Семнадцать белых роз

4

Утром приехали Джим и Майк. Собственно, приехали они сначала к Элли, но никого, естественно, дома не застали и, послушав звонкое тявканье, раздающееся из-за знакомой двери, отправились на поиски подруги. Сначала решили заглянуть к Валентине.

— О! — воскликнула она, увидев их на пороге. — А где слон?

— При чем тут слон? Элли у тебя?

— Да! А где слон?

— В машине слон, успокойся. А почему она не у себя дома? Там Сид один. Тявкает.

— Потому что мы боимся. А вы будете нас охранять?

— Так… — Джим оценивающе посмотрел на Валентину. — Похоже, вы вчера как следует отметили день рождения.

— Ты даже не можешь себе представить как!

— Ну подробности нас не волнуют, а вот почему вы щенка одного оставили?

— Сид! — донеслось из комнаты. — Черт! Я совсем забыла про Сида!

Элли выбежала в коридор. Вид у нее был очень живописный: короткие волосы стояли торчком, пижама Валентины была велика ей на три размера, поэтому сильно свисала с одного плеча…

Майк поспешно отвел глаза… Элли моментально все поняла.

— Я сейчас переоденусь, и мы поедем его спасать, — сказала она, краснея и скрываясь в своей комнате.

— Не забывай, что тебе нельзя выходить из дома! — крикнула Валентина.

Через пять минут, представ перед друзьями уже в одетом виде, Элли приняла решение:

— Я даю вам ключи, вы привозите Сида к Валентине, а потом мы все едем в банк и… я все расскажу, когда привезете собаку.

…Когда Сид был накормлен, утешен и обласкан, а миллион долларов под охраной ошалевших близнецов внесен на счет Элли, когда Джим и Майк успокоились и перестали ее поздравлять и синхронно целовать в обе щеки, и вообще, когда образовался относительный штиль, все вчетвером поехали наконец на старухину квартиру. То есть на бывшую квартиру Элли, откуда теперь она окончательно собралась съезжать сразу после возвращения с Альп.

— Они тебе вообще зачем нужны, эти Альпы? Ты теперь себе можешь ого-го что позволить! — заметил Джим, когда они уже подъехали к дому.

— Хочется. Я же там никогда не была, и путевка готовая лежит. Почему не съездить?

— Ну как знаешь. Зато теперь ты можешь пока не работать! Представляешь, как ты их всех сделала! Сида, Хелен, всех, кто тебя уволил. Весь наш журнал!

— Тебе нужно заняться покупкой недвижимости, — добавил Майк. — Собирать вещи и съезжать с этой квартиры. Только вот…

— Только… что?

Близнецы переглянулись. Деликатно крякнув в кулаки, они заявили, что лучше ей не видеть того, что Сид-маленький сделал с квартирой хозяйки. И даже предложили собрать вещи без участия Элли.

— Извините, — сказала Валентина, — но хочу напомнить, что в данный момент этот замечательный щенок находится у меня дома! И вы хотите сказать, что к нашему возвращению…

— Нет. — Элли вышла из машины. — Я должна посмотреть. В конце концов, мне все равно придется делать ремонт…

Остальные трое устремились за ней.

— Валентина, твоя квартира в любом случае обречена! — заявил Джим. — Лучше смирись с этим заранее. Известно же: щенки хуже малых детей.

— Да, — согласилась Элли, поворачивая ключ в двери. — По крайней мере, разрушительный эффект от них — гораздо больше. Ба…

Она застыла на пороге, оборвав себя на полуслове. Из-за ее плеча, почему-то с виноватым любопытством, выглядывали близнецы. Валентина прошла вперед.

— Ого! Это что же, и у меня так будет…

— Мамочки!.. Мои вазы!.. А! Мои коробки! Господи! Мои словари!

— А твоя проводка? Обои? Полки? Шланг от пылесоса? А твои любимые шторы?.. А полотенца в ванной?

— Вот черт! — Элли наступила в симпатичную кучку посередине гостиной. По периметру квартиры имелось еще несколько внушительных луж.

— Что он делал с обувью!

— А ты не видела свои домики, Элли?

