Стальной подснежник

Глава 9 УТРО ЛЮБЯЩИХ СУПРУГОВ

Проснувшись, Лавиния несколько мгновений созерцала потолок, невольно раздумывая: неужели в пределах досягаемости нет ни одного штукатура? Вон там трещина и там… А там, того и гляди, вот-вот отвалится изрядный кусок, и хорошо, если не кому-нибудь на голову. Например, законному супругу до истечения первого года брака. Доказывай потом, что непричастна. Хотя такую голову, наверное, обычной штукатуркой не повредить. Для нее бы осадное бревно использовать или катапульту.

— Нэнси! — окликнула она горничную. — Его светлость никого не присылал?

— Никак нет, миледи, — подскочила девчонка, что-то шьющая у окна. — Его светлость с утра уехал. На кухне сказали, на дальнюю заставу.

— Вот как? — усмехнулась Ло. — Интересно, есть ли на земле такое место, чтобы мужу некуда было деться от жены? Даже здесь, где ни трактиров, ни игорных домов, а служба под боком, — и то нашлась застава.

Она глянула в окно, привычно определяя время по солнцу. Выходило, что проснулась не так уж поздно, часа через два после рассвета. Капитан — ранняя пташка. Или очень торопился, что вернее. Не рассчитывает же он отсидеться на заставе все три года? А ведь неплохо было бы.

Сев в постели, она велела Нэнси бежать за теплой водой, а сама всерьез задумалась. Как им с Рольфсоном теперь жить, как ей поставить себя с прислугой, как приструнить бедную сиротку? Ну и самое важное, сама себе усмехнулась Ло, — что ей сегодня надеть? Рубашка Маркуса вчера уже отслужила свое, носить ее теперь — открыто бросить капитану вызов. Да и не таскать же одну рубаху со штанами каждый день. Платье? Это будет прилично, спору нет. И Рольфсон убедится, что Ло готова пойти на мировую. После вчерашнего уступать капитану хотелось не больше, чем садиться за один стол с вольфгардцами, но… если его величество, чтоб ему последняя дрянь в новые фаворитки досталась, замирился с северянами, то и ей стоит попробовать. Последний раз. И только ради предстоящих трех лет супружества.

Ло с сожалением посмотрела на рубашку и штаны, бережно повешенные Нэнси на спинку кровати. Вчера девчонка примчалась к ней в ужасе и недоумении, сообщив, что его светлость… Да-да, в той самой комнате! А ее сюда отправил. И если леди что-нибудь нужно… Воды горячей или целителя…

Уже успевшая проплакаться Ло сообразила: если не успокоить Нэнси, наутро весь гарнизон будет знать, что брачная ночь их капитана закончилась каким-то непотребством. Виданное ли дело, чтобы новобрачный сбегал из супружеской постели! Удружил капитан… Впрочем, они с Рольфсоном все равно не собираются эту постель делить, так что пусть уж местные сразу почешут языки и привыкнут. Девчонке она велела смолкнуть и укладываться спать. Удовлетворять жадное любопытство, светящееся в умных глазках, Ло не собиралась — еще не хватало откровенничать с прислугой.

А сейчас, раз капитана нет дома, можно сходить в ту спальню и выбрать из багажа платье поскромнее. Попрощаться с мэтром Тюбуи, написать все-таки и отправить с ним письма для Мелиссы и Маркуса. Позавтракать, осмотреть крепость, разобрать багаж… Чем угодно заняться, лишь бы не завыть от накатывающей безнадежной тоски. Три года? Да она уже готова бежать отсюда босиком до самой Дорвенны!

Стиснув зубы и одернув себя, Ло встала, накинула приготовленный умницей Нэнси шелковый халат. Выглянула в окно, выходившее все на тот же двор. Полузасохшее дерево, каменный круг накрытого крышкой колодца, молодой солдатик тянет ведро помоев куда-то за угол… Это вам не столица, леди Ревенгар, привыкайте. Зато с утра от вас на заставу сбегает законный муж-комендант, а мог бы его величество отправляться к государственным делам. А в приемной толпились бы придворные, ожидая выхода королевской фаворитки и случая предложить услуги или выпросить милостей. Бр-р-р-р…

