Сон

Глава 22

Отель «Эль-Энканто» стоял на холме, нависавшем над Санта-Барбарой, и вид отсюда открывался великолепный. Уютный столик на двоих был покрыт хрустящей льняной скатертью. Говард накрыл своей ладонью изящную ручку Дженни.

— Я рад, что ты пришла. — Маккормик изобразил понимающую улыбку.

Зал был пышный: потолки с лепниной, кресла с шелковой обивкой в зеленую полоску, серебро, хрусталь, фарфор и свежие цветы в вазе. Здесь он чувствовал себя непринужденно: дорогие рестораны давали Говарду повод еще раз ощутить свое богатство.

— Сегодня вечером мне было так одиноко, Говард! Я рада, что ты позвонил.

Маккормик поднес ее руку к губам.

— У тебя утомленный вид, Дженни. Я знаю, тебе пришлось нелегко. Как твои кошмары? Уснуть удается?

Она вяло улыбнулась:

— Как ни странно, до последнего времени я вообще не видела никаких снов. Был один человек… который сумел помочь мне.

— Ты имеешь в виду Бреннена? — Ему было непри-ятно произносить это имя, но теперь Джек ушел из жизни Дженни. Кроме того, Говард пригласил ее на обед еще и в надежде кое-что разузнать…

— Я любила его, Говард. Помоги мне Боже, я не желала этого, но так вышло.

— Я предупреждал тебя, Дженни. Мне так не хотелось, чтобы тебе было больно.

— Знаю. Я должна была послушаться. Будем надеяться, что теперь я поумнела.

— Ты выходила с ним в море. Догадываюсь, что с тех пор вы не виделись.

Она кивнула. Дженни была усталой и бледной, но нежность и деликатность, которые так привлекали Говарда, по-прежнему оставались при ней.

— Плавание было замечательное! Я чудесно проводила время… пока Джека не ранили.

— Ты знаешь, что я не имел никакого отношения к его несчастью. Конечно, он пытался убедить тебя, будто я приложил к этому руку, но он не прав.

— Знаю, Говард. Я никогда не верила, что ты способен на такое.

— Естественно. Да, я хотел получить свои ящики. Компания все еще нуждается в них, но я верил и верю, что Джек рано или поздно опомнится.

— Так и будет, Говард. У Джека ужасный характер, но он далеко не глуп. Он продаст тебе эти части по разумной цене, как только поднимет их.

Говард помертвел:

— Так они еще не у него?

Мысль о Чарли и его просьбе заставила Дженни замяться. Но Говард был ее партнером, она доверяла ему и обязана была сказать правду.

— Джек нашел ящики, но был ранен прежде, чем успел их поднять. — Она сжала его руку — Можешь не волноваться. Как только позволит погода, они вернутся к месту катастрофы, поднимут груз, и Джек продаст его тебе по сходной цене. — Дженни облизала полную нижнюю губу, и Маккормика обдало жаром. Он хотел ее. Даже после того, как она переспала с Бренненом. И кажется, намного сильнее, чем прежде… — Говард, он обещал мне это, а Джек, каким бы он ни был, не тот человек, который не держит своего слова.

— Конечно, конечно!..

Маккормик окинул ее взглядом. Дженни выглядела белее хрупкой, чем обычно, более слабой, словно цветок, который пережил бурю. Ему захотелось уничтожить Джека Бреннена. А желание овладеть Дженни стало таким нестерпимым, что запылало в чреслах. Слава Богу, что нижнюю часть его тела прикрывал стол.

И все же она предала его! Спала с Бренненом, ничуть не заботясь о чувствах его, Говарда. Он хотел жениться на ней, сделать ее матерью своих детей. Он ставил ее на пьедестал. А Бреннен вытирал об нее ноги.

— Говард… — За спиной Дженни мерцали янтарные огни Санта-Барбары, цветом напоминавшие ее платье джерси.

— Да, милая?

— Ты сможешь когда-нибудь простить меня?

Если бы он мог… Тогда у него хватило бы сил и на то, чтобы жениться на ней.

— Конечно, милая. Мне не за что прощать тебя. — Но это было неправдой. Он никогда не простит Дженни то, что она предпочла ему этого ублюдка Бреннена.

Впрочем, оказаться с ней в постели он не прочь. Пожалуй, это даже необходимо. Но своей женой он ее не сделает никогда! Просто использует, как это сделал Бреннен, и бросит, едва она ему начнет надоедать. Долго уламывать ее не придется. Он сыграет на чувстве вины, которое испытывает Дженни оттого, что так скверно обошлась с ним, Говардом, и рано или поздно эта женщина сама приползет к нему.

Говард улыбался, думая о том, что он с ней сделает. То, на что никогда бы не решился, если бы она стала его женой. Что ж, пожалуй, все складывается к лучшему.

При условии, что контейнеры попадут в его руки.

Эта мысль вселила в него тревогу. Но нет, он не позволит ей омрачить этот чудесный вечер.

Говард поднял бокал и произнес тост.

— За нас с тобой, — сказал он.

