Стальной подснежник

Глава 21 ТАНЦЫ С ВОЛКАМИ

— Я слушаю, ваша светлость, — сказала Ло, мгновенно пожалев не о том, что позвала ярла на свидание — этого-то было не избежать, — а о том, что решила устроить его в глухом темном месте.

Нэнси, конечно, защищает ее репутацию, но личной горничной могут и не поверить, решив, что она прикрывает шашни госпожи. Нет, пока разговор шел о деле, Ло не тревожилась, но очень уж сладким стал голос вольфгардца.

— Все-таки позвольте, — сказал ярл, и на ее плечи опустился мягкий тяжелый плащ, теплый от чужого тела. — Здесь холоднее, чем вам кажется.

Первым порывом было снять непрошеную вещь! Но ветер к ночи подул пронизывающий… Ло молча пожалела Нэнси, замершую в уголке балкона. С девчонкой плащом не поделишься, и послать ее взять что-то теплое тоже нельзя. Непременно Баргот принесет кого-нибудь. Тогда точно от сплетен не отмыться.

Кутаясь в плащ, она невольно вдохнула тонкий горький аромат можжевельника и едва заметный, но коварный запах мужского тела. От плаща пахло его хозяином, чистым сильным мужчиной. Дерзкий запах, уверенный. И пьянящий, как старое вино. Снять плащ захотелось еще сильнее. А потом — закутаться в него плотнее и дышать, дышать… Замерев, Ло молча ждала, стиснув пальцами толстую ткань, мгновенно оградившую от холода и ветра.

— Знаете, — негромко и словно задумчиво сказал Рагнарсон, — сейчас в Вольфгарде мне решительно нечего делать. Новая война в ближайшие несколько десятилетий не начнется, я первый приложу к этому все усилия. Правят снова женщины, и мне остались только малые походы на земли чужих кланов. А из подобного я давно вырос, как из детского доспеха.

— И зачем мне это знать? — хмуро поинтересовалась Ло, против воли наслаждаясь красивым низким голосом, которому очень шли гортанные перекаты «ярловой речи».

— Затем, что я, пожалуй, надолго останусь в Дорвенанте, — спокойно отозвался северянин. — Может быть, даже на всю жизнь. Мне нравится ваша страна… И, полагаю, ваш король будет рад. Заложник моего происхождения, оставшийся у вас по доброй воле, — это ли не лучшее подтверждение, что мы хотим мира? А вам, если примете мое предложение, не придется расставаться с родиной, которую вы так любите.

— Предложение? Какое?

— Брачное, разумеется, — усмехнулся ярл, подставляя лицо ветру с наслаждением, словно холодные удары, от которых ежилась Ло, его гладили.

Стоя у перил, он смотрел в ночное небо, но все равно Ло чувствовала внимание вольфгардца так, словно он не сводил с нее глаз.

— Вы с ума сошли? — невежливо от растерянности выпалила она. — Или не заметили, что я уже замужем?

— Если это единственное препятствие, беру его на себя, — весело сказал ярл. — Да, я знаю, что опоздал. Но не так уж и сильно. Не прошло и месяца со дня вашей свадьбы, верно? Притом, госпожа моя, будем откровенны, вы ведь выходили замуж не по великой любви, а по сговору. Достойно и правильно для знатной женщины. Но на месте вашего короля я бы подобрал вам супруга получше.

— Благодарю, меня и этот устраивает, — из чистого упрямства сообщила Ло, всерьез раздумывая, не пора ли вернуть плащ и убраться подальше от сумасшедшего северянина.

— Чем? — поинтересовался Рагнарсон вежливо, но с неподдельным любопытством. — Он вам не пара ни по крови, ни по нраву. Знаете, мы ведь когда-то встречались… Он вам не говорил? Ну, я так и думал. Это и встречей-то не назовешь. Просто ваш муж ходил в дружине тана из моих родичей. И был, уж поверьте, той еще дубиной. Крепкой, как все невийцы, мореного дерева. Сейчас, я слышал, его зовут Кирпичом? От дубины — изрядное продвижение по службе, что и говорить. В самый раз для бастарда, взятого в дружину из милости, в память о его приемном отце.

