— Лара… — пробивается сквозь сонную негу, из которой так не хочется выползать. — Ла-а-ра-а-а-а…
— М-м-м-м…
Под одеялом на моей коже — нежные руки, невесомые поцелуи щекочут шею.
Глаз не открываю.
Не хочу.
Две бессонных ночи подряд и много-много сладких ласк.
Я пюрешечка. Со сливками и мускатным орехом. Оставьте меня лежать на тарелочке.
— Открывай глаза, счастье мое, — низкий шепот на ухо.
— Не хочу-у-у-у-у… — переворачиваюсь на живот, тыкаюсь в разные стороны, нахожу ту, где рядом горячее тело и ползу туда.
Утыкаюсь носом в подмышку, закидываю ногу на бедро Александру и продолжаю сопеть.
— Ленивая принцесса… — с нежностью говорит он, зарываясь пальцами в мои кудряшки. — Но вставать надо. Скоро проснется Дина, и нам влетит!
— Ну и пусть… — бормочу я сонно.
— А как же психологическая травма для ребенка? Шок? Проблемы с доверием?
— Ничего не знаю, — я подтаскиваю к себе одеяло и накрываюсь с головой, не забывая обнимать Александра.
— Так мне же влетит, не тебе! — сообщает он, стаскивая одеяло обратно.
— Ага!
Александр тяжело вздыхает, подхватывает меня и затаскивает к себе на колени. Осторожно убирает с лица пряди волос, скользит губами по виску и целует в уголок рта.
— Что ты хочешь взамен? — спрашивает он. — Хочешь, кофе сварю? Круассаны закажу? Могу попробовать сделать тосты с авокадо, как ты любишь. Все, что угодно, прежде чем Дина проснется и обнаружит, что мы ее не слушаемся.
— М-м-м-м… — приоткрываю глаза и смотрю ему в лицо.
Любуюсь непривычной мягкостью черт и полуулыбкой.
— Нам сегодня на елку идти… — начинаю я издалека. — К двенадцати…
— Так тем более нужно вставать, пока вы платье выберете, пока поедите… Ну что ты хочешь?
— Отведи ее сам на елку! — я переворачиваюсь и висну у него на шее, покрывая поцелуями небритую щеку.
— А ты?
— Я пока к бабушке съезжу поздравить, а потом сразу вернусь!
— Обещаешь?
— А ты согласен? — я аж привстаю, потому что, конечно, даже не предполагала, что Александр согласится сам! один! вместо меня! отвести Дину на елку.
— Ну как я могу отказать красивой голой женщине в моей постели?.. — урчит он куда-то мне в шею, вовсе не собираясь вставать, даже наоборот…
— Эй, сейчас Дина все-таки проснется! — тяну его за волосы, чтобы посмотреть в прекрасные и наглые светлые глаза.
Мы все-таки встаем — кофе варю я! — и принимаем приличный вид до того, как Дина врывается на кухню и начинает требовать блинчиков с ананасовым джемом, потому что их захотел заяц Ой.
— Он сроду не пробовал ананасовый джем, как он может его хотеть? — сомневаюсь я.
— Вот и хочет попробовать! — отрезает она, и ответить на это нечего.
Услышав, что на елку ее поведет папа, Дина так радуется, что я бросаю на Александра укоризненный взгляд. Давно надо было догадаться, что она хочет проводить с ним больше времени.
Зато в честь такого праздника наряд она выбирает мгновенно и только слегка капризничает, пока я делаю ей прическу. Машу вслед «роллс-ройсу», увозящему отца с дочерью и отправляюсь отдавать свои родственные долги.
Бабушка быстро клюет меня поцелуем в щеку, распаковывает наборы чаев, палантин и духи, сдержанно им радуется и тут же приступает к пересказу сплетен. Алевтина Николаевна, оказывается, уже завела в пансионате ухажера! А вот самой бабушке никто не нравится, все слишком старые, поэтому она флиртует с докторами, но не забывает держать ушки на макушке и следить, кто из остальных обитателей с кем чаще гуляет по маленькому сосновому бору на территории и садится рядом в столовой.