Дженни дрожащей рукой подняла свой бокал и чокнулась с ним.

— Пусть наша дружба длится вечно, — добавила она.

Говард только усмехнулся. О да, они будут друзьями. Близкими друзьями! Куда более близкими, чем может себе представить этот хрупкий цветочек.

Джек достал бутылку «Дикого индюка», налил полный стакан, сделал глоток, скривился от горечи, а потом залпом выпил остальное.

— Это не поможет… — Чарли с другого конца комнаты изучал его измученное лицо и усталые морщинки вокруг глаз. Под этим пристальным взглядом Джек невольно поежился и почувствовал себя провинившимся школьником.

— Откуда ты знаешь? — проворчал Бреннен. Он стоял перед баром. Чарли сидел за столом на камбузе.

— Видишь ли, я старше и умнее. Виски не спасение от бед, разве что от простуды.

Дождь по-прежнему лил как из ведра. Прогноз сулил шторм до конца недели.

— При чем тут это? — Черт бы побрал и шторм, и Чарли. Бреннен собирался идти в «Морской бриз». — Что я, не заслужил небольшой праздник? — Джек тщетно делал вид, что у него прекрасное настроение.

Пришел чек за проданную медь. Сегодня они выплатили банку ссуду. Но вместо ликования Джек ощущал лишь смутное облегчение.

— Да и тебе не грех принять на грудь. Может, присоединишься, когда закончишь свои дела? — продолжал Бреннен.

Пожалуй, сегодня он наконец затащит в постель Ви-виан. Она всю неделю околачивалась в баре и недвусмысленно дала понять, что готова на все. Пожалуй, он воспользуется ее гостеприимством, пока не наладится погода, а потом уйдет в море.

Взгляд Чарли был печальным:

— Знаешь что? Ты любишь ее.

Рука Джека инстинктивно сжала бутылку, пульс участился. Он угрюмо уставился на Чарли:

— Ты с ума сошел!..

— В самом деле? — Оба пристально смотрели друг другу в глаза.

— Я не думал о Дженни несколько дней.

— Ты не позволяешь себе думать. Боишься. Вот откуда я знаю, что ты любишь ее.

Джек схватился за бутылку и налил себе еще порцию. В его мозгу всплыл образ Дженни. Дженни, тихонько смеющаяся в тот день на реке. Дженни с наклеенным пластырем от морской болезни. Корабль покачивает на волнах, а ее милые карие глаза сияют от счастья. Дженни, лежащая рядом, пылающая от страсти, с распухшими от его поцелуев губами…

Что-то сжалось внутри. Он глубоко вздохнул и расправил плечи.

— Ты ошибаешься, Чарли.

— Джек, влюбленного человека видно издалека. — Дентон подошел и положил руку ему на плечо. — Не каждая пара живет так, как жили твои родители.

Ну, началось! Господи, помяни царя Давида и всю кротость его…

— С меня достаточно, Чарли, — он залпом осушил стакан и со стуком поставил его на стол, — ты сам не знаешь, что говоришь. Я ухожу. — В два шага он оказался на другом конце кают-компании, схватил дождевик, напялил его поверх джинсов и куртки «ливайс» и распахнул дверь.

— Подумай об этом, Джек…

Бреннен хлопнул дверью сильнее, чем следовало. Плевать на то, что думает Чарли. Он не любит Дженни. Он вообще никого не любит. Он вернул себе свободу, вернул образ жизни, к которому привык, и больше ему ничего не нужно.

Верный друг «мустанг» сиротливо стоял на автостоянке, и дождь струился по его крыше. Джек открыл дверь, сел за руль, включил зажигание, и мотор с готовностью заурчал. Бреннен передвинул рукоятку коробки передач, и машина с ревом вылетела со стоянки.

Подъехав к «Морскому бризу», Джек остановился на тротуаре у входа и посмотрел в окно, над которым горела неоновая реклама. Вив была там. Ишь, секс-бомба в штанах в обтяжку!.. Ну, сегодня вечером он наконец затащит ее в постель. Или снова подцепит ту рыжую, с которой переспал, когда вернулся в порт. Он переспит с кем угодно, только не с Дженни.

Джек не хотел доискиваться причины, почему эта «глубокая» мысль повергла его в такую печаль.

Ричард Бейли помог Дженни спуститься по трапу. Другого кабинета у него не было. Немногих оставшихся пациентов он предпочитал принимать у себя на яхте.

Он был владельцем «Леди Эл» уже десять лет. С тех самых пор, как ушел в отставку после смерти своей жены Эллен.

В тот же год он заинтересовался идеями реинкарнации и получил их первое документальное подтверждение.

Возможно, какую-то роль в возникновении тяги к этому предмету сыграла гнездившаяся в подсознании надежда на то, что в будущем ему представится возможность еще раз встретиться с Эллен. Но не это было важно. Во всяком случае, теперь он не стал бы объяснять повторяющиеся воспоминания этой молодой женщины гипертрофированным воображением или детской психической травмой, как сделал бы нестолько лет назад.

