Соблазнение в академии

23-е Листопада

— Доброе утро, кто бы ты ни был, — хмыкнула я, на миг останавливаясь перед отпечатком приведения. — Недоброе? Не у тебя одного, дружок, не у тебя одного.

Вольский вновь стоял ко мне спиной, разглядывая что-то под увеличительным стеклом.

— Доброе утро, граф.

— Доброе утро, Василиса. Подходите ближе, мне прислали первую пару аметистов.

Все выходные мы с артефактором потратили на то, чтобы извлечь семь нерабочих камней. Под конец процесс замедлился, так как мои непривычные к работе на весу руки начали трястись от напряжения.

— И можете снимать пальто, здесь установили обогреватель.

— Заметно, — пробормотала я, стягивая верхнюю одежду. Огляделась в поисках вешалки, пожала плечами и пристроила пальто на стуле. Только после этого подошла к Вольскому.

— Быстро починить не получится, — в глухом голосе графа прозвучало сожаление. — Эту пару нашли чудом, камни удивительно гармонирует друг с другом. Остальные ищут.

— Их можно трогать?

— Конечно.

Я осторожно взяла один из камней:

— Красивые. Но совершенно не похожи на предыдущие.

— Внешний вид не важен, важно то, что внутри, — сказал граф и как-то странно усмехнулся. Пояснил. — Звучит слишком глубокомысленно, не считаете?

— Наверное. Почему их сложно найти?

— Не все породы подходят. Кроме того, камни должны быть "родными". В идеале, как эти. Они раньше были едины. Чувствуете их связь?

Я взяла второй камень, накрыла оба ладонью и постаралась увидеть то, о чем говорил Вольский. Потом огорчённо вздохнула и вдруг пожаловалась:

— Я неважный артефактор. У меня даже будильник не выходит. Кажется, я провалю зимний зачет.

— Приносите в следующий раз. Посмотрим.

— У нас будет время?

— Зависит от того, как получится работать с зеркалом.

Не получилось. За следующие два часа мы не продвинулись ни на шаг. Вольский хотел, чтобы я увидела плетения на старых камнях и, в идеале, повторила их на новых. Но все что я достигла, это разобралась в тонких нитях между принесенными аметистами.

— Я не могу, — сказала и сама поморщилась от отчаяния, что прозвучало в голосе. — Плетение слишком сложное, я не понимаю его.

— Или дело в том, что парные камни слишком далеко, — рассеянно ответил граф. Сегодня Вольский, и так не особенно общительный, вел себя совсем отстранённо. Наблюдал издалека, ни разу не попытавшись помочь. Словно происходящее в мастерской заботило его куда меньше собственных мыслей.

— Было бы намного легче, если бы у нас на руках была действующая пара.

— Точно известно расположение лишь одного зеркала, — хмыкнула я, касаясь розового камня в правом углу.

Вольский впервые подошёл вплотную.

— Позволите? — дождался кивка и только тогда склонился надо мной, вглядываясь в картинку. — Дайте угадаю? Галиция?

— Да.

— Вас сильно расстроит, если мы вернем этот камень на родину?

Странный вопрос.

— Если это нужно для дела. Но вряд ли король Стефан обрадуется, что за ним могли следить все эти годы.

— Предоставьте это мне, Василиса.

Он распрямился, отошел:

— Не буду вас больше мучить. Без камня из Галиции продолжать смысла нет. Я не могу увидеть плетения, а вам они пока непонятны. Дам знать, если успею получить камень до выходных. Если не успею, увидимся в следующую среду.

И хотелось бы обвинить графа в том, что он затягивает процесс, но не выходило — я не справлялась.

Талантливые артефакторы работают с нитями так же легко, как я с иллюзиями, но к сожалению, дар всегда сильнее проявляется лишь в одной из областей.

Обед я провела с подругами, потом написала письма главному управляющему Степану и Аглае, с которой так и не успела толком поговорить. Переписала начисто сочинение по теории государства и даже успела немного похандрить.

А вечером вернулся Теодор.

Встреча вышла сумбурной и неловкой — скомканные объятия, быстрый поцелуй и долгий, тяжёлый разговор.

— Так значит Маша сбежала, — проговорил Тео, когда я остановилась, чтобы перевести дух и глотнуть облепихового чая. — И Стас здесь не причём.

— Марийка сделала все, чтобы я думала на него, — я вздохнула. — А у меня не было времени и возможности разбираться.

— Чем все закончилось?

— Марийка в поместье с мамой. Большаков за решеткой. В пятницу нужно попасть в сыск, меня обещали посвятить в детали.

— Я отвезу.

— Спасибо.

Мы помолчали. Я видела, что Тео напряжен, но не находила в себе сил его успокоить. Впереди были две дурные новости.

— Я говорила с государем о помолвке, но он пока не дал согласия.

— Пока? — уточнил Тео после долгой паузы, во время которой я успела допить весь чай и безнадёжно измять накрахмаленную салфетку.

— Со мной разговаривал Черняхов. Это не тайна, что мы на пороге войны. Вас отравляют на сборы каждый месяц. Такого ведь не было раньше.

— И при чем здесь ты? — Теодор, в отличие от меня, говорил спокойно и ровно, но я видела, как окаменели черты красивого лица, стали скованными движения. Мужчина сложил руки на груди и замер.

— Ну, если верить государю и графу Черняхову, то именно я могу предотвратить войну. Смешно? Мне тоже нет. Но тем не менее. Черняхов предлагает союзный брак, и кандидаты один краше другого — либо старики, либо дети. А еще многоженцев забыла!

— Не ёрничай, Лисса, тебе не идет.

Сама понимала, что мои слова пропитаны горечью и ядом, но на замечание Теодора огрызнулась:

— Не тебя хотят выдать замуж в тьмутаракань!

— Вопрос решенный?

— Нет! — выдохнула я злость вместе с запалом. Продолжила спокойнее. — Есть вариант выйти замуж за государева артефактора. Ему обряд нужен, чтобы получить доступ к родовому артефакту. С ним граф обещает создать порталы к весне.

— Государев артефактор? Граф Вольский?

— Он самый. Но граф пошел на уступки. Если в ближайшее время наметится прогресс в работе с артефактом, он не станет претендовать на меня. И тогда государь одобрит нашу с тобой помолвку.

— То есть работа уже началась?

— Да, сегодня была третья встреча. Великий наставник освободил меня от занятий в среду. Ну и выходные я тоже должна проводить в мастерской.

Теодор опустил локти на стол, взъерошил волосы и сжал кулаками виски. Глухо проговорил:

— Боги, Лисса, я отсутствовал всего седьмицу, а по ощущениям — полгода. Есть что-то еще, о чем мне следует знать?

— Да, — жалобно проговорила я, невольно сжимаясь. — Градский поцеловал меня во время съёмки.