— Что? Чт…

Наступила полнейшая тишина. Элли подошла к бывшим книжным стеллажам. Друзья молча обступили ее, всем своим видом выражая поддержку и сочувствие, словно она кого-то хоронила.

Все знали, КАК она относится к домикам. Глиняные, маленькие, разноцветные, расписанные точь-в-точь, как на фотографиях какой-нибудь горной деревушки, эти домики она коллекционировала давно. За последние годы их набралась уже почти сотня. Она покупала их по всей стране, по всем штатам, куда забрасывала ее судьба. Ничего особенного в них не было: мансарды, башенки, балкончики, лесенки и маленький кусочек сада на подставке… Но все, хоть и малюсенькое, — меньше ее кулачка, — а вылеплено и расписано с такой любовью, что видно каждую травинку, каждый кирпич и черепицу на крыше.

Элли говорила, что придет время — и у нее обязательно будет точно такой же — настоящий, разноцветный и свой…

Теперь домики лежали на полу и представляли собой груду осколков. Вернее, огрызков. Видимо, на вкус они были тоже хороши, но это стоило уточнить у Сида-маленького.

— Ну вот, — проговорила она, чуть не плача.

— Не надо, Элли. Ты можешь себе купить теперь хоть десять таких домиков. Причем, в натуральную величину.

— Ну вот!

— Нет, братишка, десять — это вряд ли. Но парочку — можно.

— Смотря где! В той же Швейцарии…

— Ну вот!

— Ах, если он съест мои фарфоровые вазы! Хоть одну! — Валентина заторопилась домой. — Все. Вы тут осматривайте место преступления, а я пойду, пока он не навалял всякого еще и у меня!

— Здесь придется делать косметический ремонт, — закрыв за подругой дверь, грустно резюмировала Элли.

— Да, старуха не примет квартиру в таком виде.

— Мы тебе поможем. Проводку я починю. Джим у нас хорошо умеет клеить обои, а полки мы как-нибудь пристроим на место.

— Дело в том, ребята, что я хотела все это сделать до понедельника. До того, как я улечу в Европу.

Близнецы снова переглянулись.

— До понедельника?

— До понедельника?

— Да, чтобы сдать комнату. Зачем она будет за мной числиться еще две недели, если я сюда не вернусь?

— В общем-то, она правильно рассуждает.

— Да. Только за выходные будет трудно все сделать. Тем более что сейчас уже три часа дня.

— Почему трудно, Джим? Втроем это можно сделать вообще за несколько часов. Завтра к вечеру старуха уже получит ключи. Можешь не сомневаться.

— Все бы ничего, — Джим почесал затылок, — но у меня сегодня интервью в ночном клубе. И ты, кстати, хотел идти со мной.

— Идите, я все сама…

— Нет, Элли, так будет нечестно. Майк остается помогать, а я пойду снимать девочек. — Джим хихикнул. — Такая уж у нас судьба: все девчонки достаются почему-то мне.

— Да ладно! Так уж и все!

— Да последние два года — все! Представляешь, Элли, в какой-то момент я даже засомневался в его ориентации… — Джим увернулся от оплеухи, которую Майк собирался ему отвесить. — Не трогай мою шею!.. Ну все, думаю. Или он — голубой, или в кого-то безнадежно влюблен. Третьего не дано… Не бей меня, нахал!

После короткой шутливой потасовки близнецы помирились, Майк посетовал, что ремонт, это действительно — незавидная участь против интервью со звездами стриптиза, но он все равно не бросит ее и останется помогать. А Элли заявила, что они тут и сами могут устроить стриптиз, с чем Майк тут же горячо согласился и, покачивая бедрами, принялся в шутку стаскивать свой свитер.

Закупив обоев, шурупов и моющих средств, они проводили Джима «морально готовиться к вечернему привату», а сами отправились делать ремонт. Позвонила Валентина и рассказала, что Сид сгрыз ножку фамильного рояля…

— Но, Элли, я готова все ему простить: мы полюбили друг друга с первого взгляда! Даже не мечтай, что сможешь забрать его теперь себе!

— Надеюсь, ты говорила не про рояль, — устало пошутила Элли и повесила трубку.

