Сон

Глава 7

Во вторник вечером, как и прежде, Джек появился в квартире Дженни ровно в семь пятнадцать. Открыв дверь, она была приятно удивлена и даже облегченно вздохнула. Перед ней стоял мужчина в серых шерстяных брюках и блейзере цвета морской волны.

Конечно, галстука на Бреннене не было, но он с честью вышел из трудного положения, надев бледно-голубую оксфордскую рубашку с застежкой сверху донизу, прекрасно подходившую к цвету его глаз. Пиджак идеально сидел на его мускулистых плечах. Он был выше и массивнее манекенщиков, которых фотографировали для журналов мод, но ничуть не уступал им в элегантности.

Джек посмотрел ей в глаза и усмехнулся:

— В чем дело? Не нравится?

Дженни улыбнулась в ответ:

— Вы выглядите потрясающе!

— Вы ведь не думали, что у меня есть блейзер, правда?

— Сказать по совести, сильно сомневалась.

Джек только усмехнулся, отчего на его щеках появились ямочки. Он выглядел совсем другим человеком — нарядным, вылощенным, тщательно выбритым, в отутюженных брюках. Черные туфли так и сверкали. В этом костюме он и вел себя совершенно по-другому — более официально, почти чопорно. Дженни с трудом верилось, что перед ней тот же грубоватый малый, который спас ее на берегу.

— Готовы? — спросил он.

Дженни кивнула. На ней было простое шелковое платье цвета сливы и лакированные туфельки в тон платью. Она зажала в руке маленькую шелковую театральную сумочку и вышла за дверь. Увидев в нагрудном кармане блейзера пачку «Мальборо», Дженни с некоторой заминкой произнесла:

— Вы всегда носите с собой сигареты, но я ни разу не видела вас курящим.

Он пожал плечами.

— Я выкуривал по три пачки в день, но потом понял, что мог бы выбрать более приятный способ самоубийства, и бросил. Это было три с лишним месяца назад. — Он постучал по выглядывавшей из кармана картонной пачке. — Я много лет носил их здесь, так что это просто привычка. Помогает бороться с собой. Думаю, что через несколько недель смогу оставлять сигареты дома.

Дженни улыбнулась:

— Я горжусь вами, Джек! Могу представить себе, как это трудно.

Последовало еще одно вальяжное пожатие широкими плечами. Казалось, в этом движении Джек достиг совершенства. Интересная черта характера! Любопытно, что она означает…

Они вышли из подъезда. На этот раз над машиной красовалась черная брезентовая крыша — значит, за прическу можно было не бояться. Джек помог ей сесть, подождал, пока Дженни подобрала юбку, а потом захлопнул дверь. Всю дорогу до театра он вел «мустанг» очень осторожно, но наотрез отказался позволить служащему припарковать машину.

— Когда я учился в школе, то сам подрабатывал этим делом. Потом выбирал машины на свой вкус и катался на них, пока хозяева сидели в зале.

— Это меня нисколько не удивляет.

Они вошли в театр «Лоберо», выстроенный во все том же испанском стиле: тяжелые колонны, плюшевые кресла… Их места были неподалеку от оркестровой ямы, в середине третьего ряда. Хотя проходы между креслами не были тесными, все же Джеку пришлось сложиться пополам, чтобы пропустить мимо себя публику.

— Ну как вы провели воскресенье? — спросил он, когда все заняли свои места. Слева от Джека уселась тучная женщина, и ему пришлось несладко. Удалось выспаться?

Она вздохнула:

— Не очень. Иногда я думаю, что до конца жизни не сумею наверстать упущенное.

Он улыбнулся:

— Держу пари, что мог бы заставить вас уснуть!

Ее бровь взлетела вверх.

— Кажется, я догадываюсь, на что вы намекаете! — Щеки Дженни вспыхнули при воспоминании об эротическом сне, последовавшем после признания Джека, что он хочет лечь с ней в постель. — Боюсь, я не смогу воспользоваться вашим любезным предложением.

— Как хотите, прекрасная леди. Не говорите потом, что я отказал вам в помощи. — Его улыбка обезоруживала. Дженни отвела взгляд.

