Сладкое на ночь

Глава 9. Паулина

И ведь он меня действительно целует так, что я думаю о нем. О его руках, губах, улыбке ироничной. И словах, что он шептал в порыве страсти.

Две пары проходят сумбурно и почти ничем не запоминаются. На автомате выдаю тему, провожу лекцию, даю задания. И совсем не реагирую на шутки студентов.

А вот на третью пару иду как на эшафот. Потому что она проходит у второго курса. Захожу в аудиторию и сразу же попадаю под прицел нахальных глаз.

Вадим сидит в последнем ряду. Вальяжно, свободно, словно хозяин положения. Улыбается хитро и пожирает меня взглядом. Я пытаюсь не обращать внимания. Осматриваю притихших учащихся.

— Добрый день, — сухо киваю аудитории и направляюсь к столу.

— Вы сегодня отлично выглядите, Паулина Андреевна, — отвешивает комплимент молодой парень, сидящий в первом рядом.

— Спасибо, Никитин, — спокойно отвечаю. Знаю, что это просто подхалимство. Всем студентам хочется подружиться с преподавателем. Особенно перед сессией.

— Да, и вправду, будто светитесь, — поддакивает девушка. Дежурно ей улыбаюсь и останавливаюсь в центре зала.

— Давайте начнем нашу пару. В четверг у вас экзамен, и никакими комплиментами не отмажетесь у меня, — строго грожу, стараясь не смотреть на телохранителя. Он, небось, ухмыляется с высоты своего места.

— Ваш предмет мы точно сдадим, Паулина Андреевна! — выкрикивает Сазонов. Бровь выгибаю, смотря сурово. Парень залихватски улыбается. — Вы просто умеете донести информацию с первого раза. Все в голове укладывается и запоминается.

— Раз все у тебя, Сазонов, укладывается, может быть, ты выйдешь к нам и расскажешь предыдущую тему. На чем мы остановились?

— Ну, Паулиночка Андреевна, чего вы начинаете? Нормально ведь общались! — канючит парень, вызывая смех однокурсников.

— Так, все. Шутки в сторону. Завтра экзамен и никаких послаблений. Вы меня знаете, на пересдачу отправлю и праздники испорчу! Вам оно не надо, мне — тем более.

Передергиваю плечами и начинаю лекцию. Время тянется слишком долго. Просто какая-то бесконечная пара. И всё из-за одного наглого телохранителя, что так лихо ворвался в мою жизнь.

Куда бы я ни отошла, я чувствую его взгляд. Тяжёлый, тёмный, обжигающий. Он будто раздевает меня.

Каждое моё движение Вадим цепко отслеживает. Благо я не сбиваюсь, в словах и терминах не путаюсь. И сохраняю просто титаническое спокойствие.

Как только пара заканчивается, спешно прощаюсь и вылетаю из помещения.

К счастью, больше его не увижу. Во всяком случае, сегодня. Отстрелявшись, я с чистой совестью еду в клинику. Отрабатываю смену. Ровно в шесть закрываю кабинет и отправляюсь домой.

Меня охватывает странное напряжение уже в подъезде. Я даже останавливаюсь между этажами, анализируя собственные ощущения. Из-за Вадима? Я жду его наглого вторжения? А что, если он уже стоит перед дверью?

Зачем-то к перилам прижимаюсь и в просвет между этажами смотрю. В подъезде тихо. Никого нет, кроме меня.

Господи, Паулина! Тебе тридцать семь лет, а ты занимаешься ерундой.

Тряхнув головой, продолжаю путь. И сама себе обещаю, что, если вдруг он явится, я ему просто дверь не открою. А еще лучше — притворюсь, что дома никого нет.

Только вот планы мои меняются кардинально.

Не успеваю дойти до квартиры, уже вижу распахнутую настежь дверь и замираю на ступенях.

Свет из лестничной клетки освещает мою прихожую и часть коридора. И внутри творится полный бедлам.

На ватных ногах добираюсь, смотрю на дверь со срезанными замками. Сглатываю и переступаю порог собственной квартиры.

Вещи разбросаны, шкафы перевернуты, книги на полу, осколки ваз и сервиза, который мне еще мама на свадьбу дарила.

Всё вверх дном.

Я стою на пороге и не могу двинуться. Даже дышать не могу. Словно парализованная. Просто не верю, что это происходит со мной.

Справившись с первым потрясением, вытягиваю из сумки телефон. Набираю короткий номер полиции. Как только отвечает дежурный, диктую адрес.

— Меня ограбили, — выдыхаю, когда спрашивают, в связи с чем я их вызываю.

Только после звонка включаю холодную голову и начинаю осмотр нанесенного ущерба. Стараюсь ни к чему не прикасаться.

Обхожу осколки и разорванные вещи. Радуюсь своей осмотрительности. Важные документы я держу в клинике, в кабинете. И деньги в наличке не храню.

Жаль только шкатулку с драгоценностями. Её вот нет на туалетном столике. Хотя ювелирных украшений у меня мало. Пара золотых сережек, цепочка и обручальное кольцо, вот их совсем не жалко. А бабушкино наследство... Комплект ювелирный с бриллиантами, пусть и очень маленькими, и перстень с рубиновым камнем — вот их очень жалко. Это ведь бабушкино...

Все исчезло. И вряд ли найдется.

Сморгнув лишнюю влагу с ресниц, поворачиваюсь к шкафу. Зачем грабителям наряды мои рвать? Что за акт вандализма? Ну не нужны — оставь, пусть висит. Нет, блин, разорвали.