— Простите, ваша светлость, — сказала Ло, распахивая и раздраженно дергая плащ, так и норовящий задержаться у нее на плечах, — но удовольствие любоваться звездами в вашем обществе не стоит того, что мне приходится слышать о собственном муже…

— Нет, подождите! Подождите, — повторил ярл тише, и насмешливые нотки в его голосе сменились вкрадчиво-просительными. — Прошу прощения. Обидеть вас я точно не хотел. Что до Эйнара Рольфсона… Я ведь не говорю, что он плох. Если он остался таким же, каким был, то у вас в мужьях верный и честный человек. Храбрый. Стойкий. В этом я отдаю ему должное. Скажем так… — он немного помолчал, и Ло, снедаемая любопытством еще хоть что-то узнать о юности капитана, запахнула плащ обратно. — Будь у меня дочь, я доверил бы Эйнару охранять и жизнь ее, и честь. Такие, как он, умеют быть верными псами. Но в зятья бы я его не взял. Именно потому, что больше он не умеет ничего. А женщине нужен муж, а не просто пес у ног.

— И вы предлагаете вместо пса волка? — не удержалась от насмешки Ло.

— Именно, — безмятежно подтвердил Рагнарсон. — Если уж выбирать из двух северян, то того, кто вас действительно достоин. Потому что вы, моя госпожа, знатного рода, истинная золотая кровь, как у вас говорят. Такая же густая и горячая, как в моем роду. Что вам даст Рольфсон? Холодную крепость вместо дома? В горах, где и баран сойдет за учтивого соседа. Ах да, еще себя. Только, простите снова, я видел, как он с вами обходится. От ледяного тороса веет большим теплом, чем от этого новобрачного.

— Вот уж не ваше дело, — изнывая от стыда, бросила Ло, потому что клятый вольфгардец был прав настолько, что страшно признать.

— Ошибаетесь, мое. Потому что я зову вас не просто на ложе, а в жены. И дам все, что не может дать он. Знатный богатый дом, где вы будете полной хозяйкой, и вассалов, которые станут служить вам с радостью. Защиту. Почет. Уважение. Мои люди будут видеть в вас не бывшего врага, а героиню, прекратившую бесславную войну и спасшую множество жизней в Руденхольме. И дома никто вас тоже не осудит, потому что вы вернетесь в Дорвенну женой не бастарда-наемника, дослужившегося аж до капитана, а ярла, равного принцам крови. Знаете, не будь ваша принцесса Кристиана единственной наследницей трона, я мог бы посвататься к ней, скрепив мирный договор брачным. И даже думал об этом. Пока не увидел вас.

— И вам хватило одного взгляда, чтобы предпочесть принцессе — меня?

Происходящее все больше смахивало на бред. Ло заподозрила бы то ли глупую, то ли, напротив, очень умную и жестокую шутку, но ярл был пугающе серьезен. Да и не стал бы он шутить так с женщиной, связанной с ним долгом крови. Пусть и выплаченным, но сам же признал, что весь Вольфгард ей обязан. Этот долг не из тех, что можно стребовать, но…

— Мне хватило одного взгляда, чтобы увидеть женщину, которую я искал всю жизнь, — так же мягко и ровно ответил Рагнарсон. — Прекрасную, умную и сильную. А потом хватило одного вечера и одного дня, чтобы в этом убедиться. Я видел достаточно стекла и алмазов, чтобы научиться отличать одно от другого. Даже то, как вы все это время защищали мужа, — это свойство алмазного сердца, а не стеклянного. Но разве он был вам достойной оправой? Сколько ни бей железо молотом, в золото не перекуешь.

— Каким бы он ни был, он мой муж, — глухо сказала Ло.

Она прекрасно понимала, что должна просто уйти, в плаще или без него — неважно. Хотя, конечно, правильнее — без. Но одно дело — отстраненное знание, а другое — мужчина, который воплощал все, чего она когда-то ждала от будущего мужа. Знатный, сильный, умный… Вольфгардец, да, враг! Но ведь бывший… И разве она не вышла замуж за Рольфсона, в котором волчьей крови наполовину, да и та не лучшего свойства, если его отец не признал сына?