Сначала они собирали ее вещи. Вернее, раскладывали на две части: на безнадежно испорченное имущество и не совсем безнадежное, которое еще можно починить. Последнее складывали в коробки.

В результате ревизии (заодно Элли выкинула почти весь свой гардероб) Майк пять раз выносил огромные мусорные пакеты, дважды отвозил к Валентине выжившие вещи, и еще несколько коробок были выставлены в маленькой прихожей — единственном месте, которое Сид решил почему-то пощадить и не съел там почти ничего. Кроме телефонного кабеля.

Они присели, чтобы передохнуть и осмотреться, все ли было охвачено очистительным вихрем. Часы показывали половину девятого вечера.

— Джим сейчас, наверно, уже начал интервью.

— Нет, рановато.

— Согласен, для ночного клуба рановато.

— Ты ему завидуешь? — Элли по-матерински потрепала Майка по волосам. — Конечно, что за вопрос! Слушай, не майся, иди к нему! Ты и так мне очень хорошо помог. Смотри, сколько мы всего сделали. А теперь пора отдыхать.

— Да перестань ты! — Он раздраженно скинул ее руку с затылка.

Элли засмеялась.

— Да это ты перестань скромничать. Там стриптиз. Я же все понимаю.

— Да нужен он мне, стриптиз этот! Да я, если хочешь знать… — Майк вскочил и заходил по комнате. — Ладно, лучше расскажи, почему ты не приняла предложение Генри.

— Не приняла?

— Ну да. Ты же сказала, что вы ни о чем не договорились.

— Да он сам не знает, что хочет! Представляешь, он хотел, чтобы я постриглась еще короче!

Майк уставился на нее:

— Налысо, что ли?

— Вот и я ему сказала, что не буду. А он говорит, тогда найдем другое лицо… Пододвинь стремянку, пожалуйста… Помоги мне залезть.

— А ты? — Майк придерживал ее за ногу.

— А я говорю: пожалуйста — ищите!

— И все?

— Да. А ты что хотел? — Элли смотрела на него сверху вниз, вцепившись в люстру.

— Слушай, Элли! Он приезжает из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк на целый год. Ты могла бы столько денег заработать!

— Не нужны они мне.

— Ах да. Ну ты могла бы хоть немного поработать с ним, хотя бы из уважения ко мне! Я так старался.

— Ничего себе! — Она возмущенно подбоченилась одной рукой, в которой была тряпка для пыли. — Он старался! Майк, я что теперь должна делать? Удовлетворять все его капризы?

— Но ведь он известный продюсер и режиссер!

— И что?! — Элли отцепила вторую руку и вдруг с грохотом полетела вниз.

— Мама-мия! А-а-а!

Майк легко поймал ее на руки, словно ребенка, потому что был крупнее раза в два, и поставил на пол, придерживая за плечи.

— Господи, с тобой все в порядке? Элли!

— Чуть не умерла с испугу! — выдохнула она ему в лицо.

Майк погладил ее по волосам:

— Ты не ушиблась? Элли! Ты…

— Майк… все в порядке… — Она попыталась высвободиться.

— Ты… Ты… — Он наклонился к ней, и она ощутила на губах его жаркое дыхание.

— Что ты делаешь? — прошептала она.

Майк шарахнулся в сторону, резко убрав сжимавшие ее плечи руки, так что Элли снова чуть не упала, и отвернулся, засунув кулаки в карманы.

— Прости. Инстинктивно. Просто я — мужчина. Ты — женщина. Вот и повело. Прости.

— Да… — Она попыталась отшутиться, глядя ему в спину. — Тебе определенно пора на стриптиз!

— Да неужели ты думаешь, что я променяю ТЕБЯ на какой-то стриптиз! — сказал он, резко разворачиваясь к ней.

— Меня?

— Да! Тебя!

Они стояли на расстоянии нескольких шагов друг от друга, словно дуэлянты, глядя друг другу в глаза.

— Так вот в чем дело…

— А ты не видела?

— Теперь вижу. Майк, но как же так… Пять лет…

— Черт бы побрал эти пять лет! Черт бы их побрал!!! Какое они имеют значение для двух взрослых людей?

Она приложила ладонь ко лбу.