Конечно, он вел себя возмутительно, но был не так уж не прав. В клинике считали оргазм отличным усыпляющим, поскольку он вызывал выделение в кровь гормонов, расслабляющих мышцы. К несчастью, она еще ни разу не испытала на себе побочное действие этого средства, а потому сомневалась, что способ Джека в состоянии ей помочь.

Дженни догадывалась, что душевное потрясение подавило в ней сексуальность. Однако доктор Хэлперн так не считала. Она говорила, что множество женщин испытывают трудности с оргазмом. Впрочем, врачи могли ошибаться, и на самом деле именно секс — вернее, его отсутствие — был истинной причиной всех ее трудностей…

— О чем пьеса? — спросил Джек, возвращая ее к действительности.

— О мужчине, который бросил жену и семью ради молодой женщины. Похоже, это трагедия.

— Иногда это вовсе не трагедия, а Божья благодать. — Выражение лица Джека изменилось, он стал необычайно серьезным. Эти слова снова заставили Дженни задуматься, но вскоре свет погас, поднялся красный бархатный занавес, и она откинулась на спинку кресла.

Через час Дженни забеспокоилась. Роль мужа исполнял артист, либо мало, либо вовсе несведущий в своем ремесле, а диалоги были напыщенные и вялые. Она боялась смотреть на Джека и так бы и просидела, не поворачивая головы, если бы не услышала его ровный и безмятежный храп.

Восемнадцать пар глаз принялись отыскивать источник этого звука и вскоре остановились на мужчине, сидевшем рядом с ней. Его высокая фигура сгорбилась, длинные ноги согнулись и уперлись в переднее кресло.

Второе громкое всхрапывание привлекло внимание еще тридцати человек. Теперь уже почти половина зала ерзала в креслах и что-то ворчала.

— Джек, — прошептала Дженни, толкая его плечом, — проснитесь…

Все было бесполезно. Он только захрапел еще громче. Дженни потрясла его за плечо:

— Джек! Проснитесь сейчас же!

Он подскочил, захлопал глазами, как филин, и потер лицо рукой.

— Что? В чем дело?

К счастью, в эту минуту зажегся свет и опустился занавес. Действие подошло к концу, начался антракт. Люди вставали с мест, выпрямлялись, выходили в проход и тянулись в буфет за кофе и напитками.

— Вставайте, — сказала Дженни, — мы уходим! — Она потянула его за руку, заставила подняться и двинулась вслед за остальными, от всей души надеясь, что не встретится с кем-нибудь из знакомых.

— Куда мы идем? — спросил он, оказавшись в фойе.

— Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

Он ничего не сказал, но послушно двинулся к двери. Они почти добрались до нее, но…

— Дженни! — Она инстинктивно съежилась. Трудно было не узнать уверенный баритон Говарда Маккормика. Дженни обернулась и изобразила улыбку:

— Хэлло, Говард!

— Ты ведь обещала позвонить мне, помнишь? Я собирался пригласить тебя на спектакль.

— У меня уже были билеты, — неубедительно возразила она, — я звонила тебе в офис, но не застала. — Тут Говард обратил внимание на ее высокого спутника. Выхода не оставалось — надо было представить их друг другу.

— Говард, это Джек Бреннен.

— Представления не требуется, — холодно сказал Говард, — мы с мистером Бренненом уже встречались.

— Все жульничаете, Маккормик? — спросил Джек. — Какие новые поборы придумали за последнее время? Какие дополнительные ограничения? Насколько я понимаю, ничего другого от вас, отцов города, ждать не приходится.

— Джека до сих пор возмущают некоторые решения городской администрации, — объяснил Говард, бросая на Бреннена презрительный взгляд.

— Ага, а кое-кто тем временем из года в год повышает плату за пользование причалом! Говард надеется выжить нас.

— Позвольте напомнить, что у меня самого есть яхта, за которую я тоже вношу плату.

— Да, может, это и правда, но если на месте моего грязного, старого спасателя будет стоять двадцатипятиметровая яхта, это понравится вам куда больше, верно? Особенно с тех пор, как вы купили контрольный пакет акций модного ресторана как раз напротив причала!