А Ингольв Рагнарсон манил ее, как мотылька — тепло огня. Все, что он говорил, было правдой. Или очень уверенно казалось ею. Она видела жаркие взгляды ярла и не обманывалась в том, что желанна ему. Странно, конечно, но… он северянин. И, может быть, для вольфгардца ее светлая кожа и волосы красивы… Да какая разница! Он враг! А мало ли принцесс выходили за прежних врагов в ознаменование мирного договора? Ярл зовет ее в жены. Не в любовницы, как король. Вольфгардская герцогиня — это не капитанская жена. Такой брак поймет даже дорвенантское общество, наверняка шокированное ее мезальянсом с Рольфсоном. Еще и позавидуют многие. Разве что кто-то из тех, кто служил с ней, скривится… Но какое право они имеют судить ее, и без того отдавшую Дорвенанту все: здоровье, магию, саму жизнь?

Сможет ли ярл сделать ее счастливой? А почему нет? Он красив, любезен, от него веет мужской силой, яростной, горячей, готовой согреть ее сердце и тело. И не нужно будет считать флорины пенсии, чтобы выдать замуж Мелиссу — а это тоже важно, ведь у сестры вся жизнь впереди. Пресветлый, о чем она думает?! Как вообще смеет она, законная жена, принеся брачные обеты у алтаря, думать о подобном?

Ло почувствовала, что краснеет. Ярл терпеливо ждал, и нужно было отказаться со всей возможной учтивостью, чтобы высокий гость не почувствовал себя оскорбленным, мать его барготову, и не учинил скандала. И вообще ничего не учинил!

Но вокруг было так тихо, словно весь мир исчез, и в вышине остались парить только они с Рагнарсоном. Свободные от всего: прошлой вражды, предрассудков, страха…

— И как же вы собираетесь устроить это, ваша светлость? — услышала она собственный голос, холодный, как ветер, морозящий ей лицо. — Я замужем.

— А разве ваш брак действителен? — тихо и очень вкрадчиво уточнил Рагнарсон. — Мое чутье подсказывает мне иначе.

— Ярл!

Ло залилась краской. Этого еще не хватало! Он что, обнюхал ее, как собака?! То есть как волк! Да если б она знала — вылила б на себя все флаконы вперемешку, и пусть его нюхливая светлость задохнется от такого амбре!

— Простите, — со смешком отозвался Рагнарсон. — Но я все-таки зверь в той же мере, в какой человек, с этим ничего не поделать. И если бы вы знали, как божественно пахнете без всех этих зелий… чем грешат ваши женщины… Не буду вас смущать. Все очень просто, поверьте. Если вы только согласитесь — завтра же уедете со мной. Не знаю, как расторгается брак по вашим обычаям, но не вижу к этому никаких препятствий. Детей у вас нет. Приданое… Пусть с этим разбираются стряпчие — мне из него в любом случае гнутой ложки не нужно. Перед отъездом я при своих воинах поклянусь на мече, что считаю вас женой, и подтвержу клятву в вашем храме. Здесь же есть храм? Ну вот.

— И вы уверены, что муж меня отпустит? — изумилась Ло, не зная даже, что сказать о подобной наглости.

— А почему нет?

Рагнарсон наконец оторвался от созерцания ночи и повернулся к ней. Его глаза в темноте отблескивали не светлым янтарем, а темным, почти красным. Это пугало, но и восхищало, как всякая красота, близкая смерти.

— Почему нет? — повторил он. — Капитан — разумный человек. Ему с самого начала нужны были не вы лично, а дворянство и деньги. Все это останется у него. Я же добавлю достойную виру за обиду, и уж кто-кто, а он поймет, что со мной ваша судьба изменится к лучшему.

— А если… не поймет?

Ло чувствовала себя как на канате над пропастью. Именно сейчас все можно было изменить — или оставить по-прежнему. Дух захватывает, будто летишь на качелях, не зная, выдержит ли веревка.

