Секундо. Книга 2

Глава восьмая

Они прибыли в столицу поздним вечером. Амирель, никогда не бывавшая здесь, восторженно выглядывала из окошка быстро мчавшегося экипажа. Ей хотелось рассмотреть все получше, но она не решилась попросить, чтоб ехали помедленнее.

Тринали встретила их тысячами золотистых огней, освещающих дома и улицы, вычищенными дорогами и тем особым духом богатства и довольства, что свойственен только высшей власти. На широких улицах было пустынно. Редкие прохожие, главным образом слуги, низко кланялись, срывая с голов шапки, при виде кареты с королевскими гербами и, точно так же, как селяне, провожали ее любопытными взглядами.

Карета с необычным сопровождением проехала мимо особняков знати, окружавших королевский дворец, свернула на боковую улицу, заехала в дворцовый парк со стороны крыла принца, беспрепятственно миновала заставу, караул которой с поклонами пропустил кавалькаду, едва завидев всадников.

Чем ближе они подъезжали к дворцу, тем сильнее тревожилась Амирель. От беспокойства она напряглась так, что заболел живот. Как же ей хотелось очутиться снова в домике младшего садовника под защитой графа Холлта! Только там она чувствовала себя в безопасности, но, как оказалось, призрачной. Когда же ее жизнь станет спокойной? А вдруг никогда?

Открылась дверца и главный стражник подал ей руку, помогая выйти из кареты, но у нее так дрожала ладонь, что он предпочел обнять ее за талию и спустить вниз, на землю. Не отрывая рук, склонился к ней и тихо прошептал на ухо:

— Не бойся, малышка! Я же сказал, что никому тебя не отдам! — это прозвучало как клятва, и она удивленно вскинула брови. Он с напором повторил, глядя ей в глаза: — Никому! Успокойся!

Амирель не поверила. Как простой стражник сможет не отдать ее главе тайного королевского сыска, если тот прикажет? Конечно, это только слова, призванные ее утешить, и ничего больше. Не нужно считать их обещанием.

Да и не хочет она быть для этого стражника более близким человеком, чем обычная попутчица. От него веет чем-то неприятным, страшным и даже жестоким. Будь ее воля, она держалась бы от него подальше, несмотря на то, что он очень хорош внешне и чем-то напоминает ей суженого из сна.

Едва войдя в свою часть замка, принц приказал:

— Портних ко мне! — и, взяв Амирель за руку, повлек ее по коридорам, не обращая внимания на низко кланявшихся ему слуг.

Амирель тихо ахнула, оказавшись в комнате, названной стражником малой гостиной.

— Ты будешь жить со мной здесь, — произнес он как само собой разумеющееся. — Теперь эта комната будет твоей. Думаю, если добавить сюда несколько женских финтифлюшек, из нее получится приличный будуар. Отсюда вход в мою спальню, но я отдам ее тебе вместе с гардеробной, малой трапезной и своей читальней. Мне вполне хватит оставшихся кабинета, большой гостиной, большой трапезной, зала для упражнений и оружейной. Тебе достаточно комнат или стоит пробить стену в соседние апартаменты? Они все равно пустуют.

Она в изумлении смотрела на него, не понимая, смеется он или говорит серьезно. Да в этой комнате, отчего-то называемой им малой, можно разместить несколько домиков младшего садовника! Правда, в домике ей нравилось куда больше… А здесь она чувствует себя муравьем, случайно заползшим на огромную лошадь и не ведающем, как спуститься обратно.

— А нельзя мне поселиться где-нибудь в маленьком тихом домике? — спросила она, уже зная ответ.

Торрен сердито сверкнул глазами и отрезал:

— Мне не уберечь тебя в маленьком тихом домике. Если только жить там вместе с тобой. Но на маленьком пространстве соблазнов во много раз больше, я слишком часто буду тебя видеть. И не только в платье. Разве не так? — И нежно спросил, интимно понизив голос: — Или ты готова стать женщиной? Моей женщиной? Я-то давно готов сделать тебя своей, с той самой минуты, как увидел впервые. И сдерживаюсь с огромным трудом.

Она смущенно потупилась. Когда он разговаривал с ней таким вкрадчивым соблазняющим тоном, она терялась и не знала, что ему отвечать.

Принц протянул руку, желая обнять Амирель, но не успел к ней прикоснуться. Она сделала быстрый шаг назад, стараясь держаться на расстоянии, хотя и не таком безопасном, как бы ей хотелось.

Принц свел брови в одну сердитую линию, но нехотя одобрил ее поведение:

— Вот видишь, ты все понимаешь, — и без остановки перешел к насущным делам: — тебе нужны служанки. Я пришлю горничную и камеристку, но позаботься, чтоб мне они не встречались. Не люблю в своих покоях чужие глаза и уши. А пока можешь познакомиться со своим новым жилищем, только наружу не выходи, это может быть опасно. У входа в мою часть дворца стоит караул, для безопасности я поставлю верных людей и у моих личных покоев. — Помедлив, приказал: — Если вдруг кто-то сюда войдет, ни с кем не говори и в глаза не смотри! Мне нужно отлучиться, доложить королю, что я прибыл, но я скоро вернусь. — Ласково погладив ее по щеке, попросил: — Не скучай! — и вышел.

Скучать ей не пришлось, хотя ей очень хотелось немножко передохнуть и прийти в себя. Нарушая ее уединение, тут же появились две женщины с портновскими метрами и бумагой для записей. Ничего не сказав и даже не попросив девушку снять плащ, старательно обмерили, записали размеры и так же вышли, присев у дверей в прощальном реверансе.

Амирель слегка подосадовала на их безмолвие. Все-таки хотелось, чтоб они узнали у нее, что ей нравится, а что нет. Хотя какой от нее прок, если она ничего не понимает ни в портновском искусстве, ни в придворной одежде? А что они молчали, то наверняка это стражник запретил им с ней разговаривать.

Решив не портить настроение пустяками, пошла в комнаты, осматривая новое жилище. Отданные ей апартаменты были огромны, роскошны, но сразу было видно — здесь живет мужчина. Ничего лишнего, никаких ваз, цветов и, как сказал стражник, женских финтифлюшек.

Мебель удобная, красивая, но слишком уж, на ее взгляд, громоздкая. Сидя на стуле, у нее болтались ноги в воздухе, как у ребенка. Размеры стражник явно заказывал под себя, ему-то удобно, а вот ей — нет.

