Глава 24

Осень 1990 г.

Федерика настаивала на том, что она слишком взрослая для роли младшей подружки невесты на свадьбе матери.

— Тебе всего четырнадцать, — урезонивала ее Элен, — и, кроме того, ты маленького роста для своих лет.

Федерика вышла из комнаты, покинула дом и отправилась к скалам в сопровождении своего верного друга Расты, превратившегося во взрослого лабрадора с огромными когтями и большим черным пятном на носу, которым он неустанно обнюхивал всех встречных.

Элен устало вздохнула и решила, что единственным пажом будет Хэл — в свои двенадцать лет он уже не выражал по этому поводу особого энтузиазма, но согласился, поскольку в его голове существовал секретный механизм, делавший невозможным для него отказ матери в чем бы то ни было.


После краткого визита Рамона Элен приняла окончательное решение выйти замуж за Артура. Для оформления развода понадобилось восемнадцать месяцев. Увидев вещественное доказательство расторжения ее брака с Рамоном, Элен не смогла удержать обильных слез. Она держала в руке этот листок бумаги и думала о том, действительно ли брачный союз с Артуром это то, чего она, в конце концов, хочет. Но потом она заставила себя вспомнить, каким несчастливым оказалось замужество за Рамоном и то, как добр к ней Артур. Элен спрятала документ и упорно продолжала воплощать в жизнь свой план, вопреки зову сердца, молчаливо голосовавшего за Рамона.

В этот период времени она почти ежедневно проводила баталии с дочерью, которая не оставляла надежды, что отец вернется и спасет ее от ужасного Артура.

— Артур никогда не станет для меня отцом! — кричала она матери во время одного из участившихся в последнее время приступов истерии. — И я никогда не уеду из Польперро. Папа такой красивый, ну скажи, что ты нашла в этом Артуре?

Элен игнорировала ее протестующие заявления, рассчитывая, что со временем дочь привыкнет к Артуру, но этого не случилось.

Федерика вскарабкалась на скалы и завороженно посмотрела вниз, залюбовавшись яростной атакой прибоя. Ее гипнотизировали взлеты и падения холодных волн океана, который в своей ярости, казалось, отображал бурю, бушевавшую в ее груди. Раста сидел рядом с прижатыми от ветра ушами, которые слились воедино с песочной шерстью его шеи. Он прикрыл ее, чтобы согреть, и, несомненно, ощущал ее боль, выражая солидарность и симпатию на свой, собачий лад.

Федерика не могла объяснить себе причину отцовского молчания. Она молила его о помощи, а он позабыл о ней. Она ощутила, как внутри нее что-то сломалось. Мысленно она взывала о сострадании, но никто ее не услышал. Иногда ее отчаяние выливалось наружу, и она яростно сражалась с матерью, но Элен никогда не интересовалась тем, что скрывается за внешним выражением печали. Она, как, впрочем, и все остальные, даже не подозревала, насколько глубока душевная рана ее дочери. Федерика доверяла Эстер, но та была всего лишь ребенком, как и она сама, и не могла сделать большего, чем просто выслушать и выразить свое сочувствие. Ведь у нее был отец, и этим все сказано.

Федерика рада была бы открыть душу Сэму, но он редко бывал в особняке, а когда приезжал, она обнаруживала, что слова в ее голове испаряются и она не может общаться с ним иначе, как с помощью улыбок. Она понимала, что он насквозь видит фальшь этих улыбок, и слишком умен, чтобы не распознать за ними ее горестное состояние. Он часто дружески обнимал ее безо всякой явной причины или сочувственно осведомлялся о ее настроении. Эстер уверяла ее, что слышала, как Сэм говорил матери, что питает слабость к Федерике, но это только увеличивало ее застенчивость и неспособность поддерживать с ним беседу. Однако втайне она была довольна и чувствовала особую связь между ними, возникшую после той памятной прогулки в весеннем лесу. Он уже не игнорировал ее как раньше. Хотя во многом она еще была ребенком, он ее, по крайней мере, уже замечал. Федерика была настолько охвачена своей влюбленностью, что не могла больше ни на чем сосредоточиться.