Платье поскромнее нашлось с некоторым трудом — она явно не привыкла к роскоши, положенной ей как главе рода. Обедневшего рода, об этом Ло помнила постоянно, как только привыкла осознавать себя старшей из Ревенгаров. Обедневшего и землями, и средствами, и, что хуже всего, членами семьи. Они с Мелиссой да пара близнецов-кузенов, о которых что-то давно ничего не слышно с тех пор, как юноши закончили зеленый факультет и уехали делать карьеру во Фрагану — там высоко ценят дорвенантских магов. Для серьезного древнего дома — неслыханный упадок! И не похоже, чтобы замужество Ло как-то поправило дело, даже стань комендант и его дочь полноправными Ревенгарами. Одна надежда на Мелиссу.

Но думать о сестре сейчас не хотелось — и так душа болела за то, как они расстались.

Для первого дня в крепости Ло выбрала темно-серое платье из тонкой шерсти, очень скромное и удобное. Умеренно широкая юбка в мягкую двустороннюю складку, скроенный точно по фигуре лиф и прямые, слегка облегающие рукава. Из-за цвета платье казалось почти траурным, но отделка серебряным кружевом превращала мрачность основы в строгую изысканность.

— Может, все-таки бирюзовое? — жалобно спросила умилительно простодушная Нэнси. — Миледи, вы в нем такая, такая… будто вам столько лет!

— Сколько? — с интересом спросила Ло, разглядывая в помутневшем зеркале холодную строгую аристократку, незнакомую и очень неприятную.

На вид леди в зеркале было лет тридцать, а то и тридцать пять. Восхитительно! Вот в этом Ло и пойдет знакомиться с местной прислугой.

— Много, — увильнула от ответа горничная. — А бирюзовое — нежное, шелк так и струится.

— Сделай мне пучок, как вчера, — велела Ло, садясь в потертое старое кресло с пыльной обивкой. — И… сколько в крепости женщин, кроме экономки? Молли, верно?

— Точно так, ваша светлость! — отрапортовала горничная. — Она и кухарка заодно. Ведает продуктами, бельем и всяким припасом. Еще есть Дагни, Торунн, Селина и Катиша. Катиша помогает на кухне, Селина убирает в комнатах его светлости и его дочери, стирает для них и шьет. Дагни и Торунн — солдатские прачки. Ну и это… — Нэнси слегка зарумянилась, — они еще для мужчин на всякие услуги горазды.

— Вольфгардки, что ли? — удивилась Ло северным именам.

— Ага. Вроде еще до войны приехали на заработки. Ой, миледи, а его светлость, оказывается, вместе с солдатами столуется! И дочка с ним, только для нее, понятное дело, что повкусней готовят — Молли старается…

Хорошая разведка — половина успеха в бою. Нэнси расчесывала и укладывала ей волосы, треща как дюжина сорок, а Ло слушала, что в крепости после его светлости главный — сержант Тибальд Мерри. Все про всех знает, все может достать, и вообще, господину капитану — правая рука и вернейший друг-приятель. Есть еще один сержант — Малкольм Верзила, но тот молчун и мрачный, как кладбищенский ворон. Господин капитан уж на что сам суровый, но и он с Малкольмом не особо ладит, а с Тибальдом они после службы часто заглядывают — нет, не к девицам! Что вы такое говорите, миледи! — к лекарю Лестеру они заглядывают. Тот наливки делает и сам человек ученый, приятный, господин капитан с ним душой отдыхают… Ой, миледи, до чего у вас волосы густые, только короткие, жалость какая. Ну да ничего, отрастут!

А еще по жене он сильно тоскует. Уж как он тоскует — на редкость прямо! Они ж молодыми поженились и жили много лет душа в душу, а как пару лет назад госпожа Мари погибла, так его светлость, считай, и не улыбнулся ни разу. Разве что дочери. Вот в ней души не чает, балует как может, ни в чем девице отказа нет. И так-то она девочка незлая, но больно уж взбалмошная, привыкла отцом крутить, как своей юбчонкой. А на мать похожа — прямо вылитая! Та тоже была рыженькая и круглолицая, что твое солнышко, — так Молли говорит. И нрава веселого… Да, миледи, уже заканчиваю. Только здесь еще заколю… Вот у его светлости одна отрада в жизни и осталась — госпожа Тильда. А про девиц даже и не думайте, миледи! Его светлость как вдовцом остался, так и ни-ни! Ни с прачками, ни в городе! Городок маленький, куда бы там утаить такое дело. Вот да, удивительно… Чтоб мужчина в самом соку два года жил отшельником!