— Я ничего не понимаю. Мне… Это слишком! Это не укладывается в голове.

— А ты попробуй. И хватит смотреть на меня, как на младшего братишку.

— Дело не в том, что ты моложе меня на пять лет, просто это стало… просто я привыкла так к тебе относиться. Как к другу.

Он вдруг снова подошел к ней близко-близко и обнял, прижимаясь бедрами. По дрожанию его рук, по заметному возбуждению, которое она ощутила своим животом, можно было безо всяких сомнений понять, что лично он относится к ней отнюдь не по-дружески.

— А сейчас?

Элли смотрела на него со страхом и удивлением: перед ней стоял совершенно незнакомый взрослый мужчина, и в глазах его определенно читалось желание. Это был не Майк. С Майка она привыкла срывать бейсболку, трепать по макушке, бить в широкую грудь, если он позволял себе слишком откровенно шутить на ее счет. С Майком можно было делать все на свете, но только не…

— Элли, ты — самая лучшая девушка, которую я когда-либо встречал. — Он гладил ее по спине и снова приближал свое лицо, и против воли она почувствовала, что сейчас ответит на его поцелуй. И даже более того.

— Майк, мы не должны…

— А мы и не будем. Я просто поцелую тебя, вот так…

— Майк!

— И все.

— Пожалуйста… не нужно.

— И еще раз, вот сюда.

— Ма-айк… Не надо…

— Потому что тебе это слишком нравится, но ты не хочешь себе этого разрешить?

— Нет…

— Элли, я тебя люблю.

— Что?

— Да, люблю.

— Майк, но мы не можем…

— Мы все можем, Элли. Если мы захотим быть вместе…

От серьезного продолжения этого вечера их спас неожиданный телефонный звонок. Элли буквально пересилила себя, разомкнув объятия, и подошла к телефонному столику.

— Ну зачем тебе все это… — прошептал он, нажимая отбой, и вновь покрывая ее лицо поцелуями.

Она и сама не понимала, зачем ей все это, если вдруг рядом оказался ТАКОЙ Майк. Но сейчас должна была звонить старуха-хозяйка, завтрашний визит которой никак нельзя было упускать. А Элли была из тех людей, которые не могут отдавать в жертву чувствам какое-либо дело. По крайней мере, до этого момента она была именно такой.

— Мне нужно было поговорить. Мне очень нужно…

— Ничего тебе не нужно! Кроме вот этого.

— Ма-айк! — То, что они друзья, очень сильно придавало остроты ощущениям, и она была уже готова послать ко всем чертям и старуху, и квартиру, и ремонт, и свою путевку… Однако телефон зазвонил снова. У нее даже появилось чувство, что за ними наблюдают в окно и специально берут на измор.

— Да, черт побери! Алло!

— Эллина Макдауэл? — это был Генри. — Не помешал?

— Гхм. — Она сразу нахмурилась и отстранилась от Майка. — Нет. Не помешали.

— У вас странный голос. Может быть, вы не одна? И-и…

— Я одна. Что вы хотели? И откуда вы узнали мой домашний номер?

— Не важно. Я хотел дать вам еще один шанс.

— Что, типажей не хватает?

Он снова рассмеялся от души.

— Хватает. Просто… вы мне очень понравились. Можно сказать — заинтриговали.

Да у меня сегодня аншлаг! — подумала Элли.

— И что?

— К работе я приступаю не раньше, чем через пару недель. За то время, пока меня не будет в Нью-Йорке, вы еще раз подумайте, взвесьте все «за» и «против», а потом встретимся и поговорим.

— Имейте в виду: стричься я не буду! — Она глянула на Майка: тот сделал страшные глаза, догадавшись, с кем она говорит. — И Сида не отдам!

— Почему?

— Я его уже пристроила в хорошие руки.

— Жаль. Ему бы понравилось в моей деревне.

— Разводите в своей деревне своих собак. А чужих — не троньте.

— Ну хорошо. Все-таки, чувствуется, я вас отвлек. Всего хорошего, думайте. И… приятного вечера!

Но вечер не был приятным. Он был совсем неприятным. Элли, опустив глаза и отойдя на безопасное расстояние, сказала Майку, что произошедшее им обоим лучше забыть.

