Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины

Глава 116.

Мир вокруг плыл, звуки боя — звон стали, крики, рёв — сливались в гулкий, далёкий гомон. Но я отчаянно цеплялась за остатки сознания и даже сквозь эту муть видела, как всё изменилось в один миг.

Райли, мой Райли, отшвырнул Великого Митроила с такой силой, что тот, словно тряпичная кукла, пролетел несколько метров и рухнул на белый камень двора. Это было странно, неестественно даже для человека с его силой. Никто не мог так толкнуть — ни сильный воин, ни даже драконокровный. Я моргнула, пытаясь прогнать пелену перед глазами, и вдруг заметила, как он изменился.

Райли стоял, слегка покачиваясь, его грудь тяжело вздымалась, а глаза… О, эти глаза! Они, прежде серебряные, теперь пылали неистовым фиолетовым светом, словно в них зажглись звёзды. Его кожа начала светиться — не мягким сиянием, а яростным, пульсирующим фиолетовым огнём, который, казалось, вырывался изнутри, обжигая воздух вокруг. Он был вне себя, его лицо исказилось от ярости, но в этой ярости было что-то величественное, почти божественное. Он не отдавал отчёта своим действиям, и я вдруг поняла, что сейчас произойдёт нечто невероятное.

Его тело начало меняться. Сначала едва заметные признаки: мышцы напряглись, будто под кожей зашевелились живые канаты, а затем он начал расти. Его плечи раздались вширь, руки удлинились, пальцы сжались в кулаки, из которых начали проступать когти — длинные, чёрные, острые, как лезвия из драгура. Кожа на его руках потемнела, покрываясь чешуёй, которая переливалась серебром с фиолетовыми отблесками. Его грудь расширилась, одежда затрещала по швам, разрываясь на лоскуты, и я видела, как на его коже проступают узоры — древние, извилистые, будто выжженные самой Целлианой. Метка на его груди, три маленькие точки, загорелась так ярко, что я невольно зажмурилась, но тут же заставила себя открыть глаза, чтобы не пропустить ни мгновения.

Райли издал низкий, гортанный рёв — не человеческий, а звериный, первобытный, от которого задрожали камни под ногами. Его лицо вытянулось, челюсть стала шире, зубы удлинились, превращаясь в клыки, способные разорвать сталь. Из спины, с хрустом ломающихся костей, начали расти крылья — огромные, перепончатые, с серебряной чешуёй, которая искрилась, как звёзды в ночном небе. Они развернулись с оглушительным хлопком, подняв в воздух вихрь пыли и щепок от разрушенного деревянного дракона. Его ноги удлинились, превращаясь в мощные лапы с когтями, которые вонзились в мостовую, оставляя глубокие борозды. Хвост, длинный и гибкий, покрытый той же серебряной чешуёй, хлестнул по земле, сметая всё на своём пути.

Теперь передо мной стоял не Райли. Передо мной возвышался дракон.

Громадный, величественный, серебряный, с фиолетовыми прожилками, которые пульсировали, как живые. Его глаза горели, а пасть, приоткрытая в яростном рыке, дышала жаром, от которого воздух дрожал. Он был прекрасен и страшен одновременно — воплощение мощи, гнева и древней силы, что текла в его венах.

Я не могла поверить своим глазам. Райли — дракон. Да ещё какой дракон! Он был невероятным, будто сама Целлиана выковала его из звёзд и огня!

С оглушительным рёвом он взмыл в небо, его крылья рассекли воздух, подняв бурю, которая заставила толпу отшатнуться. Факелы во дворе закачались, некоторые погасли, и тени заплясали на белых стенах Асериза, словно в древнем танце. Я, лёжа на холодном камне, почувствовала, как шок возвращает мне силы. Боль в боку всё ещё терзала, но я не могла отвести взгляд от небес, где разворачивалось зрелище, от которого замирало сердце.

Пятеро оставшихся драконов-защитников, почуяв угрозу, начали трансформироваться следом за Райли. Их тела тоже менялись, но их превращение было иным — менее величественным, менее мощным. Они становились драконами, но их чешуя была тусклой, серо-зелёной. Их крылья были меньше, а тела — компактнее, хотя всё равно внушали ужас. Один за другим они поднимались в воздух, их рёв был полон ярости, но в нём чувствовалась тень страха. Они были мельче, слабее, и даже их движения казались менее уверенными, чем у серебряного гиганта, который теперь парил над дворцом.