Наступил день свадьбы Элен, и Федерика проснулась с тем же ощущением обреченности, которое преследовало ее на протяжении последних нескольких месяцев. Она выглянула в окно и задержала взгляд на унылом пейзаже прохладного октябрьского утра. Укутанное облаками небо проглядывало сквозь позолоченные листья и серебряные капли росы, рассыпанные повсюду, как воплощение пролитых слез. Она обвела взглядом комнату и подумала, что этот дом стал для нее родным, и сейчас, перед предстоящей разлукой, она полюбила его еще больше.

«Как хорошо повзрослеть, — подумала она, — тогда, по крайней мере, я смогу принимать собственные решения». Но пока ей было только четырнадцать, и нужно было подчиняться матери. В задумчивости она сидела за завтраком, в то время как мать металась по дому, охваченная предсвадебной лихорадкой в поисках туфель, затем косметики и, наконец, самого подвенечного платья, которое она забыла в шкафу у Полли, где было менее сыро. К собственной досаде, Федерика вдруг обнаружила, что занимается уборкой разбросанных матерью вещей, наливает ей бесконечные стаканчики вина и стоит возле нее, как невольный ассистент, принимая букеты цветов, свадебные подарки и отвечая на телефонные звонки. Полли сидела с дочерью в спальне, пока стилист занимался волосами Элен, и старалась не дать ей слишком много выпить.

Хэл лежал на кровати, играя в компьютерную игру, всем своим видом демонстрируя абсолютное равнодушие к хаосу, который царил вокруг.

Во время свадьбы матери Федерика пребывала в мрачном настроении, но не позволила себе заплакать. В тот момент, когда она подумала, что хуже всего происходящего уже ничего быть не может, в церкви появился Сэм с новой подружкой, картинно повисшей на его руке. Девушка была высокой, с длинными темными волосами и длинными ногами, уверенно вышагивавшими под очень короткой розовой юбочкой. Федерике захотелось уползти за ближайший могильный камень и умереть.

Свадебную церемонию в деревенской церкви проводил преподобный Бойбл, который специально для этого случая отдал в химчистку свои парадные одеяния и так начистил туфли, что они сияли под подолом его рясы, как парочка серебряных рыбок.

Отец на церемонии не присутствовал, поскольку Элен настояла на том, что в числе приглашенных обязательно будет Джулиан. Полли просила его не дурить.

— Ну правда, Джейк, ты ведешь себя как ребенок, — сказала она и оставила его в кухне среди армады игрушечных кораблей. — Эта глупая вражда слишком затянулась! Честно говоря, тебе следовало бы забыть о ней хотя бы ради свадьбы дочери.

Тоби, исполнявший роль шафера, в тревожном ожидании стоял в конце прохода рядом с Артуром, лоб которого от волнения усеяли капли пота, а пуговицы на пиджаке были расстегнуты из-за охватившего его жара. Тоби подмигнул Федерике, которая, несмотря на свое жалкое состояние, умудрилась выдавить из себя слабую ответную улыбку. Он не был до конца уверен, что не согласен с мнением племянницы о недостатках Артура как супруга Элен. Потом он взглянул на гостей, приглашенных Артуром, и подумал, что если бы был косоглазым, то вместо них увидел бы сплошное серое пятно. Федерика уставилась на свои ярко-красные туфли и захотела трижды пристукнуть каблуками и, вымолвив заклинание, снова оказаться в Чили.

В тот момент, когда должна была появиться невеста, перешептывания присутствующих прекратились и воцарилась выжидательная тишина. Преподобный Бойбл важно поднялся на неф, и металлический перестук его каблуков заглушил последние обрывки шепота. Все повернулись лицом к двери, но, когда она распахнулась, вместо невесты появились Молли и Эстер, которые стремительно промчались по проходу, зажав рты руками, чтобы сдержать душивший их смех.

