Секундо. Книга 2

Глава девятая

Его величество король Северстана Леран Двенадцатый с мерзким ощущением полнейшего поражения метался по кабинету. Вердикта с подписями, собранными им столь непомерными усилиями, не было. Кто его взял — неизвестно. Он был уверен, что тайник, о котором знал только он один, никто не вскрывал. Более того — все стражники клялись, что в кабинет никто не входил.

Вывод один — это дело рук этой колдуньи, Амирель, которую приволок его старший сын. Он никогда не забудет, как после ее возмутительного приказания «Пойдите вон!» он безропотно покинул ее покои, вернее, покои наследного принца. И теперь не имел права даже в них зайти, ведь прозвучавшее ему в спину: «Видеть вас не хочу» стало для него приказом.

Возможно, он и не прав, пропихивая любимого младшего сына на трон, отодвигая старшего, и у Торрена были определенные причины привезти во дворец эту девчонку с проснувшейся древней королевской кровью, но ведь всегда можно договориться! О том, что сам сделал эти переговоры невозможными, король предпочел забыть.

Да еще Юрис, ходивший по всему дворцу и с идиотским кукареканьем сообщавший всем встречным-поперечным, что он, принц Юрис, мерзкий ублюдок! Скольким он сказал эту гадость до того, как его посадили под замок, неизвестно, но разговоры о том, что младший принц сошел с ума, пошли не только по дворцу. Королю донесли, что об этом судачат уже даже барыги на столичном рынке.

Эх, нужно было слушать королеву, упорно повторявшую ему, что с Торреном ссориться нельзя, он может жутко отомстить. И что с ним нужно договариваться, а не приказывать. Он не верил, считал, что ему нет причин опасаться смешных козней старшего сына, и дождался!

Что теперь ему делать? Извиняться перед сыном и просить, чтоб с младшего сняли заклятье? И это должен делать он, король огромной страны? Да он в жизни ни у кого прощения не просил!

В кабинет вместо секретаря заглянул камердинер и неумело доложил:

— Его высочество наследный принц Торрен.

Король нетерпеливо приказал:

— Проси!

Его секретарь, обычно исполнявший обязанности его личного мажордома, сидел с принцем Юрисом, беспрерывно доказывавшему ему, что он, принц, мерзкий ублюдок, и требовавшего эти слова подтверждать.

В кабинет вошел принц. И не один. К досаде и негодованию короля, с ним была колдунья, из-за которой и начались все беды в королевской семье. Ему отчаянно захотелось уйти, ведь она его видеть не желает, и ему с огромным трудом, преодолевая себя, удалось остаться на месте.

Пытаясь держать лицо, он горделиво заявил:

— Зачем ты притащил с собой эту девку, сын?

Торрен обнял девушку одной рукой за плечи и защитным жестом прижал к себе.

— Поосторожнее в высказываниях, отец. Пример Юриса тебя ничему не научил? Тот тоже был непочтительным. И что с ним теперь?

Король закашлялся и подумал, не позвать ли ему на помощь стражников. Но сообразил, что помочь они ему ничем не смогут, ведь они точно так же подчиняются этой наглой девчонке, как и все прочие.

— Ты не посмеешь!

Старший сын и пока еще наследник широко оскалился, изображая улыбку. Угрожающе сверкнули белые и острые, как у хищника, зубы.

— Я не могу вам приказывать, отец, вы правы. Я не обладаю даром внушения. А вот Амирель обладает. К тому же она вспыльчива и не переносит грубости и насилия. Так что если не хотите прыгать козлом и орать петухом, то лучше ведите себя с моей избранницей так, будто она королева.

Леран Двенадцатый хотел было надменно заявить, что королевой ей никогда не бывать, мордой не вышла, но заметил, как устремленный на него синий взор начал разгораться гневом, и благоразумно промолчал.

Принц усмехнулся и позволил себе в отношении отца неприязненное «ты», что было строжайше запрещено вековыми законами.

— Как ты уже понял, отец, указ о смене престолонаследия уничтожил я. Юрису никогда не быть королем. И междоусобную войну, грозящую тысячными жертвами, я в своей стране не допущу. — Это было сказано так, будто Торрен уже был королем.

От нарочитого панибратства сына Лерана Двенадцатого передернуло, но он сдержался и с натугой спросил:

— И чего ты хочешь?

