Стрела Кушиэля. Битва за трон

Глава 56

Гиацинт жил все в том же доме на рю Куполь, но теперь – увы! – один. К моему сожалению, пресловутая лихорадка унесла жизнь его матери. Тсыганка сжалилась над семьей соплеменников с больным ребенком, пустила их на постой и заразилась; сейчас в доме уже не было жильцов и Гиацинт не намеревался сдавать комнаты до окончания эпидемии. Мы узнали от него, что первыми признаками болезни являлись белые пятнышки на языке; очевидно, именно поэтому городские стражники у ворот велели нам показать языки и только.

Знакомый дом ощущался странно пустым без матери Гиацинта, что-то бормочущей у плиты. Гостеприимный хозяин подогрел воду для ванны и отправил одного из своих посыльных в «Петушок» за едой, сказав, что проведет вечер дома.

Возможность вымыться и переночевать в тепле показалась невиданной роскошью. Мы расселись вокруг кухонного стола и набросились на тушеных с розмарином голубей, запивая их неплохим красным вином. Жадно поглощая ангелийскую пищу, мы с Жосленом наперебой рассказывали Гиацинту о том, что пережили. К его чести, тсыган ни разу не перебил, внимая неаппетитным подробностям испытаний, выпавших на нашу долю. Услышав об измене д’Эгльмора и о грядущем нашествии скальдов, он аж побелел.

– О нет, – выдохнул Гиацинт, – герцог не мог!

– Еще как мог! Он же хочет победить, хочет сесть на трон. – Я отхлебнула вина и поставила бокал на стол. – Но даже не представляет, какое огромное у Селига войско. Нам нужно с кем-нибудь поговорить, Гиацинт. С дофиной или с кем-то еще, имеющим к ней доступ.

– Погоди минутку… – пробормотал друг, беря свой кубок. – Если кто-то узнает, что вы заявились в город, можете распрощаться с жизнью. Вас уже приговорили к смертной казни.

– Но как… почему? Почему вдруг решили, что это мы? – Жослен тоже выпил вина, отчего слегка разгорячился. – Какая нам-то с этого выгода?

– Могу рассказать самую распространенную версию. – Гиацинт покрутил кубок, глядя, как плещется темно-красная жидкость. – Ходят слухи, будто Баркель л’Анвер отвалил вам кучу денег за то, чтобы ты, красавица, предала своего хозяина, а ты, кассилианец, – свою клятву, за то, чтобы вы, впустив в дом аккадианскую гвардию л’Анвера, позволили ему наконец поквитаться с Делоне. Отомстить за Изабель. А впоследствии вас обоих якобы увезли в Хеббель-им-Аккад. Конечно, доказательств тому нет никаких и герцогу не было предъявлено официальное обвинение, но толки об убийстве Доминика Стрегацца отнюдь не обеляют его репутацию.

– Я бы никогда… – начала я.

– Знаю. – Гиацинт поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. – Я знаю, что это все неправда, и твержу это всем, кто готов слушать. Кстати, у вас и помимо меня нашлись защитники. Каспар Тревальон и Сесиль Лаво-Перрин. А префект Кассилианского Братства особым письмом отстаивал невиновность своего ордена в твоем лице, – тсыган кивнул Жослену. – Но Парламент жаждал поскорее найти и осудить преступников. Сами понимаете, никуда не годится, если люди вдруг начнут думать, что можно вот так внаглую убить ангелийского лорда и не понести наказания.

– А Мелисанда? – спросила я, уже предвидя ответ.

Гиацинт встряхнул смоляными кудрями.

– Если она за этим и стояла, ей удалось остаться в стороне.

– Ну конечно. Роль безвинной свидетельницы она уже разыгрывала на суде над принцем Бодуэном; Мелисанда слишком хитра, чтобы пользоваться одной и той же схемой дважды. – Я рассеянно повертела в пальцах бриллиантовую подвеску и кисло добавила: – Ее прямое вмешательство выглядело бы подозрительно.

Гиацинт принялся молча убирать со стола, складывая тарелки в лохань для мытья.

