Сладкое на ночь

Глава 6. Вадим

Её учительский тон пробирает сильнее любого коктейля. Каждое слово словно вызов. И я принимаю его. Безумно хочется сломать эти щиты, которыми она прикрывается. Довести вновь до дрожи, услышать растерянность в голосе. Но я сдерживаю себя. Пусть выскажется Пончик. Выговорит всё, что накопила. Я умею быть терпеливым.

Слушаю её речь и мысленно усмехаюсь. Не тороплюсь переубеждать, не привык размахивать деньгами и влиянием. Пусть считает меня наемным работником.

Паулина уходит с гордо поднятой головой, даже спиной выражая крайнюю степень возмущения. Злит и заводит так, что кровь кипит. Вот это противоречивый коктейль из эмоций.

Я отступаю, выхожу из клуба, закуриваю, наполняя легкие морозным воздухом вперемешку с никотином. Мозги прочищаю. И невольно наш танец вспоминаю. Улыбаюсь сам себе. Успел ведь хорошенько ее помять. Теплое, податливое тело, мягкие изгибы. Настоящая женщина. И никакие костлявые модели в сравнение не идут. И это ещё больше рвёт башню.

Злюсь. На неё, на себя, на то, что так зацепила. Но сдаваться я точно не собираюсь.

Паулина уезжает на такси, меня не замечает или делает вид. Ничего, мы встретимся завтра.

Домой еду рано, нужно выспаться.

А утром я уже снова в университете. В роли телохранителя для невесты друга. И в ожидании новой встречи.

К полудню терпение у меня лопается. С утра так и не видел её. Только мельком на кафедре, и этого мало. Оставляю Алину в столовой с подругами и иду ловить мою горную лань, что так удачно убегает от меня.

Студенты подсказывают, в каком кабинете сейчас женщина. Быстро добираюсь и без стука распахиваю дверь. Только вот увиденное мне совсем не нравится.

Мой Пончик стоит с ровной осанкой, кулаки сжимает и слушает нависшего над ней мужика. А этот долговязый дрыщ орет на неё.

Из общего потока визгов доносятся едкие оскорбления: «Толстуха», «никому не нужна», «без меня пропадёшь», «меркантильная тварь»...

Она не прерывает. Не затыкает, как меня. Ничего из этого не делает. Слушает, но в глазах... В этих карих глазах столько боли.

Больше не жду, чеканя шаг, сокращаю расстояние и бью наотмашь кулаком прямо в челюсть.

Пончик вздрагивает всем телом и отскакивает. Смотрит испуганно-ошарашенно. А мужик на удивление не падает, но затыкается, слава высшим. А то уже уши заложило от его ора.

Хватаю товарища крикливого за шкирку и к себе притягиваю.

— Я в первый раз плохо объяснил? — цежу тихо.

— Да я на тебя заяву накатаю, — шепелявит индивид. — По судам затаскаю и...

Впиваюсь пальцами в горло, перекрывая дыхательные пути и тем самым затыкая.

— Сейчас ты молча и тихо сваливаешь и больше ей на глаза не попадаешься. Иначе сломанная челюсть будет наименьшей проблемой. Мы друг друга поняли?

Молчит, упрямый соплежуй. Несильно по ребрам кулаком проезжаюсь, дух слегка выбивая.

— Не нужно, — блеет женщина, придя в себя.

— Это я еще нежно, Пончик. Он заслуживает полета прямо из окна этого кабинета. А что? Хорошая идея, да, дятел?

Тащу его к окну. Упирается, мычит, дергается.

— Не нужно! Вы что, это статья... — дребезжит мой Пончик, семеня за нами.

— Кто он и что от тебя хочет? — останавливаюсь у подоконника, прижимаю лицом к окну, чтобы посмотрел пока вниз, прикинул, как лучше лететь: мордой в елки или жопой в торчащие сплинкеры.

— Муж, — вздыхает и отводит глаза.

Меня так удивляет эта новость, что я ослабляю хватку, и этот утырок вырывается. Ловко так, как склизкий уж выныривает из-под мышки и отступает к дверям, бурча сломанной челюстью угрозы.

— Ещё раз тебя увижу или услышу, — говорю тихо, сталью в голосе провожая до двери, — все кости переломаю.

Муж сбегает, хлопнув дверью. Сжимаю кулаки, градус злости в себе остужаю. Разворачиваюсь и шумно выдыхаю.

Паулина, мать её, Андреевна. Сильная, независимая училка плачет. Отворачивается, и только плечи дрожат. Гордая женщина сейчас выглядит невероятно хрупкой, до невозможности беззащитной.

— Эй, — ближе подхожу и тяну на себя, не поддается. — Не плачь.

Отличный из меня утешитель. Молодец просто. Сказал «не плачь», и женщина тут же перестала, ага.

— Уйдите, пожалуйста, — просит тихо.

— Давай на «ты», вроде как не чужие люди.

— Не чужие, — усмехается сквозь всхлип. — Я даже не знаю, как вас зовут.

— Вадим. Посмотри, пожалуйста, на меня. Не могу я оставить женщину в слезах.

— Тоже мне, рыцарь! — фыркает и разворачивается.

— Чем не рыцарь? Спас тебя вот от травм внутреннего уха. Как ты еще не оглохла в его компании.

— Он не всегда был таким...

— Чего не разведешься-то? Любишь, что ли?

Пончик со злой иронией усмехается и качает головой.

— Да я пытаюсь развестись, он не дает. Оттягивает всеми силами, не хочет делить имущество… И адвокаты его переносят суды каждый раз… — Паулина вздыхает и качает головой. — Не берите в голову, это…

— Понял, разберемся, — перебиваю я.