Битва началась мгновенно. Райли, словно молния, бросился на первого дракона. Его когти сверкнули в свете звёзд, и он вонзил их в бок противника с такой силой, что тот издал пронзительный вопль. Кровь, чёрная в ночном свете, брызнула вниз, заливая двор. Толпа ахнула, кто-то закричал, кто-то бросился бежать, но большинство застыли, заворожённые зрелищем. Райли не дал противнику опомниться — его хвост хлестнул, как бич, обвиваясь вокруг шеи дракона и сжимая её с ужасающей силой. Раздался хруст, и первый защитник, беспомощно дёрнувшись, рухнул вниз, его тело с грохотом ударилось о мостовую, подняв облако пыли.

Второй дракон попытался атаковать сверху, пикируя с раскрытой пастью, из которой вырывался огненный поток. Но Райли был быстрее. Он увернулся, его крылья сложились, и он взмыл вверх, обрушившись на врага всей своей массой. Его когти вонзились в спину дракона, разрывая чешую, а клыки сомкнулись на шее. Кровь хлынула рекой, и второй защитник, отчаянно брыкаясь, начал падать, его крылья беспомощно трепыхались. Райли отпустил его, позволяя телу рухнуть на крышу одной из башен, где оно застряло, сломав каменную кладку.

Третий и четвёртый драконы атаковали одновременно, пытаясь взять Райли в клещи. Их рёв сотрясал воздух, а когти и зубы мелькали в стремительных выпадах. Но Райли был неудержим. Его движения были точными, как у хищника, который знает, что добыча уже обречена. Он развернулся в воздухе, его хвост ударил противника по морде, ослепляя его, а затем, с невероятной скоростью, вонзил когти в грудь другого. Кровь и чешуя разлетелись, как искры, и третий дракон, издав предсмертный вопль, рухнул вниз, прямо на толпу, вызвав новый взрыв паники. Четвёртый попытался отступить, но Райли не дал ему шанса. Его пасть раскрылась, и из неё вырвался поток фиолетового пламени — не обычного огня, а чего-то более древнего, магического, что прожигало всё на своём пути. Дракон-защитник закричал, его чешуя почернела, и он, объятый пламенем, рухнул наземь оставив за собой дымный след.

Последний дракон, самый крупный из пятёрки, но всё ещё уступающий Райли, бросился в отчаянную атаку. Он был умнее своих собратьев, его движения были выверенными, а удары — точными. Он сумел зацепить Райли когтями по крылу, оставив кровоточащую рану, но это только разозлило серебряного гиганта. Райли издал рёв, от которого, казалось, задрожали сами звёзды, и бросился на врага. Их тела сцепились в воздухе, когти и клыки мелькали, чешуя сыпалась, как дождь. Райли был быстрее, сильнее, яростнее. Его когти вонзились в грудь последнего защитника, разрывая её, а затем он сомкнул челюсти на шее врага, с хрустом ломая кости. Дракон обмяк, и Райли, с торжествующим рёвом, швырнул его тело вниз, прямо на остатки деревянного дракона, разнеся их в щепки.

Я смотрела на это, не в силах отвести взгляд. Райли… Мой Райли… Он был драконом. Не просто драконокровным, а настоящим, могучим, непобедимым. Его серебряная чешуя сверкала, а фиолетовые глаза горели так ярко, что, казалось, могли прожечь саму ночь. Он был невероятным, и я, несмотря на боль и слабость, чувствовала, как моё сердце переполняет гордость и благоговение. Он справится. Я знала, что он справится.

Но тут я услышала шаги. Тяжёлые, быстрые, приближающиеся. Я повернула голову и увидела стражника — одного из дракарийских воинов, что прибежали на подмогу. Его глаза горели злобой, а в руках он сжимал копьё, нацеленное на меня. Я была лёгкой мишенью — лежащая, истекающая кровью, едва живая. Он замахнулся, и я, не думая, вцепилась в рукоять кинжала, всё ещё торчавшего в моём боку. Боль пронзила меня, но я стиснула зубы и рванула клинок из раны. Кровь хлынула сильнее, но я не остановилась. С криком, в котором смешались боль и ярость, я вонзила кинжал прямо в глаз стражнику. Он взвыл, его копьё выпало из рук, и он рухнул на землю, корчась от боли.