— Вот дряни, — прошипел Сэм своей подружке. — Они снова добрались до моих запасов. Черт бы их побрал. — Действительно, Молли пронюхала, где брат хранит свою «травку», и знала, как набить косячок. Ингрид поймала взгляд Сэма и укоризненно склонила голову набок, но он только пожал плечами, снимая с себя всякую ответственность. Эстер помахала Федерике, мрачно посмотревшей на них, но ей было слишком весело, чтобы заметить упадническое настроение подруги.

Когда наконец появилась Элен, одетая в сногсшибательно украшенное платье цвета слоновой кости, по рядам присутствующих пронесся вздох восхищения, за которым последовал приступ удушья, вызванный изумлением. Невесту вел не кто иной, как Нуньо.

— О Господи! — воскликнула Ингрид. — Что это папа делает?

Обычно хмурое выражение лица Иниго смягчилось, а уголки его рта тронула улыбка.

— А вот теперь это просто замечательно. Великолепно, — воодушевленно произнес он, потирая руки.

— Что ты хочешь этим сказать, дорогой? — спросила Ингрид, толкая его локтем.

— Представляешь, это слепой ведет слепого. — Он тихо засмеялся.

— Элен вовсе не слепая.

— Но ведь она выходит замуж за эту репу, — пояснил он и снова негромко, но от души захохотал.

— Ну, в этом, полагаю, ты прав, — согласилась Ингрид. — После брака с восхитительным Рамоном это напоминает деловое соглашение, — добавила она, вспоминая красавца из Чили, доставившего им своим общением так много удовольствия, прежде чем исчезнуть, едва появившись.

— А где дедушка? — шепотом спросила Федерика у своей бабушки, временно выныривая из темной пещеры жалости к собственной персоне. Полли пожала плечами и посмотрела на Тоби, который, в свою очередь, беспомощно смотрел на нее.

— О, дорогая, — печально вздохнула Полли. — Мне жаль, но Джейк не сумел побороть себя.


Элен уже десять минут ждала отца у церкви. Она понимала, что существует большая вероятность, что он вообще не появится, и приготовилась войти в церковь без него в сопровождении только Хэла. Она не рассердилась, хотя и опечалилась. Если его предрассудок не смогла смягчить даже свадьба дочери, то она не представляла себе, какое событие могло бы заставить его отступить от своих принципов. Когда преподобный Бойбл начал нервно теребить свой молитвенник и кривить рот, Элен поняла, что уже не может оттягивать начало церемонии, даже с учетом того, что речь шла о ее собственной свадьбе. Джулиан, занимавшийся свадебными фотографиями, сделал последний снимок взволнованной невесты, и молча скрылся в церкви. Элен кивнула священнику, чтобы начинал, и подмигнула Хэлу, который красовался в матросском костюме и горделиво улыбнулся ей в ответ.

Внезапно у самой двери ее остановили отрывистые слова Нуньо.

— Моя дорогая, а где же ваш посаженный отец? — спросил он, двигаясь по дорожке рысцой, как на воскресной прогулке.

— Нуньо, — обрадовалась она, поворачиваясь.

— Боюсь, что я опоздал, — сказал он, глядя на свои золотые часы, висевшие на цепочке.

— А я подумала, что вы собираетесь сказать мне, что «пунктуальность — это то, что ворует наше время».

— Нет, дорогая, это время ворует наш возраст, а заодно крадет у нас различные способности, включая и способность помнить о важных событиях, таких, например, как ваша свадьба. Я вспомнил о ней только потому, что завязал узелок на носовом платке, но еще пятнадцать минут у меня ушло на то, чтобы вспомнить, по какому поводу я это сделал. Как видите, дорогая моя девочка, годы и возраст крадут у нас все подряд.

— Ладно, тогда вам лучше зайти, — предложила она, заметив, как толстые пальцы преподобного Бойбла нетерпеливо барабанят по требнику.

— Бог подождет, добрый человек, — произнес Нуньо и фыркнул.

Пальцы прекратили выбивать дробь, и священник застыл от неожиданности, широко раскрыв рот.

— Послушайте, Нуньо, — сказала Элен, и в ее глазах засверкал отблеск осенившей ее мысли. — Сделайте мне одолжение.


