моя дорогая невеста, прошу вас отобедать со мной! Надеюсь, вам понравится мое неприхотливое холостяцкое застолье. Когда вы станете хозяйкой замка, сможете переделать здесь все по своему вкусу, а теперь прошу извинить меня за скудность яств на столе и неумение принимать дорогих гостей. Видите ли, это прерогатива хозяйки, а не хозяина.

Амирель разочарованно вздохнула, но послушно оперлась о предложенную ей руку и пошла с ним по длинному коридору. Все равно нужно выяснить, куда она попала и как отсюда можно сбежать. Да и есть хотелось довольно сильно. Не голодать же ей из-за этого противного элдормена?

Вдоль высоких серых стен, увешанных выцветшими от времени шерстяными гобеленами с изображением мифических драконов, кровавых боев и рыцарских поединков, стояли тусклые металлические доспехи прошлых веков, явно нуждающиеся в чистке.

— Это военная галерея, а дальше будет галерея предков, — пояснил внимательный хозяин, заметив ее заинтересованный взор. — Там висят портреты моих прадедов. Ну и родителей, конечно. — И милостиво добавил: — После обеда я вам их покажу. Вы должны будете выучить имена всех моих предков так же хорошо, как знаю их я. В свое время мой учитель нещадно драл мне уши, стоило мне кого-то из них забыть или переврать имя. Драть уши я вам, конечно, не буду, но рассердиться — рассержусь. А сердить меня я вам не советую.

Это было сказано с таким чувством превосходства, что Амирель поневоле сказала грубость, уверенная, что он ее не услышит:

— И не надейтесь, что я примусь учить ваших дурацких предков! Я и имена королей-то не помню, зачем мне нужны ваши прадеды?

— Будете, будете, порадуете мою дорогую матушку, — элдормен понял ее слова по ее живой мимике. — Уверен, через пару дней она прибудет сюда с проверкой. Думаю, ей уже доложили, что ее сыночек уволок из Авернбурга какую-то безродную девку, причем отбив ее у купца. Этого невероятного события она пропустить никак не сможет и мигом примчится в надежде развеять нелепые слухи. Хорошо, что сестры прибыть не смогут — старшая на сносях, младшую не отпустит ревнивый муженек. Я уж постарался, выбрал ей в супруги такого, чтоб времени у нее на чтение мне моралей не оставалось. А то раньше, когда сестры после смерти нашего отца жили с матушкой во вдовьем доме, они не упускали малейшей возможности прикатить сюда все вместе и вывести меня из себя.

Амирель нахмурилась и отвернулась, досадливо закусив губу. «Безродная девка» — для чего он говорит ей такие слова? Элдормен тотчас исправился, не желая ее преждевременно злить, у него на королевскую кровь были большие планы:

— Простите за резкость, дорогая, я просто изложил это так, как будет доложен этот казусный случай моей матушке. Ее безудержное стремление контролировать мою жизнь приведет ее сюда как можно быстрее. Но вы можете не волноваться — вас я ей представлять не буду, вы останетесь в своих покоях. Вдовствующая элдормесса Аверн весьма бесцеремонная дама и не преминет вас обидеть, высказав все, что в голову взбредет. Я и сам не желаю выслушивать ненужные мне увещевания, но придется, родную мать я избегать не могу. Спорю об заклад, выяснив, что мое падение — неприглядная правда, урезонивать она меня будет ревностно.

Он оказался прав. Его радетельная матушка прибыла в замок вечером следующего дня в громоздком спальном дормезе с личной компаньонкой, доверенной камеристкой и несколькими служанками, ехавшими в отдельной повозке с весьма скромным, собранным второпях, багажом. Сопровождал ее отряд стражников, пополнивший охрану замка.

Едва прибыв, бывшая хозяйка замка немедля закатила громкий скандал, узнав, что украденная сыном девка занимает ее личные покои. Слуга, которому она приказала выкинуть ее вон, учтиво поклонился и сказал вовсе не то, что она ожидала:

— Элдормен приказал не мешать отдыхать его возлюбленной невесте. И не тревожить ее по пустякам. Все просьбы только к нему. И никого к ней не впускать. У ее дверей им выставлена надежная охрана, мимо которой никому не пройти.

Почтенная дама ошеломленно схватилась за горло. От неожиданности ей по-настоящему стало дурно. Компаньонка, камеристка и служанки враз засуетились, кто подавая воды своей госпоже, кто обмахивая ее веером, а кто распуская тугую шнуровку на дорожном платье.