Торрен с видом победителя устроился в кресле напротив отца, демонстративно усадил себе на колени Амирель, нежно обняв ее за талию. Она почувствовала себя распутной девкой в дешевом кабаке и подавленно опустила взгляд, боясь новых насмешек.

Ничего не замечающий наследник торжествующе объявил:

— В первый день лета ты прилюдно откажешься от престола под предлогом крайней усталости. Уедешь с семьей на северные острова в самый отдаленный королевский замок и спокойно доживешь свой век. — И издевательски добавил: — Уверен, королева с восторгом примет мое предложение. Если жить хочет, конечно.

Амирель чуть заметно повела бровями, не понимая, как можно с таким сарказмом относиться к собственной матери.

— А королева мне и не мать, — безмятежно пояснил принц, уложив подбородок на ее плечо. — Моя мать умерла от неизвестной болезни много лет назад. А отец после этого женился на особе даже не королевского рода, презрев все законы Северстана, которые сам же призывал свято исполнять. — Подняв голову, грозно спросил короля: — Интересно, отец, от какого страшного недуга скончалась моя несчастная мать, и не умрете ли вы с королевой от той же самой заразы? — И угрожающе добавил: — Говорят, она может передаваться через десятилетия.

Король задохнулся от необузданной вспышки ярости. Покушение на себя он бы простил, но угрожать любимой Роветте он не позволит никому!

— Зря я не отправил тебя вслед за твоей матерью! Надо было! Теперь никто бы не мешал мне жить так, как хочется!

Принц стремительно поднялся, почти бросив Амирель на сиденье, и сделал угрожающий шаг к королю. Тот отшатнулся, побледнев и осознав, что наговорил. Он только что признался, что убил собственную супругу!

— Ты бы отправил, да вот только я оказался тебе не по зубам! — как змея прошипел взбешенный Торрен. — Вернее, не я, я был слишком мал, чтобы дать тебе достойный отпор, а герцог Мальорский, брат моей матери, который отказался выдать меня тебе. И сумел защитить меня от бесконечных покушений, устраиваемых моей милой мачехой с твоего ведома. Иначе мой замечательный младший братик был бы ныне единственным наследником престола. — Немного помедлил, глубоко вздохнул, беря чувства под контроль, и добавил уже со зловещим спокойствием: — Но это все дела минувшие. А теперь, если ты хочешь видеть своего младшего сына в добром здравии, пиши отречение от короны и престола. Если не хочешь сам, напишешь под диктовку моей Амирель.

Она нахмурилась и отвернулась. Ей не нравился принц, не нравился король, не нравилась вся эта подловатая борьба за престол, и единственное, чего она хотела — очутиться отсюда как можно дальше.

Король безнадежным жестом провел ладонями по лицу. Нехотя сел за стол, вынул бумагу с королевскими вензелями и размашистым почерком принялся писать. Написав, подал лист сыну и глухо спросил:

— Доволен?

Торрен внимательно и не спеша прочел все написанное отцом.

— Пока да. Сейчас я начну принимать дела королевства, менять твоих ставленников и лизоблюдов на своих доверенных людей, а остальное действо по твоему отречению мы покажем народу в первый день лета. Ты, как благородный отец и решивший отойти от дел уставший король, торжественно передашь мне корону и все права на королевство. А рядом с тобой будет стоять королева со своим сыном и дочерью, все с благостными лицами. Как тебе такой расклад?

Король вынужден был склонить в знак согласия седеющую голову. Не так он представлял себе конец своего правления, но что-либо изменить было не в его силах. С ненавистью взглянув на молча стоящую подле принца Амирель, хмуро попросил:

— Я свою часть сделал. Теперь пусть она вылечит моего младшего сына.

Торрен подошел к дверям и громко приказал:

— Приведите Юриса!

Через несколько минут в кабинет ввели младшего принца. Он растерял весь свой лоск и вальяжность, был небрит и бледен. Увидев брата с Амирель, громко и четко произнес:

— Я мерзкий ублюдок! — и громко трижды прокукарекал.

Король потрясенно обхватил голову руками и рухнул в ближайшее кресло.

Глядя на Юриса, Амирель поморщилась. Она уже горько пожалела о своей несдержанности. Можно ведь было просто отправить его восвояси, как короля. Но она не сдержалась — и вот плачевный результат.

— Хватит! — она взмахнула рукой перед лицом принца. — Прекратите!