Обитые однотонным штофом стены, серым и светло-зеленым, выглядели почти уныло, и только в малой трапезной мелкая золотистая полоска радовала глаз. Потолок с узкой белой лепниной по краям казался слишком простым для остальной обстановки, хотя даже в коридоре лепнина блистала позолотой.

Похоже, стражник не любит роскошь. Или просто он ее не заслужил?

Но все было довольно приятно и соразмерно. Единственное, что Амирель ужасно не понравилось и даже ужаснуло, — в малой гостиной, ставшей ее будуаром, на стене висела огромная медвежья шкура с оскаленной мордой, глазами которой служили ярко-зеленые блестящие камни, возможно, изумруды.

Все же охотничьи трофеи не должны украшать женский будуар, да и просто было жаль бедного медведя. Но она здесь не хозяйка, и что-либо менять не в ее власти.

Из отданной ей спальни две двери вели в гардеробную и умывальню. Немного подальше по коридору располагалась так называемая малая гостиная, а ныне ее будуар, в которой свободно могло уместиться целое стадо коров, да еще и для овец бы место осталось. Малая трапезная понравилась ей больше всех, здесь было уютно, ее высокие арочные окна выходили на дворцовую площадь.

Едва заглянув в них, поняла, что может смотреть так бесконечно — до того это было интересно. В прозрачные стекла чисто вымытых окон была видна почти вся дворцовая площадь. По ней то и дело проезжали кареты и всадники, проходили какие-то люди в самых разных нарядах, вокруг толпился разномастный народ, точно так же, как и она, глазеющий по сторонам.

От рассматривания площади ее оторвало чье-то почтительное покашливание. Она стремительно обернулась. Стоявшие перед ней две женщины в одинаковых коричневых платьях с белоснежными туго накрахмаленными передниками и уложенными вокруг головы косами сделали почтительный глубокий реверанс.

Она также ответила им неуверенным поклоном, на что они одновременно замахали руками, придя в ужас.

— Что вы, что вы, госпожа Амирель! — воскликнула та, что была и повыше, и постарше. — Мы простые служанки. Я — Бесс, ваша камеристка, — она указала пальцем на себя, будто разговаривая с глухонемой, — а это Уилли, горничная. Нас прислал принц Торрен.

— Принц? — Амирель насторожилась.

Что от нее нужно принцу? Стражник же обещал, что никому ее не отдаст. Конечно, она не верила в это, но надежда, пусть и слабая, все-таки теплилась.

Служанки удивленно переглянулись.

— Ну да, это ведь он вас привез. И хотя в его части дворца есть покои и для его фавориток, он приказал устроить вас в своих покоях, чтоб охранять ваш покой лично. Такого еще никогда не бывало. Это великая честь.

Амирель потрясенно охнула. Какая же она наивная дурочка! Разве могут быть у стражника, пусть даже и главного, такие роскошные покои? Они же королевские, это видно каждому. Кроме нее. Но откуда ей это знать? В своей жизни она королевские покои видела только на дурно нарисованных картинках.

Она безнадежным жестом прижала руки к вороту грязного измятого платья. Поняв этот движение как намек, Бесс поспешила уверить:

— Все королевские портнихи и белошвейки сидят за работой, так что скоро одежду вам принесут, не беспокойтесь. — Женщины снова понятливо переглянулись и добавили: — Мы знаем, что принц увез вас без вещей. Он порой бывает очень нетерпелив.

Все еще не поднимая глаз, Амирель возразила:

— Это не то, что вы думаете. Мне всего пятнадцать лет. Я не любовница принцу. И быть ей не хочу.

Для служанок это стало настоящим шоком. Они не знали, что и подумать. Наконец Бесс заботливо предложила:

— Может быть, вы снимете плащ? Здесь довольно тепло. Но если вы мерзнете, то мы подкинем в камины дров.

— Нет, не надо! — Амирель и без того изжарилась в тепле под теплым мехом. Решив, что скрываться глупо, все равно рано или поздно служанки узнают о ней все, сняла плащ и с вызовом посмотрела им в глаза.

Они охнули и разом отшатнулись, всплеснув руками.

— Королевская кровь! Истинная! Древняя! Но для чего принц привез вас во дворец? — одновременно вскрикнули они и помрачнели, враз обо всем догадавшись.

Амирель безнадежно вздрогнула. Они смотрели на нее с искренним состраданием. «Смертница» — прочла в их глазах она свой приговор.

— Мы сейчас принесем вам одежду! — нашли они предлог выйти и обсудить увиденное наедине. — Мы быстро!

Они убежали, а Амирель подошла к окну, желая проветрить комнату, чтоб прийти в себя от холодного свежего воздуха. Приоткрыв фрамугу, она вдохнула полной грудью и чуть не подавилась, услышав за спиной злое:

— А вот и она, голубушка!

Низкий мужской голос был довольно приятным, но интонации сомнений не оставляли: ей здесь не рады.

Обернувшись, увидела высокого статного мужчину в дорогой, сплошь расшитой золотом тунике, со светлыми волосами, забранными в длинный хвост за затылке, и массивной золотой цепью с бриллиантовой звездой на груди. Он кого-то ей напоминал, но от волнения она никак не могла вспомнить, кого же именно.

Мужчина подошел к ней, жестко взял за подбородок и посмотрел в глаза.

— В самом деле, королевская кровь, а я-то не верил! И для чего Торрен приволок тебя сюда? Чтоб позабавиться, а потом убить, как он это сделал с элдормессой Соллени?

Амирель задрожала. Она не ошиблась, принц недаром казался ей безжалостным и жестоким.

— Ну, пусть позабавится сначала, — медлительно разрешил странный человек и твердо добавил: — Но за твоей смертью я прослежу лично, слишком многое стоит на карте.

Он отпустил ее лицо и сделал шаг назад.

— Надеюсь, он не вздумает сместить меня с твоей помощью. Хотя это у него вряд ли получится. У меня в столе лежит подготовленный, хотя еще и не подписанный мной указ о смене наследования престола. Но если он только вздумает…

И только тут Амирель поняла, кто перед ней — это же король! Сам король! Видела она его на золотых монетах, оттого он и показался ей знакомым. И такой же жестокий, как его сын, если еще не хуже. В груди поднялась волна отчаяния и гнева.

