Стихийница (СИ)

Глава 20ч3

Но это будет потом, а пока… И он зашагал к школе, чтобы возглавить этот дурдом.

После ухода детишек в доме снова поселилась тоскливая тишина. Кухня начала зарастать грязью, и в ней перестала появляться еда. Гостиная еще держалась, и Герхан старался реже туда заходить, чтобы не нарушить порядок.

Он перестал следить за собой, проводя дни в каком-то отупении, смотря на стену или бездумно листая новостные листки. Внешний мир вызывал раздражение своим оживлением. Там все время что-то происходило. А здесь, в тишине старого дома, время застыло, пойманное в ловушку старости.

Иногда он словно просыпался. Бросался что-то делать: собирать мусор, выкидывать вещи, идти за продуктами. Но через пару мгновений накатывало муторное: а зачем? Ради кого? И руки опускались.

В эту ночь было особенно нестерпимо — в душе ныло, тянуло и требовало сделать хоть что-то. К рассвету он, не выдержав, переместился на свое тайное место — на крышу городской ратуши, где под часами была удобная площадка.

Выпивки не было. Да и не хотелось последнее время пить. И он просто сидел, смотря на спящий под ногами город. Ему нравилось то, как улицы полны тьмой, расцвеченной местами огнями фонарей. Как они пусты и одиноки, словно он сам. Как одеялом лежит тишина, и слышен шелест ветра в листве, да сонное воркование птиц под крышей.

— Далеко ты забрался, — неодобрительно вздохнула темнота за спиной, обдав теплом. — Еле нашел.

Герхан не дернулся. Он был слишком стар, чтобы беспокоиться о собственной жизни. Но все же полюбопытствовал: кому он понадобился среди глухой ночи.

Просканировал пространство и едва не свалился с крыши.

— В-в-вы? — спросил ошарашено, оборачиваясь. Руки затряслись, сердце застучало, язык не слушался.

На него из темноты блеснули два алых глаза.

— Я, — согласилась стихия. Подошла. Села рядом, свесив ноги. Глянула вниз. Присвистнула одобрительно: — Отличный вид.

Герхан с интересом покосился на гостя. Выглядел тот, словно король из театральной постановки: старинный костюм с дорогой вышивкой, драгоценные камни вместо пуговиц, тяжелая цепь на шее, массивная корона на голове.

Однако гость явно не был человеком: на темно-коричневой коже сеткой пробивалось пламя. Искры плясали в глазах, прятались в волосах и бороде. Да и силой от гостя тянуло так, что Герхан сглотнул и поспешно отодвинулся.

Некоторое время они молчали, глядя в темный, с гаснущими звездами горизонт. На сереющее на востоке небо.

— А ты ей даже понравился, — проговорил с неодобрением огонь. — Она не винит тебя в том, что бросил ее на улице. Хотя лично я готов тебя пеплом накормить за такое! Тебе ребенка доверили. Ты должен был ее властям сдать. До выяснения. А не бросать. Она же из-за тебя потерялась и к плохим людям попала!

Герхан вздрогнул, когда искра от разозлившегося гостя больно впилась в плечо. Отодвинулся еще дальше, но искры продолжали сыпать, и он прикрылся щитом.

Пожевал губу, искренне пытаясь понять, о чем речь. Посмотрел вопросительно на гостя, извиняюще развел руками…

— Как ты дошел до такого⁈ — рявкнул разозлено огонь. — Силище вон сколько. А жизни почти не осталось. Пепел, а не человек.

— Пепел — это девочка, а не я, — мягко возразил Герхан.

— Она не Пепел, а Оля, хватит уже звать ее так! — и в лицо старика ударил целый рой искр, растекся, ослепляя, по щиту.

— Оля, — растеряно повторил Герхан. — Вы ее знаете? — оживился он. — Как она? Где? Милейший ребенок. Очень талантливый. И добрый.

— Не тебе ее хвалить, — неодобрительно отозвался огонь. — Чуть не погубил, тоска пепельная. Вся твоя жизнь ошибка! Тебе шанс дали — сделать доброе дело, а ты все испортил!