— И поднимет руку на посла? — блеснул зубами в улыбке ярл. — Не самый разумный поступок. Хотя прикрываться посольством не совсем правильно с моей стороны. Я бы предпочел решить дело честным поединком по нашим законам. Можно даже не до смерти, лишь бы нам с ним обоим сохранить лицо.

— Не вздумайте… — прошипела Ло, вдруг разом осознав, что все более чем серьезно. — Даже не думайте об этом! И, между прочим, я вышла замуж по королевскому сватовству. Так что расторгнуть брак может только король, а он…

— Не откажет человеку, от которого напрямую зависят условия мира, — с полной безмятежностью закончил Рагнарсон. — Даже если это наполовину волк. Вот уж в рассудительности его величества Криспина я уверен. И в его желании как можно сильнее упрочить этот мир тоже. Будь у него возможность выдать замуж на север пару дюжин дорвенанток, а взамен взять наших знатных девиц, он бы еще больше обрадовался.

Он замолчал, и Ло с нарастающим ужасом поняла, что ярл прав. Чтобы король поставил ее желание выше пользы при заключении мира? Да он сам ее свяжет, если понадобится, и вручит ярлу как подарок! Боги, что же делать? И как выбросить из головы глупую мысль, что даже сталь, оказывается, может таять. Или она, Ло, никакой не Стальной Подснежник, а обычная дурочка, потому что не может вот так сразу взять и отбросить единственную возможность сбежать от своей судьбы к какой-то другой, более счастливой, может быть.

— Как видите, никаких препятствий на самом деле нет, — пожал плечами Рагнарсон, вглядываясь в ее лицо. — Кроме вашего слова. Решайте, моя госпожа.

Ло помолчала. Ярл терпеливо ждал, а она позволила себе сладкую глупость хоть на несколько мгновений поверить в балладу о прекрасном принце, пусть и с волчьими глазами. Разве не для этого в балладах нужны отважные девы? Растопить ледяное сердце, превратить зверя в человека… Увы, это не баллада. И не рыцарский роман из тех, что любит Мелисса.

Она вдохнула напоследок можжевелово-терпкий запах от плаща, зная, что вряд ли почувствует его снова, но забыть не сможет. И сказала, заранее соглашаясь, что потом об этом пожалеет, но ведь если не знаешь, как поступить, то поступай по чести:

— Мне жаль, ваша светлость. Я могу гордиться вашим предложением, но оно ничего не меняет в выборе, который я уже сделала. Кем бы ни был мой муж, он достойный человек. Честный и верный, как вы сами сказали. Я бы лишилась всякого уважения к себе и стала недостойной вас, если бы предала брачную клятву, которую дала добровольно. Не знаю, надолго ли нас с ним связала судьба, но пока я его жена — я ею и останусь. Мне жаль.

Что-то рвалось внутри по-живому невозможностью и нежеланностью выбора. Да, она не хотела этого брака! Кляла Рольфсона и порой ненавидела за упрямство, подозрительность и дурость. Однако такого позора капитан не заслужил. И ножа в спину тоже. А ведь придется думать теперь еще и об этом, потому что ярл не похож на тех, кто легко отступается от желанной цели. Боги, как сложно-то! И почему вы дарите мечту именно тогда, когда она уже не нужна?! Ведь даже если Ло проживет три года до развода, разве станет ждать волчий ярл, оскорбленный отказом?

— Мне тоже жаль, — тихо сказал Ингольв Рагнарсон, подтверждая ее мысли. — Прощайте, моя госпожа. Точнее, до завтра. Надеюсь, вы хотя бы выйдете нас проводить? Не беспокойтесь, я не сделаю ничего против законов чести.

Ло молча кивнула. Пальцы, которыми она стиснула плащ, запахивая его на груди, никак не хотели разжиматься, словно это могло что-то изменить.