— Давайте прервемся, Джек. Я вижу, вам не терпится повесить на меня всех собак. — Говард отвернулся и бросил на Дженни испытующий взгляд: — Я не знал, что ты дружишь с Бренненом.

Дженни судорожно стиснула скрученную в трубочку театральную программку.

— Мы познакомились на берегу две недели назад. — Желая в эту минуту не знать ни того, ни другого, а в особенности Джека, она послала последнему ослепительную улыбку. — У нас обнаружились общие интересы, — с мстительным наслаждением сказала она. — Мистер Бреннен обожает театр почти так же, как я.

— В самом деле? — В голосе Говарда сквозило недоверие. — Никогда бы не подумал, что он такой интеллектуал.

Джек по-волчьи оскалился.

— Я еще и не так удивлю вас. — Он обернулся к Дженни: — Пойду за машиной.

Когда он удалился, губы Говарда сжались в ниточку.

— Я здесь с матерью. Должен сказать, ты немало удивила меня, появившись здесь с таким человеком, как Бреннен.

— Ну да. Я и сама удивилась.

— Надеюсь, ты не собираешься продолжать это знакомство?

— Как тебе сказать!.. После сегодняшнего вечера… Да, пожалуй… — Они были совершенно разными людьми. Дженни глядела в приоткрытую резную дверь, высматривая ярко-красный «мустанг». — Говард, я должна идти.

— Думаю, нам нужно поговорить, Дженни. Завтра позвоню тебе на работу.

Дженни кивнула, пытаясь справиться со спазмами в желудке. Недовольство Говарда и явная скука Джека подействовали на женщину так, словно у нее начинался грипп.

Джек наклонился и открыл ей дверцу. Дженни села в машину.

— Как тесен мир! — заметил Бреннен. — Понятия не имел, что вы знакомы с этой вонючкой.

Дженни ощетинилась:

— Эта вонючка — компаньон моего покойного мужа, а значит, и мой тоже! И очень близкий друг к тому же.

Джек презрительно фыркнул:

— Ваш Маккормик — напыщенный, наглый болван! Двуличный, самовлюбленный ублюдок, который за грош продаст любого.

Дженни сверкнула глазами:

— Ах вот как! Ну что ж, по крайней мере он не выражается, как пьяный портовый грузчик, и не храпит в театре на виду у всей публики!

Джек ничего не ответил, просто рванул машину с места, развернулся так, что запахло паленой резиной, и заставил Дженни снова схватиться за сиденье. И хотя эта езда не шла ни в какое сравнение с их предыдущей гонкой, но обратная дорога заняла у них времени вдвое меньше. К счастью, когда они добрались до ее дома, гнев Джека успел утихнуть. Как, впрочем, и ее собственный. Бреннен остановил машину у края тротуара и переключил скорость. Мотор негромко урчал.

Джек повернулся к ней. Казалось, он слегка огорчен.

— Прошу прощения за скандал с Маккормиком и за то, что доставил вам неприятности.

Дженни ничего не ответила. Извинений она не ждала. Как и сегодняшний костюм, они мало соответствовали облику этого человека, созданному ею в своем воображении.

— Все в порядке. Это могло случиться с каждым. — Правда, лично у нее таких знакомых не было, но какая разница…

— Знаете… похоже, после того, что случилось, нам нет смысла встречаться.

— Так оно и есть. — И хотя Дженни понимала, что он прав, почему-то при этих словах у нее похолодело внутри.

— Пойдемте, я провожу вас до дверей.

Он выключил зажигание, вышел и помог ей выбраться из машины. Они молча направились к подъезду. Джек ждал, пока она вынет ключ, оказавшийся на самом дне сумочки, потом взял его из женских пальцев, которые в эту минуту были почему-то неловкими, сунул в замочную скважину и открыл дверь.

Молчание затянулось.

— Еще раз извините за испорченный вечер.

Дженни только кивнула. Комок в горле мешал ей говорить. Это было смешно и глупо, но она никак не могла справиться с собой.