Бейли не переоценивал вероятность того, что трудности Дженни Остин вызваны воспоминаниями о прошлой жизни. Он не кривил душой, когда сказал ей, что могут быть и другие объяснения. Но он сталкивался со множеством случаев и верил, что прошлая жизнь действительно существует.

Интересно, какие аргументы могли бы заставить Дженни поверить в существование реинкарнации?..

— Добрый вечер, доктор Бейли!

— Добрый вечер, Дженни. Сегодня вы чудесно выглядите!

На ней были длинная серая шерстяная юбка и жакет, бордовая блузка и серые кожаные ботинки. Судя по этому наряду и выражению лица, настроена она была весьма решительно.

— Спасибо. — В отличие от предыдущего визита сегодня Дженни накрасилась — возможно, чтобы скрыть бледность щек. Помада соответствующего тона делала ярче ее красивые губы.

Доктор тепло улыбнулся ей:

— Сегодня вечером вы не так нервничаете. Думаю, вы прекрасно подготовились к сеансу. — Бейли поглядел на сопровождавшего ее Дентона. — А ты как думаешь, Чарли?

— Я полностью разделяю твое мнение, — улыбнулся старый друг.

Бейли всегда мог рассчитывать не только на жизнерадостность и оптимизм Чарли, но и на его непредвзятость. Когда-нибудь он с удовольствием пошлет Чарли назад по оси времени и проверит, не были ли они связаны в прошлой жизни.

— Что скажете, Дженни? Вы готовы к сегодняшнему исследованию? — Она была славная девочка, хрупкая, нежная и в то же время стойкая. Бейлк был рад обнаружить в ней скрытую силу. Сегодня вечером эта сила может ей ох как понадобиться!

— Я сама удивлена, но, кажется, еле смогла дождаться начала. Это так долго тянется, что я готова на все, лишь бы наконец получить ответ.

— Ну что ж, тогда приступим? — Проделав обычные пассы, он заставил пациентку расслабиться, затем сосредоточиться, погрузил в альфа-ритм и отправил в прошлое. Для начала Бейли снова заставил ее пережить детство, сделал паузу, выслушав рассказ о том, как они всей семьей ходили в зоопарк, и историю о соседском котенке, игравшем с клубком ниток, а затем послал дальше — к экрану, который отражал время до ее рождения. Время, когда она была Энни Патерсон.

— Вы видите себя, Энни?

Она кивнула.

— Сколько вам лет?

— Десять.

Доктор и Чарли переглянулись; казалось, Дентон читал мысли друга. Итак, в этом возрасте она чувствовала себя в безопасности. Трудности начались потом.

— Двигайтесь вперед, Энни, к более позднему периоду. Теперь вы взрослая женщина. Вам около тридцати. Где вы?

Дженни не отвечала. Она долго не шевелилась, затем медленно покачала головой из стороны в сторону. Ее нижняя губа задрожала, пальцы впились в мягкие подлокотники. Она по-прежнему не делала попытки заговорить.

— Думайте, думайте, Энни. Теперь вы женщина. Вам тридцать лет. Вы ясно видите себя. Где вы?

Она облизала губы, судорожно сглотнула.

— Я-ямайка… — Ее голос изменился, стал ниже и глубже.

— Сколько времени вы там прожили?

— Я переехала сюда с Гаити, когда мне было шестнадцать лет.

— Какая вы?

Дженни зашевелилась в кресле и погрузилась в еще более глубокий транс, вспоминая свою прежнюю жизнь. Она выпрямилась, приобрела величественную осанку и надменно вздернула подбородок.

— Все говорят, что я ослепительная красавица. Можете называть меня тщеславной, но я не могу с этим не согласиться.

— Я хочу, чтобы вы описали себя.

Ее улыбка стала более самоуверенной. Голос приобрел глубокий грудной оттенок.

— У меня густые длинные черные волосы, волнистые и послушные, и белоснежная, очень гладкая кожа. Мужчины говорят, что у меня пышное, зрелое, сладострастное тело. Я часто пользовалась этим преимуществом.

Ричард провел языком по внезапно пересохшим губам. Он молил Бога, чтобы Дженни не оказалась женщиной из ее снов, он слишком хорошо знал, что прошлые жизни часто бывают омерзительными.

— В комнате есть зеркало?

— Нет. Я стою на веранде.

— На веранде вашего дома?

— Конечно. Я только что вышла через стеклянную дверь и направилась в конюшню, чтобы совершить утреннюю прогулку верхом. — Она нахмурилась и свела брови.

— В чем дело? — спросил Ричард.

— Один из моих рабов провинился. Канто. Я вижу их внизу, во дворе. Он всегда отличался непокорностью. Мой надсмотрщик, Мобри, наказывает его. Тут ее губы искривила злобная усмешка. — К несчастью, он часто бывает слишком снисходителен. Я чувствую, здесь без моего вмешательства не обойтись.

Ричард немного подождал, давая возможность Дженни сосредоточиться на этой сцене.

— Что происходит теперь?

