Стальной подснежник

Глава 32 ПОДАРКИ И ПОТЕРИ

Наверное, все Семеро Благих оторвались от дел, услышав молчаливую молитву Ло, потому что капитан и Маркус вернулись в зал так, словно ничего не произошло. Разве что некромант был бледнее обычного, но, возможно, Ло это показалось. Умница Аманда, сообразившая, что происходит что-то странное, заговорила о новой моде на мужские жилеты из узорчатого атласа, Маркус поддержал со знанием дела, потом подали шамьет, и обед наконец благополучно закончился.

— Я привез, что ты просила, драгоценная, — небрежно сообщил Маркус, когда из зала вышли все, кроме Ло и капитана. — Но сначала — письма и подарки.

И, повернувшись к Рольфсону, предложил:

— Может быть, поднимемся наверх? Я ценю ваше позволение поговорить с Ло наедине и тем более не хотел бы им злоупотреблять.

Капитан кивнул. С момента возвращения в зал он почти не разговаривал, отделываясь краткими ответами, если к нему обращались впрямую, и Ло это очень не нравилось. Казалось, что сдержанное напряжение висело между ее мужем и почти братом прямо в воздухе, как темное облако. И рассеять его Ло не могла, даже не представляла как.

В комнате, которую ему отвели, Бастельеро расстегнул дорожную сумку, небрежно брошенную на кровать, и подал Ло нежно-розовый конверт, от которого поплыл запах цветов, пояснив:

— От леди Мелиссы.

Ло торопливо надорвала тонкий край, стараясь не задеть листок внутри. Достала его и жадно вчиталась в легкие, словно летящие строки, написанные изящным почерком со множеством завитушек. Пожелания здоровья и семейного благополучия, сдержанный рассказ, как благоволит к Мелиссе ее величество… Ло сама не знала, чего ждала, но тем более сильным было разочарование. Такое письмо могла бы написать любая из ее светских знакомых. Безупречно изысканное, словно списанное из руководства по этикету, и столь же совершенно безликое, чужое… Нет же, девочка, должно быть, просто пишет, как ее учили! Мелисса всегда была старательной ученицей и безупречно воспитанной леди, а должность фрейлины наверняка отточила в ней понятие об этикете до совершенства. Вот здесь, когда она говорит об ухаживающем за ней графе Дортмундере, в холоде интонаций прорезается живое чувство. Граф прислал ей новый сборник стихов со своими комментариями, он так тонко чувствует поэзию! И на балу по случаю Зимнего Солнцестояния Мелисса обещала ему целых три танца, что этикет позволяет незамужней девушке отдать чужому мужчине…

— Кажется, Мелли счастлива, — сказала Ло, только сейчас поняв, какая страшная пропасть разделила ее с самым близким человеком.

Благие боги, ведь они оказались на самом деле чужими друг другу. Конечно, Ло писала сестре, когда выдавалась свободная минута, и получала ответные письма, дорогие самим своим существованием весточки из дома… Но за эти три года сестра выросла, стремительно и безнадежно превратившись в благовоспитанную и совершенно чужую Ло девицу. А когда теперь выдастся случай познакомиться с ней заново? Вспомнить их былую близость, разговоры, нежность… Еще через три года?

— Это от Братца Ги, — подал ей Маркус второй конверт, пахнущий не духами, а — самую малость — карвейном.

Перед тем как его распечатать, Ло глянула на Рольфсона. Капитан стоял у стены, скрестив руки на груди, и лицо его было непроницаемо, полностью оправдывая прозвище. Надорвав конверт, Ло вытащила письмо, мельком глянула, что оно написано по-дорвенантски, и решительно протянула Рольфсону, пояснив:

— Прочтите первым. Ги не мог написать ничего такого, чего я должна была бы стыдиться.

Что-то дрогнуло в серо-зеленой глубине бесстрастного взгляда, капитан покачал головой:

— Я не читаю чужих писем, миледи. И полагаюсь на вашу честность. Вы уверены, что я нужен вам здесь?

— Я уверен, — сообщил Бастельеро. — Потому что Братец Ги прислал свадебные подарки вам обоим. Вы же не заставите меня гоняться за вами по всей крепости, чтобы их вручить? Кстати, здесь водятся странные звери; один, смахивающий на кота, но раза в три крупнее, уже обшипел меня в коридоре. Это что, карликовая рысь?