Тот вздрогнул и с содроганием уставился на девушку. Руки его жадно сжимались и разжимались, будто он хотел ее задушить.

— Вы все забыли! — резко приказала Амирель, пожалев его. — Вы никогда не говорили о себе, что вы мерзкий ублюдок!

Принц распрямился и с прежним превосходством посмотрел вокруг. Король, видя, с какой легкостью девка Торрена управляет окружающими, ужаснулся.

Он потерял трон и королевство.

Забрав отречение, наследник ушел, уводя с собой колдунью.

С содроганием посмотрев ему вслед, понурившийся король рассказал о случившемся младшему сыну.

— Я ходил и заявлял всем встречным, что я мерзкий ублюдок? — не поверил Юрис отцу. — Что за бред! Этого не может быть!

— Можешь спросить у стражников, если не веришь мне, — король тоже разозлился, слушая безапелляционный голос сына.

Юрис призадумался. Потом провел рукой по щеке, укололся о небритую щетину и выругался.

— Хорошо, пусть эта колдунья может все. Но есть же какой-то предел ее возможностям? Или нет?

Король зашипел, как от острой боли. Вопрос был на редкость болезненным. В самом деле, можно ли ее как-то остановить?

— Пойдем к королеве. Уверен, она сможет посоветовать нам что-то нужное.

Ее величество сидела в своем будуаре в утреннем туалете цвета бледной зари, оттенявшем ее нежную кожу и подчеркивающим красивые карие глаза, столь редкие в Северстане. Увидев бледного короля и не менее бледного неопрятного сына, королева тотчас выслала из комнаты всех своих придворных дам.

Оставшись без ненужных ушей, внимательно выслушала мужа, выпрямившись и расправив плечи.

— Вот мы и дождались исполнения пророчества, мой дорогой, — прозвучали печальные слова. — Я много раз просила тебя не ссориться со старшим сыном. А теперь что ж? Остается только выполнить его требования.

Леран Двенадцатый в полнейшем недоумении выпучил глаза.

— Но, Роветта, ты столько сил положила, чтобы Юрис стал королем. А я только пытался по мере возможности тебе в этом помочь.

Королева безнадежно сжала перед собой руки.

— Ваше величество! — одно это официальное обращение заставило напрячься и короля, и принца. — Я вам уже сотню раз говорила и повторяю снова: я никакого отношения к покушениям на наследника престола не имею!

— Да, но я всегда думал, что тебе просто неприятно об этом говорить, — растерялся Леран.

— Конечно, мне неприятно об этом говорить. Ведь Торрен — брат моего сына. И мне очень жаль, что ему с раннего детства пришлось пережить столько горя. Но, клянусь, я никогда и ничего не делала ему во вред! Более того, если б я была уверена, что смогу обезопасить его жизнь, я бы с удовольствием взяла бы его к себе. По крайней мере, тогда бы он не наслушался от своих родственников по матери обо мне всяких гадостей, и мы с ним жили бы в мире.

Потрясенный король не знал, что и думать.

— Но кто-то же устраивал все эти покушения! Кто-то, кто хорошо знал порядки и в родовом замке герцога Мальорского, и здесь, во дворце!

Королева молчала, прикрыв глаза тонкой белой рукой. Принц и король переглянулись и одновременно выдохнули:

— Герцогиня Аметти! Это ее рук дело!

Королева все так же продолжала молчать, не убирая ладоней с глаз и не отвечая на слова мужа и сына.

— Теперь мне понятно твое молчание, дорогая, — со вздохом признал Леран. — Жаль, что я не прислушался к твоим словам раньше. Недаром ты была против этого вердикта.

— Во дворце все считают, что передать власть мне — это идея королевы, — Юрис скорбно развел руками. — И вряд ли теперь удастся кого-либо переубедить.

— Зачем? — королева отняла руки от лица и грустно улыбнулась. — Я знаю, обо мне все думают: я настоящее исчадье ада. Отравила королеву, пыталась уничтожить пасынка, чтоб утвердить на престоле своего сына. Хотя единственная моя мечта — жить спокойно вместе со своей семьей в тихом красивом месте.

— Тогда Торрен преподнес тебе эту мечту на блюдечке. Но рад ли этому наш сын? — и король посмотрел на Юриса в ожидании ответа.

Тот думал недолго.