А теперь все в крепости ждут, чего будет, потому что нрав у его светлости крутой, да видно, что миледи ему не уступает. Все уже знают, что его светлость вчера от нее ночевать в старую спальню ушел, да только гадают: почему? Ой нет, миледи, она, Нэнси, никому ничего! Да и не знает она, что сказать, даже если б хотела. Вот эти духи, миледи? А Селина спрашивает, не надо ли поменять белье в спальне его светлости, — и явно неспроста спрашивает, хитрюга… А капитан — ой, вы знаете, как его за глаза-то зовут? Миледи не рассердится? Миледи такая Добрая…

— Кирпич? — переспросила Ло, невольно впервые за утро улыбаясь. — А ведь подходит.

— И не говорите, миледи, — хихикнула Нэнси. — Ну вот, все готово. Только лучше бы все-таки бирюзовое! Кирпич там его светлость или целый горный утес, а чтоб мужчина после двухлетнего поста перед женщиной устоял, да еще законной женой, да в шелке-кружевах…

«Вот потому-то бирюзовому платью лучше остаться в сундуке, — мрачно подумала Ло. — Но кто бы мог и вправду подумать? Два года целомудрия? Или капитан очень умело и тихо устраивает свои постельные дела, или я слишком цинично думаю о мужчинах и верная супружеская память все-таки существует. Но у этого солдафона? У Кирпича? Вот уж кому точно подобрали прозвище, как вылитый…»

На заставу Эйнар уехал больше для того, чтобы дороге подумать в тишине и покое. Ну и остыть перед новой встречей с супругой, потому что полночи он провертелся, угрюмо перебирая все, что можно было сказать, да вовремя не пришло на язык. А теперь и говорить, может, не стоило? Все-таки три года им терпеть друг друга, и если леди придержит ядовитый язычок, то и он, Эйнар, как-нибудь повесит замок на рот. Спорить с женщиной — последнее дело. С собственной женой — вовсе позор. Никто тебя не тащил к алтарю под конвоем, капитан, и не подпаивал в трактире, как мальчишку-рекрута. Раньше надо было смотреть, с кем соглашаешься жить в горе и счастье.

Зато теперь, пожалуй, понятно, почему леди Ревенгар пришлось выходить замуж по королевскому сватовству за дурня, никогда в жизни ее прежде не видавшего. Одного милого да скромного нрава хватило бы распугать полк женихов. А если леди притом небогата и на лицо с фигурой не особо хороша, то ей и вовсе стоит благодарить его величество за отцовскую заботу. Хоть такого мужа нашел.

Немолодой соловый жеребец шел ровно, дорога была знакома так, что Эйнар проехал бы по ней с закрытыми глазами, зная окрестности до малейшего кустика и сусличьей норы, которую хозяин уже законопатил на зиму перед тем, как уснуть. Хотя полной безопасности не бывает нигде и никогда, а уж в пограничных горах и подавно. Особенно если несколько дней назад лично повесил пять прощелыг, у которых поблизости остались друзья и родичи. Но он всегда ездил на заставу в одиночку, и поступить иначе — показать, что Кирпича Рольфсона удалось припугнуть. Да и не поможет ничем пара солдат от обещанной стрелы в спину или камня из пращи. Вот знание, что за смерть королевского офицера деревню подожгут с четырех концов, — это помогает. Местный народ уважает только силу и жесткость, отец нынешнего короля хорошо это понимал, потому Дорвенант и продвинулся в горы так далеко.

А что уважает леди Ревенгар, боевая магичка, как ее там… Стальной Подснежник? Можно ли все-таки с ней договориться добром, как советовал Лестер?

Эйнара пробрал знобкий холодок, и совсем не от утреннего ветра. Имя Лестера потянуло за собой другое воспоминание — вчерашний морок, наглый и вкрадчивый гость без имени и лица. Что ему нужно? Может, Эйнар зря беспокоится о трех годах жизни с леди Ревенгар, если у нее такие враги?