— Оставьте, прошу, — улыбнулся ярл. — Раз уж я не могу подарить вам настоящий фейел, чтоб вы никогда не замерзли, мне приятно знать, что хоть мой плащ вас греет. И если вдруг передумаете… В наших балладах поется о женщинах, которые изменили судьбу, сбежав к выбранному мужчине в одной рубашке и с погоней за плечами. Помните, что у меня всегда хватит плащей, чтобы вас согреть, и клинков, чтобы защитить.

Легким шагом отступив от края балкона, он повернулся и, блеснув глазами, последний раз посмотрел на Ло, а потом исчез в полумраке коридора. И сразу ей стало холоднее, словно до этого ночная стужа боялась самого присутствия Ингольва.

— А мы теперь пойдем к себе, миледи? — жалобно сказала продрогшая Нэнси, и Ло уколола совесть.

— Идем, конечно, — сказала она и даже улыбнулась, а потом сняла плащ и накинула девчонке на плечи. — Быстро в комнату! Давай-давай, я тоже иду.

Нэнси, кивнув, метнулась в коридор, Ло услышала дробный стук ее башмачков на деревянной подошве. Отойдя от перил, она на ходу потерла озябшие руки и мрачно пообещала себе обзавестись плащом не хуже ярлова. Вряд ли будет вежливо оставить себе именно его. Хотя… «Если дождаться, пока уедет сам ярл, его плащ будет отличным дополнением к Маркусовой рубашке в глазах мужа», — невесело улыбнулась она.

Двери комнат, отведенных северянам, то темнели в стене слепыми пятнами — за ними уже спали, — то светились щелями внизу. Ло вспомнила, что велела разнести гостям на ночь горячее вино со специями, но проверять еще и это… Да Баргот с ним! Она сделала все, что могла, а капитан пока только ходит вокруг, смотрит на это сделанное — и молчит! Ее собственная комната была совсем близко, а в коридоре потеплело от топящихся в комнатах очагов, и Ло мысленно была уже в постели, как тени у стены поколебались — и молодой ведьмак выскользнул из них, преградив ей путь.

Ло невольно вздрогнула. Больше от неожиданности, чем от страха, но Дагмар показал открытые ладони и поклонился.

— Прошу прощения, моя госпожа, — сказал он негромко. — Я не задержу вас надолго. Но раз уж сегодня вы заключили одну сделку и отказались от второй, не хотите ли третью?

— И какую же?

Нет, она не будет бояться. Просто хватит уже сюрпризов на сегодня, ради Пресветлого! Ло на миг посетила шальная мысль, что этот тоже будет предлагать руку и сердце, стало даже смешно. И увиделось вдруг, что черноглазый смуглый Дагмар ненамного старше нее и хорош собой. Разве что волосы седые наполовину, но у нее и у самой так же, просто на светлых незаметно. Боги, могла ли она представить, что будет думать о вольфгардцах так же легко и спокойно, как о дорвенантских или фраганских дворянах?

— Разумеется, выгодную, — блеснул белозубой, как у всех северян, улыбкой ведьмак. — Как в сказке. Что-то очень нужное от меня и сущий пустяк от вас!

— В сказке такие сделки плохо заканчиваются, — мрачно отозвалась Ло. — Сначала скажите цену, мэтр. А я подумаю. И не надо про то, чего я дома не знаю, и прочие классические надувательства.

— Ну что вы, — рассмеялся он так же тихо, но очень искренне. — Я же все-таки не альв, это вы мне льстите. Правда пустяк. Скажите, как вы поняли, что Тинлейвсон — ведьмак? У вас амулет какой-то? Я ведь умру от любопытства!

Он явно знал, что Ло потеряла дар и не могла просто опознать Тинлейвсона по отблеску его личной силы. И смотрел без ненависти или презрения, а с веселым любопытством, которое было бы обидным, если бы Ло могла позволить себе такую роскошь, как обиды.

— Значит, что-то нужное? — уточнила она. — Надеюсь, я смогу решить, брать это или нет?

— Сказки вы знаете хорошо, — серьезно подтвердил Дагмар, и смешинки заплясали в его ярких черных глазах, поймавших луч настенной лампы. — Сможете. Я сегодня играю так честно, что сам себе удивляюсь.