Он ушел, хлопнув дверью, а она обессиленно упала на кровать. Великой миллионершей, которая может послать к чертям любого продюсера и так же легко выбрать первого понравившегося мужчину, она себя не ощущала. А воспоминания о поцелуях с Майком вызывали в ней противоречивые ощущения: с одной стороны ей было до одури приятно осознавать, что он ее любит, но с другой — она чувствовала себя виноватой. Нельзя так жестоко поступать с этим красивым, романтичным юношей, хорошо, что она его прогнала и не стала… Ведь они неизбежно расстанутся. Да, расстанутся, в чем не может быть никаких сомнений. Потому что пять лет разницы.

И все-таки… И все-таки что-то цепляло ее в этом парнишке. Может быть, его совсем недетская манера вести себя с ней как с женщиной: властно и даже эгоистично. Обычно она могла диктовать ему свои условия на правах старшей подруги, но, видимо, на территории любви Майк привык чувствовать себя полноправным хозяином положения. И это возбуждало. Пожалуй, даже больше всего остального.

И это заставило ее обхватить себя за плечи и, скорчившись на одинокой кровати, простонать: «Ма-айк! Как ты нужен мне!»

В воскресенье было поздно исправлять ошибки, потому что Майк приехал клеить обои вместе с Джимом. Тот никак не мог нахвалиться рассказами о приватном танце, который ему, как представителю известного журнала, достался в качестве подарка за счет ночного клуба… Джим не переставая молол языком все утро, но постепенно до него стало доходить, что в обстановке что-то не так: Элли и Майк совершенно не разговаривают друг с другом.

Он не знал, что между ними уже произошел один короткий диалог в кладовке:

— Извини за вчерашнее. Наверное, я слишком поторопился.

— Это ты меня извини.

— Впредь буду осторожнее!

Она не стала спрашивать, что означает это «впредь», но и возражать не стала.

Остаток дня Майк избегал смотреть ей в глаза, она тоже не стремилась к общению, оба сильно переживали вчерашнее, и поэтому не заметили, с какого момента Джим стал смотреть на них с хитрым пониманием. И через пару часов, окончательно утвердившись в своем выводе, он качнул головой и тихо присвистнул собственной догадке: ай да братец!

— И давно это у вас? — спросил он, когда Элли ушла в магазин.

— О чем ты?

— Брось, Майк, я слишком хорошо знаю твои заморочки: если ты не испытываешь к девушке хотя бы симпатии, у вас ничего не может быть.

— А у нас ничего и не было.

— В самом деле?

— Это касается только нас двоих.

— Майк, то, что ты влюблен в нее, я понял еще два года назад. А вчера ты, похоже, отважился раскрыть карты. Или еще на что-нибудь?..

Майк взял его за грудки:

— Не смей говорить об этом в подобном тоне! Или я сверну тебе шею.

— Ну извини. Я тоже уважаю Элли, но… Майк, мы же так прекрасно дружили втроем! А ты все испортил. Уверен, что и она была в шоке.

После этих слов Джим получил затрещину и серьезно обиделся на брата. А Элли теперь была уверена, что, начиная с сегодняшнего дня, их дружбе втроем пришел конец.

…Хозяйка осталась довольна неожиданным ремонтом, даже вернула деньги за те две недели, которые были проплачены вперед, до конца сентября, и пожелала Элли удачи в дальнейшей жизни. Последнее было как нельзя кстати.

Утро понедельника, на которое был назначен вылет в Швейцарию, ознаменовалось второй перегрызенной ножкой фамильного рояля. Валентина начала терять терпение.

— Сид! Милый мой Силушка! Этому предмету, да, вот этому, со смешными дощечками, которые опускаются под лапками, воют и поют… этому инструменту — ты не поверишь — сто лет! Сто лет — это очень много. За сто лет можно перегрызть кучу приятных на вкус вещей. Понимаешь?

Сид наклонил голову на бок, внимательно глядя ей в глаза.

— А ты! Ты испортил эту штуку всего за два дня! Сто лет она стояла, как новенькая, а после тебя, Сид…

— Чему ты его учишь? — Элли описывала круги по сквозным комнатам и коридорам квартиры, собирая вещи. — Лучше отдай мне свою сумочку для косметики. Я не могу лететь без нее, а моя где-то потерялась.

