Соблазнение в академии

18-е Туманя

Мы ехали весь день, но лишь на середине пути я заставила себя окончательно вынырнуть из панических мыслей и сосредоточиться на своем спутнике.

— Красивая самоходка, — сказала, только заметив изящную резьбу панелей, бархатную ткань сидений и позолоченные ручки.

— Должна же быть личная польза от собственной работы, — хмыкнул Демьян.

— А на заказ ты создаешь экипажи? — спросила, вспомнив самоходку Яна. — Мне кажется, я видела похожую.

— Создаю, — согласился Вольский.

— И много желающих? — я постаралась задать вопрос небрежно, но сама уловила в своем голосе нетерпеливые нотки. Мне вдруг до ужаса захотелось узнать о Яне что-то личное. Когда-то я обещала ему, что покопаюсь в его прошлом, но обещание осталось пустой угрозой — мне бы со своей жизнью разобраться, прежде чем лезть в чужую.

— Ну, — Вольский помедлил, словно раздумывая, что мне можно рассказать, — на самом деле немного. Слишком дорогое удовольствие. Стандартная самоходка хоть и медленнее, но сильно дешевле. И по стоимости, и по количеству потребляемой энергии.

— И ты помнишь всех?

— Василиса, — кажется, граф веселился, — ты хочешь спросить про кого-то конкретного? Где ты видела похожий экипаж?

— У одного знакомого, — сдалась я. — Его зовут Ян Градский. Помнишь такого?

— Помню, — в механическом голосе из-под маски мне по-прежнему мерещилась улыбка. — Близкий знакомый?

— Средний, — уклончиво ответила я. — А ты что про него можешь рассказать?

— Боюсь, немного. То, что богат, знаешь сама, раз видела экипаж.

— У него есть титул?

Мне бы найти силы прекратить расспросы, но я не могла. Даже про вызов из дворца на время забыла.

— Не знаю, — Вольский ответил с запинкой. — Он просто заказчик. Как вы познакомились?

— В театре. Он был актером в моей последней иллюзии.

Разговор скомкался. Я попробовала задать еще несколько вопросов, но Вольский явно хотел сменить тему, и я отстала. Снова погрузилась в мысли о случившемся во дворце, а Демьян сосредоточился на дороге. До дворца мы почти не разговаривали.

Приехали затемно. Вольский сдал меня на руки встречающих и сразу уехал.

— Спасибо, что поспешили, Василиса, — Черняхов вынырнул из бокового коридора, когда я в сопровождении Богданы и двух солдат шла к своим комнатам. Надеялась привести себя в порядок после дороги, но так даже лучше. Быстрее узнаю все новости.

Расспрашивать, конечно, не стала. Да граф и не ответил бы при посторонних. Лишь с привычной дотошностью проверив мою гостиную, правая рука государя велел Богдане оставить нас на полчаса.

— Что-то случилось с государем? Великим князем? Павлом? — быстро спросила я, едва за служанкой закрылась дверь.

— Нет, государева семья в порядке, спасибо богам.

— Тогда откуда такая спешка? — растерялась я.

— Случилась беда, Василиса, — очень серьезно сказал граф, присаживаясь у обеденного столика. — Пока об этом никто не знает, но… Если Изабелла не поправится, одной войной мы не отделаемся.

— Принцесса Изабелла? Что с ней?

— Принцесса не просыпается уже сутки. Едва дышит, стонет. И случилось это после того, как она коснулась присланного вами, Василиса артефакта.

— Не может быть! — я попятилась, уперлась в кушетку и упала на узкое сиденье. — Иллюзии не могут навредить!

И замолчала, вдруг вспомнив занятие по истории и слова наставника Михайлова о том, что раньше иллюзионисты могли убивать.

— Моя иллюзия безопасна, — сказала упрямо, но глухо. — Я сделала ее предельно безвредной. Ни одной смерти, ни одной серьезной травмы. И, естественно, я не нарушала главного завета — никакой опасности дл получателя.

Этому меня научили сразу. Человек, находящийся в иллюзии, свято верит всему, что видит. Только благодаря этому те же свадебные иллюзии действительно помогают создать основу отношений между будущими супругами. Поэтому человеку, которому предназначено видение, нельзя наносить раны или как-то иначе подвергать опасности. Поверив в свое ранение, он может умереть в реальности.

— Мне нужен артефакт Изабеллы.

Черняхов тут же залез во внутренний карман и вытащил нарядную коробочку. Положил на стол.