— Это Мяус, — рассеянно сказала Ло, читая письмо и невольно улыбаясь: из строк этого письма, как живой, говорил ее старый друг. — Если у местных котов есть свой сержант, то именно он. Маркус, так ты действительно ездил во Фрагану по делу? Ги пишет, что ты ему очень помог…

— Меньше, чем хотелось бы, — вздохнул Бастельеро, додавая из сумки большую плоскую коробку, обтянутую бархатом. — А вот и подарок, драгоценная.

Отложив письмо с поздравлениями, Ло потянулась за коробкой, откинула крышку и ахнула. Темно-красное сияние, густое, как старое вино, ударило в глаза, наполнившись светом от очага и лампы и умножив его многократно. Начищенная золотая оправа окаймляла то, что на первый взгляд показалось каплями крови, но не обычной, а полной внутреннего огня.

— Боги… — прошептала Ло непослушными губами, не в силах оторвать взгляд от содержимого коробки. — Что это…

В гнездах из черного бархата золотыми змеями нежились ожерелье и диадема с огромными рубинами старинной огранки, под ними сверкали роскошные серьги, а по бокам играли пойманными лучиками света парные браслеты с теми же великолепными, тщательно подобранными по размеру и цвету камнями.

— Это же…

Ло, тысячу раз видевшая эти украшения на семейных портретах, первый раз смотрела на них вживую, и на глаза ее сами собой наворачивались слезы. Конечно, только от слепящего блеска камней!

— Рубины Ревенгаров, — спокойно, даже обыденно подтвердил Бастельеро. — Если не ошибаюсь, знаменитый гарнитур из приданого принцессы Береники. Видите ли, капитан, пару сотен лет назад принцесса Дорвенанта вышла замуж за тогдашнего лорда Ревенгара — очень романтическая история, поверьте. Некоторое время назад гарнитур был утрачен.

— Утрачен? — горько усмехнулась Ло. — Говори уж прямо, Маркус. Мой отец, упокой его Претемная, проиграл рубины в карты еще до моего рождения. Точнее, не именно их, но такую сумму, расплатиться за которую смог лишь последней фамильной ценностью. В семье остались только два обручальных перстня, сделанных в пару. Те, которыми венчали моих отца и мать, а потом нас с капитаном…

Рольфсон шагнул ближе, глянул в коробку, и Ло услышала прорезавшееся в его голосе изумление:

— Ваш отец… лишил вас такой вещи? Просто… проиграл?!

Ло молча кивнула. А потом добавила, краснея за то, в чем не была виновата, но ведь поступки отцов — пятно на чести детей:

— Я не думала, что увижу его снова. Гарнитур был продан по частям, я никогда не смогла бы его выкупить… даже найти! Маркус, Братец Ги сошел с ума! Где он его взял?!

— Полагаю, как раз нашел и выкупил, — пожал плечами Бастельеро. — Не сразу, конечно, а за несколько лет. Когда я приехал, не хватало только серег. Точнее, ювелир Ги отыскал оправу, но камни были утрачены, и Ги велел вставить другие. Так что в серьгах камни новые, но это совсем не заметно.

— Я не могу его принять! — решительно сказала Ло, закрывая коробку — и в комнате словно разом стало темнее. — Это невозможно. Ги должен понять, подарок такой ценности… Немыслимо!

— То есть я должен сказать Братцу Ги, что он зря столько лет мечтал тебя порадовать? — поднял бровь некромант. — Ло, не глупи, ты прекрасно знаешь, что уж он может себе это позволить. Ги счастлив, что ты вышла замуж, он только сожалеет, что не мог приехать на свадьбу, но приглашает вас с мужем в гости. Да ты сама всё читала! И хочешь так его обидеть? Капитан, ради Благих, скажите хоть вы ей! Это подарок от всего сердца, Ги просто вернул в семью то, что ей принадлежало и было утеряно одним не в меру азартным болваном! Прости, Ло.

— Я так и не понял, чей он брат, этот Ги? — хмуро признался капитан. — Ваш, миледи, или лорда Бастельеро?