— Я отчитала Мобри. Канто должен был получить не пять, а десять ударов плетью! Я приказала добавить ему еще. — Она слегка обернулась, словно разговаривала с кем-то через плечо. — Всыпь ему как следует, Мобри! А потом пусть кто-нибудь осмотрит его спину. И чтобы завтра он был в поле… если не хочет получить еще!

Наступила гнетущая тишина. Ошеломленный Чарли сидел неподвижно. Дженни молчала.

— О чем вы думаете? — спросил Ричард, видя, что выражение ее лица слегка изменилось.

Она покачала головой, словно не могла найти подходящих слов:

— Это… что-то внутри меня. Оно всегда там, оно грызет меня и пытается проглотить. Я чувствую себя очень… печальной. Очень несчастной! Я пытаюсь справиться с этим. Самоконтроль — единственное средство, но оно не спасает меня. Часто его оказывается недостаточно.

— Можете сказать, что заставляет вас испытывать это чувство?

Дженни только покачала головой. В выражении ее лица появилась какая-то незащищенность, которой раньше не было, тщательно скрываемая подавленность. Это подстегнуло Ричарда, ему захотелось узнать больше.

— Я думаю, пора двинуться вперед, — мягко сказал он. Конец жизни всегда был для его пациентов самым тяжелым испытанием. Однако скорее всего именно там лежал ответ, который они искали. Бейли набрал полные легкие воздуха, пытаясь справиться с волнением. — Энни, теперь я хочу, чтобы вы заглянули в будущее, остановились на одном из последних экранов, отражающих события вашей жизни… Где вы сейчас находитесь?

Она вскинула подбородок:

— В моей спальне. В Роуз-Холле.

— Так называется ваш дом?

— Да.

— Подойдите к зеркалу и посмотрите в него. Вы видите себя?

— Да. Я готовлюсь ко сну. На мне капот из небесно-голубого шелка, который я заказала в Париже. Он выгодно подчеркивает мою грудь. — Она обхватила себя ладонями.

У Ричарда мурашки побежали по коже.

— Какой сейчас год?

— Тысяча восемьсот тридцать первый.

— Значит, вам тридцать один год?

— Правильно.

— Сейчас ночь или вечер?

— Час поздний, но я предпочитаю именно это время. — Дженни нахмурилась. — Я слышу шаги. Кто-то поднимается по лестнице. — Она подалась вперед. Плечи ее напряглись. Бейли заметил жилку, пульсировавшую на ее виске. — Слишком много шагов! Это не может быть служанка. Как всегда, я заперла дверь, но… — Она прислушалась к воображаемому источнику шума. Они стучат, пытаются войти. — Ногти Дженни впились в ладони.

— Кто, Энни? Кто стучит в дверь?

— Хаунган, колдун. Бату и его сторонники. Большинство из них рабы, но есть и свободные цветные. Мы с ним хорошо знакомы. — Она прекрасно видела его — человека, связанного с ней тайными делами, которые они вершили вместе. Бату знал яды как никто другой на этом острове и не раз помогал Энни, но лишь потому, что им двигал страх. Видимо, на сей раз ненависть оказалась сильнее.

Она вздрогнула, когда задвижка была сорвана и в комнату ворвалась дюжина полуобнаженных чернокожих.

— Как вы смеете? Как вы посмели войти ко мне?

Вперед вышел Бату. Он был в одной набедренной повязке, обнажавшей длинные тонкие ноги. Его черная кожа блестела в свете ламп, заправленных китовым жиром.

— Ты, злобное отродье, убила Мару, дочь моего брата! — Его тощую черную шею, запястья и лодыжки охватывали браслеты из птичьих перьев. — Ты сделала ее волком-оборотнем, а потом отравила. Ты виновница ее гибели!.. — Амулет с зельями, висевший на кожаном шнурке, колотился о его костлявую грудь. Он поднял в воздух кулак и потряс им. — За это ты умрешь!

— Мара была непокорна и глупа. Я приказала ее наказать, но не убивала. А ты, Бату, еще больший глупец, если считаешь себя достаточно сильным, чтобы увидеть мою смерть.

Бату угрожающе шагнул вперед, и Энни подняла руку. Ей, нужно было время, чтобы собраться с силами и призвать лоа. Она действительно не имела отношения к смерти девушки-рабыни, но Бату это было безразлично. У него с ней были давние счеты.

— Хочешь увидеть трехногую лошадь? — пригрозила она. Энни пыталась сосредоточиться и вызвать на подмогу нечисть, но присутствие мужчин мешало ей. — Ты знаешь, что у меня хватит на это сил! — Она визгливо рассмеялась, и мужчины отпрянули. — Вы что, смерти своей хотите?

— На этот раз умрешь ты, — сказал Бату, — твоя жестокость больше не может оставаться безнаказанной.

— Предупреждаю: оставайтесь на месте! — Когда мужчины вновь шагнули вперед, разделились и начали окружать ее, Энни начертала в воздухе несколько знаков. Кое-кого она узнала — Симона, Минго; трое были ее собственными рабами и жили в Роуз-Холле. — Вы заплатите за это! — Рабов ждали мучения, которые им и не снились. — Предупреждаю тебя, Бату, не подходи ближе. Обещаю тебе, что я… — Тут она споткнулась о стоявшую у зеркала банкетку и зашаталась. Этот момент оказался роковым — рабы набросились на нее.