«Она твоя жена, — угрюмо напомнил внутренний голос. — И вчера была права, между прочим. Ты поклялся перед богами, что никому не дашь ее в обиду. Можешь не любить, капитан, но защищать — изволь».

Вчерашний разговор с мороком ныл, как больной зуб. Во что его впутала женитьба на леди-магичке, за которой тянутся такие следы? Допустим, обвинением в том, что леди осталась в живых одна из всех, можно и пренебречь. Понятно, мужчины всегда будут прикрывать оказавшуюся с ними в бою женщину, маги они там или простые наемники. Может, и ценой своей жизни. А если такое дело, как подрыв заряда и спасение королевства, доверили всего троим магам и в их числе женщине, то неумехой ее точно не назвать. Морок мог сказать правду, а мог и крутить, пользуясь тем, что Эйнар в магических делах разбирается, как его жеребец — в армейском уставе.

Но кое-что из сказанного мороком и впрямь можно проверить. Леди не носит перстня, который ей положен по форме, да и колдовать без него вроде несподручно. Во всяком случае, об этом должен знать Лестер, его и следует спросить сразу по возвращении. А еще морок сказал про хелайзиль. Вот это совсем паршиво, если его, Эйнара, жена балуется дурным зельем, от которого человек теряет рассудок быстро и безнадежно. Может, это и есть настоящая причина ее ссылки? Нехорошо, если признанная героиня на глазах у народа превращается… Эйнар вспомнил, во что превращаются рабы хелайзиля, и невольно скривился от отвращения. Но по ней пока ничего похожего не видно. Зрачки обычные, говорит чисто и ясно, разве что бледная, как мертвец неупокоенный. Или как долго и тяжело болевший человек.

Ах, как хотелось поговорить с ней начистоту. Рассказать о проклятом мороке и спросить: какие старые счета леди тянут теперь лапы к их семье? Чего ждать, от чего защищаться? Но сердце чуяло, что спрашивать бесполезно. Не тот у леди нрав, чтобы довериться и просить помощи даже у законного мужа. Еще и съязвит что-нибудь. Мол, вы сначала, комендант, найдите, кто мне платье испортил, а уж потом ловите мороков… И ведь права будет, йотун побери всю эту поганую историю.

Настроение испортилось окончательно. Эйнар чувствовал, будто с размаху наступил в клубок ядовитых змей, и теперь его сапоги жалят, пытаясь прокусить, шипя, обвиваясь и хлеща хвостами. И вроде знаешь, что магической выделки кожа и ткань, из которой шьют форму и обувь офицерам, не по зубам даже крупной горной гадюке, так что штаны и сапоги — надежная защита, но сердце противно свербит: вдруг все-таки найдет слабое место? Или подскочит и укусит в открытое тело? А ведь морок будет поопаснее любых гадюк, даже соберись они со всего Драконьего хребта. Вчерашняя его болтовня — просто разведка и приглядывание к Эйнару. Проба доспехов на зуб, так сказать. Даже о Мари не поленился узнать, тварь.

И выходит, что придется лезть в этот гадючий клубок голыми руками, потому что защиты от неизвестного врага у него попросту нет. Распутывать ядовитых кусачих тварей по одной, защищая себя, Тильду и, так уж получается, леди Ревенгар, которая сама даст урок любой гадюке. Какой она, к йотунам, Подснежник? И какая из нее жена? Дикие кошки не приручаются, хоть ты ее возьми из логова слепым котенком.

И снова Эйнару привиделась пронзительная, стылая тоска в блекло-серых глазах, смотрящих на солнце над Драконьим хребтом, словно у приговоренного к казни, видящего небо в последний раз.

Хорошенько поразмыслив, Ло решила отложить знакомство с прислугой до возвращения коменданта. Нравы здесь, конечно, простые, но все равно этикет требует, чтобы домочадцев новой хозяйке представлял хозяин. Заодно и обговорит с ним самые нужные дела. Ремонт в спальне, например.

Поэтому Ло велела Нэнси подать наверх завтрак и непременно большую чашку шамьета. Она же пока закончит начатое позавчера письмо к Мелиссе. Пузырек с разлившимися чернилами Нэнси уже убрала, но у мэтра Тюбуи наверняка найдется еще. Стряпчий без пера и чернил — как солдат без оружия или целитель без лекарств.