Немного придя в себя, их госпожа потребовала к себе старшего сына. И он явился, излучая покой и благодушие.

— Что это значит? — гневно вопросила его мать. — Что за невеста? Эта та, которую ты подобрал на рыночной площади?

— Не подобрал, а отбил, и не на площади, а в конном манеже, — безмятежно поправил ее элдормен. — И я женюсь на ней как можно скорее.

Бедной женщине снова стало плохо. Распластавшись на диване с закатившимися глазами, она ждала от сына извинений и оправданий. Он же, не теряя равновесия духа, с нарочитой заботливостью посоветовал служанкам обкатить свою госпожу водой из ведра и даже услужливо предложил принести его лично из колодца.

— Нет ничего полезнее холодной воды. Впрочем, лед тоже очень хорошо помогает от нервных приступов. Приказать принести его или ограничимся водой? — деловито спросил он у камеристки, более всего хлопотавшей подле своей госпожи.

— Не смей! — тут же пришла в себя элдормесса. — И знай, ты никогда не получишь моего позволения!

— А оно мне нужно? — издевательски поинтересовался элдормен. — Вот вы, матушка, без моего дозволения замуж выйти не можете, а я без вашего вполне даже. Надеюсь, вы не забыли, кто из нас глава рода?

Элдормесса хотела было напомнить ему, что род Аверн — всего лишь младшая ветвь рода Ветте, и без дозволения главы рода сын жениться не имеет права, но решила попридержать язык. Герт был какой-то другой. Более решительный и жесткий.

Прежде он никогда бы не стал с ней спорить, уступая без сопротивления всем ее требованиям, но теперь, глядя на его упрямо поджатые губы, она понимала, что ей его не переубедить. Уж лучше позвать на помощь племянника. Правда, элдормен Ветте был племянником настолько дальним, что она даже не помнила степень родства, но он был обязан вмешаться в это ужасное дело, как глава рода, и запретить бессмысленную женитьбу своего младшего родственника.

— Хорошо, посмотрим, — она все-таки оставила за собой последнее слово. — Куда ты решил меня затолкать?

— Думаю, королевские покои вас вполне устроят, мама, — миролюбиво предложил сын. — Они ничуть не хуже розовых.

— Но они огромные и в них жуткие сквозняки! — раздраженно возразила третируемая бедняжка. — Я туда не пойду!

— Тогда воспользуйтесь зелеными. Мне кажется, там вполне уютно. — Элдормен вопросительно склонил голову набок, ожидая ответа.

Решив, что это все же лучше, чем глупо сидеть в холодном холле на виду у любопытствующей прислуги, элдормесса Аверн величественно кивнула. Хозяин замка, заранее уверенный, что королевские покои будут отвергнуты взыскательной матушкой, дал знак ожидающим его команду слугам. Те подхватили баулы вдовствующей элдормессы и стремительно уволокли их в западное крыло.

И только устроившись в зеленых покоях, она поняла, как ловко ее обвели вокруг пальца. Ведь розовые покои с ненавистной девицей расположены в северном крыле, до которого ей теперь не добраться!

Выслушав ее стенания, компаньонка глубокомысленно изрекла, готовя для госпожи успокоительный отвар:

— Я знаю Герта много лет, но никогда он таким не был. Бедный элдормен приворожен, это однозначно. Больше нечем объяснить его очень, очень странное поведение. Как можно влюбиться, едва увидев какую-то жалкую девицу из простонародья? Ведь она была невестой какого-то еще более жалкого купчишки в Авернбурге! Нет, что ни говорите, это приворот, однозначно!

Все женщины с ней дружно согласились. Элдормесса, подчиняясь своей деятельной натуре, тут же засела за жалостно-требовательное письмо к главе рода. После нескольких неудачных попыток, стоивших владетелю замка нескольких листов дорогой гербовой бумаги, она все-таки сумела написать вполне достойное, с ее точки зрения, послание, и в эту же ночь в столицу помчался нарочный с письмом к элдормену Ветте.

Сама же она, приведя себя в порядок после утомительной дороги и переодевшись в вечерний наряд, соответствующий высокородной хозяйке замка, пошла на ужин в трапезную, надеясь увидеть эту несносную девицу и высказать ей все, что о ней думает. К ее возмущению, за столом ее ждали лишь сыновья, и старший, и младший.

