Шаг из тьмы

5.37.13 Давайте ссориться перед балом

На неё обрушилась белая маршрутка, полная белых кружев и оборок, стеклянные бусины посыпались со всех сторон, по ушам ударили неразборчивые визгливые вопли, она тонула в этом крике и слащавом тканевом безумии, пока не пришла в себя на диване у камина.

От поселившегося в голове фантомного запаха кружев тошнило, во всех этих магазинах пахло по-разному, но всегда это был очень сильный сладкий запах, вызывающий непроизвольное слюноотделение и желание выпить воды.

Она с трудом села, схватилась за голову, пытаясь унять пульсирующую боль, поняла, что причёска испортилась, сняла заколку, привела волосы в порядок. И только теперь услышала, что в кухне шумит вода.

«Не ушёл.»

Пить хотелось всё сильнее, она встала, поняла, что с неё сняли обувь и куртку, обулась, посмотрела на дверь в кухню. Министр, помешивающий что-то в кастрюле на плите, посмотрел на неё и молча отвёл глаза, продолжил мешать.

«Как будто ничего не случилось. Да щазже.»

Она пошла в ванную, напилась из крана, ещё раз переплела волосы, вспомнила парня-консультанта из магазина Анди.

— Вера, идите пить чай!

«Вот ещё чай пить меня приказным тоном не звали.»

Она смотрела на себя в зеркало, и никак не могла понять, какое у неё лицо, что оно выражает, как будто она тоже была тем мультяшным человечком, которому стёрли черты.

— Вера, это надо пить горячим.

Она повесила полотенце на крючок, оно упало. Она стояла и смотрела на него, понимая, что ей совершенно всё равно, желания поднимать нет, и никакого дискомфорта от того, что оно там валяется.

— Вера? — открылась дверь, министр заглянул внутрь, она не отреагировала. — Так тяжело прошла телепортация? — Она молчала, он наклонился за полотенцем и бросил его в корзину для белья, тронул Веру за локоть: — Пойдёмте, вам Док прописал отвар, — она пошла, он усадил её в кресло, налил ей и себе отвара из кастрюли, поставил перед Верой чашку, сел рядом и тоже взял свою.

«Почему не на своё обычное место напротив?»

В чашке отражалась люстра, медленно тонули крохотные кусочки лепестков, такие же розовые и мёртвые, как её надежды. Министр не пил, и похоже, не дышал. Она подумала, что совсем не чувствует его, и Двейна не чувствовала в "Коте", и Мартина тоже.

«Они что-то придумали с амулетами, чтобы я чувствовала посторонних людей, а их не чувствовала.

Ну и что?»

— Вера… давайте не будем ссориться перед балом.

— А давайте будем, — она медленно подняла голову, посмотрела на него, он отвёл глаза. — Давайте разберёмся, и "выработаем линию поведения", как сказал Мартин. А то на балу начнутся вопросы, а я не знаю, как на них отвечать.

— Давайте мы выпьем отвар, поужинаем и отдохнём, а потом…

— А давайте вы будете теперь ужинать в столовой.

— Приказать подать еду сюда?

— Нет, сами туда отправляйтесь, будьте так любезны.

— Вера… Вы не в том состоянии для разговоров.

— Я никогда не буду в подходящем состоянии для таких разговоров. Я думала, что смогу делать вид, что всё в порядке, но я не могу. То есть, я могу конечно, но зачем? Перед кем мне прикидываться? Себя не обманешь, да я и не хочу, я привыкла всегда быть честной с собой. Вас… А смысл? Я не хочу вас видеть сейчас, я думаю, для вас это не новость. Больше здесь никого нет, выделываться не перед кем. Идите.

— Вера, завтра бал.

— Не переживайте, на балу всё будет в порядке, я умею играть на публику. Но сейчас здесь публики нет, и играть я не вижу смысла. Но обсудить "линию поведения" нужно, чтобы завтра мы врали одинаково.

— Мы должны поговорить о том, что произошло утром.

— Остались какие-то детали, которые мне неизвестны, и которые могут радикально изменить картину?