Я перебираю вещи, вытягиваю несколько уцелевших блузок и пару джинсов. Белье старушечье оставили. Видимо, побрезговали. А вот комплект дорогой уничтожили. Даже, кажется, жгли, бретельки в подпалинах черных.

Полиция приезжает быстро. И я переключаюсь на них. На вопросы отвечаю, позволяю все сфотографировать. И даже закрываю глаза на бесцеремонность служителей закона. Мужчины в форме и два понятых ходят в грязной обуви. Во все комнаты заглядывают. Осматривают везде. Даже в ящики суют нос.

Двое в спецовке отпечатки пальцев снимают. Красной пылью опыляют предметы интерьера. А я почему-то представляю, как они найдут по отпечаткам Вадима и всенепременно осудят меня.

А потом мы едем в отделение. На очередной допрос, подписание заявления и протоколов.

И там, в полицейском отделении, я, наконец, забываю о своем любовнике. Суровые блюстители закона помогают в этом, пытаясь выставить меня виноватой. Особенно когда узнают о том, что я с мужем развожусь. Считают это бытовой ссорой между супругами.

Еще предлагают мне хорошенько подумать, кого я за последние дни впускала. Составить список виновных и разбираться. Они-то, конечно, заявление примут. И по камерам во дворе проверят залетных. Но это точно муж. А так как имущество у нас общее, то его не привлекут.

Я выхожу из отделения в девятом часу. Уставшая, потерянная и раздраженная человеческим равнодушием. Голова гудит, ноги еле шевелятся. В руках папка с копиями заявлений. Копаюсь в сумке, чтобы телефон достать и вызвать такси. Прикидываю вариант остаться у подруги. Только какой? Время позднее, не все захотят приютить. У них семьи, дети. Неудобно как-то. Лучше хостел найти. Ночевать дома страшно. Замков-то нет.

Во двор к полицейскому зданию заезжает машина и ярким светом фар бьет прямо по уставшим глазам. Жмурюсь, голову опускаю, желая спрятаться от раздражителя. Водитель сразу же тормозит и выключает свои прожекторы.

Проморгавшись, поднимаю голову и во второй раз за день замираю.

Из черного внедорожника выходит Вадим. Строгий, решительный, даже немного злой.

— Ты все? — спрашивает, кивая в сторону здания.

— Да.

— Поехали, — коротко бросает, запрыгивая обратно в салон своего черного монстра.

Заводит мотор и закуривает. И даже не сомневается, что я соглашусь.

Тяжко вздохнув, безропотно иду. Сажусь на переднее пассажирское. Ничего не спрашиваю, не возмущаюсь, не говорю. Просто выдыхаю, давая себе несколько минут передышки.

Всего на краткий миг прикрываю глаза. Чуть-чуть вот буквально отдохну. Сама не замечаю, как расслабляюсь, пригревшись в теплом салоне. Вдыхая запах табака и хвои. Слушая, как гудит мотор. А меня уже выдергивают лёгким прикосновением из этой блаженной дремы.

Часто моргаю, смотрю в окно, пытаясь понять, где мы. Это совершенно точно не мой двор. Элитный, залитый светом, с расчищенными подъездными дорожками и парковкой.

Вадим выходит из машины и, обогнув, открывает дверь для меня. Выйти помогает, придерживая за локоть. И тянет. Безропотно иду и даже не возмущаюсь.

Его квартира встречает тишиной и запахом табака. Настоящее холостяцкое логово: минимум мебели, кое-где брошенные вещи.

Мы всю дорогу молчим. У меня, если честно, сил говорить нет. Я сегодня наговорилась вдоволь.

Мужчина помогает снять пальто. Откладывает сумку и документы на комод. Уходит в комнату и выходит с чистым полотенцем и своей футболкой.

— Ванная там, — коротко указывает на дверь, вручает стопку и подталкивает, придавая моему телу направление.

Я в ступоре стою пару секунд, пытаясь осознать, как вообще оказалась здесь, но всё-таки захожу в душ смыть с себя сегодняшний день.

Из ванной выхожу оглядываясь. Одёргиваю подол футболки. Она мне чуть-чуть большевата в плечах и едва прикрывает попу.

По коридору плывут ароматы готового ужина, аж желудок спазмом сводит. Иду по запаху на кухню. Вадим сидит за столом, курит и смотрит в окно.

— Садись, — приказывает, заметив меня. — Ешь. И рассказывай.

Я снова не спорю. Сажусь, ем и рассказываю... Всё-всё без утайки. О равнодушной полиции, о том, что вынесли все, а что не вынесли — разломали, порвали. Даже о собственном бессилии.

Он слушает молча, не перебивает, только иногда хмурит брови. И, когда я замолкаю, коротко бросает:

— Разберёмся, Пончик.

И от этих двух слов внутри становится теплее, чем от горячего чая. Какой-то незнакомый мужчина, по сути, чужой, так просто решает оказать помощь.

— Ты не обязан… — начинаю робко. — Это мои проблемы. Я сама разберусь.

Вадим резко щёлкает пальцами по столу, будто ставит точку.

— Хватит. Выключай свою деловую женщину. Ты примешь мою помощь.

Я открываю рот, чтобы возразить, но под строгим бескомпромиссным взглядом замолкаю.

— А если уж совсем не можешь просто принять — отработаешь, — цинично усмехнувшись, указывает на дверь в спальню.

Сглатываю, понимая намёк. И внутри становится не просто горячо. Каждая клеточка тела отзывается сладкой истомой. Напоминая мне, что сладкое на ночь противопоказано. Одного раза достаточно, иначе подсяду!

— Всю ночь, Пончик. Долго. Сладко. И со вкусом, — добавляет, и горячая ладонь ложится на голое бедро.