— Что ты здесь делаешь, Кристоф? — мать никак не ожидала увидеть здесь всю мужскую часть семьи Аверн.

— То же, что и ты, мама, — с хмурым достоинством ответил младший сын. — Приехал узнать, что случилось.

— Ты видел эту особу? — в присутствии старшего сына она побоялась называть вещи своими именами. Если Герт и вправду приворожен, то он может возмутиться из-за подобной ерунды и бесцеремонно выставить ее из замка. А ей нужно продержаться здесь до приезда главы рода. И вот уж тогда она покажет этой ничтожной амаре, кто здесь главный.

И не допустит этого невероятно позорного мезальянса!

Кристоф с укором взглянул на старшего брата.

— Нет еще. Герт не желает ее показывать.

Элдормен желчно усмехнулся кончиками тонких губ.

— Она слишком красива, мой дорогой, а я не хочу, чтоб ты отказался от своей невесты перед самой свадьбой. — Он спокойно положил себе на тарелку кусок оленины с кровью, воткнул в нее вилку и принялся есть, довольно причмокивая.

Мать и младший сын одновременно презрительно хмыкнули.

— Не думаю, что подобное может произойти. — Кристоф был возмущен подобным предположением. — Я покорен красотой и грацией элдормессы Валени. Не думаю, что кто-нибудь сможет затмить ее в моих глазах.

Старший промолчал, насмешливо скосив на брата глаза, будто говоря «это только пустые слова»!

Раздосадованные элдормесса Аверн и Кристоф переглянулись, без слов поняв друг друга: — Герт околдован, потому и не видит того, что творится у него под носом.

— Я уверен, что твоей несравненной красавицы нет с нами вовсе по другой причине, — Кристоф нетерпеливо побарабанил пальцами по столу в ожидании очередной перемены блюд. С насмешкой предположил: — Скорее всего, она просто не умеет держать себя за столом. Она же жалкая простолюдинка из подворотни, вот потому ты ее не показываешь даже нам.

— У нее королевские манеры, мой юный скептик, — отрезал элдормен. — И показывать ее я никому не буду, пока не женюсь. Да и потом не стану. А то много тут вас бродит, восторженных ценителей женской красоты. Не хочу, чтоб ты попытался ее у меня отбить. Ты испортишь этим собственную жизнь. А этого я не хочу, ты у меня все-таки единственный брат. Сестер я никогда особо не ценил, ума в них немного.

— Я никогда не буду красть чужих невест, Герт! — с достоинством опроверг его слова Кристоф. — Предпочитаю, чтоб все было по взаимному согласию.

— Ты просто никогда не влюблялся, как от удара молнии, мой маленький братишка, только и всего, — снисходительно пояснил старший брат и с аппетитом принялся за поданную ему куропатку в винном соусе.

Чтоб не возбуждать ненужных подозрений, Кристоф промолчал. Все равно он сегодня же увидит этот идеал дивной красоты, ради которого его брат нарушил все мыслимые устои их семьи и дворянства вообще. Как бы за этот опрометчивый проступок его не лишили имения и не изгнали из высшего сословия.

После обеда вдовствующая элдормесса, с намеком подмигнув младшему сыну, чтоб тот срочно занялся девицей, принялась заговаривать зубы старшему. Правильно понявший посыл матери, Кристоф поспешил в розовые покои. Перед ними стоял караул, и старший охранник с поклоном заявил:

— Прошу прощения, но элдормен запретил пропускать кого бы то ни было в покои своей невесты.

С нарочитым недовольством пожав плечами, Кристоф отошел. Дойдя до первого поворота и убедившись, что его никто не видит, открыл дверь в бирюзовые покои, давно заброшенные и нежилые.

Внутри царило запустение, мебель в серых чехлах была покрыта слоем пыли, на полу чернела многолетняя грязь. Почему здесь никто не убирает? Неужто у брата мало для этого слуг? Доходы у него, как у главы рода, изрядные, ему бы такие, он бы не экономил на подобных пустяках. Брезгливо поморщившись, Кристоф прошел внутрь. В свое время, будучи весьма любознательным мальчишкой, он облазил все помещения родового замка, выискивая тайные ходы.

Ходов он не нашел, зато выяснил, что некоторые покои сообщаются между собой. Смежные двери маскировались либо мебелью, либо панелями. В том числе и розовые покои с бирюзовыми имели один общий ход через гардеробные, видимо, строились они для семейной пары. Или для господина с его фавориткой.