— Поэтому ты здесь, Василиса, — граф окончательно забыл про «вы», что тоже говорило об уровне его тревоги. — Только ты можешь проверить собственное творение и помочь нам найти виновных.

— А вдруг это я? — вырвалось у меня. Я досадливо прикусила язык, но слова уже прозвучали, пришлось продолжить. — Вы не станете обвинять меня?

— Даже я не могу представить зачем бы тебе это? — устало отмахнулся Черняхов. — А уж государь тем более. Не верит даже в твою небрежность, не то что в злой умысел.

Я бы тоже не верила. Небрежность — это когда неуклюже подобраны наряды или выбраны неверные слова в диалоге. А сделать так, чтобы заказчик оказался при смерти… В общем, я даже не представляю, что нужно сделать.

— Мне необходимо время, — я поднялась, не особенно доверяя дрожащим конечностям, но ноги держали. Подошла к столу и забрала футляр с иллюзией. Посмотрела Черняхову прямо в глаза. — И уединение.

Граф не стал спорить. Спокойно выдержал мой взгляд, кивнул и вышел. А я немедля вытащила деревянную фигурку лани из коробки и начала шаг за шагом просматривать иллюзию.

Сцена знакомства, балкон. Митя говорит о том, что рад приветствовать принцессу в своей державе, а я вижу за мягкими чертами своего троюродного брата лицо человека, которого давно должна забыть. Это мешает, я отвлекаюсь и оттого злюсь.

С трудом заставляю себя переключиться, шаг за шагом продвигаясь по событиям иллюзии. Встречи, визиты, бесконечные беседы. Совместная поездка. Нападение. Стоп!

— Позовите графа Черняхова! — потребовала я у охраняющих мои двери мужчин. Видимо, им были отданы соответствующие распоряжения, потому что один из охранников немедленно сорвался с места.

В ожидании графа я металась по комнате, как раненое животное. Как? Кто? Зачем?

— Иллюзия изменена! — заявила Черняхову сразу, как тот вошел в комнату. — Не знаю кем и как! Я делала все по сценарию, там Митю ранили, совсем легко. Лишь для того, чтобы вызвать эмпатию принцессы! Но кто-то залез в мою иллюзию, и ранение досталось Изабелле!

— Принцесса думает, что ранена, — с полувопросительной интонацией произнес Черняхов.

— Да! И она может умереть от этой иллюзорной травмы, потому что верит в нее!

— Как ей помочь?

— Я смогу! — я снова заметалась по комнате, но уже не от растерянности, а от жажды деятельности. — Но мне нужно еще время! Все сделаю к утру. И объясню тоже, сейчас главное успеть.

— Хорошо. Зовите меня сразу, княгиня. Я спать не буду.

Судя по тону и обращению, к графу вернулось самообладание. И это странным образом успокаивало.

К шести часам утра моя голова звенела пустым барабаном, в котором гулко и словно с отставанием звучали редкие мысли. Но я справилась. Можно было звать Черняхова.

— Я поднял всех иллюзионистов до кого смог добраться, — сказал граф после того я объяснила то, что сделала и то, что планировала сделать. — Все твердят одно. Вмешаться в вашу иллюзию мог только очень сильный одаренный. У кого был доступ?

— Да у любого в академии, — растерялась я. — Мы не закрываем театр. Да и на кабинетах условные замки. Постойте! — тут я потрясла головой, пытаясь привести в порядок непослушные мысли. — Кому может такое понадобиться?

— Разберемся. Вы готовы идти?

Я кивнула. Мысли в порядок так и не построились, так что я отложила размышления на потом, когда уставший мозг будет к ним готов.

— Будьте готовы к скандалу, — нейтральным тоном заметил граф, когда мы шли в крыло выделенное для Изабеллы и ее сопровождающих.

— Я понимаю, — ответила рассеянно. — Все переживают за принцессу. Король Стефан, наверняка, пригрозил снять голову со всех.

— Король Стефан ничего не знает, — тем же спокойным тоном заметил Черняхов.

— Как вам удалось это скрыть? — осторожно спросила я.

— Отобрали доску, заперли в гостевом крыле, — прозвучал сухой ответ. Расспрашивать дальше я не стала.

— Вы ответите за то, что сделали с моей девочкой! — такими словами встретили нас в спальне Изабеллы. Маленькая пожилая дама с мелкими кудряшками неестественного белого цвета накинулась на Черняхова так яростно, что граф на секунду опешил. Дама говорила с чудовищным акцентом, но без ошибок.