— Я стояла у стола и видела, как вы входите, — устало сказала Ло, мечтая послать шутника к демонам, но вдруг и правда скажет что-то полезное. — Юный оруженосец первым делом посмотрел на стол — проголодался в дороге и не совладал с собой. Ваш ярл… посмотрел на меня.

Она промолчала, что ярл посмотрел на нее довольно выразительно, но, если Дагмар знает про сделку, значит, слышал их разговор своими ведьмацкими умениями. Видимо, охранял Рагнарсона.

— Сигурд и Рори — воины, — продолжила Ло. — Они обшарили взглядом стены в поисках оружия и потайных дверей, а потом окна: может ли из них прилететь стрела в спину? А куда посмотрели вы, когда вошли, мэтр?

— На стул, наверное, — удивленно отозвался Дагмар. — Себе и ярлу. Я всегда смотрю на стул, туда легче всего подложить закладку-порчу. И еще…

— В углы, — подхватила Ло. — У потолка и пола. Потому что там собирается свободная сила, которую можно зачерпнуть в случае чего. Но туда посмотрели не только вы.

— Ах, вот что… — восхищенно протянул Дагмар, мгновенно сообразив, и изящно поклонился. — Благодарю за урок, моя госпожа. Что ж, моя часть сделки еще проще. Я пришел сказать, что у вас красивые волосы.

— И все? — с каменным лицом поинтересовалась Ло, не зная, рассмеяться или послать ловеласа к его ярлу — обсудить любовные неудачи.

— Почти, — сказал Дагмар еле слышно, глядя на нее без всякой игривости, и чутье Ло взвыло, что никакими ухаживаниями здесь не пахнет. — Когда волосы такие красивые, к ним подойдет не всякая лента, но, если уж пришлась впору, стоит ее поберечь. Клянусь моей прародительницей-Лисой, я бы остался в стороне, но вам рассказали не всю легенду о фейеле. И будьте милосердны, госпожа, забудьте мою маленькую дерзость, иначе…

Он снова поклонился, и Ло кивнула, обещая. Кажется, сказанное Дагмаром могло сильно не понравиться его ярлу. Понять бы еще, что сказал ей ведьмак, снова растворившийся в тенях, будто его здесь и не было? Что — и зачем?

Ло закусила губу, постояла в коридоре еще чуть-чуть, а войдя в комнату, велела отогревшейся Нэнси растолкать и привести к ней прачек-северянок. Ей очень нужно кое-что узнать!

Эйнар вышел из комнаты, где подслушивал, словно после тяжелой драки. Когда непонятно, победил ты или проиграл, но боль в отбитых кулаках и измолоченном теле уже накатывает, стирая мысли. Он вовремя замер в темной части коридора, увидев, как леди разговаривает с ведьмаком, но их уже слышно не было. Ну и плевать. Ему без того есть о чем подумать.

Впервые за несколько месяцев хотелось не просто напиться, а уйти в долгий запой. И пусть все катится йотунам в зад! Но пить по-черному он после смерти Мари уже пробовал и точно знал, что оно-то покатится, однако ненадолго. А потом вернется и хлестанет наотмашь. Так что пить он не будет. И даже к друзьям не пойдет, потому что ничьи советы сейчас не помогут. Есть вещи, которые мужчина должен решать сам, потому что отвечать потом только ему.

Он дождался, пока ведьмак уйдет, а потом и леди скользнет к себе в комнату, и лишь тогда пошел дальше. Дошел до места, где она стояла, уронил ладонь на перила. Но они были холодны, как и положено мертвому дереву. Боги, как же глупо и стыдно. Как мерзко, когда тебя тыкают носом в лужу, словно нашкодившего щенка. И нечего ответить, потому что все правда. И оскорбиться нельзя.