— Еще бы!

— Перестань.

— Не перестану. Твоя голова забита черт знает чем. Я, конечно, не знаю подробностей (что с твоей стороны очень подло — мне их не рассказать), но уверена, что «крышу» тебе снесло тем, что случилось у тебя с Майком. Вот ты и не помнишь, где вещи.

— А что я должна делать, по-твоему?.. Не знаешь, где мои джинсы?

— Не знаю. Ты должна думать о том, куда мы потратим твой миллион.

— «Мы»? Это после того, как ты мне не дала выиграть второй?.. Мы его потратим на мою квартиру, на мой новый гардероб и вообще!

— Последнее мне больше всего нравится. Может быть, как раз под словом «и вообще» подразумевается несколько незабываемых путешествий по белу свету, которые ты мне давно обещала, когда у тебя появятся деньги, поскольку на мои ты ездить не хотела?

— Да, — Элли улыбнулась. — А я и забыла. Точно, мы обязательно куда-нибудь съездим. Вот вернусь с Альп…

— Ага, и на Апеннины.

— Куда? — Элли, не снижая скорости, летала по квартире, набрасываясь то на одну, то на другую коробку.

— Это, милая моя, рядом, в Италии. Тоже горы.

— Ясно. Ты всегда хотела слетать в Италию.

— Я и летала несколько раз. Только в последние годы компании хорошей не было. А поскольку у тебя теперь много денег… Ладно, хватит мучиться, забирай мою сумочку насовсем! Забирай, забирай, я себе новую куплю!

— Спасибо. А ты сегодня же перетащи мои коробки в какую-нибудь одну комнату. И запри ее, чтобы Сид туда не проник… Все! Кажется, все собрала!

— Да купишь ты все на месте! Думаешь, в горах кроме баранов да цветов ничего не бывает? Уверена, в этом курортном городке ты найдешь даже то, чего не могла найти в Нью-Йорке. Ну все, садимся в машину. Прощайся с Сидом, у тебя вылет через час, а сегодня пробки.

Элли прижала к себе щенка, получила мокрый «поцелуй» во всю щеку, закинула сумки в багажник и села в машину. Валентина гнала, как никогда, рискуя кого-нибудь раздавить или нарваться на полицейского. А Элли не покидало навязчивое ощущение, что она что-то забыла дома. Что-то очень важное… Нет, вроде бы все на месте, и в тоже время…

Уже на въезде в аэропорт она полезла в сумочку-рюкзак, к которой не притрагивалась с тех пор, как пришла из офиса. Документы на месте, путевка на месте… Документы…

— Валентина! Я забыла выложить документы на Сида. У него есть паспорт с родословной. Ого! Оказывается, он благородных кровей! Только сюда нужно имя вписать. Оставлю на сиденье.

— Да, без них он две недели не прожил бы. Смотри, на твой рейс уже посадку объявили. Пойдем быстрее!

Девушки судорожно тащили из багажника дорожные сумки и тут… Описать свое состояние в этот момент Элли не смогла бы: до того сильным был шок от увиденного.

На разлинованный цветными полосками асфальт аэропорта вывалилось что-то совсем домашнее. Что-то, что не вписывалось в окружающую обстановку и оттого сильно бросалось в глаза.

Сид-маленький выпрыгнул из багажника и уселся возле колеса, скромно подобрав передние лапы, — сама воспитанность и послушание.

Немая сцена длилась недолго: нужно было торопиться на самолет. Но сидеть в машине щенок отказался: он поднял такой жалобный вой, что на подруг начали оглядываться в толпе: мол, кто это так жестоко мучает собаку?

— Это судьба! — закричала Элли, подхватывая его на руки. — Я беру его с собой, видишь, и документы есть!

— Ты с ума сошла! На него придется билет покупать, перевозку, оформлять, возни много! А времени — мало!

— Ничего — разберемся. — Элли вздохнула: о полноценном отдыхе теперь придется забыть. — Значит, судьба. Ему тоже, может, не хватает Европы. Не зря он мои домики сгрыз.