– Все, что мое – твое, Федра, – наконец сказал он, вернувшись за стол и подперев руками подбородок. – Поэты и игроки вхожи повсюду и водят знакомство со всеми; через них я могу передать твою весточку кому угодно. Вот только не могу поручиться, что у них не развяжутся языки.

Я невольно посмотрела на хмурого Жослена.

– Говоришь, префект ограничился письмом? – спросил он у Гиацинта, который в ответ кивнул. Кассилианец покачал головой и неохотно сказал: – Нет, я в нем не уверен. Если он защищал невиновность ордена, а не мою… если прислал письмо, а не приехал лично… Нет. Не исключу, что префект может наслать на нас королевскую гвардию. Лучше я для ясности обойдусь без курьеров и сам наведаюсь к нему на поклон. – Жослен снова глянул на Гиацинта: – Одолжишь коня?

– Да, конечно.

– Нет. – Я прижала пальцы к вискам. – Это небезопасно и отнимет драгоценное время. Должен быть какой-то другой путь, покороче. – Внезапно меня осенило, и я подняла голову: – Гиацинт, сможешь найти кого-нибудь, способного доставить письмо Телезис де Морне?

– Да раз плюнуть, – ухмыльнулся тсыган. – Любовную записку? Послание от почитателя? Нет ничего легче. Единственное, не могу обещать, что печать по прибытии окажется целой и невредимой.

– Неважно. – Мысли приходили в голову одна за другой. – Бумага есть? Я напишу то, что действительно важно, на круитском. Если кто-то из твоих знакомых поэтов и игроков умеет читать на языке пиктов, я съем этот стол.

Покопавшись в комоде, Гиацинт принес мне бумагу, чернильницу и перо, кончик которого очинил своим острым ножом. Я быстро набросала игриво-любезную двусмысленную пустышку по-ангелийски и добавила несколько строк на круитском, расположив их так, чтобы сошли за стихи.

Я зачитала написанное вслух, сначала на ангелийском, затем, запинаясь, на подзабытом языке пиктов.

– Круитский, – прошептал Жослен, которого я, похоже, снова удивила. – Ты и по-круитски говоришь?

– Не слишком хорошо, – призналась я, умолчав, что, не зная, как будет по-круитски лебедь, назвала Исандру де ла Курсель «птенцом длинношеей водной птицы». Но Телезис де Морне прекрасно владела этим редким языком, и именно она давным-давно сказала мне, что Делоне наверняка стал бы придворным поэтом, не помешай ему роковые обстоятельства. – Ну как, сойдет?

– Еще бы, да это куда лучше, чем просто сойдет. Нет, оставь без подписи. – Гиацинт, до того лениво покачивавшийся на стуле, выхватил у меня письмо и достал печатку, чтобы как следует запечатать его сургучом. – Сегодня народ ломанется в «Лютню и маску». К завтрашнему полудню твое послание окажется в руках у Телезис де Морне, даже если мне придется умаслить половину прохвостов из Сеней Ночи, чтобы его доставить.

В считанные секунды тсыган накинул плащ и выскочил за дверь.

– Что ж, ты была права, решив ему довериться, – тихо промолвил Жослен. – А вот я ошибался. – Я посмотрела ему в глаза через стол; кассилианец криво ухмыльнулся. – Мне хватает мужества это признать.

– Что ж, а ты был прав насчет Таави и Данели, – признала я. – Как-то к слову не пришлось, но, по правде, когда ты попросил у них убежища, я готова была тебя убить. Но ты оказался прав.

– Они хорошие люди. Надеюсь, у них все благополучно сложится. – Он встал. – Если на сегодня от меня больше ничего не нужно…

– Иди, поспи. – При мысли о постели я подавила зевок. – Я пока тут посижу, подожду Гиацинта.

– Тогда я тебя оставлю. Уверен, тебе хочется с ним поговорить без лишних ушей. – Та же кривая улыбка, но было в ней что-то, от чего у меня вдруг сжалось сердце.

– Жослен… – Я подняла на него глаза. В этой кухне, где я бывала еще ребенком, все, что мы недавно пережили с ним вместе, казалось нереальным. Как страшная сказка. – Жослен, через что бы мы с тобой ни прошли… ты все сделал правильно. Ты исполнил свой главный обет: служить и защищать. Ты сумел вернуть меня домой в целости и сохранности, – тихо произнесла я. – Спасибо.