Во времена его детства розовые покои служили пристанищем гостям, и Кристоф не раз проникал к ним, подслушивая разговоры и делая мелкие пакости тем, кто плохо отзывался о его семье.

С тех пор прошло немало лет, но он был уверен, что замаскированную дверь в гардеробной так никто не обнаружил. Он старательно спрятал ее в последний раз, будто чувствовал, что это ему еще пригодится.

Войдя через заброшенную спальню в не менее грязную гардеробную, отодвинул от стены пустой шкаф, нащупал в стене невидимый глазу штырек, толкнул его и оказался в розовых покоях, вернее, битком набитой разной одеждой гардеробной.

Перед дверью в спальню помедлил, боясь застать девушку врасплох в неприличном виде. Но, решив, что время для сна слишком раннее, вошел. Того, что его могут зачаровать, не боялся. Его прекрасная невеста все равно лучше любой девки-простолюдинки, а его любовь защитит от самого сильного приворота.

В спальне никого не было. Прикинув расположение комнат, пошел к малой гостиной. Она наверняка сидит там, любуется видом из окна, что ей еще делать?

Громко постучав, оказывая этим любезность купеческой невесте, вошел и застыл от изумления. С кресла ему навстречу поднялась тоненькая девушка неземной красоты в простом сером платье, с перекинутой через плечо толстой золотистой косой, вовсе не похожая на простолюдинку с их грубоватой красотой. Ее синие глаза сверкали, на щеках горел нежный румянец, белая кожа была такой прозрачной, что казалась голубоватой.

Он несколько раз открыл и закрыл рот, не в силах вымолвить ни слова.

— Кто вы? — девушка казалась удивленной. — И как проникли сюда?

— Я Кристоф, младший брат элдормена Аверна, — с трудом выговорил он. — А вы его невеста? — он почувствовал горячечную ревность, разлившуюся в груди огненной лавой. На последний вопрос он ответить забыл.

В голове билась привычная завистливая мысль: почему брату всегда достается самое лучшее? Мало того, что он глава рода и ему принадлежит весь мэнор, так он еще и женится на такой красавице! Невеста Кристофа, которую он еще недавно считал образцом изысканности и красоты, оказалась грубым глиняным идолом, не выдержавшим сравнения с истинной красотой.

— Я не его невеста! У меня вообще жениха нет, и замуж я не хочу! — сердито объявила эта чудная девушка. — Ни за кого!

Кристофер решил, что это его шанс. Опустившись на одно колено, он моляще протянул к ней руки и попросил:

— Примите мое сердце и руку, и я клянусь всегда любить и оберегать вас!

Девушка огорченно вздохнула и жалобно протянула, пряча синий взгляд:

— Ну что вы, не надо так говорить! Вы видите меня в первый раз! Вы не можете меня любить! Вы просто хотите досадить своему брату! — и подумала, что с помощью него можно попытаться отсюда сбежать.

Кристофер хотел было уверить, что он в самом деле влюблен в нее и вовсе не думает о Герте, но тут в покои влетел разъяренный элдормен Аверн. Он мгновенно выставил брата вон, даже не узнав, как он тут объявился.

Исподтишка проследив за ушедшим на разведку младшим сыном, элдормесса с нарочитым безразличием поинтересовалась у старшего:

— Что так привлекло тебя в этой девице? Не говори мне, что ты покорен ее неземной красотой, для этого ты слишком разумен. Для тебя любая красота ничто, если к ней не приложен весомый довесок.

Герт покрутил в руке серебряный кубок с забродившим сидром.

— Вы правы, дорогая мама. И довесок есть, причем гораздо дороже любой красоты. — Он многозначительно кивнул на недопитый кубок и намекнул: — Потому что я хочу пить настоящее вино, мама, а не эту мерзкую кислятину. И жить в роскошном дворце в столице, а не в этом всеми позабытом, продуваемом ледяными ветрами замке. — Брезгливо сморщив нос, он пренебрежительно выплеснул сидр на пол.

Элдормесса Аверс непонятливо заморгала серыми глазками. Что это с сыном? Он всегда был доволен своим положением.

— Настоящее вино слишком дорого, чтобы пить его каждый день, — поучающе произнесла она, укоризненно покачивая головой. Сложная башня на ее голове, сооруженная камеристкой, болталась в такт словам. — Но, уж если тебе так его захотелось, ты можешь приказать открыть бочонок с красным вином в дальнем подвале. Я знаю, там их осталось еще пять.