— Я хочу, чтобы вы поняли, зачем я к ней пошёл. Не по её… работе, а просто поговорить.

— Знаете, что такое "взаимоисключающие параграфы"? Это когда вы вчера говорили, что она — не шлюха, и её работа — просто общаться, а сегодня говорите, что пошли к ней не по работе, а поговорить. Путаетесь в показаниях.

— Я правда шёл к ней поговорить, получить совет. Ги-син платят за то, что она тратит на клиента время, ничего больше она не должна. Чёрт, в первый раз в жизни пришёл к женщине за советом — меня обвинили чёрт знает в чём!

— Бедняжка.

«Дзынь.»

— Вера, мне нужен был совет по поводу вас. Я думал, она мне подскажет, что с вами делать.

Вера закрыла лицо руками, пытаясь справиться с истерическим смехом, покачала головой:

— Идите. — Вера…

— Вы пошли за советом обо мне к продажной женщине. Не к кому больше, ага. Я поняла, — она убрала руки от лица и посмотрела на министра, кивнула с издевательской улыбочкой: — Дальше? Что она вам посоветовала? Хотя, нет, подождите, как звучал вопрос?

— Я объяснил ей ситуацию и спросил, что делать.

— Подождите, я уточню, — подняла ладонь она, — и попытаюсь уложить это в голове, как говорил один мой бывший непонятно кто. Вы, занимая должность, которую вы занимаете, пошли к человеку, о котором вы толком ничего не знаете, выложили ему секретную информацию личного характера о персоне государственного значения, даже двух персонах…

— Я не называл имён.

Она фыркнула и развела руками:

— А то же так трудно догадаться, нереально прямо.

— Ничего секретного я не говорил.

— Конечно, это же всего лишь моё здоровье, это можно легко обсуждать с чужим человеком.

— Об этом и так весь рынок болтает.

— Тем более, почему бы королевскому сыну не вести себя как базарная баба, что тут недостойного?

— Звучит как оскорбление.

— Вызовите меня на дуэль, — с горьким сарказмом прошептала Вера, — пусть об этом напишут в газетах, всё равно эту историю каждая собака знает. Офигеть секретный отдел.

— Мужчины не дерутся на дуэлях с женщинами.

— Да, они всего лишь гробят их репутацию, ограничивают свободу и распускают сплетни. А на дуэль их вызвать за это нельзя, как удобно.

Он молчал, она потёрла лицо, медленно глубоко вдохнула и сказала чуть спокойнее:

— Ладно, так… вернёмся к вопросу. Что вы от неё хотели получить? Совет?

— Совет.

— И что она вам посоветовала, эта мудрая женщина с огромным опытом, не имеющим к этой ситуации ни малейшего отношения?

— Я не принял её совет.

— Он был так плох?

— Она посоветовала убедиться, что вы действительно настроены серьёзно, и что вам интересен я сам, а не мои деньги и положение. И для этого она предложила прийти к вам со следами… визита к другой женщине, и посмотреть на реакцию.

Вера посмотрела на него, он смотрел в чашку, она достала из-за пазухи амулеты и стала перебирать их, но поняла, что не помнит, которые из них новые, они не отличались от старых. Бросив это бесполезное занятие, она опять посмотрела на министра и тихо спросила:

— Посмотрели?

Он поднял глаза, потянулся взять её за руку, она отдёрнулась как от огня.

— Вера…

— Идите отсюда. Не хотите говорить о планах на завтра — значит, нам не о чем говорить.

— Вера, я же сказал, я не принял её совет!

— Хватит на меня орать! Я сказала вам уходить, сколько раз я должна это повторить?!

— Она облила меня своими духами, неожиданно, я её не просил и не соглашался с её предложением, она сама это сделала. Я переоделся, и вымылся, дважды, но эта дрянь настолько стойкая, что вы её всё равно унюхали.

Она усмехнулась и изобразила его фирменный высокомерно-укоризненный тон:

— И как вы это допустили? Мне казалось, у вас отменная реакция. Может быть, вы и сами были не против? Для вашего мира это нормально, и вы не собираетесь от этого отказываться.