— До свидания, Дженни Остин!..

Она заставила себя улыбнуться:

— До свидания, Джек Бреннен.

Он шагнул прочь, но раздавшийся за спиной голос заставил его обернуться.

— Пьеса была действительно прескучная, — негромко сказала она.

— Ага!.. Вы тоже так считаете?

Тут она улыбнулась по-настоящему:

— Вам очень идет блейзер.

Джек ответил улыбкой на улыбку.

— А вам идет все, что бы вы ни надели.

— До свидания, Джек.

Он кивнул, но не сделал попытки уйти.

— Я понимаю, что это меня не извиняет, но вчера по дороге домой у нас вышел из строя двигатель, и я полночи пытался его починить. Наверное, надо было позвонить вам и отказаться.

— Я и сама готова была уснуть…

— Да, но вы привыкли к бессоннице.

Дженни ничего не ответила. От звука его шагов сжималось сердце.

Он шел к машине, и Дженни пришлось закусить губу, чтобы не окликнуть его. Джек на секунду замешкался, а потом обернулся еще раз:

— Я подумал… не знаю… может быть, вам захочется прокатиться на моем «харлее»?

Ее сердце безумно заколотилось и вдруг упало.

— Вы имеете в виду мотоцикл?

— У меня есть запасной шлем.

Мысль об этом привела ее в ужас. О Боже, она боялась разбиться даже в его машине!..

— Я… я никогда не ездила на мотоцикле. С удовольствием…

— Так… вы согласны?

Она ощутила чудовищное облегчение:

— Да.

Казалось, из тела Джека вынули пружину.

— Мне предстоит дьявольски трудная неделя. Придется на пару дней уехать из города по делу, но к субботе я вернусь. Мы могли бы съездить в Колд-Спрингс.

— Отличная мысль! — Она закусила губу, чтобы удержаться от глупой улыбки.

— Тогда я заеду за вами в субботу в десять утра.

— Я буду готова. — При мысли о том, что Джек уйдет навсегда, у нее взмокли ладони, и Дженни еле удержалась, чтобы не вытереть их о свое элегантное шелковое платье. Она наблюдала за тем, как Джек сел в машину, и не отвела взгляда, пока сверкающий красный «мустанг» не исчез за углом.

Ей предстояла поездка на «харлее». На его «харлее», о Господи!.. Что бы она ни сделала, все выходило из рук вон плохо. Не говоря уже о трудностях, которые возникнут из-за этого с Говардом Маккормиком.

Однако сейчас, когда сердце готово было вырваться из груди, Дженни это ничуть не волновало.

Джек стоял на палубе «Мародера», крепко держась за поручни и глядя на море. Небо заволокло тучами. Барашки появились на верхушках волн, достигавших двух метров. Но «Мародер» легко справлялся с ними. Его нос резал эти волны, как нож масло. Судовые двигатели работали так ровно и мощно, что у Джека душа радовалась.

Он любил каждую деталь на этом большом корабле-работяге и любил море, ставшее ему родным домом. Трудно было поверить, что когда-то он был сухопутной крысой и вырос в пустыне, в маленьком городишке под названием Эппл-Вэлли. Но даже тогда море звало его. Он построил модели парусных кораблей всех типов, семь раз прочитал «Старика и море» Хемингуэя, прочитал «Два года под мачтой» Ричарда Генри Даны и, конечно, мелвилловского «Моби Дика».

В старших классах, как и большинство школьников, он проводил пасхальные каникулы в каком-нибудь приморском городе — обычно в Бальбоа под Ньюпортом. Они спали по десять человек в комнате, пили и куролесили до утра, но днем, вместо того чтобы валяться на песке и поджаривать на солнце свою и без того смуглую кожу, Джек на попутных машинах добирался до порта и следил за приходившими в него судами.

Это было куда интереснее, чем жариться на пляже.

Он обернулся, когда на палубу вышел Чарли Дентон и встал с ним рядом.

— Только что радировали с платформы, — сказал Чарли. Нос и щеки у него раскраснелись, ветер трепал жесткие седые волосы, — у них сломался подъемный кран. Будут поднимать блоки и устраивать что-то вроде полиспаста, а нам придется пользоваться своими кранами.