— Пойдите вон! — она и сама не поняла, как посмела приказать королю. — Немедленно! Видеть вас не желаю!

Тот глянул на нее дикими глазами, повернулся и вышел.

Несмело заглянув в дверь, в комнату вошли служанки со свертками в руках.

— Ух! — выдохнула Бесс. — Здесь был король, а в гневе он просто страшен. Да и вообще ему на глаза лучше не попадаться. Вы здорово напугались?

— Я здорово рассердилась, — призналась взъерошенная, как воробышек, Амирель. — И я его выгнала!

— Что? — одновременно вскрикнули потрясенные женщины. — Но это невозможно! Это же король!

— Еще как возможно, — прошипела сердитая Амирель. — Он подчиняется мне так же, как и другие. — И угрюмо постановила: — Похоже, здесь мне жить не придется. Меня убьют. И скоро. Если я не смогу себя защитить.

Служанки потупились, подумав, что после перенесенного унижения король прикажет казнить их новую госпожу прежде, чем портнихи дошьют платье.

— Мы принесли халат и белье, — они указали на сверток. — После купания можно переодеться.

Амирель хотела поскорее скинуть с себя грязную одежду и вымыться, от одной мысли о горячей воде давно не мытое тело начинало чесаться, но присутствие служанок ее смущало. Она не привыкла к помощи чужих людей.

Не понимая этого, те развернули сверток, вынули длинный халат из легкой полупрозрачной ткани, прелестные панталончики с кружевными оборочками и бюстье из плотной матовой ткани.

— Белошвейки просили их извинить, но украсить белье вышивкой они не успели, принц приказал принести все немедленно. Но следующий комплект они сошьют, как полагается, — заверили Амирель служанки и принялись стаскивать с нее платье.

Она не сопротивлялась, понимая, как смешно это будет выглядеть.

— А теперь в ванну! — воскликнула Бесс и помчалась проверить воду. — Она должна быть уже готова.

Пока они дошли до умывальни, Бесс успела вылить в воду душистое мыло и взбить пену. Амирель погрузилась в настоящую просторную ванну и положила голову на бортик, чувствуя умиротворенную усталость во всем теле.

Какое это блаженство! У Мелиссы была небольшая лохань, в ней можно было только сидеть, а в домике садовника в умывальне стоял лишь медный таз, в котором она и мылась. Такой же тазик был и в домике колдуньи, в котором остались все ее вещи. И теперь, блаженствуя, она почти готова была простить принцу свое очередное похищение.

Сколько времени просидела в ванной, не заметила. Вышла только тогда, когда вода уже полностью остыла. Бесс тотчас накинула на нее толстую согретую у камина простыню, боясь, что их новая госпожа простынет. Обсушив тело и волосы, служанки переодели ее в свежее белье и натянули халат на еще влажноватое тело. Оглядев ее со всех сторон, остались довольны и собой, и белошвейками.

Госпожа была очень, очень хороша. Теперь, когда она не куталась в бесформенный толстый плащ и не скрывала лицо, ее красота казалась неземной.

Им очень хотелось расспросить ее, откуда она и как попала на глаза принцу, но они боялись. Торрен приказал «никаких разговоров», а они прекрасно знали вспыльчивость и злопамятность наследного принца.

Но первый вопрос задала Амирель:

— Кто такая элдормесса Соллени?

— А кто вам о ней сказал? — Бесс, как старшая по чину, отвечала и за себя, и за Уилли. — Говорить о ней опасно.

— Король. Он сказал, что принц ее убил. Но сначала он с ней позабавился. — Голос Амирель стал ломким, как стекло.

— Все было совершенно не так! — Бесс взволновалась и принялась теребить оборки фартука. Она не знала, можно или нет говорить о таком новой возлюбленной принца, но и промолчать не смогла. — Просто она была официальной фавориткой Торрена и нечаянно затяжелела. А может, и нарочно. Ведь она должна была пить зелье, предотвращающее зачатие. А убирать ребенка не захотела, хотя зелье для этого ей дали. Когда все сроки для безболезненного прерывания беременности прошли, принц был вынужден отдать приказ ее ударить. В живот. Чтоб убрать плод. Но что-то пошло не так, и она умерла. Но у принца просто не было другого выхода. Ее смерти он не хотел.

Амирель содрогнулась.

— А почему нельзя было оставить ребенка? — с трудом сдерживая слезы от сочувствия к несчастной фаворитке, спросила она, возмущаясь такой жестокости.

— А вы что, не знаете? — Бесс подумала, что госпожа, видимо, жила в какой-то дикой глуши, раз не знает общеизвестное. — Он был бы бастардом, а королям и всем мужчинам королевской семьи иметь бастардов запрещено. Ну и женщинам, естественно.

— Почему? — девушка была в ужасе от услышанного, хотя об этом в свое время ей говорил учитель. Но одно дело — слушать это как далекое от жизни назидание, и совсем другое — узнать о столь кровавом исполнении бездушного закона.

— Королевская кровь, она порой просыпается. Вот так, как в вас. А короли никогда не терпели конкурентов, — очень тихо, так, чтоб слышно было только Амирель, прошептала Бесс. — Не желают расставаться с престолом. Власть, сами понимаете.

Амирель уныло покачала головой. Не это ли ждет и ее?

— А почему принцу нельзя было жениться на беременной от него женщине? Она же была аристократкой? — пыталась докопаться она до странностей придворной жизни.

— Что вы, что вы! — в священном трепете прошептала Бесс. — Она была недостаточно родовитой, чтоб войти в королевскую семью. Это запрещено. Она даже официальной фавориткой стала вопреки воле короля. На этом настоял принц. — Уилли поддержала ее энергичным кивком. — И вообще…

— О чем это вы тут шепчетесь? — недовольно спросил бесшумно вошедший в комнату Торрен и угрожающе вздернул бровь.

Вздрогнув, служанки испуганно присели в низком реверансе. Он махнул рукой, отправляя их восвояси.

Дождавшись, когда они испуганной стайкой одновременно выскочат за дверь, чуть не застряв в довольно узком проеме, собственноручно закрыл за ними двери на засов и подошел к Амирель. Обнял ее, прижал к себе и сочувственно спросил, по-братски поцеловав в лоб:

— Испугалась?

Ей была неприятна его близость, но вырываться она не стала.

— Чего? Или кого?