Домой я немного опаздываю, потому что забегала за пирожными. Ну и оказывается, что половина Петербурга тоже решила на второй день нового года изменить оливье с эклерами, поэтому в крошечном магазине полно народу.
В квартиру залетаю с мороза, с шуршащими пакетами, еле успею размотать шарф — так не терпится похвастаться.
— Саш, я вкусняшек купила на вечер! — кричу еще из коридора. — Чур, мне все, что с шоколадом! Динка, а тебе малиновые!
Но на пороге гостиной замираю, только на последнем шаге ощутив присутствие чужих людей. За столом с Александром сидит та самая мама Артемия. С мужем.
Сам Артемий — на диване вместе с Диной, но уткнувшись в планшет, не обращая на нее внимания.
Хочу отступить в коридор, пока есть возможность, но Саша говорит:
— Представляешь, встретили на елке знакомых. Ты же помнишь Люду и Юру? Они были у нас в гостях перед Новым Годом.
— О, это ваша няня! Лариса, да? — приторно улыбается Люда. Ее муж на меня даже не смотрит в мою сторону, увлеченно наворачивая салат из тарелки. — А что ж не она девочку на праздник отвела? Вот, кстати, хотела сказать, что ребенок таскает с собой этого ужасного грязного зайца! К лицу его прислоняет! Вы бы озаботились вопросом, Лариса!
Александр встает из-за стола и подходит ко мне, обалдевшей от такого наезда на зайца Ой.
Обнимает меня за талию и поворачивается к Люде.
— Это не моя няня, — говорит он. — Это моя невеста.
Вот тут и Юра отрывается от своей миски с салатом и переглядывается с женой.
Та чуть не роняет вилку на скатерть.
— Как так? — удивленно говорит она. — На прошлой елке она сама сказала… Да и на вечеринке…
— Была няней, — Александр чуть крепче прижимает меня к себе и тянется к губам. — Но оказалась слишком хорошей няней, поэтому я решил ее повысить до мамы.
— Папа! — кричит Дина вскакивая с дивана.
Она соображает быстрее всех.
Люда приходит в себя чуть позже. Она поднимает отпавшую челюсть и толкает мужа локтем:
— Я ж говорила, охомутает!
Дольше всего торможу я, обдумывая каждое слово и ища в них второй смысл.
— Повысить?.. — делаю шаг назад, сбрасывая руку Александра. — До мамы?!
— Лара, это же шутка! — быстро говорит он, глядя в мое разгневанное лицо. — Ты ведь действительно любишь Дину, где я еще найду такую жену?
Задыхаюсь, понимая, что он это всерьез. Всерьез!
Люда смотрит на меня с ядовитой усмешкой. Женщины всегда чувствуют такие вещи тоньше.
— Нигде, — говорю я. — Нигде не найдешь.
Наматываю обратно шарф, подхватываю с тумбочки перчатки и захлопываю за собой дверь квартиры. Стук моих каблуков множит эхо в полутемном коридоре.
Александр
Я теряю слишком много времени, пока думаю, что Лара просто по известной женской привычке хочет, чтобы за ней побегали. Еще несколько секунд сижу с глупейшим выражением на лице — мол, посмотрите, ох уж эти женщины!
А потом вспоминаю, что она — не Илона. Не Светка. Не Нинель. Не Азиза. Не Ольга.
Она совершенно не похожа ни на одну из женщин, которые играли со мной в эту игру.
Лара никогда не применяла все эти шитые белыми нитками «женские хитрости». Не знаю уж, потому, что не пыталась поймать меня в свои сети, или потому, что в принципе не использовала такие манипуляции.
А это значит…
Что она ушла всерьез.