Джек кивнул. Их оборудование было высшего качества. То, с чем не справилось бы никакое другое судно, «Мародеру» было нипочем.

— Поздновато ты вернулся вчера. Как, понравилось вам с Дженни в театре?

— Издеваешься, да? Сначала я уснул, а потом столкнулся с этим ублюдком Маккормиком. В общем, не вечер, а сплошная катастрофа.

— Надо же, беда какая… Но домой ты ее отвез?

— Если ты хочешь спросить, переспал ли я с ней, то отвечу честно: нет. На обратном пути мы почти не разговаривали.

— Черт побери, жаль!.. А мне казалось, что ты к ней неровно дышишь.

— Так оно и есть. Сам не знаю, почему.

Чарли улыбнулся:

— Она славная девочка, Джек! Наверное, ты забыл, когда в последний раз гулял с такими.

— Ага, и не хочу вспоминать. — Он все еще помнил Бетси Симмонс, с которой встречался, когда учился в выпускном классе. Она была готова ради него на все, и после пары головокружительных свиданий, когда они занимались любовью на заднем сиденье его «камаро», он готов был сдаться, расстаться со своими планами на будущее и даже жениться на ней. Спасло Джека только то, что он вовремя получил спортивную стипендию, уехал учиться в Лос-Анджелесский университет и играть за его футбольную команду. Когда он видел Бетси в последний раз, у той было четверо малышей и весила она центнера полтора…

— Так что же, ты еще увидишься с ней? — спросил Чарли.

— С кем?

— С Дженни.

— Мы договорились съездить на «харлее» в Колд-Спрингс.

Чарли усмехнулся:

— Может, она и несчастная библиотекарша, но характер у нее железный, это точно.

— И что из этого следует?

— Следует то, что скоро ты окажешься у нее под каблуком. А может, уже оказался. Готов держать пари, что она своего добьется.

Джек ничего не ответил, только перевел взгляд на крутые волны и темную точку на горизонте. Это и была нефтяная платформа, место их назначения. Вдруг справа по борту из воды одновременно вылетели четыре серых дельфина, сделали кувырок и опять ушли в глубину. Их игривость на фоне темнеющего неба и бурного моря казалась странной.

— От Боба Гроллера есть какие-нибудь вести? — спросил Чарли, уходя от щекотливого разговора.

Джек кивнул.

— Правление во второй раз отказало нам в займе. — Обветренные руки Джека стиснули перила. — У нас был бы шанс, если бы мы имели несколько долгосрочных контрактов. На завтрашнее утро я назначил встречу с ребятами из лос-анджелесского «Шеврона». Надеюсь уговорить их заключить договор на обслуживание. А потом заскочу к Фреду Уинтеру в «Лайон газ энд ойл». Мы больше года работали водолазами на их фирму «Океаногрэфикс», и я не вижу причин, почему бы нам не продолжить сотрудничество. Может быть, удастся уговорить их заключить официальное соглашение.

— И что тогда? — спросил Чарли.

— На «Санта-Барбара нэшнл» свет клином не сошелся, есть и другие банки. Пока я откладываю это дело, но потом найду кого-нибудь, кто проявит к нам интерес, и возьму у него кредит.

— Ты же говорил, что на Гроллера можно положиться?

— И говорю. Я от своих слов не отказываюсь.

Чарли наклонился и положил руку на плечо друга:

— Хороший ты парень, Джек. Из самых лучших! Как бы ни обернулось дело, никогда не забывай, что я был первым, кто сказал это.

— Спасибо, Чарли. — Но мысль о потере судна по-прежнему терзала его. Он слишком много вложил в этот корабль. Оба они вкалывали на нем как черти. Джек не мог смириться с тем, что банк разрушит все, за что они боролись. Слушай, ты справишься без меня пару дней, а?

Чарли улыбнулся:

— Да не будь ты таким занудой! Как-никак, здесь останется Пит. Если что-нибудь произойдет, я за ним как за каменной стеной.