Ло прижала ладони к горячим щекам и нервно рассмеялась, а потом выдавила:

— Простите. Кажется, мы невольно ввели вас в заблуждение… Братец — это прозвище, под которым Ги известен во всей Фрагане, да и в других странах. Но вы могли его не знать, конечно. Гилберт, которого мы зовем Ги, — брат не мне и не Маркусу. Он старший брат его высочества Флорентина, наследного принца Фраганы. Незаконнорожденный старший сын короля Флоримона.

— И вы так близко знакомы? — в голосе Рольфсона слышалось недоверчивое удивление.

Ло кивнула, снова откидывая крышку — рубины вспыхнули радостно, словно обрадовавшись ей.

— Гилберт три года учился в Академии, — пояснил Маркус. — У него очень поздно прорезался дар стихийника, почти к восемнадцати годам. И довольно слабый, но все-таки нуждающийся в развитии. Его величество Флоримон попросил Орден, чтобы сына научили пользоваться даром, и Ги занимался с личными преподавателями, а свободное время проводил с остальными адептами. Все, конечно, знали, кто он такой, но в Академии сословные различия стираются. Мы сдружились, хотя он на три года старше меня и на четыре — Ло. С ним было весело, мы помогали ему с учебой, а он… думаю, он видел в нас кого-то вроде младших кузенов, которым с удовольствием покровительствовал. Если бы не война, мы бы встретились с ним гораздо раньше.

— Я оставлю гарнитур, потому что не могу обидеть Ги, — вздохнула Ло. — К тому же Мелисса сможет носить рубины, когда…

— Когда ты будешь давать их ей, — подсказал Бастельеро. — Ло, не глупи и не вздумай подарить гарнитур сестре. Ты старшая в роду, если вдруг забыла, это будущая собственность твоих детей. И вернули ее именно тебе. Подумай о себе, а не только о Мелиссе. Ну вот, капитан, а это — ваше!

Вторую коробку он протянул Рольфсону, взявшему ее не без опаски, и пояснил:

— Ги просил передать, что ничего не знает о ваших вкусах, но есть безошибочный подарок для любого мужчины, тем более офицера. В Дорвенанте вы таких не купите, это работа личной механической мастерской королевской семьи Фраганы. И знак особого расположения.

Капитан открыл коробку и некоторое время смотрел в нее. Недоверие и опаска на его лице медленно сменились сдержанным восхищением, и Ло вытянула шею, изнемогая от любопытства.

— Да что там у вас? — не выдержала она.

Рольфсон достал из коробки самый красивый пистолет, который ей приходилось видеть. Длинное сдвоенное дуло, украшенное тонкой гравировкой по металлу, изогнутые двойные курки, массивная казенная часть и рукоять с накладными щечками красного дерева, тоже с резьбой и инкрустацией…

— Четыре заряда, — прокомментировал Бастельеро. — Можно стрелять по одному, можно сразу парой, а потом механизм подает еще две пули. Два пистолета — восемь выстрелов без перезарядки. Бьет на сорок люардов, кучность — залюбуешься.

Положив коробку на кровать, Рольфсон достал из нее близнец первого пистолета и прикинул в руке, завороженно любуясь.

— Я не думаю, что имею право… — проговорил он медленно, отводя наконец взгляд от оружия, которое держал, и поднимая его на Ло.

— А вы и не думайте, — улыбнулась она. — Берите не сомневаясь. Гилберт — это не наш гость с лисьим хвостом, за его подарки можно не отдариваться. Как жаль, что он принц не по рождению, а только по сердцу.

Бастельеро фыркнул и невинно заверил в ответ на вопросительный взгляд капитана:

— Нет-нет, что вы, я никоим образом не пытаюсь намекнуть, насколько вы сейчас похожи с моей дорогой Ло в скромности, но…

— Маркус! — Ло поняла, что все-таки покраснела. — Прекрати! Капитан, не обращайте внимания, к шуткам лорда Бастельеро просто нужно привыкнуть.