— Я согласен. Меня всегда угнетала ответственность, накладываемая властью. Королем быть я не хочу. Куда приятнее оставаться просто ненаследным принцем. — И бравурно объявил: — Возможности те же, а ответственности никакой.

Леран широко развел руки, будто собирался обнять свою семью.

— Тогда все складывается на редкость удачно. И пророчество, которого ты так боялась, Роветта, не исполнится.

— Будем надеяться, мои дорогие, — кротко ответила королева. — Но у меня так тяжко на сердце, не знаю, чего и ждать.

— Но разве ты не говорила с бабушкой, мама? — осторожно спросил принц. — Не объясняла ей, что не хочешь смерти Торрена?

— Говорила, и многократно. Мы даже поссорились с ней, когда я пыталась убедить ее прекратить гонения моего пасынка. Но она уверена, что только таким образом сможет избежать исполнения пророчества — когда нам никто и ничто угрожать не будет. По ее мнению, она нас спасает, уничтожая нашу главную угрозу. Но мне почему-то всегда казалось, что ее больше прельщала идея стать бабушкой короля.

Юрис тряхнул головой, свел брови в одну линию, но все-таки сказал:

— Мама, я об этом пророчестве слышал много раз. Но не помню его совершенно. Возможно, не придавал ему значения. Что в нем?

— «Ты станешь королевой, но умрешь смертью королевы из рук королевы!» — Роветта произнесла эти слова безжизненным тоном. — Это было сказано старой колдуньей задолго до моей коронации. Королевой я стала, теперь меня ждет та же смерть, что и Геральду.

— Мы этого не допустим! — Юрис и Леран одновременно сжали кулаки, полные решимости ее защитить.

Она безнадежно склонила голову.

— Боюсь, от нас ничего не зависит. Моя судьба предрешена. Впрочем, как и ваши. Надеюсь все же, что ты, Юрис, избежишь гнева своего старшего брата.

Юрис сел на стул и безвольно уронил руки на колени.

— Как это сделать, мама? Мы с Торреном никогда не ладили. С того самого дня, как он приехал во дворец и первым делом назвал меня жалким ублюдком. А ведь в ту пору я смотрел на него, как на героя.

Роветта с горечью произнесла, досадуя, что невозможно изменить прошлое:

— Это плоды воспитания герцога Мальорского. Это он вложил в голову своего племянника столько ненависти. Я тоже, сколько ни пыталась поговорить с Торреном, наталкивалась лишь на откровенное презрение.

— Возможно, нам всем нужно было давно разобраться в наших недоразумениях. — Леран Двенадцатый по примеру сына устало присел на кресло, поставил локти на колени и обреченно оперся на них. Вся его фигура говорила о покорности судьбе. — Хотя, не появись эта девка… — он даже зубами заскрежетал от ярости и бессилия. — Это она выставила Юриса круглым идиотом.

— Я виноват сам, — внезапно признал тот. — Я вел себя непозволительно. Я нарочно спровоцировал ее, говоря гадости. Если б я был вежлив, ничего бы не случилось…

Королева огорченно покачала головой.

— Ты же знал, что это такое — истинная королевская кровь! Отчего же вел себя так безрассудно?

Принц хмуро хмыкнул.

— Мама, это глупо, но мне просто захотелось проверить! Все эти легенды о древней крови были так похожи на бабьи сказки, что я в них попросту не верил! А ты, отец?

— Тоже, — вынужден был признать тот. — Если б я знал, к чему это приведет, был бы куда осторожнее.

— Так будьте осторожнее хотя бы теперь! — вскричала королева, стремительно поднимаясь. — Что сделано, то уже не исправить. Но нужно хотя бы попытаться помириться с Торреном. И поскорее отсюда уехать. Мое имение в Аметтбурге вполне пригодно для достойной жизни. К лету мы приедем сюда на пару дней, торжественно передадим Торрену корону и уедем снова.

— Ты права, — король посмотрел вокруг новыми глазами. — А что, возможно, жизнь без бремени власти вовсе и не плоха? Можно будет весь день заниматься тем, чем хочется, а не корчиться с утра до ночи над государственными делами.

Роветта порывисто всплеснула руками, истово надеясь, что все обойдется.

— Я распоряжусь о сборах. И распущу своих фрейлин. Не думаю, чтоб они понадобились этой девочке.