И вот тогда я выскакиваю из квартиры, успев только крикнуть гостям, чтобы присмотрели за Диной.
Лифт уже движется вниз, проглатывая этаж за этажом — очень неторопливо. Да только потолки тут высокие и, сбегая по лестнице, я слышу хлопок двери на половине дороги.
Ускоряюсь, как могу. Вылетая на улицу и проезжаясь в домашних тапочках по скользкому льду у входа, с облегчением вижу Лару у ворот.
Успею. Никогда в жизни такси не приедет так быстро.
Выдыхаю, но не расслабляюсь.
— Лара! — окликаю. — Постой!
Она отпускает створку калитки, и я получаю несколько секунд на размышления, пока иду к ней.
— Скажи, что не так, — прошу я. — Просто объясни. Пожалуйста.
Я вижу, как подрагивают ее губы и как ярко сверкают глаза.
Как работодатель, я добился ее доверия, хоть и начал неудачно.
А потом не учел, что в близких отношениях нужно строить все с начала.
— Не знаю, с чего начать, — говорит Лара. — Все неправильно на таком количестве уровней, что не понимаешь за что взяться. Во-первых, я не помню нашего разговора и своего согласия на брак с тобой. Во-вторых, у Дины уже есть мама и «повысить» меня до нее невозможно. В-третьих…
— Я понял, — прерываю ее.
Она права — не знаешь, за что и взяться.
Проще всего было бы обнять, прижать к себе, дать порыдать в свою рубашку.
Зацеловать ее всю, глупую девчонку, которая, словно котенок топорщит шерсть, чтобы казаться больше и страшнее. Убедить, что со мной можно расслабиться и отдать всю ответственность мне. Оставить себе только одно право — быть счастливой.
А приходится вести напряженные переговоры, словно мы в состоянии войны. Словно не ее длинные ноги обнимали меня еще сегодня утром, и не она закусывала губу и вытягивалась в струнку в самый сладкий момент. Очень сложно вести переговоры с женщиной, которой несколько часов назад впивался зубами в холку и чувствовал дрожь тела под собой.
— Лара… — поддергиваю брюки, смотрю на снежную кашу, в которой стою и отказываюсь от плана встать на колени. — Выходи за меня замуж.
Протягиваю ей руки. Она от неожиданности моргает длинными ресницами, с которых скатываются влажные капли и вкладывает свои пальцы в мои. Сжимаю их и уже чувствую вкус победы.
— Пожалуйста, — продолжаю я. — Брось думать всякую ерунду. Все же было хорошо. Будь Динке… ну кем хочешь? Мамой? Мачехой? Просто Лалой? Давай не будем разрушать то, что уже сложилось, из-за недопонимания.
Говорю, а сам чувствую, что снова провал. Только что она шла ко мне, а тут резко отдалилась. И рука выскальзывает, как ни лови.
— Лар? — Заглядываю ей в лицо. — Что не так?
— Ты меня зовешь быть с тобой или заменить Дине маму? — хмурится она.
— Какая разница? — искренне не понимаю я. — Ты ее любишь, она тебя. Это самое главное. Мне ты тоже небезразлична и эти чувства взаимны. Просто давай все будет, как сейчас, только без контрактов и нянь.
— Саш… — сказанное ее мягким голосом имя отзывается теплом в груди. Порывом обнять, завладеть упрямыми губами и отнести в свою пещеру, не слушая возражений. — Ты предлагаешь мне всю жизнь жить так, как сейчас?
— Ну да.
— Саш… Скоро кончится контракт, он был на три месяца.
— Да, поэтому я и предлагаю больше не возвращаться к нему.
— А как же обещанная работа? Когда контракт закончится?
— Зачем тебе работа? — удивляюсь я. Она не поняла? — Я предлагаю тебе быть моей женой. Официально, со штампом. Тебе не нужно будет работать, Лар.