Он отвесил кассилианский поклон и удалился.

Гиацинт отсутствовал довольно долго и вошел в дом тихо-тихо, аккуратно провернув ключ в замке. Я встрепенулась, успев задремать за кухонным столом.

– Чего не спишь? – Он сел рядом со мной и взял меня за руки. – Я-то думал, ты уже десятый сон видишь.

– Как все прошло?

– Нормально. – Он рассматривал мои ладони, бережно их поворачивая. – Послание попадет к Телезис завтра, если юный Марк-Батист не сцепится с Иафетом но Эглантин-Варденном, а это вряд ли. Он считает, что под моей крышей нашел приют скандально известный Сарфиэль-Затворник, которому точно достало бы дерзости попросить Принца Странников передать неподписанное любовное письмо королевской поэтессе. Кстати, Телезис долго болела, но ее выходил личный врач короля, и сейчас она идет на поправку. Федра, не обижайся, но твои ладони выглядят так, словно тебя продали в рабство на галеры.

– Знаю. – Я убрала руки. Красные, обмороженные, исцарапанные и израненные, с въевшейся грязью, которую не оттереть с одного раза. – Зато теперь я сумею развести костер из единственного сырого полена в разгар метели.

– О Элуа Милосердный. – В темных глазах Гиацинта блестели непролитые слезы. – Я ведь думал, что потерял тебя, навсегда потерял. Делоне, Алкуин… Федра, я думал, что больше никогда тебя не увижу. Не могу поверить, что ты выжила. Выжила и вернулась домой, а тут этот приговор… Знай я, что ты жива, защищал бы тебя всеми силами. Мне так жаль.

– Понимаю. – Я с трудом сглотнула. – Ничего, по крайней мере, я теперь дома. Если же мне суждено умереть… Ах, Гиацинт, прими соболезнования из-за кончины твоей мамы.

Он помолчал, тупо глядя на плиту, возле которой раньше суетилась его мать, бормоча пророчества и позвякивая украшениями из золотых монет.

– Спасибо. Я по ней скучаю. Всегда думал, что она доживет до того дня, когда я по праву рождения займу свое место среди тсыган и перестану заниматься ерундой в Сенях Ночи. Но я слишком долго ждал. – Он потер глаза. – Пора спать. Ты, верно, с ног валишься.

– Да. Спокойной ночи, – прошептала я, целуя его в лоб.

Я чувствовала на себя взгляд Гиацинта, пока шла к теплой и мягкой постели.

Порою устаешь настолько, что не можешь заснуть. Вот и в ту ночь сон бежал от меня. За долгие месяцы я отвыкла спать одна, отвыкла спать на чистых полотняных простынях под теплым бархатным покрывалом. Даже когда я пригрелась, расслабилась и поддалась сонливости, чего-то не хватало. Поняв же, чего именно, я едва не подскочила, как раз перед тем, как сон окончательно утянул меня в бездну забвения, стирая эту нечаянную мысль, совсем как волны слизывают детский рисунок на песке.

Мне не хватало Жослена.

* * * * *

Я спала долго и, проснувшись, не помнила, что мне снилось. Гиацинт уже встал и вовсю суетился по хозяйству – скромный дом сверкал чистотой. Он нанял готовить и убирать дочь тсыганской швеи, с которой приятельствовала его мать. Молодая тсыганка, удостоенная его доверия, с опущенной головой занималась домашними делами, явно желая угодить Принцу Странников и боясь посмотреть в глаза и ему, и его таинственным гостям.

– Она никому ничего не скажет, – пообещал нам Гиацинт, и мы поверили.

Он нашел для нас одежду, вернее, купил у той самой швеи. Я снова выкупалась, бормоча благодарственные молитвы при виде того, как горячая вода смывает с моей кожи следы рабства у скальдов, и надела принесенное другом платье из темно-синего бархата, севшее вполне по фигуре.