— Они ей и не по статусу. Она здесь вообще неизвестно кто! — король решительно был не намерен прощать свою оскорбительницу.

— Это совершенно не важно, какой у нее здесь статус, — охолонила его супруга. — Главное, что теперь она здесь единоличная властительница.

— Ладно, демоны с ней! — был вынужден пойти на уступки король. — Собираемся и сегодня же уезжаем! Ты права — нам здесь делать больше нечего!

За обедом в малой трапезной, где был накрыт роскошный стол, Амирель долго скептически рассматривала поданный ей на серебряном блюде кусок жирной морской рыбы, запеченной в травах и политый густым ароматным соусом. Отчего-то совершенно не хотелось его есть.

Отодвинув блюдо в сторону, она попросила лакея налить ей воды. Тот наполнил бокал и подал ей, как-то странно взглянув при этом. Амирель поднесла бокал ко рту, помедлила и поставила обратно.

— Что такое, моя дорогая? — встревожился принц. — Невкусно? Что тебе не нравится? Положить что-нибудь другое?

Она с сомнением оглядела стоящие на столе блюда.

— Не знаю, но есть что-то не хочется. И пить. Что-то здесь не то. Но в чем дело, не понимаю.

Торрен нахмурился и порывисто вскочил.

— Кто принес эти блюда? — рыкнул он, вызвав свою стражу.

— Королевский подавальщик, как обычно, ваше высочество. — Глава караула сразу напрягся, подумав о том же, что и принц.

— Привести сюда всех, кто готовил еду для моего стола! А так же всех, кто был в это время рядом! — принц был вне себя от тягостных подозрений.

— Вы думаете, еда отравлена? — Амирель скептически посмотрела на стоящее перед ней блюдо и брезгливо поморщилась. — Мне не нравится только рыба и вода. Что вы хотите делать?

— Выяснить, кто посмел добавить отраву в еду, приготовленную для нас, и заставить их сожрать эту рыбу и выпить эту воду. И посмотри-ка на мои блюда.

Амирель пересела на место принца и понюхала еду, поданную ему.

— Мне не нравится ваше вино, — она отодвинула бутылку подальше. — Вы будете их допрашивать? — подумав о пытках, ожидающих подозреваемых, она вздрогнула.

Принц пренебрежительно махнул рукой.

— Чего их допрашивать? Ты просто велишь им говорить правду, только и всего. Сэкономим время.

Амирель представила мучения этих людей, последующие вслед за их разоблачением, и в ужасе обхватила себя ладонями за шею.

— Но я не смогу!

— Сможешь, — сурово заверил ее принц. — Больше от тебя ничего не требуется. Заставив их признаться, ты уйдешь, и с отравителями разберусь я сам. — И зловеще добавил: — Возможно, и убийцу своей матери найду. И тогда… — он замолчал, резко взмахнув рукой, будто отрубая на плахе чью-то голову.

В трапезную друг за другом стали заходить слуги, кто в белых фартуках и колпаках, кто в ливреях. Их оказалась целая толпа.

Амирель не хотела повторять слова принца, ей было жаль людей, глядевших на нее кто с ужасом, а кто с мольбой, но в ее груди запульсировал невидимый и неощутимый амулет, заливая ее тело горячей негодующей волной, и она с каким-то чуждым ей странным удовольствием велела говорить им правду и только правду. Изумившись своему поступку, так не похожему на ее обычное поведение, торопливо ушла к себе, не желая видеть продолжение.

Проводив ее прищуренным взглядом, оставшийся без сдерживающего начала принц бесстрастно допрашивал слуг, узнавая для себя много нового. Самое приятное было, когда на вопрос:

— Кто из вас отравил рыбу, воду и вино? — вперед сразу вышло пятеро человек, бледные и понурые.

Остальные упали на колени, уразумев, что здесь произошло. В ответ на жалобные мольбы пощадить Торрен разрешил уйти тем, кто не подозревал о заговоре против него. Ушли почти все, но трое уйти не смогли, хотя и пытались. Всего в трапезной осталось восемь человек — пятеро отравителей и трое их пособников.

Тех, кто знал или подозревал о готовящемся отравлении, но не предупредил его, а попросту не донес, принц приказал выпороть на конюшне, назначив им тридцать ударов батогами. После такого наказания они заведомо становились инвалидами, но принца это не беспокоило. С предателями иначе поступать нельзя, в этом он был твердо уверен.