На ее горле сомкнулись тонкие, жилистые руки Бату. Эти руки оказались сильнее, чем она думала. Энни попыталась разжать их, однако большие пальцы сдавили горло женщины так, что она не могла дышать.

Глаза Дженни широко раскрылись и вылезли из орбит, она хватала ртом воздух. Тело ее забилось в судорогах, голова откинулась на спинку кресла, руки потянулись к горлу.

— Не трогай… меня…

— Выведи ее из этого состояния! — Чарли бросился вперед и дрожащей рукой схватил Ричарда за плечо.

— Еще не время, Чарли. Она должна убедиться, что это конец.

— Конец? О чем ты говоришь?

— Она должна пережить собственную смерть. Должна почувствовать ее. Ей необходимо знать, что Энни мертва и то существование кончилось.

— О Боже, Рич, а вдруг Дженни тоже умрет?! Проклятие, скорее буди ее!

— Я знаю, что делаю! — раздраженно огрызнулся Бейли. — Если мы хотим добиться успеха, то должны рискнуть. Мы обязаны помочь Дженни! — Он затаив дыхание следил за корчившейся в кресле женщиной, боровшейся с невидимыми врагами. Она на самом деле задыхалась, хрипела и тщетно хватала ртом воздух. В этот миг Ричарду стало ясно, что жизнь Энни и в самом деле завершилась роковым образом. Теперь это предстояло узнать и Дженни.

— Достаточно, Дженни! — повелительно сказал он, подавшись вперед. Теперь слушайте меня внимательно. Экран темнеет. Вы больше не в прошлом. Ее лицо побагровело, на горле появились ужасающие кровоподтеки. — Вы слышите меня, Дженни? Я — доктор Бейли. Вы снова в настоящем. Вы слышите меня? Вы в настоящем.

Когда ответа не последовало, у него взмокли ладони и бешено заколотилось сердце. Никогда еще его гипнотические сеансы не сопровождались такими серьезными последствиями.

— Я хочу, чтобы вы очень внимательно выслушали меня, — сказал он, пытаясь придать своему голосу как можно больше уверенности. — Ваше имя Дженни Остин. Дженни Остин. Вы снова в Санта-Барбаре. Снова в настоящем. Ее лицо стало зловеще синюшным. Женщина несколько раз дернулась, и на мгновение Бейли показалось, что она действительно перестала дышать. Затем Дженни повернулась к Ричарду лицом. Казалось, теперь она слышит его. — Вы библиотекарь, Дженни. Вы живете в Санта-Барбаре.

Ее руки, все еще прижатые к горлу, расслабились, и Ричард облегченно вздохнул. Судороги Дженни прекратились. Она медленно закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.

У Ричарда отлегло от сердца.

— Когда я сосчитаю до трех, вы проснетесь. Прошлое останется только в воспоминаниях, которые больше не будут терзать вас. Вы почувствуете себя спокойно, удобно и ничего не будете бояться. Один. Два. Три…

Она открыла глаза, заморгала и посмотрела на Чарли. На лице Дентона не было ни кровинки.

— Что случилось? — выпрямившись, прошептала она, испуганная одинаковым выражением на лицах обоих мужчин.

— Вот и все, Дженни, — мягко произнес доктор, — думаю, когда вы прослушаете запись, у вас будет достаточно кусочков, чтобы составить мозаику. Женщина, которая столько раз являлась вам во сне, мертва.

Измученная Дженни, почувствовав неимоверное облегчение, снова упала в кресло.

— Кем она была?

Чарли отвел взгляд.

— Дженни, у вас был очень трудный вечер. Наверное, будет лучше, если вы прослушаете пленку в другой раз.

В ее глазах снова появилась тревога:

— Почему в другой? Хочу сейчас…

— Дженни, доктору Бейли виднее, — тихо сказал Чарли, — мы можем прийти завтра в любое время.

Она протестующе замотала головой.

— Хочу немедленно! Я должна все узнать! — Ее руки непроизвольно сжались в кулаки. — Ну пожалуйста… Включите запись.

Ричард поднялся с кресла, посмотрел на нее, затем медленно протянул руку и нажал кнопку перемотки ленты.

— Так и быть, Дженни. Я воспроизведу запись. Но помните: жизнь, которую мы сумели восстановить, отнюдь не является вашей нынешней жизнью.

— Если так, то почему я ее помню?

— Вы сами сказали мне, что ваши кошмары были вызваны гибелью мужа. Это объясняет присутствие мертвых мужчин в ваших снах. До этого потрясения вы ничего не вспоминали. Скорее всего не будете вспоминать и впредь.

— Включите запись, — сказала она, — я хочу ее услышать.

— Пожалуй, сначала нам нужно немного поговорить, — ответил Ричард, — вы должны быть готовы к тому, что услышите.

Дженни устремила на него взгляд и внезапно пожалела, что пришла.