— Моего отца. Я знаю, он был здесь. Он тебя здорово запугал? — его руки дрогнули, он опасался за нее.

Амирель фыркнула, как рассерженная кошка.

— Скорее разозлил. Он мне угрожал, и я приказала ему выйти вон.

— И он вышел? — уточняюще, а не удивленно спросил Торрен.

— Вышел. Он же только человек. И защитного амулета на нем не было. — Припомнив мерзкие слова короля, его презрительный вид, она поняла, что ничуть не жалеет о сделанном.

Принц злорадно расхохотался, победно запрокинув голову и еще крепче сжав девушку в стальных объятиях. У Амирель появилось отвратительное чувство захлопнувшейся клетки, но она стоически терпела.

— Молодец, честное слово, молодец! Вот почему он был столь зол. — И склонившись к самому ее уху, прошептал: — Теперь мы много чего сможем провернуть. Отцу такое и не снилось. Да, не повезло ему.

— Что вы хотите провернуть? — Амирель не могла понять неприязненных отношений между отцом и сыном.

— Отец подготовил указ о смене наследования, нарушая древний закон! — с негодованием заявил наследный принц. — Он не хочет оставлять мне трон!

— Он сказал мне об этом, — осторожно ответила Амирель.

— Вот именно! Он этого и не скрывает. И ждет только предлога, чтоб подписать его и передать власть моему младшему брату, принцу Юрису, а меня отправить в изгнание.

У Амирель мелькнула мысль, возможно, младший брат лучше старшего? А смена наследования вполне оправдана, если пойдет на пользу стране.

Торрен поморщился, будто прочитав ее мысли.

— Передачу власти допустить никак нельзя. Отец не понимает, что в этом случае непременно начнется междоусобная война, — серьезно сказал он. — Он уверен, что сделал все, чтоб этого не допустить. Но он ошибается. Даже если я приму свое изгнание как неизбежность, чего я просто не допущу, за дело примутся аристократы. Они ждут лишь подходящий повод, чтоб отхапать друг у друга куски пожирнее. Слабые будут сопротивляться, сильные наступать. А если учесть, что коренная северстанская аристократия терпеть не может приезжих из Терминуса, то в стране начнется настоящий хаос. И под шумок вполне может поменяться и королевская династия. Я знаю несколько семей, которые считают себя вполне достойными занять трон Северстана. И они непременно воспользуются заварушкой из-за смены наследника.

Выслушав его, Амирель была вынуждена признать его правоту. Но все равно решила, прежде чем помогать Торрену сохранить право на трон, посмотреть на его младшего брата. Вдруг он во много раз лучше жестокого наследного принца? Тогда она лучше поможет ему.

Долго ждать ей не пришлось. Раздался повелительный стук в дверь, и та растворилась, не дожидаясь позволения хозяина покоев. Вошел сердитый молодой мужчина, высокий и красивый, с редкими в стране карими глазами и каштановыми волосами, чем-то похожий на Торрена, но слишком важный и исполненный чувства собственного достоинства, чтоб обращать внимание на окружающих.

Хозяин покоев обнажил зубы, якобы в улыбке. Эта гримаса напомнила Амирель угрожающий волчий оскал.

— Привет, дорогой братец! — язвительно сказал он, и не думая выпускать девушку из железного захвата. — Тебя кто-то звал?

— Пришел посмотреть, что за жалкую кралю ты приволок из деревенской подворотни! — презрительно выговорил незваный гость, чуть картавя, рассматривая девушку. — Это страхолюдина она и есть? Как же ты низко пал, братец! Предыдущие твои шлюхи были хоть красивы!

Амирель почувствовала, как ее наполняет самая настоящая злость. Чтобы сдержаться, она начала глубоко дышать и попыталась думать о другом. О птичках, поющих за окном, или кружевных облачках, бегущих по небу.

— А ты ничего не боишься, Юрис? — вскипел Торрен. — Я ведь могу тебе и в нос дать. За оскорбление той, кому я покровительствую.

— Попробуй, — провокационно разрешил младший принц. — Если можешь себе это позволить, то почему бы и нет?

— Ты прекрасно знаешь, что я не могу себе этого позволить! — прорычал взбешенный Торрен. — Вот этим ты и пользуешься.

— Ну да, — без всякого стеснения согласился тот — Мне это ужасно нравится. Твоя бессильная злоба меня вдохновляет.

— А кукарекать вы любите? — коварно спросила донельзя разозленная Амирель.

— Что пропищала твоя жалкая портовая шлюшка? — младший принц не знал, как еще побольнее уязвить брата.

— Потише, потише! — Торрен понял, что Амирель дошла до точки кипения. — Ты знаешь, что его величество отсюда просто выгнали? Ему ведь заявили «пошел вон». И он послушно вышел.

Принц пренебрежительно рассмеялся.

— Таких выдумок я в своей жизни еще не слышал. Ну и фанфарон же ты!

Амирель решительно освободилась из объятий Торрена и встала перед младшим принцем, расправив плечи.

— Ты мерзкий ублюдок! — зло отчеканила она. — Я приказываю тебе уйти и говорить это всем, кого встретишь по дороге! И громко кукарекать при этом!

Юрис сглотнул, схватился за горло, пытаясь что-то возразить. Но вместо этого развернулся и походкой сломанной деревянной куклы отправился восвояси.

Оставив Амирель, наследный принц кинулся за ним. Вернувшись минут через десять с красным от смеха лицом, он сказал Амирель:

— Он действительно говорит всем встречным-поперечным, что он мерзкий ублюдок. И кукарекает, как завзятый петух. И ногами топочет, как каплун перед забоем, и руками бьет себя по бокам, будто пытается взлететь. Умора. Я чуть не умер со смеху. Стражники тоже покатываются, удержаться не могут, хотя и стоят на карауле. Насколько хватит твоего приказа?

— Не знаю. Я никогда ничем подобным не занималась. — Амирель было стыдно и горько. Во что она ввязалась? Как могла выкинуть такое? Никогда прежде ей не доводилось унижать людей, и это оказалось на редкость противно. — Почему на нем нет амулета противодействия?

Торрен тихо засмеялся, довольный своей предусмотрительностью.