Ах, если бы она все-таки знала, что случилось между ними в ту четверть часа, на которую они вышли вместе? И ведь не признаются, причем оба! Мужчины…

— Если позволите, я вас оставлю, — сказал Рольфсон, едва заметно смягчившись лицом, словно какая-то мысль перестала грызть его изнутри. — Вам есть о чем поговорить. Миледи, позаботьтесь, чтобы наш гость чувствовал себя как дома.

Он снова посмотрел на пистолеты и бережно положил их в коробку, пояснив:

— Заберу потом.

А потом вышел, провожаемый очень пристальным и задумчивым взглядом Маркуса.

— У тебя презабавный муж, драгоценная, — сообщил некромант, когда дверь за капитаном плотно закрылась. — Как вы уживаетесь?

— С трудом, — хмуро сообщила Ло. — Кстати, не хочешь сказать, о чем вы говорили?

— О сущих пустяках, — беззаботно отозвался Бастельеро, снимая камзол, потому что в комнате становилось откровенно жарко. — Но, кажется, договорились, что для вашей семейной жизни я опасен не больше, чем какой-нибудь надоедливый братец, любящий совать длинный нос в дела сестры. А теперь, драгоценная, скажи, какого Баргота с тобой случилось? Ты сама на себя не похожа, похудела и побледнела сильнее, чем после госпиталя, и мужа зовешь по чину, а не по имени.

— Долго рассказывать, — вздохнула Ло, но под взглядом Маркуса сдалась.

Следующие полчаса она честно и подробно рассказывала о дурных снах, странном исчезновении Артура Бейласа и не менее странных следах, оставленных им, о визите вольфгардского ярла и метке Волчицы, которая помогла спастись от серой гнили, а на закуску — о недавнем случае с волкодавами. Говорить о вражде с Тильдой Ло, разумеется, не стала: не хватало еще жаловаться на девчонку, которая к тому же попросила прощения. Маркус слушал внимательно, как из знакомых Ло умел только он, словно в мире не было ничего более важного, чем собеседник. И она без тени сомнения знала, что теперь все будет хорошо. Он здесь, он примчался, почувствовав, что с ней творится неладное. И как прекрасно, что ей не нужно выбирать между ним и мужем, потому что…

Потому что она не хочет выбирать, поняла Ло. Если раньше ей было плевать, что подумает, скажет или сделает капитан Рольфсон, то с недавних пор она приняла необходимость учитывать его мнение. Более того, оно стало ей важно. Если бы еще капитан открывался ей не только в минуты опасности!

— Я чувствую, что между Артуром и предателем существует связь, но доказать и даже объяснить не могу, — закончила Ло. — Я даже не уверена, что лже-Артур — это СС, но и других объяснений у меня нет. Маркус, я в полной растерянности. Пожалуйста, скажи, что тебе удалось что-то узнать!

— Я привез список, драгоценная, — сказал некромант, доставая лист плотной бумаги из внутреннего кармана камзола. — Как ни странно, он довольно короток. Всего двенадцать имен, а если нам нужны только те, кто надолго покидал Дорвенну, еще меньше. Например, Сигрэйн Сэвендиш — почтенный стихийник девяноста лет от роду, живущий в столице в окружении внуков и правнуков. Явно не наш лже-Артур. Сайрус Сомерсет — молод, но недавно женился и тоже все время на виду.

— Ты прав, — вздохнула Ло, — я об этом просто не подумала. Есть перо?

Взяв поданное некромантом зачарованное бесчернильное перо, она вычеркнула оба имени. Потом, по подсказкам Бастельеро, еще три, обладатели которых были вне подозрений…

— А Саттерклифа ты зачем написал? — удивилась она, наткнувшись на хорошо знакомую фамилию. — Ах, Саймон… Но тем более! Он же погиб!

— А ты не говорила, что тебе нужны только живые, — резонно отметил некромант, полностью подтверждая мнение, что маги фиолетовой гильдии не видят особой разницы между разными состояниями человеческой души. — Я внес в список всех магов с нужными инициалами за последние сто лет. Кстати, нам повезло: архивариус Ордена сказал, что одно время давать ребенку имя на ту же букву, что и фамилия, считалось плохой приметой, так что на это решались очень немногие родители…

— Вообще-то Саймон Саттерклиф вполне подошел бы по возрасту, — вздохнула Ло. — И погиб как раз в это время… Да простит меня магистр Антуан за подобную глупую подозрительность. Но он ведь был не боевик. Разумник, кажется… Что-то у него было со здоровьем, он учился дома, верно? Я его почти не знала: тихий скромный юноша, даже странно, как он оказался поблизости от военных действий. Так, а вот Сэлли Сворн — это кто?