— Их осталось всего два, мама… — уточнил элдормен, раздумывая, не послать ли за вином, раз уж сама матушка не против.

— Какая необдуманная расточительность! — негодующе вскричала экономная элдормесса. — Как можно так поступать со своим наследством? Ты же знаешь, что каждый бочонок настоящего вина на вес золота! Если не дороже! А ты еще затеял эту безумную женитьбу!

— Я женюсь на Амирель именно потому, что не желаю считать каждый медяк! — проговорил сын, насмешливо глядя на недалекую мать. — Но большего тебе знать не нужно. Ты, извини меня, чересчур деятельна и болтлива.

С этими странными словами он поднялся и вышел, даже не извинившись за то, что оставляет мать в одиночестве.

Оставшись без присмотра старшего сына, непоседливая элдормесса тут же пожелала выяснить, что смог узнать о наглой девке ее младший сын. Прошла в его комнаты и столкнулась с ним в дверях. На Кристофе лица не было. Глаза горели, на обычно бледных щеках пылал лихорадочный румянец, и весь он был незнакомо взвинченным.

— Что случилось? — опасливо поинтересовалась она. — Ты ее видел? Что она собой представляет?

— Видел! — восторженно выпалил сын. — Это неземная фея! Никого красивее я в своей жизни не видел! Я на ней женюсь!

— Опомнись! — элдормесса не на шутку испугалась. — Что с тобой? У тебя же скоро свадьба! Ты только что говорил, что влюблен в свою невесту.

— К дьяволу невесту! Я только теперь понял, что такое настоящая любовь! — Кристоф вел себя, как буйно помешанный. — Я сделаю все, что захочет Амирель!

Все попытки матери воззвать к его обычно крепкому здравомыслию успеха не имели. Вдовствующая элдормесса ужаснулась. Что это за чертова девка? За какие-то мгновенья она успела приворожить и ее второго сына! Видимо, впрямь настоящая колдунья. Поняв, что послала к ней Кристофа опрометчиво, это решение оказалось роковой ошибкой, от всей души пожелала одного — чтоб глава тайного королевского сыска появился здесь как можно быстрее и отправил эту мерзкую колдунью на костер.

Немного успокоившись и поразмыслив, Кристоф, понимавший, что Амирель отнять у брата не сможет, и, не зная об уже отправленном послании матери, написал свое, и тоже к главе рода. Просьба была та же — запретить Герту жениться на Амирель, но по другой причине: потому что невеста не желает навязанного замужества. И из замка Аверн к элдормену Ветте помчался второй гонец.

Элдормен Аверн все с теми же смешными затычками в ушах мрачно смотрел на Амирель. Та потерянно уставилась в пол, откровенно его страшась.

— Я приказал вам не встречаться с другими людьми! — Герт чувствовал, что его просто распирает от злости, и чешутся кулаки.

Он никому не позволит отобрать у себя надежду на роскошную жизнь! Хотелось ударить девчонку за своеволие, но он сдерживался, понимая, что еще не время. Вот женится он на ней, тогда и даст волю своему норову, пороть будет каждый день. Но не сейчас. Ни к чему ее пугать. Кто ее знает, что она вздумает выкинуть?

— Зачем я вам? — она повернулась к нему, стараясь, чтоб он смог прочесть ее вопрос по губам. — Я ведь вам даже не нравлюсь.

Он мрачно усмехнулся.

— Ты хорошенькая, и даже очень, но только из-за красоты я никогда жениться бы не стал. Твоя кровь — вот что мне нужно. И ее возможности. — И грозно добавил: — С твоей помощью я сровняю с землей всех этих заезжих аристократишек, отнявших у нас самые лучшие земли, благоволение наших королей и власть. Я лишу их титулов, земель и богатств. Они станут жалкими простолюдинами. А те, кому это не по нраву, подохнут на виселицах. Я им в этом с удовольствием помогу.

Амирель отшатнулась, со страхом глядя на ставшее безобразным от гневной гримасы лицо своего пленителя. Но все же нашла в себе силы возразить:

— Но ведь это бесчеловечно! И они так давно живут здесь, теперь это их страна.

Он небрежно повел широкими плечами.

— Чушь! Они узурпаторы, захватившие власть в моей, исконно моей, стране.