Когда Нуньо вел Элен за руку к мужчине, который через несколько минут должен был стать ее мужем, она огромным усилием стряхнула с себя мысли о Рамоне и собственную нерешительность. Она сосредоточилась на Артуре, вспомнила его доброту и то, как он ее обожает, и ее разум очистился от сомнений. «Я буду достойна тебя», — подумала она, когда его влажная рука нашла ее ладонь и он радостно ей улыбнулся. Его глаза сказали ей, что она выглядит прекрасно, и она вернула ему улыбку от всего сердца.

Нуньо подошел к своему месту рядом с дочерью и тут же услышал приглушенные взвизгивания Молли и Эстер, которые, сидя в следующем ряду, раскачивались туда-сюда, как два часовых маятника.

— Жизнь бьет ключом, — рассеянно заметила Ингрид, с укоризной качая головой.

— Это что, сейчас так принято качаться, да? — спросил он усаживаясь.

— Ну что ты, па. Они ведь еще дети, — ответила она, открывая программку службы.

— Нет, моя дорогая, они твои дети, и, если они будут продолжать визжать, как пара фермерских поросят, я попрошу тебя отослать их отсюда вон, — фыркнул он, торжественно задирая подбородок и полностью переключая свое внимание на свадебную церемонию.


Служба была долгой за счет обильности речей преподобного Бойбла, обожавшего слушать, как звук его голоса, вдохновляемого самим Господом, эхом отражается от каменных стен церкви. Это было гораздо лучше, чем распевать гимны в ванной комнате. Взгляды присутствующих были прикованы к нему, и все жаждали услышать его слова, благословляющие их на узкой тропе, ведущей к Богу. Свадьбы относились к разряду его излюбленных служб, поэтому он старался затянуть брачную церемонию подольше, не только для себя лично, но и на благо счастливых пар и их друзей, собравшихся, чтобы послушать его. Священник был настолько захвачен остроумием и интеллектуальностью своей речи, что пропустил момент, когда глаза собравшихся наполнились скукой, а атмосферу службы стал нарушать барабанный бой, нервозно осуществляемый пальцами прихожан, которым оставалось только гадать, когда это все закончится.

Когда все наконец закончилось, гости стали торопливо выходить из церкви, за исключением Артура, который покинул храм с важным видом победившего в тяжелом бою гладиатора.

— Моя дорогая жена, — напыщенно произнес он, целуя ее бледную щеку. — Моя дорогая, любимая жена. Отныне мы принадлежим друг другу навеки.

— Да, — ответила она, подавляя неприятный комок сомнений, которые вновь охватили ее сердце. — Навсегда, — повторила она, не желая в данный момент особо задумываться над тем, что это означает.

Попозировав с улыбками для фотографий Джулиана, они забрались в запряженную лошадьми карету и медленно отправились домой на праздничную вечеринку. Теплый осенний свет окрашивал небо в цвет пламени, по мере того как на землю опускался вечер, а солнце приступило к своему извечному спуску над западной линией горизонта.

— Ты так прекрасна, Элен, — сказал Артур, взяв ее за руку. — Я самый счастливый из мужчин.

Элен, внезапно захваченная прелестью уходящего дня и любовью, мелькнувшей в глазах ее нового мужа, сжала его руку.

— Я счастлива, что ты у меня есть, — искренне ответила она, вглядываясь в мягкие черты его лица, обещавшие ей жизнь в довольстве и любви. — В знак благодарности тебе я заявляю, что начинаю новую жизнь и собираюсь бросить курить. Я действительно очень счастлива, что ты захотел связать со мной свою жизнь.

— Нет, моя дорогая. Это мне необычайно повезло, и я думаю об этом каждое мгновение. — Он склонил голову и поцеловал ее. Элен закрыла глаза и отдалась во власть ощущения безопасности, которое вызывало у нее его присутствие. Это успокоило ее нервы и еще раз напомнило обо всех тех причинах, по которым она выбрала в мужья этого человека.