— Что там, доктор Бейли? Боже праведный, что я вам наговорила? — И вдруг ее озарило. — Женщина… — прошептала Дженни. Сердце у нее упало, а потом бешено заколотилось. — Это ужасное создание… Отвратительная, мерзкая тварь, которая мучила девушек, бесстыдно пользовалась своим телом и убивала молодых мужчин… Эта женщина — я, да? Я была этой женщиной?.. — Сквозь слезы пламя свечи казалось ей размытым желтым пятном с голубоватым кончиком.

— Это было в иной жизни, Дженни. Теперь вы совсем другой человек.

— Прислушайтесь к нему, Дженни.

Сквозь слезы лицо Чарли тоже казалось расплывчатым; она замигала, пытаясь смахнуть влагу с ресниц, и черты Дентона приняли обычное выражение. Слезы залили ее лицо. Не обращая внимания на обоих мужчин, Дженни протянула руку и включила воспроизведение.

— Теперь вы совсем другой человек, Дженни, — повторил доктор, когда зазвучала запись, — вы обязаны помнить это.

Послышался треск, усыпляющие слова доктора, а затем женский голос. Сначала Дженни не узнала его: голос имел грудной, мурлыкающий тембр. Но чем больше она прислушивалась, тем сильнее убеждалась, что уже слышала его. В снах.

Желудок свели спазмы, дыхание замерло. Она слышала, как женщина чванливо описывала свою внешность. Дженни хорошо знала эту женщину, а теперь ясно увидела ее. Когда послышался смешок, она ощутила тот же ужас, что и прежде. Во рту стало горько.

«Боже милосердный, сделай так, чтобы это оказалось неправдой!» Она не могла быть этим испорченным, безнравственным созданием. Женщиной, виновной в пытках, убийствах и колдовстве. О Господи, она не могла такое вытворять! Но где-то глубоко внутри, куда Дженни боялась заглядывать, она сознавала, что это правда.

Когда женщина забилась под железными пальцами убийц, начала задыхаться и из последних сил хватать ртом воздух, как будто кто-то когтями вырывал жизнь из ее развратного тела, Дженни закрыла глаза. Она слишком хорошо знала эти муки.

Запись подошла к концу, и Дженни захлебнулась от рыданий. Чарли обнял ее за плечи, сердце его разрывалось от жалости.

— Кончено, моя хорошая. Теперь вы знаете все. А правда это или нет какая, к черту, разница? Важно одно: теперь вы свободны!

Она подняла голову:

— Вы в это верите, Чарли? Думаете, я могу выключить диктофон и уйти? Я должна знать, было ли это на самом деле. Должна знать, существовала ли эта гадина… которая вытворяла такие ужасные вещи! Боже всемогущий, я молю, чтобы это было неправдой, но мне необходимо все выяснить.

— Это может оказаться не таким простым делом, — сказал доктор, — многие мои пациенты пытались обнаружить следы своей прежней жизни. Но прошлое неуловимо. Мало кто из них преуспел в этом.

— Эта женщина — убийца, — возразила Дженни, вытирая слезы, — она была богата и могущественна. Я знаю, где и когда она жила. Даже год, когда она была убита. Если так было в действительности, я сумею найти подтверждение этому.

— А дальше что? — мягко спросил доктор.

— Не знаю. Если это правда, не знаю, как я смогу жить.

Доктор накрыл ее руку своей ладонью.

— Я уже говорил вам: это не имеет никакого значения! Имеет значение только то, что вы узнали причину. Теперь, когда это случилось, прошлое постепенно исчезнет. И боль тоже, Дженни. Пожалуйста, верьте в это.

— Я так хочу поверить, доктор Бейли! Очень хочу.

Бреннен, сидевший за маленьким круглым столиком в баре «Морской бриз», откинулся на спинку кресла, не сводя глаз со стоявшей перед ним полупустой пивной бутылки. Вивиан Сэндберг сидела напротив и потягивала джин с тоником. Оба пребывали в странной задумчивости.

— Джек…

Он опомнился, оторвал глаза от бутылки и вспомнил, где находится.

— Ага… Что, Вив? Хочешь еще выпить? — Он не был пьян. О Господи, если бы он напился! Но сегодня у Джека не хватало на это духу Все обернулось не так, как он думал. Однако после того как он обошелся с Вив в прошлый раз, уйти и бросить ее было нельзя. Конечно, он скотина, но не до такой же степени!

— Нет, мне достаточно. — Он ощутил прикосновение пальцев Вив на своей руке. — Я не упускала тебя из виду всю неделю, Джек. Хоть ты и вернулся в порт, но мыслями был далеко отсюда.

— У меня было о чем подумать.

— Ты имеешь в виду корабль?

— Ага! — солгал Джек. Он еще не успел сообщить ей хорошую новость.

— Может быть, но что-то непохоже… Я кокетничала с тобой всю неделю, и ты не брыкался. Сегодня вечером я решила, что наконец настало наше время, но теперь вижу, что ошиблась.

— О чем ты говоришь?