Он бросил на неё раздражённый взгляд, прошипел:

— Я вам всё объяснил, что вам ещё нужно?

— Это вам что нужно ещё? Вы решили узнать, как я к вам отношусь, при том, что я вам об этом говорила, блин, под "часами истины". То есть, мне вы не поверили, а какой-то…

— Она не шлюха.

— Я её так не называла. Но судя по тому, что вы кидаетесь её защищать с таким пылом, она — профессионал.

— Вера, ваша ревность необоснованна, я её второй раз в жизни видел.

— Офигенно. При чём здесь ревность? Вы пошли к незнакомому человеку, чтобы задать вопросы обо мне. Вы пошли к ги-син. Это очень хорошо показывает ваше отношение ко мне, ту роль, которую вы для меня готовите в вашей жизни. И вы сделали это сразу же после того, как Йори принесла вам сплетню про моё бесплодие, и я её не опровергла. Это тоже хорошо показывает ваше отношение ко мне. Вы не пришли сюда ночевать, как только появилось малейшее подозрение, что я для вас генетически бесполезна. Это не ревность, и ги-син здесь ни при чём, это просто ваше отношение ко мне, которое резко изменилось.

Повисла тишина, Вера смотрела на чай, министр медленно глубоко вдохнул и сказал:

— Завтра бал.

— Я помню, я приду. До завтра, господин министр. — Я никуда не уйду, пока вы не прекратите нести чепуху и не выслушаете меня спокойно.

— Я спокойна. И я вас выслушала. Не хотите уходить — не надо, я сама уйду. Подальше. Ищите мне новый дом, я не хочу здесь оставаться.

— Здесь безопасно.

— Если вы не найдёте мне новый дом до бала, на балу я попрошу об этом короля, при свидетелях.

— Найти вам безопасное жильё за такое короткое время нереально.

— Ваша проблема. Вы давно должны были об этом позаботиться, но вас заботили какие-то совершенно посторонние вещи.

Она встала, достала себе чашку и стала наливать воду, руки тряслись так, что пришлось поставить чашку на стол, чтобы не уронить. Министр смотрел на неё, она чувствовала спиной его взгляд, и не оборачивалась.

— Вера… давайте поговорим… просто поговорим, о чём-нибудь отвлечённом.

— С ги-син своими разговаривайте, они для этого предназначены.

— Чёрт, Вера! Я же сказал уже, она меня интересовала как источник информации, а не как женщина!

Вера обернулась и развела руками с ядовитым сарказмом:

— У меня по этому поводу только один, самый главный вопрос. С чего вы взяли, что она, мать вашу, на вашей стороне? Как должна работать логика, чтобы хотя бы на минуту допустить, что женщина, которой вы деньги платите за общение, будет помогать вам наладить отношения с другой женщиной, которая делает то же самое, но бесплатно? Это же её… не просто конкурент, а злейший враг — это девальвирует ценность её услуг! Это простейшая логика, чему вас в универе экономическом учили? Это чем надо упороться, чтобы пойти к шлюхе спрашивать о любви? Что она о ней знает, это не товарно-денежные отношения! И даже если вдруг знает — с чего бы ей вам помогать? Это такая феерическая, просто эпическая вершина наивности, что все наивняки мира должны сражаться за право гнездиться в этом месте!

Он держался за голову и пытался сдержать смех, Вера поняла, что размахивает руками, как выступающий на форуме философ, отвернулась и взяла свою чашку с водой, пытаясь отдышаться, и чувствуя, насколько стало легче.

Министр помолчал, медленно глубоко дыша, как будто пытаясь взять себя в руки, осторожно сказал:

— Я однажды ей сильно помог, и рассчитывал на её благодарность.

Вера издевательски рассмеялась:

— Шутите? Она ги-син, она не шлюха, она даже за деньги ничего не должна. Помогли — значит, хотели помочь, ваше дело, может, вам помогать нравится. Пришли — значит, хотели прийти, может, услуги понадобились. Спросили про другую женщину — приветик передадим другой женщине, чтобы не думала, что она тут одна. И вы радостно передали. Понравилось быть курьером?