Когда стали прибывать гости, жаждавшие подкрепиться, Полли засновала между кухней и навесом, который соорудили в саду, с тарелками, наполненными лепешками и сэндвичами, а Тоби позаботился, чтобы у всех были наполнены бокалы с шампанским.

Эстер и Молли обнаружили Федерику сидевшей в одиночестве в своей спальне.

— Мы тебя уже больше часа ищем, — сообщила Эстер, присаживаясь рядом с ней на кровать.

— С тобой все в порядке? — спросила Молли. — Ты выглядишь подавленной.

— Я не хочу уезжать из Польперро, — несчастным голосом произнесла Федерика и зашмыгала носом.

— Мы тоже не хотим, чтобы ты уезжала, — сказала Эстер.

— Мне не нравится Артур, — сообщила она, скрещивая перед собой ноги. — Теперь он стал моим отчимом. Жуть.

— Он не такой плохой, — заметила Молли.

— Но он — это не папа.

— Ну конечно, куда ему до Рамона, — согласилась Молли и захихикала. — Никто не может сравниться с таким красавчиком, как твой отец.

— Но он не приехал, — констатировала Федерика, опуская глаза. — А я была уверена, что он сразу же примчится сюда.

— Может быть, он не получил твое письмо, — высказала предположение Эстер, обнимая подругу.

— Возможно.

— Я знаю способ, как тебя взбодрить! — Молли подмигнула сестре и запустила руку в свой карман.

— Отличная идея, — поддержала ее Эстер, причмокивая губами.

— А что это? — заинтересовалась Федерика.

— Одна из особых сигарет Сэма. Мы ее не докурили, — нервно хохотнула Эстер. — Нас ведь никто здесь не найдет, правда?

— Эстер, это называется «травка», и никто, никто не собирается нас здесь искать, — заверила Молли, щелкая зажигалкой. — Это надо курить как сигарету, — уточнила она.

— Я никогда не курила сигарету.

— Хорошо, тогда сегодня ты научишься кое-чему новому, — сказала Молли, закуривая. — Открой окно, Эстер. — Девочка широко распахнула окно, и в комнату ворвались негромкие звуки музыки, заглушавшие низкий гомон голосов.

— Похоже, что они неплохо проводят время, — заметила Молли, передавая сигарету Федерике. — А теперь глубоко вдохни в себя, задержи дым на несколько секунд и выдыхай. — Только ради бога, постарайся обойтись без этих приступов кашля, как у малолеток.

Федерика была решительно настроена не кашлять. Она сунула сигарету в рот и вздохнула так глубоко, как могла. Обе сестры в изумлении наблюдали, как ее лицо побагровело, пока она старательно задерживала дыхание.

— Классно сделано, — одобрила Молли, забирая сигарету и передавая ее Эстер.

Федерика быстро выдохнула и стала жадно глотать воздух.

— Как оно, чувствуется? — спросила Молли.

— Оʼкей, — сказала Федерика, которая вообще ничего не ощутила.

— Сделаем еще один заход, — скомандовала Молли, делая затяжку, прежде чем передать косяк Федерике.

Спустя несколько минут Молли и Эстер неудержимо хохотали, как парочка гиен, а Федерика исступленно рыдала, не в силах остановиться.

— Я люблю Сэма, — стонала она. — Я правда его люблю. Я ничего не могу с этим поделать. Но он никогда даже не смотрит на меня. Я слишком мала для него, да к тому же уродлива. Я совсем не такая, как та модель, которую он притащил с собой сегодня. Думаю, это была его девушка? — спросила она.

Эстер и Молли засмеялись еще громче.

— У тебя не может быть любви с Сэмом, он уже взрослый мужчина! — компетентно заявила Молли. — В любом случае, его интересует только одно. Все они одинаковы.

— И то, что его интересует, — вовсе не поэзия, — ухмыльнулась Эстер.

— Эстер, это так умно.

— Правда?

— Ты сейчас сказала нечто очень смешное.

— Ладно, так это его подруга? — всхлипнула Федерика.

