Слишком много блондинок

Глава 9

Расстелив полотенце возле Егора, я легла и стала за ним подглядывать. Это был не мужчина — это был бог. Не очень юный, но прекрасный; спустившийся с небес на землю, чтобы свести меня с ума, лишить самообладания и дара речи. Его тело было изумительно: талия чуть расползлась, но его это не портило — наоборот, лишь подчеркивало остальные достоинства. Нельзя сказать, что я большая поклонница спортивных мужчин с идеальной фигурой. Вернее, это они — не большие мои поклонники, но и я — в отместку — делаю вид, что тело и внешность — не самое главное. У Егора была загорелая, тонкая, бархатистая кожа, светлые волосы на теле, ни капельки жира, плоский живот и очень мускулистые ноги.

Я глубоко и тяжело вдохнула, достала сигареты и спросила:

— Гм-м, кхе-кхе, — неожиданно я охрипла. — У тебя нет зажигалки?

Он повернулся, и меня охватил ужас: нужно о чем-то с ним говорить, но ничего, кроме погодных условий, на ум не приходит. Что он подумает, если я замечу: «Какое чудесное теплое море, наверное, градусов 25…» Или вот, еще лучше: «Говорят на этой неделе будет держаться 33-градусная жара, ветер будет не чаще одного метра в секунду, дождей не предвидится…»

Это самое настоящее свинство: с теми, кто мне безразличен, я общаюсь на любую тему. Могу подойти и спросить у человека на улице, что он думает о ситуации в Ираке или об абортах, а сейчас у меня словно кость в горле застряла и мысли все куда-то делись. Мне хотелось затронуть какую-нибудь возвышенную область: о достижениях современного фотоискусства или о раритетных джазовых записях 20-х годов, чтобы он сразу понял — у меня высокий интеллект, тонкий ум, огромный словарный запас и блестящий юмор… Но я лишь ждала, пока он выковырит из кармана зажигалку, и делала вид, что интересуюсь им ничуть не больше этой самой зажигалки.

Егор поднес пламя к сигарете: его пальцы были рядом с моими губами, а лицо совсем близко. Я постаралась как можно эротичнее затянуться и чуть не грохнулась в обморок от волнения, даже руки затряслись. Едва я оправилась от шока, он сам меня спросил:

— Витя сказал, ты сегодня уезжаешь.

— Ага. — Я затянулась так, словно это был не табак, а кислородная маска.

Он лег, но развернулся в мою сторону:

— А почему так быстро?

— Э-э… Ну так. Захотелось в море искупаться.

— Ага. — Он вытянул из сумки пакет белого вина, оторвал край и протянул мне. — Дешевое, но приятное и свежее. Его хорошо закусывать узбекскими лепешками, только горячих пока нету, а холодными — не тот кайф.

— Ага, — поблагодарила я и залила в себя чуть не поллитра.

Если я когда-нибудь и добьюсь Егора, к тому времени стану завзятым алкашом: каждый раз, когда нервничаю, я напиваюсь. Ничего не могу поделать: сначала пью, чтобы сбавить напряжение, а потом получается, что уделываюсь так, что моргнуть не могу без посторонней помощи.

— Я задумал одну съемку, — говорил он, а я смотрела, как двигаются его губы, как задираются крылья носа, когда он улыбается, и как щурятся от солнца глаза. — Женские настроения. Женщины злятся, радуются, плачут и все такое. Если тебе это интересно, я бы попробовал отснять тебя.

Я ощущала себя, как пес Шарик из «Собачьего сердца»: «А может, я красивый? Такая-то и такая-то была моя бабушка, царствие ей небесное, согрешила с Ив Монтаном…» Чего это вдруг все ко мне проявляют такое внимание и предупредительность?

— Мне, конечно, лестно твое внимание, но я на фотографиях выхожу как собственный фоторобот, — ответила я почти ровным голосом.

— Попробовать можно. — Егор вынул из бумажника карточку. — Здесь мобильный и телефон мастерской.

О такой удаче я и не мечтала: может, я все-таки роковая женщина? Если, конечно, Егор не смотрит на меня глазами матерого профессионала, что сомнительно, потому что лицо у меня, даже если мечтательное и одухотворенное, все равно довольно изношенное и убийственно нефотогеничное.

— Пойду купаться. — Я встала, поправляя купальник.

— Еще погреюсь. — Егор надел солнечные очки. — Хочешь матрас?

Я забрала матрас, плюхнулась в воду и отплыла подальше от кучи-малы. Настроение было расчудесное: мне уезжать через пару часов, а я уже завлекла самого обаятельного и сексуального мужчину, которого встречала в жизни! Я неотразима! Я не Шарик — я благородный лабрадор, чемпион по экстерьеру в пятом поколении! И я даже думать отказывалась, что у нас ничего не выйдет: все было таким обнадеживающим и волнующим, что дурные мысли и сомнения падали замертво на полпути ко мне.