И действительно, мэтр охотно предоставил в ее распоряжение собственный письменный прибор. Обмакивая в чернильницу прекрасно очиненное перо, Ло вздохнула. Она совершенно не представляла, что написать Мелиссе. Жаловаться младшей сестре на мужа? Глупо и некрасиво. Да и нет у нее пока особых причин для жалоб. Конечно, капитан Рольфсон ведет себя как самый наглый и упрямый баран-солдафон из всех виденных Ло мужчин. Но, следует признать, ни за кого из них она не выходила замуж, так что неизвестно, как на его месте вели бы себя другие. А учитывая характер самой Ло, у капитана тоже есть причины быть недовольным. Вот ведь не повезло им друг с другом.

И потому в письме к Мелиссе Ло не лгала, она всего лишь очень сдержанно описала своего мужа, упирая на его прекрасные качества как коменданта крепости. О да, подчиненные его уважают и отзываются о нем с неизменным почтением!

Ясный образ кирпича стоял перед глазами, норовя прорваться в строки письма, и Ло нервно хихикнула, продолжая.

Пусть Мелисса не сомневается, ее сестра здесь окружена вниманием и радушием, ей не дают скучать, а свадебный наряд произвел на гостей ошеломляющее впечатление! Описывать брачную ночь она, разумеется, не вправе из соображений стыдливости, но пусть Мелли поверит, что таковая превзошла самые смелые ее, Лавинии, ожидания. И вообще семейная жизнь с капитаном Рольфсоном обещает быть крайне увлекательной!

Ло снова хихикнула, представляя, как придворные дамы, терзаемые любопытством, заставляют Мелли читать письмо вслух. Вот Маркус бы непременно обеспокоился таким напыщенным слогом, справедливо уловив скрытые за ним издевки. Но Маркус ее хорошо знает, а Мелли впечатлительна и наивна. Ни к чему ей переживать за сестру. Леди Лавиния Ревенгар счастлива в браке. И неизмеримо благодарна его величеству! Можно не сомневаться, что ему это передадут…

Письмо к Мелиссе исчерпало ее и без того скудный запас хорошего настроения настолько, что второе — к Маркусу — Лавиния решила отложить. Завтрак, принесенный Нэнси, уже успел остыть, но главное, что на подносе исходила ароматным паром чашка шамьета — восхитительного, густого, черного как смоль шамьета. Ло пригубила его, заранее щурясь от удовольствия… Покатала глоток жидкости во рту… Проглотила — не плеваться же. И протянула чашку Нэнси, коротко велев:

— Попробуй.

Недоуменно хлопающая ресницами горничная послушно отпила и скривилась.

— Миледи… Да что же это…

— Кто готовил завтрак? — с интересом спросила Ло.

— Не… не знаю, миледи! То есть Молли готовила! Только я рядом стояла, она ничего… ничего такого…

— Я тоже думаю, что у экономки хватило бы ума не сыпать при тебе в шамьет соль, — согласилась Ло. — Вспоминай, Нэнси. Кто еще там был? Тильда была?

— Нет, — почти разочарованно помотала головой Нэнси. — Честное слово, миледи, госпожи Тильды и близко не было. Катиша была. Так она к шамьету и близко не подходила. Молли сама его варила, сама пряностями заправляла и медом…

— Медом и пряностями, — задумчиво повторила Ло. — Ладно… на кухне не вздумай ляпнуть про соль, поняла? Спросят про завтрак — скажи, что миледи понравилось. Очень понравилось, ясно?

— Ясно… а зачем?

— Посмотришь, удивятся или нет, — терпеливо объяснила Ло, и девчонка, сообразив, разулыбалась.

— Понятно, миледи. Не извольте беспокоиться! Ой, а все-таки кто же вас невзлюбил так здесь? Сначала платье, теперь вот это…

Ло пожала плечами. Наверное, она должна была разозлиться. Этого от нее ждали, подленько покусывая исподтишка. Но делать то, что от тебя ожидает противник, не будет ни один вменяемый боевой маг. Она должна была устроить скандал из-за соленого, как солдатская ветчина, шамьета? Не дождетесь. И это не слабость, а ее ответный ход.