— Девица из зеленых, в столице не живет, — сообщил Маркус. — Про мужчин и женщин ты тоже ничего не говорила, драгоценная. Хм… я не думаю, что целительница могла достоверно изображать мужчину-боевика, — вычеркивай, пожалуй. Сколько осталось?

— Шесть, — задумчиво посчитала Ло, все время возвращаясь взглядом к одной и той же строчке. — Маркус, у меня странное чувство… Хорошо, пусть мне будет стыдно, но если только предположить, что… Да нет, глупость. Разумник не мог пользоваться боевой магией. Даже слабенькой — просто не мог. Но у СС был такой маленький резерв — поневоле задумаешься о всяких глупостях вроде двойной звезды. Или обмена телами… Но зачем Артуру это было нужно? И куда он отправился вместо крепости?

— Видимо, туда, где ждали его компаньона по этой интриге? — предположил Маркус. — Я искал его братьев, но они год назад уехали в Итлию, оказывается. Не повезло… Но знаешь, я бы скорее поставил на покойника, чем на кого-то из тех, кто живет в окружении хорошо знающих его людей. А умер примерно в этот период только один человек. Тот самый, у отца которого как раз была возможность добраться до ключа к Руденхольму.

Ло снова глянула на третью строчку в списке, облизнула вдруг пересохшие губы и прошептала:

— Маркус, ради Благих, ты понимаешь, о чем говоришь? Чтобы Глава Ордена… Он не мог! Баргот побери, Саттерклиф — воплощение честности, его репутация вне подозрений, как и положено великому магистру. Ты с ума сошел! — сорвалась она на вскрик.

Бастельеро молча пожал плечами, и это нежелание настоять на своем говорило больше, чем любые попытки доказать правоту.

— Хорошо, допустим… Только допустим, что это был Саймон…

Ло сплела пальцы, глядя на предательский листок, так мирно лежащий у нее на коленях.

— Допустим, они с Артуром зачем-то поменялись… Молодой Саттерклиф приехал в крепость. Бред, зачем разумнику выдавать себя за боевика? Он не сможет этого делать!

— Ну так Артур вроде и не блистал на этом поприще? — уточнил Бастельеро. — Судя по тому, что ты говоришь, магом он был слабеньким, а у Бейласа резерва хватало.

— Хорошо, допустим, — угрюмо согласилась Ло. — Бейлас заменил его. Где и зачем — вот вопрос!

В мысли ей упрямо лез мягкий вкрадчивый голос с гортанным вольфгардским выговором. «То ли боевик, то ли некромант… Когда парня начали резать на ремни, он заорал про выкуп. За него, мол, дадут очень много».

— Маркус, если даже так, великий магистр ничего не знал, — упрямо сказала она. — Зачем бы он стал выкупать такой страшной ценой не своего сына, а Артура? И зачем потом бы мстил за его смерть? Лже-Артур исчез из крепости два года назад! Хочешь сказать, все это время Антуан Саттерклиф принимал настоящего Артура за своего сына? Он же разумник! Его не обманешь сменой внешности!

— В этой мозаике определенно не хватает нескольких кусочков, — согласился Маркус. — И тебе нужно быть очень осторожной. Ло, а твой муж знает?

Она покачала головой, протягивая Маркусу листок с именами обратно.

— Нет. Он честный человек, надежный, но… Я не хочу впутывать его во все это. Такие тайны могут стоить жизни, а у него дочь.

— Если предатель доберется до тебя в крепости, капитан и так провалится в это все по уши, — заметил Маркус. — И лучше бы ему знать, с какой стороны может прийти гроза.

— Нет, — с удивляющим ее саму упрямством повторила Ло. — Я не должна его впутывать. Да и что я могу ему рассказать? Смутные подозрения, никаких доказательств, магические тайны… Это дело Ордена, Маркус. Наше дело, хоть я больше и не маг. И, кстати, драгоценный… У меня к тебе очень важная просьба! Тебя ведь не затруднит сделать для меня кое-что крайне нужное?