Когда я выползла на берег, объявилась Саша. Ее появление меня, мягко говоря, огорчило. Я-то надеялась, что, еще минут десять пообщавшись с Егором, получу предложение стать его богоизбранной супругой, а при Саше провернуть все это было сложно. Она была в алом купальнике, который я попыталась обозвать вульгарным — про себя, но обманываться не имело смысла: купальник был что надо и очень ей шел. Рядом с Егором и Сашей стоял крупный, полный мужчина в белых штанах, белой свободной рубахе и пробковых сабо. Такие, как он, сразу привлекают внимание: еще не понимаешь отчего, а уже приглядываешься, интересуешься, гадаешь «кто такой? с кем пришел?». Все в нем было замечательно: черные, ровно выбритые длинные усы, яркая седина — почти налысо, неброские, но дорогие вещи, какая-то легкость и уверенность в поведении… И зычный голос:

— Что это за милая девушка?

— Это Вера, — представил меня Витя. — А это Оскар. — Он положил руку на плечо мужчине. — Старинный друг моих родителей. Достался мне по наследству.

— Вера, у вас тип благородной полячки. — Оскар подошел ближе и взглянул на меня справа. — С вас можно писать славянских героинь: прелестная женщина в латах и с мечом…

Витя покачал головой:

— Оскар рисует портреты бизнесменов и политиков в исторических нарядах. Пользуется большой, незаслуженной славой в широких кругах, нелюбим собратьями по ремеслу и был женат девять раз. Так что, Вера, берегись: если пошла речь о славянском типе, значит, Оскар к тебе клеется.

— И что? — надулся художник. — К женщинам, в особенности красивым, должны клеиться мужчины. А сейчас что? «Ну че, как? К тебе или ко мне?» Где романтика? Нету романтики. Запомни, Витенька, даже если это будет первый и последний раз, должно быть чувство, должен быть сюжет и композиция, настроение, полет души! Ну какой сейчас вот у вас, у молодежи, сюжет? А?! «Презервативы есть. — Нету! — И че? — Купим. — Где? — Там…» Купили. «Сам наденешь? — Не, давай ты. — Я не умею. — Ну ладно. — Что, уже все? — Ну и ладно, мне завтра вставать рано…» А как мы за женщинами волочились! Вот был такой Миша Грицевич: он приехал на свидание под окна известной манекенщицы с военным оркестром и повез ужинать — ужинать, заметь, именно ужинать — в Тбилиси! Ресторан на горе, миндаль цветет, а в Москве апрель и слякоть… Шикарный был мужик, с воображением… Для этого и нужны деньги — чтобы жить красиво, а не рэп там всякий на балалайках слушать «поговори с ней о сексе»… Поставил — и пусть сама как хочет, так и возбуждается.

Егор рассмеялся, Саша, покосившись на Егора, тоже.

— Ну че, — спросила она, задрав очки. — Может, пожрем сходим?

Оскар поморщился:

— Шурочка, ты же из культурной семьи. Жрут холодные, склизские макароны с отварной кошкой, запивая их одеколоном «Свежесть». А мы пойдем есть, и ни в коем случае не «кушать», потому что кушают только отдыхающие в профсоюзных санаториях. Копошатся в прошлогоднем твороге, мусолят запеканку из лапши и тянут жиденький борщ на керосине. А потом, развернув платочек, прячут в него булочку, которую «кушают» в номере перед сном, заливая кипяченой, подсахаренной водичкой. Вот это — кушать. А мы пойдем есть. И есть мы будем долго, сытно и красиво: салат из мидий, кальмары в тесте, пеленгас в орехах и осетрину под белым соусом. Я угощаю — у меня отвальная.

— Ты уезжаешь? — Саша замотала вокруг бедер платок с мексиканским рисунком.

— Да, — Оскар пошевелил щеками. — Дела, надо в столицу. Там какой-то заказчик образовался, надо его охмурить. Через три часа лечу, в десять буду в Москве.

— Вер, а может, тебе тоже на самолете? — Витя ткнул меня локтем. — Оскар довезет на такси до Симферополя, он щедрый — ему не жалко.

— Отлично! — Портретист всплеснул руками. — Вот это удача! Возьмем бутылочку вина или коньяк и распрекрасно долетим.

Деньги у меня оставались, я почти не потратилась. Замешкавшись на секунду, я согласилась.

— Мы с вами замечательно подружимся, — убеждал Оскар по дороге к ресторанчику. — У меня предчувствие…