— Но позвольте! — возмутился Герхан, с трудом поднимаясь.

— И не позволю! — огонь тоже вскочил.

Они застыли друг напротив друга, и стихия раскрыла, протягивая, ладонь, на которой возникло изображение: темная ночь, мост, пьяный старик и маленькая девочка с кроликом в руках.

— Это же, — пораженно начал было магистр.

— Я не стал вмешиваться и убивать тебя, когда ты без разрешения открыл портал в мой мир. Позволил остаться в живых, но в обмен попросил об услуге.

Герхан растеряно потер лоб. Воспоминания каруселью крутились в голове, мелкая слишком быстро, чтобы в них можно было разобраться.

Хотя… Что-то такое припоминалось. Жар, растекшийся по щиту, когда он пытался вернуться домой и, кажется, промахнулся. Голос в голове, от которого он попытался отделаться. Настойчивый голос. Он даже немного протрезвел и согласился забрать маленькую девочку с собой. Помочь.

А потом… Проклятая выпивка. Его снова потянуло глотнуть из бутылки — встреча со стихией потрясла. Ну и увлекся, забыв обо всем: о девочке, обещании и голосе в голове.

Горечь наполнила грудь. Потянула сердце. Перед глазами встал образ Пепла. Медово-желтые глаза. Неужели это ее искали тогда огневики? А он был настолько занят своим одиночеством, что поленился даже напрячь мозги. Задействовать простое заклинание оживления памяти. Ведь чувствовал — ночью что-то случилось, но не потрудился выяснить, что именно.

— Пьянь, — пренебрежительно бросил ему огонь. — Себя уже пропил. Одна тень осталась. Такого наказывать — руки марать. Ты сам себе наказание. Существуй… — и он махнул рукой, повернулся, собираясь уйти.

— Подождите, — рухнул на колени Герхан. — Не уходите. Я готов. Как угодно. Искупить.

Он сам не понимал, что несет, вдруг дико испугавшись того, что останется один на один с проснувшейся совестью.

— Искупление — это хорошо, — одобрительно проговорил огонь, — но тут каждый сам за себя. Твой костер — тебе его и жечь. Да и мне пора — что-то там у детей происходит. Надо посмотреть.

— Возьмите с собой, — прохрипел Герхан. В один миг жизнь пронеслась перед глазами, показавшись горько-никчемной. И даже совершенные подвиги поблекли, растеряв свою славу. Гость оказался прав — он выгорел, превратившись в пепел. Сам себя загнал в безысходность, отгородившись от мира обидой. Посчитал, что все ему должны, а мир… он крайне не любит быть обязанным.

— А выдержишь? — засомневался гость. — Мои порталы не для слабаков.

Герхан подумал, что это будет отличная смерть — сгореть при транспортировке.

— Я не боюсь, — мотнул он головой.

И под ним вспыхнул, полыхая, круг пламени, куда он провалился.

— Что значит, все под контролем? Алесто, вы шутите? — министр был не просто зол, он был в ярости. И голос менялся от негодующего шепота до гневного ора. — Меня поднимают в сдыхлову рань. Говорят — школу захватили. Ту самую, где вы — вчера сами докладывали — провели блестящую операцию по задержанию опасной банды. А ночью что? Эта банда освободилась и вернула школу обратно?

— Нет, — процедил Алесто сквозь стиснутые зубы. Его тоже подняли и поспать удалось лишь пару часов. Голова гудела от недосыпа, морозило и настроение было — прибить всех по-быстрому и рухнуть обратно в постель. — Детишки балуются.

— Детишки? — шедший к портальной станции министр остановился, обернулся, посмотрел, выискивая на лице подчиненного признаки сумасшествия.

— Не только детишки, — нехотя признал Алесто, уже представляя заголовки газет: «Боевые маги Столичной канцелярии следственных дел, возглавляемые двумя стихийниками из другого мира, удерживают школу. Дети в заложниках!».

Хорошо, если удастся скрыть факт того, что боевики пошли брать школу спьяну, а детишки их к этому сами и подтолкнули. Впрочем, репутацию канцелярии это не спасет. И Алесто искренне проклял тот миг, когда позволил стихии переступить порог их мира!