Бастельеро изогнул бровь, показывая заинтересованность, и Ло предвкушающе ему улыбнулась…

На второй этаж Эйнар вернулся примерно через час. День близился к закату, пора было подумать об ужине, и, хотя он не сомневался, что Молли и без указаний миледи не оставит никого голодным, на сердце драли всё те же кошки. Он ждал морока, даже нарочно несколько раз оказывался в местах, где им никто не мог бы помешать, но проклятый маг будто под землю провалился. То ли у него сейчас были другие дела, то ли, что вернее, он притаился невидимкой за плечом Эйнара, смотря и слушая через перстень. От этого было особенно мерзко вспоминать признание некроманта, которое Эйнару пришлось выслушать. Получалось, что он невольно позволил мороку узнать чужую тайну, постыдную и опасную. Еще одна причина уничтожить тварь, если бы даже не было других.

И так же нестерпимо неприятно было понимать, что морок видит через него леди Лавинию. Слушает ее разговоры с Эйнаром и Бастельеро, строит какие-то планы… Все равно что чужого человека в супружескую постель самому уложить. Или даже не человека, а тварь вроде утбурда, разумную, но бездушную.

Время выбора приближалось, а Эйнар еще ничего не успел придумать. Все упиралось в несколько минут свободы, необходимой, чтобы попросить помощи. Но у кого? Бастельеро искренне любит его жену, если пошел ради нее на такое унижение, рассказав незнакомцу свою тайну. Он маг в полной силе, да еще и некромант. Но именно такое счастливое стечение обстоятельств не давало Эйнару поверить, что все так просто. Слишком уж кстати! Что, если все, рассказанное некромантом, ложь? Или он тоже связан, как Эйнар, заклятием? И вообще, не стоит забывать, что леди ударили не просто ножом, а кинжалом некроманта! Кто там был единственным некромантом в Руденхольме?

В общем, Маркуса Бастельеро Эйнар оставил на последний, самый безнадежный миг, если будет совсем нечего терять. Или если он убедится, что некромант с ним совершенно честен. А пока нужно изображать перед мороком все того же Кирпича, хоть и нехотя, но покорного его воле. Что взять с невийской дубины? То-то и оно.

Так что наверх он поднялся, чтобы продолжить играть в радушного хозяина, который понял, что ревновать к гостю незачем, а значит, надо принять названого брата жены как подобает. Хотя бы выпить предложить, раз девицы его не интересуют. Обе горничные, между прочим, на красавчика-лорда заглядываются… Но это полбеды; куда больше беспокоила Эйнара Тильда. Вот не вовремя его дочь вспомнила, что она расцветающая девочка… Одно хорошо: скоро все решится, так или иначе, гость уберется в столицу, и Тильда его больше никогда не увидит. Или хотя бы очень долго. Лишь бы все обошлось!

Подойдя к двери, он учтиво постучал, почти не прислушиваясь к спорящим о чем-то голосам. Выглядеть ревнивым болваном больше не хотелось даже в собственных глазах, так что Эйнар запретил себе думать о фраганском принце-бастарде, который дарит его жене такое… Невообразимое, одним словом. Если даже… Хватит рвать себе душу, капитан. Фраганец далеко, с ним леди точно больше не увидится, а отобрать у нее прошлое ты все равно не сможешь. Она, кстати, о твоей жене слова худого не сказала, разве что в первую ссору, да и то мишенью был ты, а не память Мари. Так что хватит… Сам знаешь, что подарить ты ей сможешь не рубины, а разве что золотое колечко или цепочку — как раз на капитанское жалованье, исправно копящееся в королевском банке. У нее пряжки на туфельках, наверное, больше стоят…

За дверью все так же спорили, словно не слыша стука, потом, вместо разрешения войти, дверь попросту распахнулась сама по себе. Магия… Эйнар, невольно нахмурясь, переступил порог.

— Ло, ради Баргота! Ну как я это сделаю? Драгоценная, ты же знаешь, для тебя — что угодно, но как? Что я, Чумным Взором туда посмотрю? Или прокляну твой колодец? Сомневаюсь, что ты именно этого хочешь! — возмущался некромант, расхаживая по комнате.