Отставив чашку, Ло попробовала молочную овсяную кашу с копченым сыром. Восхитительно! Гренки румяные, хрустящие, но поджаренные как раз в меру. Черничный джем, который она лизнула с некоторой опаской, можно было смело подавать к королевскому столу. Значит, только шамьет… Интересно, куда заранее насыпали соль, в мед или в специи? Глупая маленькая война, которую все равно нельзя спускать с рук. Жаловаться коменданту бесполезно, разумеется.

С удовольствием позавтракав, тем более что время близилось к обеду, Ло запечатала письмо и велела Нэнси отдать его мэтру Тюбуи лично в руки. Нигде не оставлять! Проникшаяся почти военным положением девчонка клятвенно пообещала. А Ло, услышав цокот копыт по плитам, подошла к окну. Ага… Капитан Рольфсон, ее законный и благоверный Кирпич! Надо думать, на заставе все в порядке, раз так быстро обернулся.

Спешившись, капитан сам повел жеребца в конюшню, а Ло, прихватив злополучный шамьет, поспешила из комнаты, рассчитав, что времени ей как раз хватит, чтобы встретить супруга внизу.

Разумеется, она успела вовремя. Рольфсон, запыленный и очень мрачный — впрочем, это явно было его обычным состоянием, — вошел в зал на первом этаже и с недоумением взглянул на Ло, будто не понимая, что она здесь делает.

Ло улыбнулась. Слегка и почти искренне. Во всяком случае, старательно. Поставив чашку на стол, сделала реверанс. Капитан сдержанно поклонился в ответ.

— Доброго дня, милорд.

— И вам, миледи.

Капитан оглядел ее с ног до головы, настороженно прищурился. Процедил:

— Благодарю, что учли мои пожелания насчет одежды.

Ло промолчала, что вообще-то рассчитывает носить и штаны тоже, когда сочтет это нужным. Ладно, не сейчас. Видит Пресветлый Воин, их общий с капитаном покровитель, она старается.

— Папа, ты вернулся!

Рыжекосый красно-коричневый вихрь слетел с лестницы, пронесся мимо нее и повис на капитане, отработанным движением подхватившем дочь. Обняв отца за шею, Тильда болтала ногами, а у Рольфсона вдруг сделалось совершенно человеческое лицо. Открытое, почти мягкое… На Ло он, конечно, не смотрел, уткнувшись подбородком в рыжую макушку с плохо заплетенными косами. Ло еще успела подумать, что надо бы научить девчонку плести что-то покрасивее. А если сама не сможет, то Ло даст пару уроков прислуге…

И тут она увидела пятна. На полосатой юбке явно любимого платья, из которого Тильда так и не вылезала третий день, у края подола красовались темно-синие пятна, незаметные раньше, но сейчас, когда девчонка повисла на отце…

— Капитан, — очень мягко позвала Ло, почти жалея, что разрушает такую семейную идиллию, — могу я задать вопрос вашей дочери?

Ролльфсон непонимающе глянул на нее поверх головы Тильды и опустил девчонку на пол. Стукнули деревянные подметки ее башмачков.

— Тильда, дорогая, — сказала Ло так же ровно, чувствуя азарт охотника, на выстрел к которому вышла вожделенная дичь. — В чем испачкано ваше платье? Во-о-он там, на подоле…

Девчонка глянула на подол. На Ло. На отца. Рольфсон нахмурился. Да уж, дураком он точно не был.

— Не знаю… — голосок Тильды был жалобным и умилительно-звонким, такой бы девочке года на три помладше.

— Правда не знаете? — ласково переспросила Ло. — А мне кажется, очень похоже на чернила.

Замерев, Тильда снова бросила на отца взгляд, в котором Ло почудилось что-то неправильное. Слишком… много испуга? А губы плотно сжаты. И испуг, которым прямо светилось веснушчатое личико Тильды, вдруг показался на нем совсем лишним, неправильным, как соль в шамьете…

— Тильда… — глухо сказал Рольфсон, глядя на дочь. — Послушай…

Да, его было почти жалко. И даже без «почти». Его-то Ло понимала.