— Потому что все они у меня. Их на весь королевский род пять штук. И я их никому из родственничков давать не собираюсь. К тому же они все задействованы — в них стоят стражники у наших дверей. Это на всякий случай. Если ты вдруг вздумаешь сбежать, у тебя ничего не получится. Так что и не пытайся, не будь дурочкой. Уверяю, лучше, чем со мной, тебе ни с кем не будет.

Справившись с приступами душившего его смеха, принц спросил:

— И как тебе мой замечательный младший братишка? Теперь ты понимаешь, что война неизбежна?

Юрис показался Амирель даже не отвратительным, а мерзким. Она со вздохом сказала:

— Хорошо, я буду вам помогать. Что вы хотите делать?

Он сделал несколько шагов по гостиной, заложив руки за спину. Мрачно глядя в окно, будто видя там что-то неприятное, сказал, как продиктовал:

— Первым делом, конечно, уничтожу королевский вердикт о лишении меня престола, который отец может подписать в любой момент, спровоцировав междоусобицу. А дальше видно будет. Действовать надо по обстоятельствам, гадать бессмысленно.

Амирель села в кресло, устало опустила голову и безвольно сложила руки на коленях. Происходящее ей нравилось все меньше и меньше.

— И когда вы собираетесь уничтожить этот вердикт?

Принц склонился над ней, оперся руками о подлокотники кресла и весело заявил, шевеля теплым дыханием ее еще влажные волосы:

— Этой же ночью.

— А вы не боитесь, что король его спрячет? — засомневалась Амирель в успехе задуманного. — Найти его будет сложно.

Торрен пренебрежительно хмыкнул.

— Да пусть куда хочет убирает.

Амирель откинулась на спинку кресла, стараясь держаться подальше от слишком приблизившегося к ней мужчины.

— Он может ведь с ним и уехать куда-нибудь.

Торрен, усмехаясь, провел губами по ее лбу, давая понять, что видит насквозь все ее уловки. Потом уткнулся носом в ее волосы и произнес низким волнующим голосом, от которого у нее что-то мелко завибрировало в животе:

— Может, ты и права. Но вот только так сразу, по собственному желанию, он уехать не сможет. Король должен сначала отдать соответствующие приказы и выехать из дворца исключительно в соответствии с вековым регламентом, в котором расписано все, что можно только придумать. Это я пренебрегаю никчемушной столетней дуростью и делаю лишь то, что считаю нужным. Остальные тщательно следуют этикету, как это и положено королю и его высокородному семейству. Подают пример верности традициям, в отличие от меня.

Амирель с трудом понимала, о чем он говорит. Сердце билось и от страха, и от возбуждения. Она не была столь наивной, чтобы не понимать, что ее попросту соблазняют. Постаралась дышать глубоко и спокойно, сбрасывая опасную взбудораженность. Она уже понаделала дел, вполне достаточно.

— А вы не боитесь, что король примет меры? — спросила для того, чтоб отвлечь его от себя. В комнате отчего-то стало так душно, ей не хватало воздуха, и она принялась дышать ртом.

— Думаешь, он попробует вывести меня из строя? Не боюсь. Потому что у меня есть ты. — Торрен сел на подлокотник кресла и порывисто обнял Амирель. — Как же мне повезло, что я встретил тебя! Ты как сбывшееся наяву чудо.

— Почему чудо? — она недоуменно вскинула голову и тут же получила мимолетный поцелуй в губы.

Он помедлил, не зная, стоит ли посвящать ее в свои планы, боясь оказаться непонятым, но все-таки ответил:

— Сны. Мне часто снилась девушка, похожая на тебя. И я искал ее наяву. Элдормесса Соллени, о которой тебе наверняка рассказали, была похожа на девушку из моих снов. Вот почему я и пошел наперекор воле отца и сделал ее официальной фавориткой, хотя ее происхождение до этого гордого звания не дотягивало. Но потом выяснил, что она вовсе на нее не похожа, потому что мне продолжала сниться та девушка. Хотя Аугуста была мне дорога. Если б она не забеременела… — он замолчал и с печалью опустил голову. Но тут же постарался себя обелить: — Но что я мог сделать? Ничего…

Амирель осторожно высвободилась из его полуобъятий, встала и отошла в сторону. Неужели и ее ждет такая же участь, как у этой несчастной Аугусты? Удар в живот — и избавление не только от ненужного бастарда, но и от надоевшей любовницы.

Принц сел на ее место и пристально следил за ее метаниями, отмечая каждый жест. Он видел, насколько все это ей не нравится. И понимал, что она уйдет от него при первом же удобном случае. Но он этого не допустит! Он не позволит ей сбежать от него, пусть для этого ее придется посадить на цепь и навсегда запереть в башне!

Она будет его и ничьей больше! Если возникнет хоть малейшее подозрение, что ей нравится кто-то другой, он ее просто убьет. Но сначала убьет соперника. Представив, как вонзает меч в того, кто хочет отнять у него Амирель, как наяву почувствовал запах еще не пролитой крови и напрягся. Что это с ним?

Представив на месте Аугусты Амирель, и вовсе содрогнулся. Нет, он никогда не поднимет на нее руку. Он сделает все, чтоб она всегда была с ним. Живая. Довольная. По-женски удовлетворенная, в конце концов. И он для этого сделает все, что в его силах.

Амирель — его шанс на счастье, его возлюбленная, его богиня. Только с ней он чувствует себя спокойно и беспечно и даже не желает скинуть напряжение с другой женщиной. Хотя и придется, уж очень он хочет эту девочку. Но пугать ее он не станет.

Не подозревающая о кровожадных мыслях принца Амирель все же почувствовала что-то недоброе, темное, исходившее от него. Она не могла разобрать, что это, и решила, что Торрен нервничает из-за короля. Все-таки идти на открытый конфликт с родным отцом тяжело. Она бы этого сделать никогда не смогла. Вспомнила своего отца, пусть строгого и сурового, но грудью стоявшего за своих детей, украдкой смахнула с глаз проступившие слезы.

Отвлекая ее от грустных мыслей, вошедший в комнату лакей торжественно сообщил, что ужин подан. И тут же прибежавшая Бесс с торопливым поклоном доложила, что первое платье для нее готово.

— Переоденься, дорогая, — принц поднялся, выходя из будуара и окидывая ее ласкающим взглядом. — Не буду тебе мешать.

Бесс лукаво взглянула на Амирель, намекая на необычную нежность принца, но та была задумчива и печальна. Переодевшись с помощью камеристки в нежно-зеленое, расшитое серебряной канителью платье из тончайшей шерсти, вышла в малую трапезную.