— Я уже понял, что выбрал неправильный способ решения проблемы, хватит. Я до сих пор не понял, что вы хотите получить в качестве извинения.

— Нахрена мне ваши извинения? Извинение не стирает память, а в вашем случае вообще ничего не меняет, потому что вы всё ещё не поняли сути претензий, и продолжаете считать, что всё делали правильно, а вокруг творится какая-то нелогичная женская блажь.

— Именно это и происходит. Вы выдумали проблему там, где её нет, я не понимаю такой бурной реакции на такую невинную вещь.

— Ничего, это приходит с опытом, рано или поздно поймёте.

Он усмехнулся:

— Звучит как угроза.

Она сделала саркастично-невинные глаза:

— И как вы догадались?

— Вы собираетесь посетить продажных мужчин?

— А что, вам не нравится эта мысль?

— Вы их здесь не найдёте, здесь не ваш вывернутый на изнанку мир.

— Это моя проблема. Просто наслаждайтесь зрелищем.

Он фыркнул, как будто не видел в её заявлении ни грамма угрозы для себя лично, она выпила воды, вылила остаток и пошла в спальню.

Кровать была застелена новым постельным, вещи на трельяже были переставлены, в центре стояла открытая алая коробка с теми хрустальными гребнями, которые она примеряла в магазине Анди.

Она подошла и одним пальцем захлопнула крышку.

— Они же вам понравились.

Министр стоял у двери, опираясь плечом о стену и держа в руке чашку, Вера не ответила, продолжая смотреть на закрытую коробку. Тихо спросила:

— Товарно-денежные отношения, серьёзно? Бартер?

— Не делайте вид, что не понимаете.

— Нет, я понимаю, что у вас так принято…

— Да, у нас так принято. А у вас как принято?

— У нас принято не ходить к шлюхам, если состоишь в отношениях. Либо шлюхи, либо отношения. Но, так как у нас отношения под вопросом, а шлюхи — состоявшийся факт, то тут думать не о чем, всё прозрачно. — А я считал, что отношения как раз-таки факт, а под вопросом шлюхи, потому что вы в упор меня не слышите, и продолжаете называть ги-син шлюхой, хотя вам уже три человека сказали, что это не так.

— Какие три человека?

— Я, Двейн и госпожа Виари.

— Вы подслушивали.

— Ради вашей безопасности.

Она горько усмехнулась, осмотрелась, как будто пыталась вспомнить, зачем сюда пришла. Посмотрела на часы — одиннадцать вечера. Стала снимать амулеты, все, которые не помнила, министр сказал:

— Оставьте, они вам нужны.

— Зачем? Чтобы вы могли мне врать?

— Чтобы вы не чувствовали мою боль.

— Так уберите свою боль подальше, мне своей хватает.

Он не ответил, она стала расстёгивать кофту, посмотрела на министра:

— Я собираюсь спать, у меня завтра бал.

— Выпейте отвар и ложитесь.

Она посмотрела на чашку в его руке, указала глазами на тумбочку, он поставил туда чашку, походил по комнате кругами, пока Вера невозмутимо раздевалась, делая вид, что его здесь нет, ещё немного помялся у двери и ушёл.

Вера тут же взяла чашку, понюхала, стараясь запомнить запах, отнесла в кухню, увидела на столе нетронутую чашку министра Шена. Хорошо подумала и решила вылить свою в раковину.

«Стопудово какое-нибудь отупляющее успокоительное, сильно настойчиво он мне его совал, даже в спальню принёс, и своё пить не стал. К чёрту, от греха подальше.»

Выпила ещё воды, отнесла чашку обратно на тумбочку и легла в постель. Свет погас, перед глазами опять замелькали осточертевшие оборки, она пыталась расслабиться и представить облака, отражённые в воде, и ей почти удалось, когда в коридоре раздались шаги министра Шена.

Дверь открылась, он пошёл к шкафу, не скрываясь и не пытаясь вести себя потише, снял халат, обошёл кровать и лёг, сразу же придвинувшись вплотную и обняв Веру сзади поверх одеяла.