Проклятый ярл словно вскрыл у него в душе нарыв, все это время болевший, а теперь хлынувший гноем с кровью. Действительно, разве может он, Эйнар, стать настоящим мужем женщине, в которой изначально видел лишь королевскую милость пополам с издевкой? Кто он такой? Бастард, взятый в Волчью Сотню из милости. Даже Мари за него отдали, потому что она была беременна и поклялась, что больше ни за кого не пойдет замуж. А потом им пришлось бежать прямо с собственной свадьбы, потому что тан, явившийся к своему дружиннику почетным гостем, вспомнил о праве первой ночи и получил от Эйнара по наглой пьяной морде.

И все эти годы он исступленно старался дать Мари и Тильде все, что только мог! Не только из любви, но и помня, что увез жену из родного дома почти как в балладах, о которых вспомнил Рагнарсон, — в одном только платье и с погоней за спиной. Благослови боги брата Мари, «забывшего» под окном их спальни пару оседланных лошадей с горстью монет в седельной сумке…

И он ведь гордился, что за десять лет дослужился до помощника коменданта крепости. Что его жена и ребенок всегда в тепле, сыты и одеты, как положено семье порядочного человека. Что Мари может позволить себе и большое зеркало в комнату, и кружева на платье, и книги с яркими картинками для Тильды. Это было не меньше, чем она имела дома! И этого для их семьи было вполне достаточно.

Но каким жалким все это кажется по сравнению с тем, к чему привыкла его нынешняя жена. Никогда Эйнар, хоть из шкуры вывернись, не сможет дать ей то, что легко и спокойно обещает ярл Рагнарсон. Что он вообще может ей дать?! Все, чем она встречала гостей, чтобы защитить его, Эйнара, супружескую и офицерскую честь, принадлежит ей самой. Это ее приданое. И хочется набить ярлу красивую породистую рожу только за то, что он презрительно бросил слова о достойной вире за обиду. И о том, что Эйнару, мол, нужны были только деньги и титул. А ведь это правда, хоть и не вся. Замахиваться на титул лорда у него и в мыслях не было, но упрочить дворянство, сделав его наследным… Это ли не страшная своей недосягаемостью мечта мальчишки-бастарда с дразнилками за спиной?

Но сейчас… Сейчас от сбывшейся и многократно превзойденной мечты горько и тяжело, словно он не взлетел вверх, а упал на самое дно. Опять к нищему беглецу без имени, невийской дубине, у которой всего имущества — крепкие кулаки и бешеное желание выбраться из нужды. Да только тогда у него было ради кого выбираться. А сейчас дубина стала кирпичом, но и тот лежит не на своем месте, так что все только морщатся, спотыкаясь о досадную помеху.

И если уж совсем честно — разве ярл не прав, что с ним леди будет лучше?

Эйнар вспомнил, как увидел их рядом впервые, и в сердце снова тоскливо и гадостно защемило. Они были похожи, как две стороны одного меча! Холодная светлая сталь. Золотая кровь… Волк и его волчица. И таким же ледяным ясным осознанием резало душу, что Рагнарсон сможет защитить леди от морока, который — теперь Эйнар знал точно — не остановится ни перед чем, лишь бы добраться до женщины, укравшей у него месть. Если он готов был утопить сотни северян, разве пощадит еще несколько человек? Что ему жизнь Тильды? Не говоря уж о самом Эйнаре. Отдать леди ярлу будет мудро. Он отведет беду от дочери, а уж Рагнарсон свою жену защитит куда лучше, чем пограничный капитан. У ярла — сотни верных мечей, у ярла — ведьмаки! Отдать леди ему — спасти ей жизнь, быть может!

Но почему же так паршиво-то? Он ведь не предает жену, она может выбрать сама! Да, она отказалась, как и положено порядочной женщине… И это было еще одной увесистой пощечиной, если вспомнить кое-что из их первых разговоров. Но то сейчас, сгоряча. У нее вся ночь на раздумья. А Эйнару, если завтра она решит уехать с ярлом, всего-то и надо — отойти в сторону. Вспомнить свое место и не путаться под ногами у знати. Проклятье. Проклятье. Проклятье… Если бы он рисковал только своей жизнью и судьбой! Но в танцах с волками, как бы ты ни был хорош, — будешь сожранным.