Увидев ее, принц поспешил навстречу и соблазнительно поцеловал ее запястье, туда, где голубоватой ниточкой билась жилка.

— Ты прекрасна, моя прелесть! Но тебе не хватает украшений.

Амирель хотела было возразить, что не привыкла к украшениям, и они будут ей лишь мешать, но он уже вышел в свою часть покоев и вернулся с инкрустированной радужными опалами шкатулкой. Открыв ее, вынул изящное колье с изумрудом и надел на нее со словами:

— Изумруд не подходит к твоим глазам, но прекрасно дополняет платье. Носи его вместе с ним, это мой подарок по случаю твоего прибытия во дворец.

Это было так торжественно, что Амирель разрумянилась и застенчиво спрятала взгляд. Слова принца были откровенно лицемерными. Прибывают принцессы, а она была привезена сюда как пленница, вовсе без ее на то желания.

Поужинав в малой трапезной, принц, приучая девушку к себе, принялся играть с ней в кости, якобы чтоб не заснуть. По настоянию Торрена выигрышем служил поцелуй. Амирель хотела было отказаться от подобного выигрыша, но принц ее весьма двусмысленно утешил:

— Мы же не на раздевание играем, а на поцелуи. Но, если ты не хочешь целоваться, можешь раздеваться. Но тогда я за себя не ручаюсь. Или ты предлагаешь какой-то более интересный фант?

Его голос звучал столь предвкушающее, что Амирель покраснела и несколько минут не могла поднять на него глаза. Пришлось согласиться на поцелуи, как на меньшее зло.

Несколько раз выиграла она, несколько раз — он, но Амирель постоянно чувствовала себя в проигрыше, потому что удовольствие от поцелуев, и даваемых, и получаемых, испытывал лишь он один. И хоть принц целовал ее вовсе не как страстный любовник, а скорее уж как церемонный дядюшка, но ей все равно было стыдно и неудобно.

Наконец часы на городской башне гулко пробили час ночи, избавляя ее от тревожных ощущений.

— Пора! — принц встал и протянул ей руку. — Пошли! Для начала навестим короля в его спальне.

Амирель не поняла, для чего принцу понадобился отец, но послушно дала ему свою ладонь. Торрен ее крепко сжал, и они вместе вышли в коридор. Стражники с тяжелыми алебардами, стоящие у дверей, разом поклонились. Не глядя по сторонам от смущения, ведь смотрели на нее мужчины столь понимающими взглядами, что ее щеки покраснели сами по себе, девушка старалась не отставать от широко шагающего принца.

Пройдя мимо охраняющего вход в его часть дворца караула из десятка вооруженных стражников, Торрен решительно поднялся по центральной лестнице. Перед королевским крылом дорогу им перерезало несколько обряженных в сверкающие кирасы королевских стражей.

— Король запретил пропускать вас в эту часть дворца, ваше высочество! — с виноватыми нотками в голосе сказал один из них, видимо, глава караула.

Принц с намеком посмотрел на Амирель. Ей не хотелось вмешиваться, но вспомнился наглый принц Юрис, и она, прокашлявшись, решительно приказала:

— Пропустить!

Они спокойно прошли мимо застывшего караула. Ухмыляющийся Торрен едва удержался, чтоб не щелкнуть по носу ближайшего стражника. Пройдя один за другим несколько длинных коридоров, остановились возле довольно скромных дверей.

— Это запасная королевская спальня. Король уходит сюда, когда супруга ему прискучит, — со смешком пояснил Торрен. — А сегодня именно это и случилось. Насколько я знаю, даму, которая его нежно утешила, уже отправили восвояси, отец любит спать один и никогда не оставляет любовниц в своей постели. Я его вполне понимаю. В этом мы с ним действуем одинаково по принципу — сделал дело, гуляй смело.

Амирель недоуменно на него посмотрела, и он, пробормотав себе под нос: «Впрочем, кому я это говорю!», толкнул дверь в спальню, та оказалась заперта изнутри. Принц с досадой предложил:

— Король закрылся, войти невозможно, так что приказывать ему придется отсюда. Говори погромче, но не разбуди, пусть лучше завтра ничего не помнит. Так безопаснее.

Амирель казалось странным кричать во дворце посреди ночи, и она сказала очень тихо, почти шепотом, но уверенно:

— Ваше величество, продолжайте крепко спать! Но дверь нам откройте!

Через пару минут раздалось неприязненное бухтение, и дверь широко распахнулась. За ней стоял король в длинной теплой рубахе до пола и ночном колпаке. Глаза у него были закрыты, он крепко спал, как ему и было велено.

— Спроси, где у него спрятан вердикт о наследовании, — шепотом напомнил принц. — А еще лучше пусть отдаст нам его сам, чтоб не рыскать по комнатам.

— Дайте нам вердикт о смене наследования! — тихо, но твердо потребовала Амирель. — Немедленно!

Король босиком, все так же не открывая глаз, как лунатик, направился в сторону своего кабинета. Принц с Амирель шли следом. Возле кабинета им снова повстречалась стража, попытавшаяся было их задержать, но приказ Амирель «вы ничего не видите» быстро ее утихомирил.

Открыв тайник в стене и вынув из него свиток, король по-прежнему с закрытыми глазами отдал его сыну, после чего аккуратно закрыл тайник. После приказа Амирель вернуться в спальню и лечь в постель, он ушел, а Торрен зажег свечу и внимательно прочел запись. Довольно осклабясь, пояснил Амирель:

— Да, это он. Больше нам здесь делать нечего, пошли к себе.

Проходя мимо всех тех, с кем уже встречались этой ночью, Амирель повторяла им, что они никого не видели. Принц тихонько посмеивался, видя пустеющие глаза и взгляды, бросаемые сквозь них, как сквозь стеклянных человечков. Его это радовало. Ведь сколько возможностей перед ним открывало использование истинной королевской крови!

Придя к себе, Торрен бросил вердикт в камин и с удовлетворением проследил, как от него остается серый пепел.

— Но ведь его можно написать заново? — Амирель не понимала его радости. — Думаю, много времени это не займет.