Я тяжело дышала, чувствуя, как силы покидают меня. Но не могла просто лежать. Кое-как поднялась на ноги. Мир кружился, но я заметила, как Дардэлла, волоча за собой раненого Тирама, несётся к ступеням дворца. Она пыталась сбежать, утащить своего сына подальше от хаоса. Я не могла позволить ей уйти. Не после всего, что она сделала. Не после того, как её интриги едва не погубили меня, Райли, всех нас.

Я схватила выхватила с пояса клинок из драгура — тяжёлый, холодный, но такой родной в моей руке. Ковыляя, бросилась за Дардэллой. Каждый шаг отдавался болью, кровь текла по ноге, но я стиснула зубы и заставляла себя двигаться. Она была уже на ступенях, её тёмное платье мелькало, как тень, а Тирам, шатаясь, пытался поспевать за ней. Я ускорилась, насколько могла, и, когда Дардэлла была уже у входа во дворец, я рванулась вперёд и схватила её за ногу. Клинок выпал из моей руки, звеня о камни, но я вцепилась в неё мёртвой хваткой.

Дардэлла обернулась, её глаза пылали яростью. Она не была воином, но в ней горела сила отчаянной матери, защищающей своё дитя. Она выхватила из складок платья нож — небольшой, но острый, как жало. Замахнулась, целясь мне в горло, но я, собрав последние силы, увернулась, чувствуя, как лезвие чиркнуло по плечу, оставив жгучую царапину. Я ударила её кулаком в лицо, вложив в удар всю свою злость. Дардэлла вскрикнула, её голова откинулась назад, и она почти потеряла сознание, оседая на ступени.

Я схватила упавший клинок, занесла его над ней, готовая покончить с этим раз и навсегда. Но в этот момент чья-то рука перехватила мою. Я потеряла равновесие и рухнула на ступени, боль пронзила всё тело. Обернулась и увидела Великого Митроила. Его красный балахон был разорван, кровь — чёрная в свете факелов — пропитала ткань. Он был ранен, тяжело ранен, его лицо, всё ещё скрытое капюшоном, едва виднелось в тени. Он цеплялся за меня, его пальцы дрожали, но хватка была отчаянной.

— Дардэлла, беги! — прохрипел он, его голос был слабым, полным мольбы.

Дардэлла, очнувшись, вскочила на ноги. Я заметила, что Тирама уже нет — он сбежал, воспользовавшись суматохой. Его мать бросилась внутрь дворца. Я попыталась вырваться, но Митроил держал меня, его пальцы впивались в мою руку.

— Отпусти! — рявкнула я, толкнув его.

Он был слаб, но всё ещё цеплялся, как утопающий за соломинку. Я схватила его за капюшон и сорвала его с головы. И тут передо мной оказался старик — глубокий, измождённый, с морщинистым лицом и глазами, полными боли и отчаяния. Его волосы, седые и редкие, прилипли к мокрому от пота лбу. Он выглядел жалко, совсем не так, как представлялся грозный служитель культа Целлианы.

— Пожалуйста… — прохрипел он дрожащим голосом. — Не убивай её…

— Что?! Кого?! Дардэллу?! Да с какой стати?!

— Она моя дочь… — прошамкал несчастный.

Я замерла, словно громом поражённая.

Дочь?! Дардэлла — его дочь?! Мой разум отказывался это принимать. Я схватила его за грудки, тряхнула, не обращая внимания на его стоны.

— Дочь?! — выкрикнула я. — Ты врёшь!

— Она моя дочь… — простонал он, его глаза наполнились слезами. — Я всё скажу… Только пощади её… Прошу…

— Где мой ребёнок?! — заорала я, тряся его так, что его голова моталась из стороны в сторону. — Отвечай, демон!

— Я скажу… Всё скажу… — он кашлянул, кровь пузырилась на его губах. — Только обещай… Пощади мою дочь…

— Я ничего тебе обещать не стану! — рявкнула я. — Ты обманщик! Манипулятор! Из-за тебя я чуть не потеряла всё! Из-за тебя чуть не убила любимого человека!

— Я не желал тебе зла, Киора… — прошептал он. — Я сделал всё, что мог… Для тебя… Для Торесфаля…

— Тогда говори, где мой ребёнок! Где мой сын?!

— Дочь… — выдохнул Митроил.

— Что?.. — от шока я чуть не выпустила его.

— У тебя родилась дочь, Киора. Прелестная маленькая девочка… Как и все дети Тирама… У него рождались только дочери…

Я замерла. Дочь? Не сын, а дочь? Мой разум закружился, словно в водовороте.