Джек только кивнул: он снова думал о своем корабле. Черт побери, должен же быть какой-то выход! И Джек молил Господа, чтобы тот помог ему найти этот выход прежде, чем станет слишком поздно.

Дженни натянула джинсы, свитер и надела поверх нейлоновую куртку, а затем влезла в теплые носки и разношенные коричневые туфли. На кровать падал красноватый отсвет лампы, стеклянный плафон которой был расписан яркими цветами. Сквозь раздвижную прозрачную дверь пробивался серебристый лунный свет.

В отличие от двух предыдущих ночей, которые она провела в постели не сомкнув глаз, сегодня Дженни смогла уснуть… И снова увидела сон.

Дженни прошла в ванную, почистила зубы, убрала волосы назад и скрепила их плоской золотой заколкой. Ей нужно было немного пройтись и проветриться. Если это не поможет, она съездит к «Большому Бобу» и поговорит с Дотти. Было еще не так поздно — всего лишь начало первого. А привидевшийся ей сон был хотя и тревожным, но относительно спокойным. Так что если повезет, она еще сумеет поспать.

Дженни вышла из дома и чуть было не ступила на тропу, которая вела на берег через заросли айланта, но в последнюю минуту свернула и пошла по тротуару, предпочтя дойти до пристани по улице.

Она знала, что Джека нет в городе. Может быть, поэтому Дженни не побоялась подойти вплотную к кораблю. Ступив на дощатый причал, она бросила взгляд на судно, стоявшее на том же самом месте, что и прежде. Поразительно изящное, оно мирно и дремотно покачивалось на волне. Странно: в окне кают-компании горел свет. Так же, как тогда…

Наверное, Джек вовсе не уехал. Просто снова сидит с друзьями и играет в карты. Зная, что этого не следует делать, но не в силах справиться с собой, Дженни поднялась по трапу и ступила на тиковую палубу. Почти тут же раскрылась дверь, и из каюты вышел Чарли.

— Хо-хо, вот так сюрприз! А я-то думаю, кто там… Входите, детка, входите!..

Она последовала за ним без всяких колебаний. С Чарли ей было так же уютно, как с собственным отцом. Доброты в нем было не меньше.

Он открыл дверь каюты, но вдруг остановился и обернулся.

— А знаете, Джека нет. Уехал по делу в город. В смысле в Лос-Англес. Он произнес «Лос-Англес», что по-испански значило «рыболовные крючки», и Дженни чуть не прыснула.

— Знаю. Я не собиралась заходить, но…

— Что «но»? Все еще сложности со сном?

— Иногда. — Она вздохнула и вслед за Чарли вошла в салон с серым ковром на полу. — Не знаю, что хуже: то ли вообще не спать, то ли спать и видеть эти ужасные сны.

— И что, плохой был сон? — сочувственно спросил он.

— Да нет, не очень. Но… я не знаю, Чарли. Они что-то значат. Я уверена в этом, но не могу понять, что за всем этим стоит.

— Как насчет чашки горячего шоколада? Он хоть и растворимый, но неплохой.

— Я бы с удовольствием…

— А вы тем временем расскажете мне свой сон.

— Может, не стоит? Уже поздно, а я знаю, что завтра вам рано вставать.

— Я еще не собирался ложиться. Да и любопытство разбирает. Я давно интересуюсь такими штуками. Джек у нас читает мало, а вот я — другое дело. Несколько лет назад я прочитал уйму книг по медицине, педагогике, психологии и прочим серьезным вещам. Мальчишка у меня был трудный. Даже очень. Теперь сидит в тюрьме в Аризоне. Мы с его матерью пытались понять, в чем заключалась наша ошибка. Таскали его к нескольким психологам. Бобби на все это чихать хотел, но зато я кое-чему научился. Завел пару хороших друзей, взялся за разум и многое понял.

Он наполнил чайник, поставил его на газовую плиту и зажег горелку.

— Однако все, что прочитали мы с матерью, Бобби не пригодилось. Дай Бог, чтобы помогло вам.

Они уселись на табуретки, стоявшие у откидного стола на камбузе.

— Ну, Дженни, детка, начинайте. Расскажите мне свой сон.