Она от шока не могла закрыть рот, отпавшая челюсть просто онемела, она пыталась с собой справиться и что-нибудь предпринять, но смогла только поражённо выдохнуть:

— Охренеть…

— Я уже месяц в стабильно охреневшем состоянии, так что ничего нового. Спите, вы же собирались.

— Я не поняла, — медленно качнула головой Вера.

— Вы отлично всё поняли.

— Нет.

— Да.

— Что вы творите?

— Собираюсь спать. У меня тоже, вообще-то, завтра бал, и я там не отдыхать буду. Спокойной ночи, приятных снов.

— О-хре-неть.

— Наглость — второе счастье. В моём случае — единственное.

— Зачем?

— Чтобы вы завтра не сказали, что я не пришёл ночевать, как только узнал, что вы беременны от бывшего, или что вы умеете играть на тай-бу, или что у вас седьмой размер ноги — откуда мне знать, что взбредёт вам в голову, на основе логики другого мира, о которой я ничего не знаю, а вы воспринимаете как само собой разумеющееся?

— Не надо пытаться мне доказать, что хоть в каком-то мире поход к шлюхе — это нормально.

— Вы не поверите.

— Не поверю.

— Ну и зачем мне тогда тратить своё и ваше время? Ложитесь спать. Завтра бал. Он на шесть, но к нему готовятся с самого утра.

— Я не собираюсь спать с вами в одной постели, это неприлично.

— Раньше вас это не волновало.

— Это вас это не волновало. Я изначально была против.

— Ну и отлично, значит, ничего не изменилось — вы всё ещё против, меня это всё ещё не волнует. Сладких снов.

Она дёрнулась встать, и тут же ощутила то, что всегда знала, но умудрялась старательно игнорировать долгое время — она наедине с мужчиной, в замкнутом пространстве, её никто не услышит, ей никто не поможет, он может убить её голыми руками вообще не напрягаясь, и ему ничего за это не будет, и он об этом знает.

— Вера, не делай глупостей.

В его голосе появились те неприятные нотки, которые она уже слышала у камина: "ты от меня никогда не избавишься, я буду самым покладистым отморозком в мире".

Древние инстинкты стали нашёптывать ей сжаться, спрятаться и сидеть тихо, как мышка, пока он не уснёт, а если ему захочется поговорить, то отвечать ему шёпотом, ласково и только "да". Она прекрасно понимала, что это самая лучшая стратегия, дающая больше всего шансов выжить и остаться целой.

Но её здравый смысл сегодня, похоже, взял выходной.

— Руки уберите от меня. Он усмехнулся и сжал её сильнее, от чего то трусливое создание внутри неё схватилось за голову — не стоит разговаривать с драконом как с собакой, плохая идея, очень-очень плохая идея.

Но жаждущий крови прокурор уже намотал на кулак цепь, она целый день хотела крови, и в данный момент ей было плевать, чья это будет кровь, пусть даже её собственная.

«Взбеси его, Вера. Пусть сорвётся. Что бы он ни сделал в этой ситуации, это выйдет ему боком — гордиться победой над женщиной не получится, если он прикоснётся ко мне, он за это заплатит, если он сделает мне больно, ему завтра будет стыдно, у меня будет ещё один повод его ненавидеть, а у него будет ещё один повод для чувства вины. Это его обкатанная на матери и сёстрах модель отношений — он всем должен, все его ненавидят, он всех презирает, но никуда деться друг от друга они не могут. Да будет так. Пусть. Отлично.»

Она рванулась изо всех сил, он без усилий её удержал, ещё и ногу сверху закинул, она вывернулась из-под одеяла, почти соскользнув с кровати, но он её поймал за руку и втащил обратно.

— Вера, успокойся.

В темноте она ничего не видела, но чувствовала, что смятое одеяло запуталось где-то у него в ногах, и это шанс. Она сама не поняла, как это провернула, но старые навыки, отработанные до автоматизма на тренировке, сработали как надо — она извернулась как змея, выскальзывая из рукавов и из его захвата, и через секунду уже держала в захвате министра, очень крепко и надёжно… и только когда инстинкты сделали своё дело и вернули управление мозгу, она задумалась, зачем, собственно, это сделала.