С этим она согласиться не могла:

— Прошло уже полтысячелетия, они, вернее, их потомки, давно стали здесь своими.

— Они никогда не станут в Северстане своими! — элдормен со злостью рубанул раскрытой ладонью. Будь у него в руке меч, он разрубил бы ее напополам только за то, что осмелилась ему возражать. — Они даже не сливают свою кровь с местной знатью. Я не знаю ни одного брака между элдорменами и аристократами Терминуса. Если не считать двух браков пятьсот лет назад — между принцами крови и девицами из свиты принцессы Лусии. Их потомки именуют себя герцогами и смотрят на нас как на жалких букашек. Мы, коренная знать Северстана, по сути немногим отличаемся от простолюдинов, потому что все права у пришельцев! Этому нужно положить предел!

Амирель отвернулась, чтоб он не заметил ее презрения и страха, которые она пыталась что было сил скрыть. Он сумасшедший, опасный сумасшедший! Для него чужие жизни сущий пустяк, через который можно запросто переступить в угоду собственной гордыне! Но разговор был не закончен, и она снова повернулась к нему, чтоб узнать побольше.

— И как вы это собираетесь сделать? — спросила дрогнувшим голосом.

Наклонившись к ней, Аверн приподнял ее голову за подбородок и широко ухмыльнулся.

— Очень просто. Я же сказал, с твоей помощью. Когда я стану твоим мужем, ты будешь мне подчиняться во всем, не так ли?

Она резко дернула головой, освобождаясь от грубых пальцев, и подошла к окну, ничего не ответив. Он проследил за ней, ухмыляясь.

— Конечно, станешь! — он в этом не сомневался. — Ты же из крестьянской семьи, ты не сможешь по-другому. Это у вас в крови сидит. Если бы иноземцы, все эти герцоги, графы и прочая шваль, не завезли сюда свои порядки, при которых глупые бабы имеют право возражать своим мужьям-повелителям, вы бы и пикнуть не посмели.

Амирель не представляла, насколько глубока вражда между элдорменами и титулованными особами, ведущими свой род из Терминуса. Дроттин рассказывал ей о соперничестве, но о том, что одни готовы уничтожить других — нет!

Она прислонилась лбом к холодному стеклу, надеясь понять, что ей делать. Элдормен был прав — после обряда она будет полностью принадлежать ему и будет вынуждена делать все, что он прикажет. Вряд ли она сможет сопротивляться. Но она сделает все, чтоб не стать его женой!

— Ответить «да» за невесту, у которой нет влиятельной родни, имеет право и тот, кто берет ее в жены, — проницательно сказал Герт, оказываясь с ней рядом и властно кладя руку ей на плечо. — Это разрешают наши древние законы. Так что сопротивляться бесполезно. Ты станешь моей женой, хочешь ты этого или нет.

Амирель хотелось скинуть со своего плеча нежеланную ей руку, но она не посмела. Только сделала шаг в сторону, создавая разделительное пространство.

— Боишься меня? — элдормен хмыкнул. — Это и хорошо, и плохо. Крестьянская жена должна бояться своего мужа, это так, но вот супруга королевской крови должна своего супруга уважать. Мы с тобой будем властвовать над Северстаном вдвоем. Мы изменим порядки, и простым людям жить будет куда легче, чем сейчас.

Девушка прикрыла глаза, вслушиваясь в эти пафосные фразы. Они звучали насквозь фальшиво, как у ее старших братьев, когда те, вместо того чтоб работать, весь день шатались по соседям, у которых подрастали симпатичные дочки, а потом неловко оправдывались перед родителями.

Но она не показала виду, что не верит ему. Пусть думает, что она наивная и доверчивая деревенская простушка. Возможно, тогда ей будет легче вырваться и сбежать. Она бросила осторожный взгляд в сторону спальни, откуда появился брат элдормена. Там наверняка есть тайный ход, и она его непременно найдет!

Но Аверн в тот же миг подумал об этом же самом.

— И как, интересно, здесь объявился мой шустрый братец? Стражники никого не впускали! Значит, разнюхал какой-то тайный ход, проныра! Тогда ты здесь жить не будешь! — он завел ее в спальню, открыл гардеробную и приказал: — Выбирай все, что тебе нужно. Мы отправимся в восточную башню. Там, правда, прохладно, но зато никто без моего ведома к тебе не войдет! Так же как и ты не выйдешь.