У отравителей он выяснил подробности покушения сам, без вмешательства эмиссаров тайного сыска. Да и может ли он доверять им, если приказ отравить наследника и его избранницу поступил от лица королевы и явно с ведома короля? Тайный сыск на то и зовется королевским, что подчиняется непосредственно его величеству и заведомо действует в его интересах.

Заставив отравителей съесть рыбу и выпить воду, проследил за их конвульсиями без малейших угрызений совести.

После того, как их лица приняли мертвенно-синюшный цвет и застыли в безобразных гримасах боли, принц приказал выбросить их тела на помойку. Ночью их вывезут и зароют как бродяг, без надлежащих обрядов. Пожалев, что старинный обычай бросать предателей на съеденье собакам давно отменен, захватил бутылку с отравленным вином, взял с собой десяток своих стражников и отправился навестить мачеху.

Проходя через дворец, всюду видел испуганные лица женщин и крепко сжатые зубы мужчин. Все уже знали о попытке отравления наследного принца. Не отвечая на испуганные поклоны, быстро прошествовал на половину королевы.

Перед ее дверями наткнулся на огромные запакованные баулы и торопливых служанок, бегающих с вещами туда-сюда. Что это? Куда собралась ехать королева? Она же должна ждать скорбных известий о своем постылом пасынке? Что за странная интрига?

Но ему некогда было в этом разбираться. Он приказал своим стражникам связать не пропускающую его внутрь охрану и стремительно вошел в будуар королевы со зловещим выражением лица.

Завидев его, Роветта вздрогнула от охватившего ее ужаса и вжалась в кресло, стараясь стать как можно незаметней.

— Позовите короля! — сказала она одной из своих фрейлин. — Скорее!

Та быстро убежала, а королева повернулась к пасынку.

— Что случилось? — любезным тоном спросила она его, с трудом заглушая испуг. — У вас такой зловещий вид, ваше высочество.

— Пока ничего, — он сделал многозначительное ударение на слове «пока». И угрожающе добавил: — Но сейчас случится. — И сделал знак войти в комнату своим стражникам.

— Что вы себе позволяете? — королева надменно выпрямилась в кресле, пытаясь заглушить раздирающий душу страх. — Кто вас сюда пропустил? — она поставила сегодня у своих покоев усиленный караул и была уверена, что без ее ведома к ней никто не войдет.

Торрен глумливо усмехнулся.

— А кто может мне помешать войти к моей любезной мачехе? И не говорите, что вы меня не ждали! — Он повернулся к настороженно следившим за семейной сценой фрейлинам. — А ну все вон отсюда! — скомандовал он, и повелительно указала им на дверь.

— Не смейте уходить! — взвизгнула Роветта, испытывая уже настоящий ужас, догадавшись, что преданные ей стражники или убиты, или связаны. На помощь ей никто не придет. Где же король?

— Да, кто желает отведать вот этого винца, — принц поднял бутылку, — тот может остаться. Уверен, здесь на всех хватит.

Но дамы, вместо того, чтоб после смертельной угрозы опрометью кинуться вон, окружили кресло королевы с твердым намерением умереть, но не пропустить принца.

Тот не собирался никого упрашивать. Дав знак своим стражникам убрать мешающих ему женщин, морщась от их протестующих воплей, бесстрастно проследил за тем, как их силой уволакивают из комнаты.

— Что случилось? — уже обо всем догадавшись, спросила королева. Прижав руки к груди, вскричала, упорно не желая верить своей догадке: — Этого не может быть! Я же ее просила! Она же мне обещала!

— Вы прекрасно знаете, что это такое! — с издевкой укорил ее пасынок и приказал своим стражникам запереть фрейлин на ключ в соседней комнате, встать у входа в покои королевы и никого не впускать и не выпускать под страхом смерти.

У королевы мелко задрожали губы и подбородок.

— И чего вы так волнуетесь, милая матушка? — любезные слова звучали как изощренное издевательство. — Если вы не приложили свои белые ручки к этому вину, то ничего плохого не случится. Даже живот не заболит.

Посмотрев вокруг, Торрен взял стоявший на низком столике стакан, небрежно выплеснул из него воду на пол. Доверху налил в него вина и поднес к губам королевы.

— Пейте!

— Вы не правы, принц! — Роветта с вытянутым бледным лицом с трудом справлялась с задеревеневшими губами.