— А кто еще? Иномирцы постарались? — с сарказмом осведомился министр, продолжая путь к порталу.

— Четверо, — вынужден был подтвердил Алесто, — вообще-то трое, но один потом разделился.

Министр запнулся, словно налетев на препятствие. Крутанулся и злобно посмотрел на подчиненного.

— Пять утра, Алесто! Пять! А вы шутки шутить изволите? Какие иномирцы? И чем занят Межмир в таком случае?

— Так вместе с ними школу и захватывает, — с наслаждением сдал коллег Алесто.

— Ману им всем в печень! — потрясенно выдохнул министр. — Они там что? Галюнов обожрались? — рассвирепел он.

— Не могу знать, — дипломатично ушел от ответа Алесто, лихорадочно придумывая, как отмазать своих. Придумывалось плохо. Даже если свалить все на стихийников, сложно найти оправдание тому, что боевики им подчинились.

— Совсем ограничители потеряли, — раздраженно бросил министр, фактически бегом устремляясь к порталу. — И что требуют? Золото? Драгоценности? Эликсиры?

— Вернуть директора с мастерами и позволить школе работать.

— Зачем Межмиру преступник-директор? — непонимающе уточнил министр, сбиваясь с шага.

— Это не они, а дети, — признался Алесто, чем в который раз за утро поверг министра в шок.

— Заземли их в бездну, — выругался он. — Мы их спасаем, а они что творят? Готовьте штурмовиков. Только пусть действуют мягко. Дети все же.

Алесто вздохнул и не стал говорить, что боевики уже готовы. Так готовы, что сами не соображают, что творят.

Эссан встретил их пробирающей до костей зябкостью и наливающимся розовым небом. Рассвет вступал в силу. Город пытался спать, но выходило плохо, и их провожали из окон любопытные взгляды горожан.

— Это что? — неприязненно осведомился министр, тыкая пальцем в переливающийся над школой щит.

— Межмировская разработка, — поспешно доложил один из сотрудников. — Призвана защищать посольство от враждебных элементов чужого мира.

— Ага, — кивнул министр, с отвращением рассматривая щит. — Пробить?

— Пробовали, — вздохнул мужчина, имя которого Алеста, к сожалению, не помнил, — но там усиленная стихией форма. Мы с таким раньше не сталкивались.

Алесто вспомнил щит над артефектором.

— И не пробьете, — заверил он, отступая под тяжелым взглядом министра.

— Алесто, вы кого к нам притащили? — рявкнул тот.

— Вообще-то они принцы, — принялся оправдываться Алесто, — ну этикет там, протокол. Это они помогли нам главного артефактора прижать. Сначала спасли, а потом… Я вам передавал копию его признания.

— Принцы? Этикет? — не среагировал министр на дело об артефакторе, выхватив самое важное. — Такие приличные, что школы захватывают? Из какой бездны вы их достали?

— Просто у огневиков острое чувство справедливости, они не переносят, когда детей обижают, а те плохо отреагировали на арест директора и попытку закрытия школы, — попытался объяснить Алесто.

— Надо же… какие чувствительные, — с сарказмом произнес министр и отдал приказ: — Давайте сюда боевиков, сам проинструктирую. Если защиту пробить нельзя, пусть подкоп делают.

Алесто побледнел еще больше, с тоской посмотрел в сторону школы.

— Никак нельзя, — прохрипел он — голос от нервов сел, — они уже здесь. То есть там, — и он кивнул на темнеющее в разливающейся серости утра здание.

— Какой сдыхлы⁈ — заорал министр, теряя последние остатки терпения. — У них что тоже острое чувство справедливости⁈

Отвечать ему никто не рискнул.

— И что нам делать? — спросил, тяжело дыша, министр.

— Ждать до обеда, — предложил Алесто. — Проспятся — сами выйдут. Связь мы обрубили. Газетчики не узнают. Ну а дети… Разберемся. Никто не обещал их оставить в школе. Мы готовы пристроить их, но в разные учреждения. А с директором… Суду нужно время, чтобы разобраться в степени его вины и понять, можно ли его вернуть в школу.