Надежды рухнули. Восточная башня? При въезде Амирель видела огромные мрачные башни по углам замка, ориентированные по четырем сторонам света. Они казались одинаковыми, как близнецы. Которая из них восточная?

Под придирчивым взглядом элдормена выбрала несколько не принадлежавших ей вещей и снова с горечью вспомнила об оставленном в домике колдуньи имуществе. Если б не этот противный Брюкт, у нее все могло бы быть хорошо… Она спешила бы сейчас к замку графа Холлта под охраной волков, и никто бы не смел на нее покуситься.

Восточная башня, в которую ее, крепко держа за руку, привел элдормен, оказалась старой, холодной и неприспособленной для жизни. По словам элдормена, ей выделили самую теплую комнату, но и в ней дуло из всех щелей, а их было много. Башня строилась для обороны, а не для жилья, да и время сделало свое дело, разрушив раствор, скрепляющий камни. Теперь в щели между ними было видно бушующее море.

Амирель сразу натянула на себя все, что у нее было теплого. Хорошо, что хоть плащ на ней был меховой, надежный, он-то ее и спасал.

Элдормен заперся в башне, поставив у входа своих самых доверенных слуг, будто ожидая осады. Но кто посмеет противоречить владетелю этих мест и этого замка?

Оказавшись в опасной близости от разозленного элдормена, Амирель встревожилась не на шутку. Ей пришлось жить с ним в соседней комнате, пользоваться одной умывальней. Объяснять ей он ничего не желал, делая вид, что не понимает ее вопросов.

Но и поползновений на нее не совершал. Порой смотрел на нее оценивающим взглядом, таким, которым смотрят на боевой меч, оценивая, насколько он остер и крепок. Потом ухмылялся и уходил к себе.

Слуги, ходившие исключительно с заткнутыми ушами, старались вообще на нее не смотреть, чем уж так запугал их элдормен, она не знала.

Через несколько дней элдормен куда-то ушел, предупредив ее, чтоб не выдумала сбежать, он ее все равно найдет. Без него Амирель попыталась поговорить со слугами и убедить их выпустить ее, но тщетно. Они не только с ней не говорили, они на нее даже не смотрели и пытались скрыться, едва ее завидев.

Появившись после недолгой отлучки, элдормен ласково ее обнял за плечи, прижал к себе и радостно пообещал:

— У меня все получилось! Завтра мы идем совершать брачный обряд.

Амирель закричала «нет, нет и нет!» и принялась вырываться. Выпустив ее, элдормен засмеялся, целомудренно поцеловал в лоб и ушел к себе, чтоб не сорваться раньше времени, как он сказал.

Ранним утром, еще до рассвета, Амирель разбудил громкий стук. Стоявший возле дверей Аверн вежливо попросил, но в его низком голосе слышалась сталь:

— Дорогая, собирайтесь, мы идем в храм. И поскорей, если не хотите, чтоб я исполнял обязанности вашей камеристки. Но вечером я ею непременно стану. Только я буду вас не одевать, а раздевать. Мне очень этого хочется, эти дни я держался буквально чудом. И поверьте: этого момента я жду с нетерпением, я ведь нормальный мужчина, а вы необычайно привлекательная женщина.

Амирель в отчаянии заломила руки. Ее затрясло и от страха, и от негодования. Почему он все решает за нее? Стараясь справиться с накатывающим отчаянием, сказала себе, что еще не все потеряно.

Если ей и не удалось убедить вмешаться в происходящее слуг элдормена, они подчиняются ему безоговорочно, то в храме она решительно скажет «нет». Вряд ли дроттин будет проводить обряд с заткнутыми ушами. Да и народу в храме будет немало. Она попросит у молящихся помощи. И обязательно вырвется. И сбежит.

Чтоб не заставлять ждать элдормена, с него станется прийти и одеть ее насильно, выбрала простое удобное платье, чтобы можно было бежать, если представится такая возможность, быстро собралась, закуталась в свой старый меховой плащ и вышла из комнаты.

Жених, обряженный в столь же неприхотливый наряд, что и она, окинул ее одобрительным взглядом, церемонно поклонился и сказал:

— Мне жаль, что я не могу похвастаться своей прекрасной невестой перед многочисленными гостями. Но зато я смогу гордиться прекрасной женой, ведь пир для членов своего рода я все равно устрою, но позже. Позже и будет другой пир, великий пир на весь мир — когда мы будем принимать из рук прогнившей династии это королевство. А сейчас — вперед!