— Графиня Руис, прекращайте истерику, — Черняхов уже пришел в себя, задрал подбородок и цедил слова, даже не глядя на старушку.

— Истерику?! — взвизгнула дама. — Мы привезли вам свое сокровище, свою принцессу, а вы угробили ее в первую же седьмицу!

— И тем не менее. Паникой делу не поможешь.

— А что мне остается делать? — графиню холодный тон Черняхова нисколько не смущал. Она подступила к нему так близко, что ей пришлось окинуть голову назад, чтобы смотреть графу в лицо. — Моя девочка умирает!

— Она поправится, — вмешалась я, устав переминаться с ноги на ногу. — Мы здесь для того, чтобы помочь.

— А это еще кто? — старушка окинула меня полным подозрительности взглядом.

— Княгиня Уварова, — тоном, которым можно было замораживать кровь, процедил Черняхов.

Взгляд старушки ни на градус не потеплел:

— Зачем она здесь? Что вы задумали?

Черняхов потерял остатки терпения. Я видела, как мужчина стиснул кулаки, собираясь разразиться в лучшем случае бранью, и шагнула ближе — то ли закрывая бесстрашную старушку собой, то ли защищая графа от резвой не по годам графини. Но я не успела вмешаться.

— Что здесь происходит? — раздался приятный в своем спокойствии и уверенности голос. — Луиза? Граф?

— Прошу меня простить, — Черняхов улыбнулся женщине, что стояла в поле к приоткрытой двери так, как не улыбался даже государыне — с настоящей приязнью. — Мы здесь чтобы помочь. Княгиня Уварова сможет спасти Изабеллу.

— Вы же понимаете, граф, — светлые волосы дамы, подсвеченные льющимся из-за ее спины светом, делали ее похожей на католическую святую. — Наши методы не совпадают. Я бы давно пригласила к девочке своих целителей, если бы…

Не услышать укора в красивым голосе мог бы только глухой. Но Черняхов им успешно притворился.

— Я исхожу из общей пользы, — заявил он. — Зачем волновать отца болезнью дочери? Скрывать мы ничего не станем, но пусть в Галлиции о происшествии станет известно после его благополучного разрешения. Разве вы не согласны, маркиза?

Представлять нас с дамой никто не торопился, но моих знаний хватило, чтобы понять, кто передо мной — Маркиза Синтия Мавье — двоюродная тетя Изабеллы по материнской линии.

— Король Стефан все равно узнает, — взвизгнула так и не отошедшая от нас старушка. — Правду не спрячешь!

— И не планирую, — отрезал Черняхов. — А сейчас мне нужно проводить княгиню Уварову к принцессе. Надеюсь, вы не станете чинить препятствий? Я все равно поступлю так, как считаю верным, но Изабелла слабеет, а мы теряем время.

— Проходите, — маркиза отступила, освобождая проход. Черняхов знаком предложил мне идти первой, я и послушно прошла мимо Синтии. Солнечный свет лился сквозь стекла высоких окон, затапливая небольшую уютную спальню. Кто-то заботливо сдвинул даже тонкий тюль, не говоря уже о плотной портере, не оставляя тени даже крошечного уголка.

И от этого беспощадно яркого света маленькая фигурка на кровати казалась особенно хрупкой и бледной.

— Она — ангел, верно? — тихо произнесла маркиза, заставив меня обернуться. Женщина смотрела мимо меня на Изабеллу, и мне стало неуютно от тоски в синих глазах.

— Да, — хрипло сказала я. — С ней все будет в порядке. Но мне нужно примерно два часа тишины.

— Мы не оставим девочку одну! — тут же завопила графиня Руис. — Правда, Синтия?!

— Луиза, — маркиза говорила со старушкой, но смотрела на меня, — у нас нет выбора.

— Но есть шанс спасти принцессу, — тут же встрял Черняхов.

Я молчала, прямо глядя на женщину. Маркиза мне интуитивно нравилась. Статная, красивая дама возраста Аглаи, но в отличие от моей мачехи, передо мной стояла женщина, способная принимать решения. И она его приняла.

— Если сударыня Василиса не сможет помочь моей племяннице, — негромко произнесла маркиза. — То вы поставите в известность Стефана. Договорились Юрий Михайлович?

Я про себя отметила, что никто мое имя не называл, а значит, женщина хорошо подготовилась к поездке. Впрочем это было видно и по ее речи — чуть замедленной, но чистой и правильной.