— Что-то не так, Джек, и мне кажется, я знаю, в чем дело.

Он резко выпрямился:

— В чем же?

— Это Дженни, верно?

У Джека похолодело внутри и пересохло во рту. Он испуганно уставился на Вив:

— При чем тут она?

— Я успела узнать тебя, Джек. Как ни странно, можно сказать, что мы друзья.

Он вяло улыбнулся. Пожалуй. В каком-то смысле…

— Можно и так сказать.

— Я помню, как увидела ее в первый раз. Ты бросал на нее такие взгляды, что во мне взыграла ревность. Я никогда раньше не видела, чтобы ты так смотрел на женщин.

Джек с деланной небрежностью пожал плечами, хотя от этих слов ему стало не по себе.

— Просто Дженни другая. Она не похожа на моих знакомых. Наверное, дело в этом.

— Наверное. Но не только. Ты любишь ее, Джек?

Он вскинул голову и хотел было отшутиться, но слова не шли с языка.

— Это не важно.

— А я думаю, что очень важно. Дженни любит тебя?

— Слушай, Вив, это на тебя непохоже… С каких пор ты начала интересоваться другими женщинами?

Яркая, белозубая улыбка сверкнула на красивом лице этой пышногрудой блондинки.

— С того момента, когда увидела, что такой парень, как ты, сумел найти себе пару. Любовь… ты понимаешь, о чем я? У нас очень много общего, Джек. Так было всегда. И если повезло тебе… значит, у меня тоже есть надежда.

Джек посмотрел на нее так, как никогда не смотрел раньше, и понял, что перед ним не просто грудастая телка, которой можно вставить пистон, если у парня стоит рогом. Вив была женщиной, ищущей свое место в жизни, женщиной со своими собственными мечтами и чаяниями. До встречи с Дженни это просто не пришло бы ему в голову.

— В тот вечер ты хотел не меня, а Дженни. Почему ты не желаешь это признать?

— Я уже сказал. Какое теперь это имеет значение! Слишком поздно. Между мной и Дженни все кончено.

— Может быть, не слишком. Ты хватаешься за этот предлог, потому что боишься. Могу сказать в утешение, что на твоем месте я бы тоже испугалась. Вивиан не спеша отодвинула кресло и поднялась. — Поразмысли над этим, Джек.

Бреннен смотрел ей вслед и не мог сказать ни слова. Он чувствовал себя так, словно получил отсрочку смертного приговора.

Джек уронил голову на руки и тяжело вздохнул. Сначала Чарли, а теперь Вив. «Ты любишь ее», — сказал Чарли. Теперь стало до боли ясно, что это правда. До боли, до горечи, до отчаяния. Даже Вивиан Сэндберг смогла понять это. Так какого же черта он обманывает самого себя?

Он резко отодвинул кресло, но стоявший в баре шум заглушил скрежет ножек по полу. Джек встал. Голова болела, внутри все сдавило. Он бросил рядом с недопитой бутылкой «Будвейзера» пятерку и еще несколько долларовых бумажек и через прокуренный зал пошел к дверям. Снаружи воздух был чище, но в груди по-прежнему саднило.

Джек сел в машину и поехал на свой корабль, собираясь разыскать Чарли. Ему нужно было поговорить с ним, обсудить вещи, о которых раньше было страшно подумать.

Он нуждался в совете лучшего друга, хотя в глубине души боялся, что опоздал. Дженни для него потеряна. Он оборвал их отношения безжалостно, словно растоптал прекрасный хрупкий цветок.

Снаружи по-прежнему бушевал шторм. Выпив чашку черного кофе, Джек принялся мерить шагами кают-компанию. Перед глазами так и стояла Дженни. Думать о ней было больно, но даже эта боль была лучше тупого бесчувствия, в которое впал Джек после их расставания.

— Проклятие, Чарли, где тебя носит? — наконец возопил Джек, который метался в четырех стенах, как тигр.

— Я здесь, сынок. Что за спешка? — В кают-компанию вошел Дентон и стал неторопливо снимать тяжелое шерстяное пальто и разматывать шарф. Джек плюхнулся на диван и попытался вспомнить, с чего он хотел начать.

— Как она? — наконец спросил он. Внутри у него все сжалось: он знал, где был Чарли.

Лохматые седые брови Дентона поползли вверх.

— Я не ослышался? Мне казалось, ты давно забыл, как ее зовут.

Джек ничего не ответил, но ощущение вины впилось в него, как змея, и не отпускало.

Чарли вздохнул и задумчиво потер лицо ладонью.

— Боюсь, не слишком хорошо.

— Почему? — Чувство вины стало еще острее. Он знал, что обидел ее. Только не думал, что так сильно.

— Мало того, что ты разбил ей сердце. Ко всему прочему она наконец поняла, кто такая женщина из ее снов. Это она, Джек. Та самая черноволосая женщина с Ямайки — она сама.

— Это — безумие… Так сказал ей Ричард Бейли? Шарлатан чертов!