Его слова показались ей издевательством, и она нахмурилась. Элдормен твердыми шагами пошел вперед, увлекая ее за собой. Она с робкой надеждой отправилась за ним. Ведь при выходе из башни их наверняка поджидают мать и брат элдормена. Они не позволят ему сделать столь недостойный выбор.

Но до дверей, ведущих из башни, Аверн не дошел. Остановившись на площадке, с силой нажал на какой-то незаметный камень в стене, налег плечом на невидимую дверь, и та открылась.

Заведя Амирель внутрь темного помещения, зажег фонарь, висевший на стене, закрыл потайной ход и повел ее за собой по занесенным песком выщербленным ступенькам. Она подобрала подол и низко наклонилась, боясь оступиться и скатиться вниз, в темноту.

Он поспешил ее уверить:

— Не бойтесь, здесь нет ни мышей, ни крыс. Ступени сухие, я недавно здесь прошел и все проверил. Рисковать своей прекрасной невестой я не хочу. — И с удовлетворением прибавил: — Тем более что после бракосочетания передо мной открываются необозримые перспективы.

Тусклый свет фонаря освещал всего несколько ступенек, все остальное скрывалось во тьме. Амирель трясло от страха. Как в детстве, ей казалось, что впереди в темном закоулке ее поджидает кто-то ужасный, безобразный и опасный.

Элдормен крепко держал ее за руку, не позволяя оступиться, но и не давая ей отойти от себя ни на шаг.

Ей отчаянно не хотелось идти с ним. Она принялась горячо убеждать его, что из-за своих непомерных амбиций он погубит и себя, и ее, что его надежды напрасны и несбыточны, но он молчал, всматриваясь вперед и ничего ей не отвечая.

Он ее не слышал не только из-за затычек в ушах. Элдормен Аверн уже мнил себя королем Северстана. Ему казалось, что королевство у него в руках, что сделав своей эту пугливую девчонку, он получит все, чего так страстно желает его благородная душа — безграничную власть, богатство и все то, что украшает жизнь мужчины. Даже драгоценного виноградного вина, из-за которого так убивалась его прижимистая мать, у него будет вдоволь.

Ступеньки постепенно стали шире, темнота сменилась утренним светом, падавшим из узких отверстий в стене. Элдормен затушил фонарь и поставил его на плохо обработанный каменный пол.

— Вот мы и на месте, моя бесценная невеста! — торжественно провозгласил он.

Открыв деревянную дверь, завел ее внутрь. Они очутились в узком длинном помещении с низкой кроватью, накрытой грубым серым покрывалом и невысокой статуей бога плодородия в полукруглой нише.

Амирель опасливо озиралась, не понимая, где они. Элдормен милостиво ей пояснил:

— Это одна из келий храма плодородия на Голубом озере, сюда выходит подземный ход из моего замка. Дроттин храма — мой старый друг. Я предупредил его о твоей неприятной особенности, он будет проводить обряд с такими же заглушками в ушах, как у меня. Так что лучше молчи, тебя все равно никто не услышит, — и он обхватил ее за талию сильной рукой, прижимая к себе.

Она уперлась, не желая идти дальше. Тогда он, плотно завернув ее в плащ, поднял на руки и через длинный коридор с рядом одинаковых дверей пронес свою драгоценную ношу в небольшой храм с высоким алтарем посредине. Дроттин их уже ждал, готовый провести свадебный обряд. Больше в ритуальном зале никого не было.

Поняв, что ее надежды на освобождение вновь рассыпались в прах, Амирель попыталась вырваться, крича «не хочу», но ее никто не слушал. Не спуская ее с рук и плотно прижимая к себе, чтоб не помешала таинству, элдормен встал у алтаря, широко расставив ноги и крепко удерживая свою жертву.

— Ты забыла, что я могу сказать за тебя «да»? — насмешливо напомнил ей элдормен. — Будь благоразумной и не порти этот великий день!

Но Амирель продолжала биться в его руках, вопя, что она не согласна быть женой элдормена, но дроттин безразлично повторял торжественные слова обряда, воздев руки вверх и возвысив голос.

Внезапно кто-то вырвал ее из рук жениха. Тот кинулся за ней, но был остановлен вооруженными людьми. Амирель замолчала, хватая воздух пересохшими губами.

Неужели она спасена?