Министр лежал на спине расслабленный и самодовольный, сдул с её лица прядь волос и с ироничной нежностью поинтересовался:

— Победила? Теперь душить будешь?

Она отпустила его, но он её не отпустил, опять не давая отодвинуться:

— Ну куда же вы, госпожа Вероника, мне уже начало нравиться, продолжайте.

Она опять изворачивалась и дёргалась, понимая, что оставляет одежду в его руках по кускам, но ей было всё равно, желание избавиться от него рядом затмило все доводы рассудка, мыслей в голове опять не было, она пробовала все способы вырваться, и везде встречала непреодолимые преграды, у неё не получится, она это и так знала, но остановиться не могла, понимая, что если прекратит злиться, то разрыдается, а этого позволять себе она не собиралась.

Он подмял её под себя и придавил к кровати так, что она не могла вдохнуть, в голове шумело, но его голос она услышала отчётливо:

— Вера, хватит. Рассуди логически — у тебя нет шансов, ты наставишь себе синяков, устанешь, вспотеешь, а потом всё всё равно будет так, как я скажу. Просто смирись и успокойся. Либо ты берёшь себя в руки и мы спокойно говорим, либо ты ложишься спать и мы говорим утром, психовать бесполезно, это ничего не даст.

Она смогла сделать короткий вдох и мрачно усмехнулась:

— То есть, я не имею права на проявление эмоций? Интересно.

— У тебя был шанс меня задушить, ты им не воспользовалась. Хочешь повторить?

— Хочу не видеть вас никогда больше.

«Дзынь.»

Он рассмеялся, она прикусила губу и крепко зажмурилась, мысленно избивая себя ногами за это сорвавшееся враньё. Министр насмеялся, чуть отодвинулся и сказал примирительным тоном:

— Вера, спи. Зря ты отвар не выпила, тебе стало бы легче.

— Мне станет легче, когда вы с меня слезете.

— Я бы тебя не трогал, если бы ты не собралась сбежать. Ложись, кровать большая, я тебе больше мешать не буду.

— Вы мне уже мешаете.

— Я замолчу, как только ты успокоишься, ты до утра обо мне забудешь, я даже храпеть не буду, обещаю.

— Потрясающая самоуверенность.

— Обоснованная, как всегда — у меня амулет есть, он есть у всех теней, работает отлично, много раз проверено. Всё? Если главные вопросы мы решили, может ляжем, наконец, спать?

Она отвернулась и промолчала. Он постепенно освободил её, укладываясь между ней и дверью, настороженно следя, чтобы она не дёрнулась.

Она подавила желание отвернуться от него — поворачиваться к нему спиной не хотелось ещё сильнее, чем смотреть на него, приходилось лежать ровно и смотреть в потолок, пытаясь восстановить дыхание и как-то справиться с бушующей внутри бездной яда.

Министр улёгся и затих, через время стал дышать ровно, Вера ощущала одновременно дикую зависть и бурю возмущения.

«Какой потрясающий пофигизм, просто взять и уснуть, через минуту. Интересно, он не боится, что я ему во сне глотку перережу?»

Через время она тоже решила лечь поудобнее, заодно убедиться, что он крепко спит, и если получится, уйти. Перевернулась на бок, и сразу же услышала за спиной шорох, на плечо мягко опустилась ладонь министра, стала гладить руку.

Вера собрала весь свой океан яда и прошипела — Гениально. Сами придумали или тоже кто-то посоветовал?

Он резко встал и вышел из комнаты, хлопнув дверью, нервные шаги прогремели к библиотеке, потом обратно почти до спальни, скрип-разворот и опять в библиотеку, там ещё раз грохнула дверь и стало тихо.

Вера медленно выдохнула и села. Встала, включила свет, осмотрела свою разорванную рубашку, жёваную простыню, мятое одеяло, ботинки министра у кровати.

«Далеко уйдёт босиком?»

Кто-то циничный внутри ответил — уйдёт, не сомневайся, можно подумать, это его самая большая проблема.