— Я вспомнила! — вдруг вскрикнула Тильда, всплескивая руками, как плохая провинциальная актриска в трагической роли. — Я… Папа, это черника! Я помогала Молли перебирать чернику! Она… Она сказала, что миледи понравился джем… Папа, я… я только хотела ей угодить! Я хотела угодить миледи, чтобы она на меня не злилась! Я… я… Папа, почему она меня во всем обвиняет? Во всем!

Скривив лицо, она снова кинулась к отцу, обнимая его, прячась на груди, всхлипывая громко и, на вкус Ло, бездарно фальшиво, но это уже было неважно. Онемев от возмущения, Ло встретила пристальный, почти ненавидящий взгляд капитана и поняла, что совершила чудовищную ошибку — недооценила противника. Дура! Надменная ты дура, Ло Ревенгар! Пятна совсем свежие! И намазаны так, чтобы ты их точно заметила! И подставилась, все-таки представ злобной мачехой. Ах, как же хорошо, что Ло промолчала насчет шамьета, наверняка и это было предусмотрено. Браво, леди Тильда, маленькая дрянь… туше!

— Миледи… — голос капитана был, как валун, пару столетий пролежавший на берегу северного моря, тяжелый и источающий холод. — Извольте оставить мою дочь в покое.

— Разумеется, — процедила Ло, в бессильной злости смотря, как Рольфсон гладит мерзавку по голове, бережно отстраняет и идет мимо Ло к лестнице наверх. — Капитан!

Он оглянулся. Глянул на нее угрюмо, и было понятно, что ничего не выйдет, но Ло все-таки надеялась. Нельзя же быть таким болваном! Ладно, пусть он слеп, глух и теряет рассудок, когда дело касается мелкой наглой паршивки, но в других-то вопросах должен проявлять признаки разума?

— Капитан, когда вы представите мне прислугу крепости? — насколько могла спокойно спросила Ло. — Как ваша жена я должна заниматься хозяйством.

По каменным скулам прокатились желваки. Рольфсон нехорошо прищурился, в упор рассматривая Ло, и она вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной. Нет уж! Она в своем праве! И пусть серое платье ничуть не похоже на мундир королевского боевого мага, но положенного ей по закону Ло не уступит. Возможно, и Рольфсон что-то прочел по ее глазам, потому что уронил едва ли не с отвращением:

— Что касается хозяйства, крепость и люди в вашем распоряжении. Занимайтесь чем хотите.

— То есть… сама? — недоуменно воззрилась на него Ло. — Вы не хотите дать вашей экономке и слугам распоряжение мне подчиняться? Обсудить самые первостепенные дела? Вы здесь комендант и мой супруг!

— Супруг, а не нянька, — отрубил Рольфсон. — А если понадоблюсь как комендант, то, надеюсь, по серьезному делу.

Онемев, Ло смотрела, как он уходит вверх по лестнице. Тильда, побежавшая было за отцом, вдруг остановилась. Дождалась, пока Рольфсон поднимется и свернет за угол, издевательски улыбнулась Ло и сделала реверанс, низко присев и держа пальчиками испачканную юбку. А потом вприпрыжку кинулась вслед капитану.

— Хорошо… — медленно и тихо сказала Ло, прикрыв глаза.

Что там говорили целители — не нервничать? О, конечно, она не нервничает. Она в бешенстве. И это тоже неплохо, потому что спина почти перестала болеть, а мысли стали четкими и ясными.

— Хорошо… — повторила Ло, прикидывая, с чего начать знакомство с крепостью. — Как скажете, дорогой супруг.

Сделав шаг назад, к столу, она не глядя протянула руку, но чашки там не было.

— Простите, — сконфуженно отозвался сержант Мерри, лучший приятель ее мужа. — Так это ваш шамьет? Мои извинения, леди.

— О, что вы! — лучезарно улыбнулась Ло. — Угощайтесь, сержант! Попробуйте-попробуйте…

Мерри, не сводя с нее подозрительного взгляда — а хорошее у него чутье, — осторожно пригубил, закашлялся, воззрился на шамьет, потом на Ло.

— Нравится? — участливо спросила она. — Интересный рецепт, правда?

— Не то слово! — выразительно сказал сержант. — Это так в столице пьют, миледи?

— Да нет, — усмехнулась Ло, подходя и забирая у него чашку. — У вас в крепости. И готова поставить свое приданое против вашего жалованья за день, что самое интересное только начинается.