— Ричард тут совершенно ни при чем. Дженни под гипнозом вспомнила свою прежнюю жизнь. В прошлой жизни она была убита какими-то людьми, отомстившими ей за жестокое обращение. Ее задушили, Джек. Она умерла от удушья. Это тебе ни о чем не говорит?

При воспоминании о том, как Дженни задыхалась на полу камбуза, у него поплыли круги перед глазами.

— Я не верю во всякую чушь! А меньше всего верю в это. Судя по тому, что говорила Дженни, женщина была садисткой. Злобным, беспощадным существом, убийцей. Ничего этого в Дженни нет. Она никому не может причинить зла!

— Не имеет значения, правда это или нет. Беда в том, что в это верит Дженни. Ей сейчас очень тяжело, Джек.

Бреннен в задумчивости запустил руку в свою шевелюру.

— Ты был прав, Чарли, прав во всем. Я люблю ее. — Эти слова повисли в воздухе. Чарли от замечаний воздержался: у него не было сомнений в этом с самого начала. — Я пытался бороться, — продолжал Джек, — пытался не обращать внимания. Изо всех сил убеждал себя, что ошибаюсь. Но ничего не помогло. И это убивает меня, Чарли. Я люблю Дженни. Но и что из того? Это ничего не решает.

Старый друг опустился в кресло напротив.

— Почему?

— Ты знаешь ответ не хуже моего. Мы с Дженни совершенно разные люди. Ради Христа, Чарли, эта женщина — чертова библиотекарша. Даже если я люблю ее, разве мы сможем жить вместе?

Чарли сдержанно хмыкнул:

— Чертова библиотекарша? Слова знакомые! Как ни странно, мне кажется, что вы вовсе не такие уж разные. Подумай об этом, Джек. После встречи с тобой Дженни сильно изменилась. Она стала настоящей озорницей, а такого легкого и уживчивого характера я не видел ни у одной женщины. Она отчаянная девчонка и уж никак не скучная. А если на то пошло, так и ты здорово изменился. Ты спрашиваешь, сможете ли вы жить вместе? Вот что я тебе скажу, сынок: вы прекрасно поладите. А если сомневаешься, это легко проверить. Вы должны попробовать.

У Джека все свело внутри. Чарли был прав. Дженни изменилась, и он тоже. Они уже не были небом и землей. Только страх заставил его сойти с ума. Страх потерять ее в тот день на камбузе, вынудивший понять, как сильно он любит Дженни. Холодный пот при мысли, что она может любить его. Ужас, что их совместная жизнь обернется таким же адом, как тот, в котором обитали его родители.

Это был тот же самый страх, который заставлял его избегать любой привязанности, страх, который всю жизнь делал его неприкаянным и не находящим пристанища.

— Не думаю, что она согласится, Чарли. Я слишком виноват перед ней. Не думаю, что на этот раз она простит меня.

— Ты не узнаешь этого, пока не спросишь у нее самой. — Чарли улыбнулся, глаза его светились добротой. — Я помню, как к нам приходили банкиры. Невозможно было представить, что ты позволишь им отнять у тебя корабль. И точно так же невозможно представить, что ты позволишь такому типу, как Говард Маккормик, увести у тебя женщину.

— Маккормик? Какого черта? При чем тут он?

— Она снова встречается с ним. Он хочет ее, Джек. Дело плохо. На сей раз он может добиться своего.

Джек инстинктивно сжал кулаки. Рана в плече, нанесенная стрелой человека, подосланного Маккормиком, еще не зажила.

— Проклятие! Конечно, я не совершенство, но все же куда лучше, чем эта вонючка! Если есть на свете способ доказать это Дженни, я не остановлюсь ни перед чем. — Не будь Джек так разгорячен, наверное, он улыбнулся бы. Господи, как здорово признаться в своем чувстве! Впервые за много дней он снова стал самим собой. Было непривычно, но невыразимо приятно сознавать, что тот выпивоха, бесчувственный мужлан, которым он прикидывался после возвращения, не имеет с настоящим Джеком Бренненом ничего общего.

— Знаешь, Чарли, может, быть женатым человеком совсем не так плохо. Да и иметь под боком пару пацанов тоже. Ты знаешь, как мальчишки любят море.

Чарли охватило какое-то острое и сладкое чувство. Глаза его подернулись влагой. Он хотел этого, хотел, чтобы Джек обрел счастье, в котором было отказано его собственному сыну. Он попытался улыбнуться, надеясь, что Джек ничего не заметит.

— Пожалуй, ты не такой балбес, как я думал, — грубовато проворчал он. Теперь дело за малым: убедить в этом Дженни.

Джек смотрел на друга и прекрасно знал, что у того на сердце. Потому что сам он испытывал то же самое. От отчаянной надежды до горькой безысходности был всего один шаг. Он вел себя так, что не заслуживал прощения Дженни. Разве можно убедить ее поверить ему еще раз?

— Спасибо, Чарли! — сказал он и шагнул к двери. Час был поздний, но это его не могло остановить.

— Удачи тебе, сынок!

Джек мрачно кивнул. Теперь для завоевания Дженни ему потребуется целое море удачи. В этом он был уверен, как ни в чем другом.