Говорить было трудно, к тому же она понимала, что все слова бесполезны, уверенный в своей правоте принц их попросту не услышит. Почему они не уехали раньше?

— И в чем же я не прав? — он сделал шаг вперед и оказался вплотную к убийце своей матери. — Расскажите мне!

— Я никогда не причиняла вред вам или вашей матери! Клянусь! — голос королевы почти исчез, но из глаз не выкатилось ни слезинки.

Внимательно следивший за ней Торрен усмехнулся.

— Неужели вы считаете меня таким простаком, Роветта? — его холодные ледяные глаза вымораживали из нее последнюю надежду. — Пейте! Немедленно! Не заставляйте меня применять силу!

Она попыталась вскочить и выбить у него из рук стакан. Он оказался проворнее и сильнее. Прижав ее к креслу одной рукой, другой сжал ее шею и надавил на нижнюю челюсть. Она рефлекторно приоткрылась, и он принялся вливать отраву в рот королевы, приговаривая:

— Не от этой ли болезни умерла моя бедная мать? Ведь с ней даже близким родственникам попрощаться не дозволили и похоронили в закрытом гробу. Страшная была болезнь, не так ли? Или, может быть, вы со своим сообщником, моим отцом, скрывали что-то? Например, странный цвет покойницы? Некоторые яды дают очень необычный цвет. Голубоватый, к примеру. Хотя у меня яда никогда не бывало, это ваш. Так что можете считать это возмездием. — И произнес позабавившую его фразу: — Покойная королева делится им с вами от щедрот своих. Так сказать, вы пьете из ее рук.

Королева, подозревавшая, чем отравлено вино, обреченно замычала. Она знала, что от мерелевой синюхи умирают в мучениях. Вот и сбылось пророчество колдуньи, избежать его не удалось.

Безжалостно влив в нее весь стакан, принц беззаботно присел на подлокотник кресла и принялся с интересом наблюдать за королевой.

— Что, невкусно? Ну надо же. И почему бы это? — в его голосе сквозило удовлетворение, смешанное с откровенным глумлением.

Королева сначала сидела молча, не в силах сделать вдоха, потом захрипела, упала на пол и принялась кататься по нему, раздирая ногтями горло.

Принц с довольной усмешкой следил за ее мучениями. Через пять минут все было кончено. В последней отчаянной судороге королева вытянулась на ковре, ее кожа стремительно приобрела мерзкий синюшный оттенок.

Удовлетворенно кивнув, принц приложил палец к ее шее, проверяя пульс, не нашел его и вышел в соседнюю комнату к перепуганным фрейлинам, боязливо прятавшимся друг за дружкой. С тайным злорадством сказал:

— Увы, ваша королева скончалась. Наверное, съела что-то не то. Или выпила плохое вино. Бывает. — С этими словами он направился к выходу, дав знак стражникам следовать за ним, а испуганные до колик фрейлины, страшащиеся зайти в будуар к своей королеве, нерешительно замерли на пороге.

При выходе наследник столкнулся со спешащим сюда королем. Тот был бледен, на его щеках играли два ярких пятна. Торрен никогда не видел отца таким взволнованным и состроил фальшиво-удрученную мину. Мрачный король напрягся и облизал внезапно пересохшие губы.

— Что ты тут делаешь? — проскрипел он, уже чуя беду.

Торрен встал напротив него, пафосно вытянул руку в сторону будуара и с лицемерной скорбью провозгласил:

— Увы, отец, у меня недобрые вести. Королева, похоже, подхватила ту же заразу, от которой скончалась моя бедная мать. — И издевательски добавил: — Сочувствую. Хоронить двух жен, умерших от одной и той же болезни, чрезвычайно неприятно.

Леран кинулся в будуар королевы. Увидев лежащую без движения жену, упал перед ней на колени, схватил ее и прижал к себе, с горечью глядя в посиневшее лицо. Он не мог поверить, что ее больше нет.

— Что ты наделал? — глухо спросил он у вошедшего следом сына.

Закрыв дверь, чтоб не дать распространиться недобрым слухам, Торрен лишь безразлично пожал плечами.

— Как аукнется, так и откликнется, не слыхал такую поговорку? — его губы сложились в пренебрежительную ухмылку. — Меня с Амирель за обедом пытались отравить. Но попробовать отравленное вино довелось той, что отдала этот приказ.