Через десять минут в комнате остались лишь мы с Изабеллой. Вздорную графиню пришлось едва ли не выволакивать, ее возмущенные крики еще несколько минут были слышны даже из коридора. Потом все стихло.

Я достала фигурку лани и осторожно вложила в безвольные бледные пальчики. Прикусила губу от жалости. Девочка была совсем юной — ребенок, который оказался жертвой чужого злого умысла. Очень надеюсь, что Черняхов не оставит злодеев безнаказанными.

Не выпуская рук девочки я присела рядом ней на кровать. Вспомнила свой первый выход в иллюзию вместе с наставником. То, как бережно он вел меня по созданному миру, как я восторгалась и отчаянно надеялась, что смогу творить такие видения сама.

А сейчас я также отчаянно надеюсь, что смогу спасти эту маленькую девочку.

Я потратила почти всю ночь на то, чтобы изменить свою же иллюзию. Дурная работа — менять уже готовый труд. Долго, трудно и далеко от изящности. Но только так я могла попасть в видение изнутри.

Какая же все-таки удача, что я добавила себя в иллюзию заранее. Тогда мне нужна была причина для первой детской ревности — мол, Митя уделяет внимания сестре больше, чем будущей невесте. А теперь я радуюсь, что мне пришлось поменять только часовой отрезок видения — поездку и ранение. Я убрала из кареты компаньонку (которая кстати, не была похожа ни на Луизу, ни на Синтию) и добавила себя.

— Дэми, — голос принцессы обиженно дрожит, глазенки сверкают обидой, — почему с нами не могла поехать няня?

Это и было самым сложным в изменении — ввести повествование с третьей стороны. С моей.

— Не обижайся, моя хорошая, — говорит Митя. — Лисса моя сестра, я не мог отказать ей в такой малости, как поездка.

Забавно, но я снова вижу черты Яна под личиной брата. И так явственно, что даже в этой безобидной фразе мне слышится свойственный Градскому насмешливый тон.

Все же, как этот человек так глубоко залез в мои мысли? И в какой момент?!

— Ты любишь ее больше, чем меня! — Изабелла по-взрослому поджимает губки.

— Скорее дольше, — с широкой улыбкой отвечаю девочке. В этой истории я отрицательный персонаж — катализатор, призванный заставить принцессу бороться за расположение великого князя.

Изабелла уже знает меня. Прошлая иллюзия все еще есть в ее памяти, хотя и подправленная жестокой рукой. И она не удивляется моему высказыванию. Лишь обиженно смотрит на Яна. Ну, то есть Митю.

Тот улыбается в ответ так тепло, что мне хочется прикусить костяшки пальцев, чтобы не испытывать этого странного трепета.

«Это все от того, что Тео меня не целует», — раздраженно думаю я, отворачиваясь к окну. И понимаю, что впервые за день вспомнила про своего будущего мужа.

Ян с Изабеллой продолжают тихо переговариваться. Я вполуха слежу за нитью разговора, чтобы не пропустить нападение, но больше ничего не говорю.

Иногда вижу, что девочка замирает в растерянности. Она уже проходила эту иллюзию и удивляется тому, что события повторяются. Но в сценарии нет слов, которые могла бы произнести Изабелла, поэтому все ее растерянность отражается лишь в паузах и взглядах.

Через полчаса поездки я поннимвю, что больше не вынесу. Что меня мутит то ли от недостатка сна, то ли от усталости, то ли от приторных фраз, которыми осыпают друг друга Ян и Изабелла.

Так что когда карета резко останавливается. я испытаю две эмоции — облегчение и страх. Страх перед тем, что мне предстоит сделать, тоже действует освежающе — очищает голову от ненужных мыслей, бодрит и заставляет сосредоточиться.

— Вылезайте из кареты, — кричит мужчина, который за секунду до этого рывком открыл резную дверцу. — Живо!

— Какого беса тут творится? — начинает подниматься Ян, но я не вижу продолжения — меня выдергивают из кареты первой. Секундой позже рядом оказывается Изабелла.

Яна выпрыгивает сам и сразу втягивается в драку. Принцесса кричит и бросается его защищать.

Этого не было в моей иллюзии. И сколько я не билась, не смогла убрать этот момент полностью. Мое видение отравлено, искалечено, но теперь в нем есть я.

В момент, когда принцесса оказывается на пути кинжала, я отталкиваю девочку. Кинжал, что должен был разворотить ей плечо, входит в мой бок.

Сознание схлопывается со звуком упавшей крышки деревянного сундука.