Эйнара он поприветствовал кивком, а потом щелкнул пальцами — и дверь за капитаном так же сама собой закрылась.

— Вот! — торжествующе сообщила леди, раскрасневшись щеками и блестя глазами. — Вот сейчас ты ведь смог! Без всяких проклятий!

— Ло… — закатил глаза Бастельеро, одергивая кружевные манжеты на — Эйнар стиснул зубы, чтобы не сказать чего лишнего, — знакомой до последнего шва рубашке.

Приметной такой, с жестким пышным кружевом на манжетах, шелково блестящей…

— Ло… — повторил некромант терпеливо. — Ну хочешь, я тебе этого Кастельмаро за шиворот приволоку? Он у меня до самого донышка выложится, но работу сделает. Посмеялись же боги над их семьей, отдав дар не умнице Рэйвену, а самому бестолковому из братьев!

— Да я ему полковой сортир поставить не доверю, — фыркнула леди. — Маркус, что ты упираешься? Я все рассчитала до последней завитушки! От тебя просто нужен удар силой. Чистой силой, понимаешь! Долбанешь по клятой каменюке под нужным углом — и вода вернется! Я здесь озверею без купальни не то что за три года, а через три недели! Капитан…

Она повернулась к Эйнару, слегка смутившись. Порозовевшая, словно ожившая, изумительно красивая. И только что невольно напомнившая случайно сорвавшимися с языка словами, что просто ждет окончания трех лет…

— Я хочу, чтобы Маркус помог починить колодец, — объяснила она, к счастью, не оправдываясь, и Эйнар смог сделать вид, что ничего не заметил или не понял. — Все расчеты готовы, там только нужно ударить по вектору. И ты это можешь! — снова повернулась она к стоящему у окна Бастельеро. — Помнишь, как ты раздолбал оранжерею? Мы еще тогда свалили на Мортэйна, и все поверили, потому что у меня в тот день резерва не было. Интересно, кстати, где он сейчас? Остался в армии?

— Ло… — что-то в лице некроманта неуловимо поменялось, и Эйнар насторожился. — Я думал, ты знаешь. Мортэйн погиб.

— Что?

Светлые глаза распахнулись, на миг став немыслимо огромными, и сразу же леди зажмурилась и потрясла головой, а потом снова открыла глаза, выдохнув:

— Нет… я не знала. Где, когда?

— Три месяца назад, на границе с Дильмахом. В разведке. Напоролись на отряд с ведьмаками. Мортэйн вытащил напарника-некроманта, совсем еще мальчишку, отправил порталом в безопасное место, а сам…

— Боги… — леди приложила ладони к щекам, тут же отняла их, улыбнулась так беспомощно и беззащитно, что Эйнара едва не качнуло к ней — так захотелось встать рядом, сказать что-то, исправить или хотя бы коснуться белокурых мягких волос… — Он же всегда терпеть не мог некромантов. Портил тебе жизнь столько лет в Академии, да и мне заодно. Бесчувственный наглый грубиян, сущее наказание для преподавателей — так о нем все думали… Ох, Дилан… Как жаль…

— Мне тоже, — вздохнул Бастельеро. — Я был уверен, что Мортэйн из тех, кого любит удача. Мы, конечно, не ладили, но чести в нем было куда больше, чем у многих дворян. Жаль… Не расстраивайся, драгоценная! Колодец так колодец, я сделаю все, что пожелаешь. Ло…

— Ничего, — вздохнула леди, улыбаясь все той же застывшей улыбкой. — Я понимаю, это война. О ком-то другом я просто еще не знаю, а сколько их никогда не вернется. Ничего… Капитан?

— Мне жаль, миледи, — сказал Эйнар. — Ваш… знакомый?

Он не назвал погибшего другом, помня, что только что услышал.

— Враг, — бледно улыбаясь, ответила магичка. — Из тех давних врагов, что становятся ближе иных друзей. Глупая детская вражда, которая могла бы стать взрослой дружбой, но не успела… Будь она проклята, эта война, и все, кто захочет развязать ее снова. Я так устала терять.