— Что? Опять? — король застонал, как раненый зверь, вскинув голову вверх. — Роветта никогда не пыталась тебя убить, сын! И твою мать убила тоже не она!

— Вот как? — Торрен не верил ни единому слову короля. — А тогда кто же?

— Геральду убило ее собственное скудоумие, — король поморщился. — Она умерла от яда, который заготовила для меня.

Принц нахмурился.

— Дядька мне говорил совершенно другое. Что Роветта отравила ее, чтоб занять место королевы. И ей это удалось.

— А что, он должен был тебе сказать, что его сестра была сумасшедшей? Что она истязала всех животных, встречавшихся ей на пути? Что обожала бить служанок и оскорблять фрейлин? А ты сам не помнишь ее дикие вопли, от которых сотрясался дворец? Ты был достаточно большим, чтобы понимать, что это ненормально.

— А это в самом деле так? Она была душевнобольной? — недоверчиво переспросил Торрен и вдруг понял, что это правда.

Недаром из родового замка были удалены все, кто хоть что-то знал о привычках сестры герцога Мальорского и мог рассказать о них ее сыну. И вспомнил, как в детстве, чтоб досадить надоедавшему своими нотациями герцогу, с удовольствием рвал горло мелким зверюшкам и птичкам, попадавшимся в его руки, и то, с каким ужасом дядька следил за его действиями. Он боялся, что склонности сестры передадутся ее сыну!

— Ты можешь узнать об этом у слуг или тех, кто был тогда во дворце. Не думаю, что они станут врать. — Леран дрожащей рукой гладил искаженное болью лицо жены, будто надеясь ее оживить.

— Ну, хорошо, — Торрен решил не спорить понапрасну, — а кто тогда организовывал покушения на меня? Или ты хочешь сказать, что не знал о них? Дядька много раз подавал прошения найти и наказать виновных, но ты не предпринимал никаких действий. Почему? Ты знал виновного и покрывал его?

— Я думал, что знал, — король никак не мог расстаться с мертвым телом и прижал мертвую жену к груди, с силой зажмурив набухшие слезами глаза, — но ошибался. Это была не Роветта. Она, наоборот, постоянно говорила, что с тобой нужно жить в мире. И всегда защищала.

— Она же прочила Юриса на престол! — Торрен был уверен, что отец просто выгораживает любимую жену.

— Не она, — Леран решил, что скрывать истинного виновника больше нет смысла. — Ее мать. Они постоянно ссорились из-за этого.

— Герцогиня Аметти? — Торрен пошатнулся. Осознание, что он казнил не того человека, далось ему нелегко. Вся эта многолетняя ненависть, застилавшая ему глаза, была напрасной. — Почему же ты ничего не предпринял?

— Я сам узнал об этом недавно. Роветта много раз пыталась остановить герцогиню, но та превратилась в фанатичку. Но предать ее она не могла, это же ее мать. Сказать, что герцогиня организовывала покушения на наследного принца, было то же самое, что отдать ее палачу.

— А меня, значит, выдавать на растерзание злобной старухе было можно? — Торрен почувствовал, как вспыхнувшее было чувство вины благополучно гаснет. — Но теперь-то я сам приму необходимые меры. И публичная казнь за покушения на наследника престола будет герцогине достойной наградой!

Король с тоской надавил на глаза жены, закрывая веки.

— Прости меня, моя голубка, — хрипло попросил он. — Я не уберег тебя, хотя и обещал. — И с ненавистью взглянул на старшего сына. — А ведь мы все вместе хотели сегодня уехать в ее дальнее имение. И больше тебе не мешать.

Торрен почувствовал неприятное стеснение в груди. Он зря обвинил во всем королеву. Надо было подождать и все выяснить у короля. Но ведь все казалось таким ясным и понятным!

— Надеюсь, хоть брата с сестрой ты оставишь в покое? — король держался из последних сил, принц это видел.

Кивнув головой, поспешно вышел. Закрывая двери, обернулся. Леран Двенадцатый, растеряв всю свою гордость, лежал на груди мертвой жены, содрогаясь в рыданиях. Торрен быстро притворил дверь, чтоб не видеть удручающей картины.

— Лекаря королю! — скомандовал он королевским стражникам и вышел из покоев королевы с высоко поднятой головой и удрученным сердцем.