— На данный момент — да, но бьюсь об заклад, что уже через неделю он заменит ее очередным экземпляром. У него каждую неделю новая пассия. Недельная доза Сэма, — пояснила Молли. — Лично меня не интересуют мужчины, которым нужен только секс. Мне необходим умный человек.

— Сэм — умный человек.

— Да, верно, Феде, но его ум в данный момент расположен на вполне определенном участке тела, — заметила Молли, и они с Эстер просто попадали от смеха.

Федерика стала всхлипывать еще сильнее.

Наконец до Молли дошло, что от «травки» Федерике становится только хуже, и, опасаясь, что она может покончить с собой в приступе отчаяния, Молли попросила Эстер, чтобы та быстренько нашла Тоби или Джулиана.

— Не расстраивайся, Феде, в конце концов ты со временем забудешь о Сэме. Тебе не нужен кто-то, кто гораздо старше тебя. Боже мой, когда тебе будет двадцать, ему будет уже двадцать девять. И, кроме того, ты ведь не намерена стать Федерикой Эплби?

Едва заплаканная Федерика собралась ответить, что не желает ничего большего, чем стать Федерикой Эплби, как дверь отворилась и в комнату влетели запыхавшиеся и озабоченные Тоби и Джулиан.

— Ладно, девочки. Почему бы вам не оставить нас с Федерикой и не вернуться на вечеринку? — предложил Джулиан, разгоняя руками сигаретный дым.

— Вы напрасно тратите эту травку, — сердито заметил Тоби. — И к тому же еще слишком молоды, чтобы ею баловаться.

Молли и Эстер поспешно удрали из комнаты. Они вовсе не намерены были выбрасывать свой драгоценный порошок, поскольку доставался он им с большим трудом: Сэм постоянно менял места, в которых его прятал.

* * *

Тоби сел рядом с Федерикой и обнял ее, а Джулиан устроился на стуле напротив.

— Это ужасный для тебя день, — сказал Тоби, целуя ее мокрое лицо. — Но и он скоро закончится…

— Но я не хочу уезжать из Польперро.

— А, — сказал Тоби, поднимая брови в сторону Джулиана. — Я совсем позабыл об этом. Джулиан, посиди, пожалуйста, с Феде, пока я на секунду отлучусь вниз. Мне нужно там кое-что сделать. — Джулиан занял его место возле Федерики и обнял ее.

— Я влюблена в человека, который меня совсем не любит, — сообщила она, страдальчески глядя на Джулиана.

— Как он смеет тебя не любить? — удивленно сказал Джулиан. — Скажи мне, кто он, и я убью его.

— Сэм Эплби, — всхлипнула Федерика.

— О да, он очень привлекателен, — согласился Джулиан. — И к тому же весьма умен. Я люблю умных мужчин. И похоже, он знает толк в чувствах. У тебя очень хороший вкус, Феде.

— Но я еще слишком мала для него, — пожаловалась она.

— Это не совсем так, — пояснил Джулиан. — Хотя на данный момент это верно. Тебе сейчас сколько? Четырнадцать, а ему двадцать два или двадцать три? Те женщины, которых он сейчас выбирает, значительно старше, чем ты, и готовы с ним спать. Именно это ему сейчас и нужно. Все мужчины одинаковы. На твоем месте я бы на некоторое время поместил его в ледник, как хорошее шампанское, и сохранил до будущих времен.

— Но я не могу ждать так долго, — запротестовала она.

— Конечно, можешь. Если тебе действительно кто-то нужен, ты будешь ждать его целую вечность. Я бы ждал Тоби целую вечность.

— Ты счастливый, что у тебя есть Тоби, — сказала она. — А у меня никого нет.

— У тебя есть мы, и мы позаботимся о тебе, — заверил он, крепко обнимая ее.

— Мне кажется, что мне уже все равно. У мамы есть Артур, а у Хэла есть мама. Папа мне уже больше не пишет, может, он умер? — размышляла она. — Артур никогда не будет мне отцом. Никогда. Лучше уж мне умереть.

— Но он и не собирается быть твоим отцом, — заметил Джулиан. — У него своих детей хватает. Он хочет быть только мужем твоей матери, и ты не можешь его за это обвинять. Она очень красива и вовсе не так проста. Артур, можно сказать, заслуживает медали за усердие.