Вытягиваю из кармана телефон, набираю знакомого юриста. Обрисовываю ситуацию кратко. Краем глаза палю удивленно вытянувшееся лицо моего Пончика.

— Да я не занимаюсь разводами! — рычит недовольно Рахлин. — Я корпоративный юрист, Вадь.

— Не лечи мне мозг, найди толкового или сам займись. В долгу не останусь.

— Ладно, пусть приезжает к пяти в офис. Решим вопрос.

— Добро, — соглашаюсь и вешаю трубку. Поворачиваюсь к притихшей женщине. — Ну вот, к пяти у тебя назначена встреча у юриста. Он один из лучших адвокатов, быстро поможет с разводом.

— Спасибо вам, Вадим...

Опять всхлипывает и отворачивается. Ну что за женщина-то!

— Сейчас чего ревешь?

Молчит, и только плечи вздрагивают. Быстро подхожу ближе. Разворачиваю через силу. За подбородок хватаю, заставляю на меня посмотреть. Упирается, старается остановить слезы и головой мотает.

Не даю отстраниться, просто накрываю влажные соленые губы своими. Паулина не отталкивает. Сначала замирает, вцепляется в рубашку, будто боится упасть. И отвечает.

Поцелуй получается жестким и чертовски горячим.

Я прижимаю её к столу, чувствую, как дрожит тело под моими руками. Слёзы сменяются тихим всхлипом и вздохом, когда мои пальцы скользят по её талии.

Она пытается что-то сказать, отстраниться, прервать. Но быстро сдается под моим натиском. В волосы зарывается, запуская электрические разряды по позвоночнику.

Подхватив, усаживаю на край стола. Вклиниваюсь между ног, скидывая на пол документы и канцелярию. Жадно целую, выпивая стон. И ладонью скольжу по бедрам, задирая юбку.

Она дёргается, поцелуй прерывая, смотрит возбужденно и растерянно. Ртом воздух хватает. Я зарываюсь в ее шею и прикусываю бешено бьющуюся артерию. Выгибается, впечатывая свою полную грудь в меня.

— Вадим, это все неправильно, — стонет и на себя тянет.

— Конечно, — соглашаюсь, дергая полы блузки вверх. — слишком много одежды на тебе, Пончик.

— Вадим… нельзя… — её голос дрожит, но пальцы впиваются в мои плечи.

— Можно, — глухо отвечаю, оттягивая чашечку бюстгальтера, и накрываю губами острую вершинку. Вгрызаюсь с тихим рыком.

— О боже... — захлебывается стоном Паулина, давит на затылок, не выпуская.

Языком ласкаю, облизываю ареолы и, оторвавшись от груди, дую. Дрожит, нежная кожа мурашками покрывается.

Дергаю белье, потеряв терпение. Ткань трещит по швам и обнажает тяжелую полную грудь. С наслаждением мну её. Носом зарываюсь между полусфер. Так, как хотел сделать, как желал с первого взгляда. Кусаю, целую жестко, засосами покрываю. Пончик бормочет что-то, всхлипывает, выгибается, теснее прижимаясь.

Юбку сильнее задираю, царапая бедра. Ёрзает. Тонкий капрон рвётся под моими грубыми пальцами.

— Вадим, надо остановиться, — бормочет и чуть приподнимается.

Впиваюсь пальцами в бедра, тяну на себя и, оторвавшись от сочной груди, толкаюсь пахом ей в промежность.

— Ты просто сумасшедший, — стонет и тянется за поцелуем.

Сминаю губы, наваливаюсь. Она отвечает жадно, неумело, поспешно. Мои руки скользят по бедрам, сжимают, срывая остатки колготок. Пончик мой, тихо всхлипнув, сама трется.

Прерываю поцелуй, свой ремень дёргаю. Тороплюсь. Чувствую, очухается моя горная лань и упорхнет. Но Пончик смотрит с неким смятением и желанием. Губы пухлые облизывает, и я их облизываю. Тянется, под рубашку ладони запускает. Гладит мой торс, заводя меня сильнее.

Тяну вбок часть трусиков. Она чертовски влажная, просто водопад. И горячая. Дёргается от прикосновений. Перестает на поцелуй отвечать, дышит часто-часто.

Я теряю контроль. Перехватив за ягодицы, чуть приподнимаю и толкаюсь в нее. Жестко, без нежности и прочей медлительности. Врываюсь с громким шлепком.

— Вадим! — вскрикивает и выгибается навстречу.

Ложится на стол, дышит надрывно.

Нависнув, жадно целую губы, шею, плечо, ключицу, грудь. Втягиваю в рот вершинку чувствительную.

Пончик мечется подо мной, раскрывается. Голову окончательно теряет.

— Вадим!.. Боже, Вадим! — шепотом сбивчивым зовет.

— Посмотри на меня, — требую, отстраняясь.

Распахивает веки. Её глаза блестят от слез и желания. Она покорно смотрит на меня, и зрачки расширяются, стоит мне с оттяжкой толкнуться.

Пончик прикусывает с силой губу, чтобы не застонать, ее тело откликается, выгибается, вжимаясь в меня и срывая все стоп-краны.

Больше не нежничаю и не медлю, двигаюсь, рывками заполняя податливое тело.

Срываю с губ стоны. Чувствую жар, наполняющий ее. Он шпарит меня, заставляя двигаться быстрее, сильнее.

Паулина сжимает внутренними мышцами. И когда судорожно, с громким криком кончает, меня разрывает следом.