Она поднимает на меня огромные глаза, сводит брови и долго смотрит в лицо. Взгляд ее становится все тревожнее и тревожнее, пока она не отпускает мои руки и не качает головой:
— Прости… те. Я вынуждена отказаться.
— От чего? Не понимаю!
— То, что ты предлагаешь, меня не устраивает.
Что происходит?
Она начала говорить на каком-то другом языке?
Как болгары, у которых кивок значит «нет», а покачать головой — «да».
И вот теперь я слышу отказ, но он абсолютно мимо логики и здравого смысла! Значит, не может такого быть!
— Если хотите, я могу доработать остаток времени по контракту или мы посмотрим, на каких условиях он может быть расторгнут раньше, — говорит Лара, сплетая и расплетая пальцы.
— Лар, — делаю еще попытку. — Ты точно понимаешь, от чего отказываешься? Быть с Диной, быть моей женой, спать в моей постели?
— Сидеть дома и заниматься только детскими проблемами. Не работать, не общаться, не выходить никуда за редким исключением. Терпеть то, что все решается без меня, а в известность меня ставят примерно предпоследней. Да, я хорошо понимаю, от чего отказываюсь!
— Ну у тебя и характер! — вырывается у меня непроизвольно.
Лара отступает, поднимая тонкие светлые брови. Убирает покрасневшие на холоде пальцы в карманы.
— А у тебя? — короткая вспышка близости, от которой становится холодно.
— Я мужчина, — говорю я устало. — Ты — нежная, женственная, хрупкая. Не бери на себя мою роль, я сам с ней справлюсь. Просто позволь мне заботиться о тебе. Лара!
Делаю к ней шаг, обнимаю за плечи, и она не сопротивляется, но и руки из карманов не вынимает, чтобы обнять меня в ответ. Крепко прижимаю ее к себе, боясь отпустить даже ненадолго.
— Ни о чем не беспокойся, теперь я буду обо всем беспокоиться, — самым убеждающим тоном говорю ей, упираясь подбородком в копну кудряшек. — Отдай мне ответственность, а сама просто будь для меня и Дины самой близкой, самой теплой. Остальное мое дело.
— Ты один раз так уже пробовал. Получилось плохо, — глухо говорит она, отталкиваясь и поднимая ко мне лицо. Нос и глаза покраснели, и я не понимаю — она замерзла или находится на грани слез.
— Ты не она. Ты другая.
— Именно. Я другая, Саш.
Лара прерывисто вдыхает и поводит плечами, стряхивая с них мои руки.
— Прости, — говорит она. — Я очень плохо себя чувствую. У меня болит голова. Мне нужно домой. Когда станет получше — поговорим.
Я пытаюсь удержать ее за плечо, но она упрямо, не поворачиваясь, ускользает от меня. Дергает ручку калитки и идет к такси, стоящему прямо напротив ворот.
Можно догнать, сказать еще тысячу слов, попробовать переубедить. Но я очень хорошо понимаю, что сейчас это будет бесполезно.
Может быть, нам обоим нужна пауза. Чтобы подумать и все взвесить.
Тру лоб ладонью и разворачиваюсь, чтобы вернуться в квартиру. Надо еще как-то Юрку с женой выпроводить и соврать что-то Дине.
— Саша? — окликает меня женский голос.
Вроде бы незнакомый. Тогда почему по имени?
У скамейки с сигаретой стоит ухоженная женщина примерно Светкиных лет. Тот же самый налет былого гламура, выдающий усталость от многочасовых посиделок у косметолога.
Щурюсь, пытаюсь найти ее лицо в мысленной картотеке.
— Меня Таня зовут, — говорит она, стряхивая пепел. — Мы пару раз виделись мельком.
— Так вы подруга моей бывшей жены! — осеняет меня.
— Верно, — кивает она и что-то открывает на телефоне, а потом протягивает его мне. — Но речь сейчас не о ней. Просто хочу тебе помочь.