— Это не так просто сделать, моя дорогая соучастница, — ласково сказал принц, приобняв ее за талию. Ему доставляло сладостное наслаждение просто касаться ее тонкого стана. Зарывшись лицом в ее распущенные волосы, пояснил: — Для этого нужно снова заручиться письменным согласием всех членов королевской фамилии, а нас довольно много, кроме того, выразить одобрение должны и главы королевских родов. Да еще и главы знатнейших аристократических родов должны хотя бы не возражать. На уговоры и переговоры уходит уйма времени, а его у короля больше не будет. Второй раз я отцу с мачехой проделать этот гадкий фокус за моей спиной не дам.

Амирель устало зевнула, даже не успев прикрыть рот рукой, и пошатнулась. Принц тут же извинился:

— Я совсем тебя загонял, дорогая моя девочка. Пойдем, помогу раздеться и уложу тебя в постель.

Она напомнила ему, что у нее теперь есть камеристка, в обязанности которой входит готовить свою госпожу ко сну, и горничная, в любой момент готовая подменить камеристку, но принц заявил, что с ее раздеванием он справится и сам.

— С одеванием милых дам у меня проблемы, не спорю, а раздеваю я их очень хорошо. Главным образом быстро. У меня большой опыт, не волнуйся.

Амирель было неприятно это бахвальство с непонятным ей подтекстом, но сил на сопротивление не осталось, веки опускались сами.

Принц проводил ее в собственную спальню, отданную ей. Галантно распустил шнуровку на спине, поцеловал в шею, там, где неистово билась жилка, и, к ее изумлению, ушел добровольно, не дожидаясь ее протестов.

Повесив платье на кресло, Амирель небрежно скинула белье, натянула через голову тонкую ночную сорочку и легла в огромную постель, слишком большую, чтобы быть уютной.

Она тут же уснула, но проспала недолго. Проснулась от томительного, куда-то манящего ее непонятного зова. Ее с неимоверной силой тянуло, но она никак не могла понять, куда. Спать было невозможно, пришлось вставать. Побродив по комнате, как сомнамбула, снова легла, но заснуть больше не могла. Перед глазами мелькали чьи-то незнакомые лица, но с такими же пронзительно-синими глазами, что и у нее.

Кто это? Родственники? Но у нее нет таких родственников. Неужели королевская кровь, и без того испортившая ей жизнь, дает знать о себе таким странным образом?

Казалось, кто-то живой настоятельно просит о помощи. Зов был такой силы, что сердце билось где-то в ушах, отбивая запредельный ритм. Что это? Может быть, ловушка? Торрен ведь предупреждал ее об осторожности.

Она молча лежала, глядя в потолок и нервно покусывая губы. Зов становился все сильнее, нарастал, требуя одного — идти к его таинственному источнику. Сопротивляться ему не было никакой возможности.

Решив положиться на судьбу, Амирель покорно встала, надела халат и пошла на призыв. Ориентируясь на силу зова, прошла по своим комнатам, выясняя, где он звучит сильнее всего. Оказалось, что в ее будуаре.

Она встала посредине довольно большой комнаты и задумалась. Здесь зов был всего сильнее, это так, но откуда он доносился? Казалось, он идет со всех сторон одновременно. Прошла вдоль одной стены, потом вдоль другой, но так и не определила.

Тогда она закрыла глаза и пошла туда, куда повели ее ноги, протянув вперед руки. Через несколько шагов ее ладони уперлись в мохнатую шкуру.

Открыв глаза, пощупала шкуру руками, но ничего не обнаружила.

— За ней что, тайный ход? — спросила вслух, надеясь, что тайный призыватель откликнется.

В груди возникло странное ощущение — будто кто-то невидимый сказал ей «да».

— Что я должна сделать? — терпеливо спросила она, поднырнув под шкуру и положив руку на холодную поверхность стены.

В голове начали вспыхивать и гаснуть какие-то знаки. Она зажмурилась, пытаясь уловить их смысл.

— Да это же символ власти! — догадалась наконец Амирель, стукнув себя по лбу. — А где я должна его нарисовать?

На стене еле видимой в темноте искрой проявился рисунок и тут же исчез. Девушка аккуратно повторила все, что ей было показано, и стена, казавшаяся монолитной, отошла в сторону.

Что-то звало ее войти в образовавшийся проем, но Амирель шагать в зловещую темноту побоялась. Сняв с крючка стеклянный фонарь, освещавший комнату, подняла его повыше, снова подлезла под висевшую шкуру и осветила идущие вниз запыленные от времени ступени.

Удрученно вздохнула. Опять тайные, проложенные в старину ходы, и она, которая вовсе не хочет по ним идти, да еще в одиночестве. Темные стены с черными завесами паутины страшили. А вдруг впереди темница с останками замученных узников? Или ловушка, из которой ей никогда не выбраться?

Может быть, стоит разбудить принца и уже вместе с ним идти навстречу неизвестным опасностям?

Но зов стал сильнее, требовательнее, будто протестуя, и Амирель, стараясь как можно реже вдыхать поднимающийся снизу затхлый воздух, начала опасливо спускаться. Она шла медленно, боясь оступиться, ощущая холод каменных ступеней сквозь тонкую подошву домашних туфелек. Но вот лестница кончилась, впереди оказалась глухая каменная стена. Тупик?

Зов не прекращался, но откуда он шел, Амирель понять не могла. Стена казалась совершенно глухой, никаких обозначений на ней она разглядеть не смогла. Сигналов, с помощью которых она вошла в потайной ход, больше не было. Поставила фонарь на пол, и устало прислонилась лбом к холодным камням, уперев рядом с головой ладони в стену.

И тут поняла, что стена где-то теплее, где-то холоднее. Принялась искать самое теплое место, и скоро под ладонью обнаружилось небольшое углубление. Нажала на камень, и он плавно ушел внутрь, обнажая небольшую нишу.

В ней стояла резная шкатулка черного камня, из которой и раздавался призвавший ее зов.

Амирель попыталась сдвинуть ее с места, но шкатулка не сдвинулась ни на чуть-чуть. Тогда она попыталась приподнять крышку, но та не поддавалась.

Девушка разочарованно посмотрела вокруг. Для чего ее сюда позвали, если она ничего не может сделать? Скоро рассветет, ее хватятся и неминуемо найдут. Вот если б здесь был не тупик, она могла бы попытаться убежать. Хотя какой смысл опять подвергать себя ненужному риску? Ведь Торрен прав — она не всесильна, ее вполне можно поймать и использовать в своих целях. Во дворце она хоть недосягаема для таких властолюбцев, как элдормен Аверн.