Жослен в сизом дублете и штанах пытался расчесать свои волосы, влажные и чистые, но сильно спутанные после скальдийских косичек. Он не стал возражать, когда я пришла ему на помощь и принялась избавлять от колтунов.

Кинжалы, перевязь, наручи и меч грудой кожи и металла лежали на кухонном столе.

– Ты не… – начала я.

Он покачал головой, и пряди заструились по плечам.

– Пусть я и защитил твою жизнь, но все равно нарушил свои обеты. Пока я не вправе носить оружие.

– Хочешь, чтобы я заплела их в одну косу? – Я разделила шелковистую массу его светлых волос.

– Нет, – решительно отказался Жослен. – Соберу в пучок. На это у меня еще есть право, как у жреца.

Да, он был жрецом, а я об этом позабыла. Я смотрела, как он ловко скручивает пряди в пучок на затылке. Даже безоружный он выглядел настоящим кассилианцем.

Гиацинт молча наблюдал за нами, и его изогнутые брови напоминали мне о том, как сильно все изменилось за прошедшие месяцы.

– Это надо сжечь, – наконец сказал он, картинно морща нос от резкого запаха белья, шкур и шерстяной одежды, что мы сняли.

– Нет, не надо, – быстро возразила я. – Элуа, одна только эта вонь и послужит доказательством того, что мы не врем! Ведь больше подтвердить свою историю нам нечем.

Жослен рассмеялся.

Качая головой, Гиацинт выглянул в окно и напрягся.

– Внизу экипаж, – тихо предупредил он. – Идите в заднюю часть дома, там есть выход к калитке. Если это не Телезис, я задержу их насколько смогу.

Жослен быстро подхватил свое оружие, и мы спрятались в судомойне, откуда было рукой подать до выхода во двор.

Ждать пришлось недолго. Открылась дверь, и вошел, судя по шагам, один человек, которого Гиацинт витиевато поприветствовал. Голос посетительницы было невозможно спутать ни с чьим другим: пусть он и звучал слабее, чем я помнила, но все равно оставался медовым, глубоким и женственным.

Телезис де Морне.

Помню, как я, шатаясь и плача, вышла из судомойни, а Телезис тем временем сняла капюшон, открыв знакомые невыразительные черты и огромные темные глаза, в которых читались одновременно и печаль, и радость. Она быстро и ловко заключила меня в неожиданно крепкие объятия.

– О дитя… – прошептала она мне на ухо. – Я так рада видеть тебя живой. Анафиэль Делоне гордился бы тобой. – Она схватила меня за руки и встряхнула. – Поверь, он гордился бы тобой.

Я сглотнула слезы, собралась с духом и сказала, превозмогая дрожь в голосе:

– Телезис… Нам необходимо срочно поговорить с дофиной, Каспаром Тревальоном, адмиралом Руссом и с кем угодно, кому вы доверяете. Скальды замыслили вторжение, у них есть единый вождь, а герцог д’Эгльмор намерен предать корону…

– Тс-с. – Она еще раз встряхнула мои руки. – Я получила твое послание, Федра, и очень обрадовалась, потому что всегда знала, что ты не предательница. Давай сейчас же поедем во Дворец на аудиенцию к Исандре де ла Курсель. Ты готова это вынести?

Предложение оказалось ошеломляюще внезапным. Я лихорадочно и неуверенно огляделась. Жослен стоял рядом со мной с пустыми руками, но при полном кассилианском вооружении.

– Одна она никуда не поедет, – предупредил он смертельно-нежным голосом. – Во имя Кассиэля я буду свидетелем на этой аудиенции.

– И я. – Гиацинт грациозно поклонился в залихватской манере Принца Странников, но когда выпрямился, его глаза были холодными и черными. – Я уже один раз потерял Федру но Делоне, миледи, к стыду своему, предприняв мало мер для ее защиты. И не собираюсь вновь допускать ту же ошибку. Возможно, мой скромный дар дромонда как-то да пригодится.

– Возможно, тсыган. – Телезис де Морне вгляделась в Гиацинта цепким взглядом темных глаз и положила изящную ладонь на его предплечье. – Молюсь, чтобы твой дар помог нам.