— Может быть.

— А она заслуживает немного счастья, как ты думаешь?

— Да, — ответила Федерика, смиренно вздохнув.

— Печально, когда разрушается брак, — это драма и для родителей, и для детей. Но нельзя опускать руки и просто плыть по воле обстоятельств, — сказал он. — Возможно, когда-нибудь ты сама сможешь поехать и навестить своего отца. Когда ты станешь старше, тебе не нужно будет ни у кого спрашивать разрешения.

Дверь открылась, и в комнату вошел Тоби. По тому, как сияло его лицо, Джулиан понял, что у него хорошие новости. Федерика смотрела на него с надеждой, пытаясь догадаться, что хорошего могло принести его двухминутное отсутствие. Он уселся напротив нее и взял ее руки в свои.

— Я заключил сделку с твоей матерью. Сегодня она в отличном настроении, так что время для такого разговора было самое идеальное.

— Разговора о чем? — спросила Федерика, не представляя, о чем идет речь.

— Значит, так, — ответил он, улыбаясь. — Если хочешь, ты можешь продолжать учиться в той же школе и жить со мной и Джулианом в течение рабочей недели, при условии, что будешь возвращаться к своей матери и Артуру на выходные.

Федерика чуть не задохнулась от изумления.

— Она правда согласилась? — воскликнула она, вытирая лицо рукавом.

— Она это сделала.

— А Раста?

— И Раста. Полагаю, что мы справимся с вами двумя. — Он рассмеялся.

— О, спасибо тебе, дядя Тоби! — воскликнула Федерика, обнимая его за шею. — Я просто не могу в это поверить.

— Это будет как недельная школа-пансион, — заметил Джулиан.

— Ты сможешь давать мне уроки фотографии, — щебетала она, — а я буду печь вам торты и заниматься хозяйством. Вы даже не догадываетесь, как вам повезло. Я очень аккуратная и великолепно готовлю. Я не доставлю вам никаких хлопот, — добавила она, не в силах сдерживать свою радость.

— Торты за уроки фотографии — это звучит неплохо, — заметил Джулиан, одобрительно кивая Тоби.

— А можно я сегодня же перееду к вам?

— Как только у твоей мамы начнется медовый месяц и она уедет, а также при одном условии, — сказал Тоби.

— Что за условие? — встревоженно спросила Федерика.

— Что ты будешь добра к Артуру.

— А, ладно, — согласилась она и с озорством добавила: — Я больше не буду называть его старым пердуном.


Джейк сидел в своем кабинете и тихо злобствовал. Он хотел бы присутствовать на свадьбе дочери, но Элен не оставила ему выбора. Она не готова была пожертвовать любовником брата ради собственного отца, что глубоко уязвило Джейка. С Элен всегда возникали проблемы. Еще с детства она привыкла, что все вокруг нее бегают. Она была слишком упряма и всегда получала то, что хотела, ну, скажем, почти все. Он жалел Артура и гадал, хватит ли у того выдержки, чтобы удовлетворить все ее прихоти. Отец Элен догадывался, что она до сих пор не забыла Рамона, хотя никогда об этом не говорила. Она долго размышляла над бумагами для развода, не желая их подписывать, хотя знала, что должна это сделать, поскольку развод был ее выбором. Таким же, как и первоначальное решение об отъезде. Проблема с Элен, размышлял он, состоит в том, что она толкает людей к краю до тех пор, пока им не остается иного выбора, как только сдаться на ее милость. Возможно, вначале она рассчитывала на то, что Рамон откажется ее отпустить, а потом — на то, что он не даст ей развода. Но он был сильнее ее. Она сделала свою ставку и проиграла. Артур же был беспроигрышным вариантом. Видимо, после всех своих судьбоносных сражений она стремится к спокойной жизни. Но разве не этого хотим все мы, подумал он печально, поднимая со стола крошечный деревянный бочонок для пиратского корабля, который мастерил.

Загрузка...