Она сделала паузу, пытаясь собраться с мыслями.

— Вы помните, о чем я рассказывала раньше?

— О дикарях и каком-то ритуале? Помню. Я решил, что это происходит где-нибудь в Африке.

— Верно. Тогда же я в первый раз увидела женщину. Так вот, я видела ее снова, и не один раз. Она очень порочная женщина, Чарли. Садистка! — Это воспоминание заставило ее вздрогнуть. — Но сегодня все было по-другому. Сегодня она была очаровательна. Я видела прекрасный дом, чудесные картины, хрустальные люстры… Похоже, это был танцевальный зал. Не могу поручиться, но, по-моему, я видела мраморный пол в белую и черную клетку.

— А другие люди там были? — спросил он.

— Кажется, да, но я их не разглядела.

Тут закипел чайник, Чарли залил кипятком порошок и вернулся с двумя полными фарфоровыми чашками.

— Мне показалось, что там был мужчина, — продолжила Дженни, — но я так и не смогла его рассмотреть. Похоже, они танцевали — по крайней мере я слышала музыку. Я чувствовала, что вот-вот вспомню эту песню, но проснулась — и все забыла.

— Что-то не похоже на Африку… Может быть, это совсем разные сны?

— Не думаю. Я чувствую, что это один и тот же сон. Может быть, дом стоит на краю джунглей. А самое главное, что это опять было в прошлом: женщина носила платье той же эпохи. Единственное, чего я не могу понять: почему мне снятся эти сны? Какое они имеют ко мне отношение?

— Так вы не думаете, что это сцена из прочитанного вами романа или какого-нибудь исторического фильма?

— Я старалась изо всех сил, но так и не смогла вспомнить ничего подобного. — Она не имела в виду свой садо-мазохистский сон. Причиной того сна могли быть ее грезы о Джеке, но говорить об этом она не собиралась.

— Вы библиотекарь, — напомнил Чарли, — почему бы вам не заглянуть в свои записи и не посмотреть, какие книги об Африке в них упоминаются? Может, оттуда вы это и взяли…

— Хорошая мысль! Как я сама не догадалась? — Она выпрямилась. — В последнее время я слишком уставала и соображала хуже прежнего. Да, пожалуй, при первой возможности я так и сделаю.

— Вот и умница!

— А через нашу компьютерную сеть я могу связаться с фильмотекой и выяснить, какие фильмы смотрела.

— Вот это правильно, — одобрил Чарли, — скорее всего вы сложили в уме все, что читали и видели.

— Может, и так, но это не дает ответа на главный вопрос: почему я придумала эту историю и почему сон все время повторяется?..

Чарли сделал глоток какао.

— А что еще происходило в вашем сегодняшнем сне?

— Ничего особенного. По сравнению с теми кошмарами, которые я видела раньше, этот был беден событиями. Я помню, женщина вышла наружу. Помню, было тепло и влажно, помню ночные звуки и пряный запах буйной растительности. Она быстро поставила чашку и взглянула на Чарли. — Мужчина вышел тоже. Все это произошло внезапно. Он был старше ее. Она целовала его, Чарли. Она целовала его, а он хотел ее, ужасно хотел! Но мне показалось, что она просто притворялась.

Чарли безмолвно смотрел на нее поверх чашки. Он мог многое сказать ей, о многом догадывался, но он не все знал. Да он и сомневался, захочет ли Дженни слушать. Инстинкт подсказывал ему: подожди…

— Там было что-нибудь еще? — спросил он.

Дженни вздохнула и откинулась в кресле.

— Насколько я помню, нет. Я проснулась, когда женщина начала смеяться. Все эти сны кончаются одинаково.

— Какого дьявола она смеялась? Над кем?

Дженни опустила потускневшие глаза и уставилась в остатки какао на дне чашки.

— Наверное, над этим мужчиной. Не знаю… — Когда молодая женщина снова подняла глаза на Чарли, в них читалось беспокойство. — Кажется, ей что-то было нужно от него, — сказала Дженни, внезапно побледнев, — и я чувствую, что она добьется своего.