— Где они?! — я снова тряхнула его. — Где все эти девочки?! Ты убил их?!

— Нет! — служитель закашлялся, его голос стал ещё слабее. — Они в безопасности… Я ни одной не тронул… Клянусь Целлианой!

— Не смей упоминать её имя своим грязным ртом! — я была вне себя. — Где моя малышка?!

— В Доме…

— В доме?!

— В Доме Целлианы… Они все там. Все.

— И как я узнаю свою девочку?

Митроил дрожащей рукой потянулся к поясу и вытащил амулет — Око Дракона, мерцающий алацирс, в котором, казалось, отражались все звёзды ночи.

— С помощью этого… У всех девочек есть метка… На ноге… У каждой — своего цвета… Твоя малышка… У неё фиолетовая метка… Как у тебя, Киора… Она вырастет сильной… Очень сильной…

— На ноге? — переспросила я, и вдруг моё сердце замерло.

Санна... У неё была метка на ноге…

— Ты сказал… У всех дочерей Тирама метка на ноге?! — я снова встряхнула его.

— Да… Да… — простонал служитель. — Очень необычно, знаю… Впервые такое видел… Обычно метки на груди, спине, руках… Но на ногах… Только у дочерей Тирама…

Санна… Моя Санна… Дочь Тирама? Я не могла поверить. Но выходило именно так…

— Я сказал, где твоя дочь… — прохрипел Митроил. — Пощади мою… Ты же мать, Киора…

— Посмотрим, — бросила я, поднимая его за капюшон.

Он был тяжёлым, несмотря на свою слабость, но я заставила его встать.

В этот момент я услышала оглушительный рёв. Подняла глаза и увидела, как Райли, всё ещё в облике дракона, сражается с последним защитником. Их тела сцепились в воздухе. Когти Райли вонзились в грудь врага, и с последним рёвом он швырнул тело дракона вниз. Оно рухнуло с грохотом, разрушим дозорную башнб на дворцовых воротах.

Двор наполнился криками. Мирендальцы, почти побеждённые подоспевшей стражей, вдруг воспряли духом. Ворота распахнулись, и я услышала топот копыт — подмога. Наконец-то!

Лорд Тарвин, восседая на коне, ворвался во двор, его меч сверкал, рассекая врагов. За ним следовали воины Эйдана. Дворец был захвачен.

Ксавир, с окровавленным лицом, выволок из дворца визжащую Дардэллу. Её платье было разорвано, волосы растрепались, но она всё ещё сопротивлялась, царапая его, как дикая кошка. Я хотела броситься к ней, но моё внимание переключилось на Райли. Он приземлился посреди двора, его серебряная чешуя начала тускнеть, крылья сложились, а тело стало уменьшаться. Через несколько мгновений он снова был человеком — почти обнажённым, с разорванной одеждой, но всё ещё пылающими фиолетовыми глазами. Он шёл ко мне, не замечая ничего вокруг — ни боя, ни криков, ни крови.

Вскоре он был рядом со мной. Не говоря ни слова, Райли заключил меня в объятия. Его губы нашли мои, и мы слились в поцелуе, полном отчаяния, любви и облегчения. Мир вокруг исчез, остались только мы двое.

— Битва окончена! — прогремел голос лорда Тарвина. — Драконат пал! Именем пратария Эйдана объявляю Торесфаль собственностью пратората Мирендаль! Восславим же пратария Эйдана!

Мирендальцы разразились торжествующими криками. Я слышала их, но не могла думать ни о чём, кроме Райли, кроме его тепла, его дыхания, его силы.

Но тут раздался другой голос, резкий и громкий:

— СТОЙТЕ!

Я обернулась и увидела Эллаю, ведущую за руку Санну. Они спускались по ступеням и шли к нам, их силуэты чётко вырисовывались на фоне горящих факелов. Эллая подошла к Райли, посмотрела на его обнажённую грудь, где всё ещё тлела метка — три маленькие точки, окружённые фиолетовым сиянием. Я не понимала, что она делает. Да и никто не понимал в ту секунду. Эллая протянула руку и коснулась плеча Райли. Метка погасла, оставив на коже лишь три чёрные точки.

— Ронар… — тихо сказала Эллая дрожащим от волнения голосом. — Истинный правитель Торесфаля… Ты вернулся.

Все замерли. Немая сцена повисла в воздухе, и никто в тот момент ничего не мог сказать, но все без исключения поняли, что случилось нечто — нечто невозможное.