Еще раз провела ладонью по шероховатой крышке и вскрикнула, оцарапав кожу об острый шпенек посредине. Показалась кровь, и она лизнула пострадавший палец, утишая боль.

От капли крови, попавшей на шкатулку, во все стороны расползлись красноватые искры, и внутри что-то щелкнуло. Амирель вздрогнула. Это открылась шкатулка? Она была запечатана кровью? Из старинных сказаний она знала о таких запорах, но всегда считала их всего лишь выдумкой. Но и эта сказка оказалась правдой.

Она с трепетом подняла крышку. Под ней на черном гладком камне шкатулки сиял самоцвет, разбрасывая вокруг огненные искры. Она взяла камень, и он, будто признав в ней хозяйку, вспыхнул неожиданно ярким синим цветом, чуть не ослепив ее, и внезапно потух. Только внутри, как сердце в человеке, мерцал и переливался еле видимый красноватый огонечек.

Зажав самоцвет в руке, Амирель опустила крышку шкатулки, надавила на камень стены, ниша закрылась. Пошла назад, тщательно освещая фонарем дорогу. Дошла до будуара и озадачилась: а как же ей закрыть проход? Нельзя допустить, чтоб кто-то догадался, где она была ночью.

Из комнаты закрыть тайник не получилось — символ, с помощью которого она открыла ход, не действовал. Видимо, он работал только в одну сторону. Амирель принялась осматривать ход изнутри и, заглянув направо, в темный угол, увидела торчащую из стены металлическую рукоять.

С силой потянув за нее, с трудом сдвинула вниз. Стена перед ней начала медленно затворяться. Ойкнув, кинулась в комнату, и еле успела протиснуться в закрывающуюся щель. Кусок стены с глухим щелканьем встал на место.

Помедлив, Амирель снова начертила символ власти на том же самом месте, что и прежде. Ход открылся. Удовлетворенно кивнув и похвалив саму себя за догадливость, она уже привычно нажала на рукоять, закрывающую ход, и быстро выскользнула наружу.

Все! Теперь она сможет скрыться от принца хотя бы ненадолго. Или попробовать найти выход из дворца. Вряд ли тайный ход делался лишь для того, чтобы скрыть шкатулку. Наверняка нишу сделали позже, перегородив основной коридор. Пусть сейчас и не было смысла уходить, но кто знает, что ждет впереди? Лучше быть готовой ко всему. Ей неслыханно повезло, что принц отдал ей именно эту комнату, а не другую.

Стоило бы выяснить все до конца сразу, не откладывая на потом, но сил больше не было. Аккуратно поправив медвежью шкуру, ушла в свою спальню. Поднесла камень к огню еще горевшего камина, камень ответил странными красноватыми отблесками, призывающими и отталкивающими одновременно.

Осторожно прикоснувшись к светящейся поверхности, чуть не порезала палец об острый край. Это осколок? Неужто это камень самой королевы Лусии? Его обязательно нужно как следует спрятать. Амирель оглядела будуар, затем прошла в спальню, но и там не решилась оставить его без своего присмотра. Камень стал странно дорог, как внезапно найденный брат. Или возлюбленный?

Разглядывая его со всех сторон, заметила опутывающую его тонкую полупрозрачную цепочку. Размотав ее, поняла, что цепочки как раз хватит, чтоб повесить камень на шею.

Стоит ли это делать? Отчего-то этот вопрос ее странно смутил, но ненадолго.

С волнением принялась размышлять, что сказать принцу или служанкам, если они увидят на ней амулет, но ничего придумать не смогла. Наверное, не нужно его надевать, лучше бы спрятать в надежном месте, но она, утешая себя тем, что сможет снять его в любой момент, все-таки повесила цепочку на шею и погладила камень, ощущая под рукой странное тепло.

Тут раздалось легкое шипение, и камень исчез, будто впитавшись в ее кожу. Она в растерянности ощупала то место, где он только что был, — пусто. Подбежала к зеркалу, помня, что некоторые амулеты можно разглядеть только в отражении, но и там ничего не увидела.

Хотелось думать, что все это привиделось ей в полусне, но взгляд упал на подол халата, разбивая и эту призрачную надежду. На светлой ткани красовались грязные разводы. Если халат попадется на глаза принцу или служанкам, не миновать неудобных вопросов, ведь пыли и грязи в ее покоях нигде не было.

Она схватилась за голову и побежала в будуар, посмотрела на пол возле медвежьей шкуры и застонала. Там тоже крупными хлопьями лежали грязь, паутина и сажа. Оставлять так нельзя — принц сразу догадается, чем она тут занималась. Придется мыть. Но чем? Тряпок для уборки у нее нет, считается, что уборкой занимается прислуга.

Решительно скинув с плеч халат, побежала в умывальню, намочила его и принялась промывать грязный пол, радуясь, что ковер на полу лежал далеко от стены, иначе бы ей ни за что не скрыть ночное путешествие.

Халат пришлось полоскать несколько раз. Когда пол стал относительно чистым, уж очень сильно в него въелась вековая грязь тайного хода, халат превратился в тряпку. Амирель не переживала — вещей у нее было достаточно. Но вот как скрыть пропажу от дотошной камеристки? Бесс убьется в поисках этого халата. И оставить его валяться ненужной тряпкой не получится — возникнет слишком много подозрений.

Разозлившись, бросила его в середину грязного белья, приготовленного для стирки. Завтра прикажет Уилли отнести корзину в прачечную и велит больше о ней не вспоминать. Если понадобится, проделает тоже и с Бесс.

В изнеможении упав на кровать, посетовала на собственную недогадливость — вполне можно было приказать убрать грязь служанкам и велеть им забыть об этом. Хотя нет. Если б в будуар заглянул кто-нибудь из стражников с амулетами, предотвращающими воздействие, или сам принц, ее тайну сохранить было бы невозможно.

Принялась планировать план побега и внезапно уснула. Спала гораздо дольше обычного, никто ее не будил. Проснулась поздно, выспавшаяся и почти счастливая. Почему-то ее не тревожили сегодня обычные волнения.

Вспомнив о ночных приключениях, положила поверх исчезнувшего камня ладонь — внутри отозвалось чуть заметным мерным биением. Амулет что, живой?